С Катрин мы прожили дружно и счастливо тринадцать лет. Родили сына. По статистике, наибольшее количество разводов происходит на первом году, на четвертом и на тринадцатом. Первые два всплеска мы удачно преодолели. На тринадцатом начались сбои. Катрин работала в две смены. И если первую ей приходилось отрабатывать от звонка до звонка, то во вторую она ходила чтобы отметиться. И, как правило, в семь-восемь вечера уже была дома.

А тут начались задержки, сначала небольшие, до девяти часов, потом до десяти-одиннадцати. Я доверчиво выслушивал ее объяснения, ничего не подозревая, поскольку ни разу до этого она не давала мне повода усомниться в ее любви и верности мне.

- Представляешь, детали бракованные пошли, пришлось наладчика вызывать. Пока он приехал, нашел причину, исправил.

Или.

- Петрова заболела, мастер поставил меня на конвейер ...

И т.д. и т.п. Ну, а когда Катрин стала возвращаться за полночь, когда я уже спал, тут у меня появились сомнения. Надо еще отметить, что Катрин особенно не умела врать. И я, мысленно возвращаясь назад к ее предыдущим объяснениям, обратил внимание на нестыковки, на ее не очень то расстроенный взгляд, когда она, путаясь в деталях и бегая глазами по стенам, пыталась вызвать к себе сострадание. Обычно я выслушивал ее молча и никак не комментировал ее оправдания. Даже сам переводил тему.

Мол, это мне не интересно. А тут я стал напрягаться.

- Доброе утро!- сказала Катрин, когда она заспанная вошла на кухню.

- Доброе, доброе! В котором часу ты вчера пришла?- спросил я, помешивая кашу.

- Не помню,- сказала она и зевнула, - по-моему, около двенадцати.

- Я до часу смотрел концерт.

- Да-а?...Интересный?

- Ты пешком шла?

- Меня подвезли.

- Кто?

Она замялась. Подошла и начала заглядывать в кастрюлю.

- Каша готова?- спросила она.

- Ты не ответила на вопрос.

И пошел разлад в семье. Снаружи все выглядело по-прежнему. Но в душе у меня вихрем кружились смесь любви, отчаяния, горечи и разочарования. В общем, всего, что обычно сопутствует надвигающемуся разводу. Катрин, понятное дело, поначалу витала в облаках своей новой страсти, ее вполне устраивала ситуация, когда муж ничего не знает и не подозревает. Но когда она поняла, что скрыть ее роман с каждым днем все трудней...

- У тебя кто-то есть!- сказал я вопросительно-утвердительно.

- С чего ты взял,- ответила Катрин,- не распаляй свои фантазии.

В этом месте я совершил ошибку, потому что стал подозревать Володьку, нашего общего друга, к которому, как мне раньше казалось, Катрин не ровно дышала. Володька был художник, часто заходил к нам в гости, был не лишен обаяния, везде побывал, был отличный рассказчик, балагур, холостяк и пр.

И я сказал.

- Я знаю, это Володька!

Катрин, как будто, обрадовалась.

- Позвони ему и спроси.

«Ну, да, так он и сознается,- подумал я. С другой стороны, унижаться не хочется. Но намекнуть ему и посмотреть при этом в глаза не мешало бы. Он мужик честный, прямой, увиливать не станет».

Мой расчет не оправдался. Я даже не спрашивал его ни о чем, а просто понял, что это не он. Достаточно перекинуться с человеком двумя-тремя фразами и все становиться ясно.

На какое то время мне стало легче. Но потом все опять повторилось. Я стал перебирать в уме других общих знакомых, но они постепенно отпадали, один за другим. Катрин по-прежнему ни в чем не признавалась.

Но однажды в постели она назвала меня Юрой.

- Кто такой?

- Извини, дорогой!- сказала Катрин,- это наш наладчик. Приходится часто его вызывать. Конвейер постоянно ломается.

Начались скандалы, после которых то я, то Катрин уходили надолго из дома, громко хлопнув дверью.

Мы перестали разговаривать друг с другом и делить общее ложе. Я стал спать в большой комнате на диване.

- Нам надо развестись,- наконец, сказала Катрин.

- Не нам, а тебе,- ответил я.

Она подала заявление на развод.

Это действительно, оказался наладчик с ее работы. Высокий, интеллигентного вида, лет на десять старше нас. Довольно простой в общении.

- Давайте отметим это дело,- предложил он после суда. И мы пошли в ресторан.

В ресторане играла музыка. Мы выпили. Сначала они станцевали, потом Катрин пригласила меня. Она прижалась ко мне всем телом и я почувствовал ее как в молодости.

- Прости меня,- прошептала она.

- Ладно, чего уж тут,- ответил я.

Мы остановились. Я продолжал ее обнимать. Музыка играла не громко. Внезапно Катрин задрожала, из глаз потекли слезы, потом ее тело начало дергаться в конвульсиях, все сильней и сильней, беззвучный плач перешел в рыдания. Она повисла у меня на руках, потому что ноги ее уже не держали. Я не знал что делать. Истерика не прекращалась. Тут подошел Юра, подхватил ее, стал успокаивать и повел Катрин к нашему столику.

- Бывает,- сказал он, обращаясь не то к ней, не то ко мне.

 

Они прожили вместе чуть больше года и разошлись.

 

Но вернуться к Катрин обратно я не могу. Не позволяет глубокая душевная рана. Мы поддерживаем дружеские отношения ради сына. Он очень радуется, когда видит нас вместе.

Может быть, он и соединит нас снова, если я смогу простить Катрин.