Райцентр – самое дальнее, где ему доводилось бывать за всю его жизнь, да и то лишь несколько раз. И представлялся он огромным городом, полным незнакомых, недобрых людей. Когда он и сам был «недобрым», это его только раззадоривало, вселяло кураж в душу. Теперь же «юродивого» предстоящая дорога откровенно угнетала и пугала. До холода в животе. Но заведенный ум, преодолевающий сей душевный страх, заставлял его спешно собираться – самые приличные штаны (где уж успеть их погладить, рубаху, деньги, мало-мальскую еду – Степан все довольно быстро сваливал в заплечный мешок под встревоженным взглядом бабки, в меру сил пытавшейся помочь одержимому внуку. Она даже слова боялась сказать – настолько парень горел своей идеей. Документы всунула ему старуха – сам бы он не додумался, не вспомнил.

Он даже не представлял, сколько стоит билет до Петербурга, и ходят ли туда прямые поезда или ехать с пересадками. Когда бабушке стало ясно, что ни мольбами, ни слезами, ни родительской властью человека не удержать, она, привыкшая к жизненным несчастьям, торопливо стала объяснять внуку дорогу – он, правда, практически не слышал ее. Поковыляв по деревне, старая женщина все же принесла ему план, как ехать, написанный даже кем-то на бумажке – слава Богу, прямой поезд был, хоть в этом успокоение – не потеряется внук на пересадке. Только бы сел он в ту сторону, недотепа! Ничего ведь не умеет парень, хоть и двадцать семь лет прожил, любезный. И денег хватало ровно в два конца, но практически без излишков.

- Бабуль! Все хорошо будет! Вернусь скоро, заработаю. – Степан бегал по дому и по огороду, проверяя, проживет ли бабка на имеющихся харчах самое большее – неделю. Уж такого-то срока ему должно хватить на туда-обратно. – Бабулька моя! Ну… Мне очень надо это сделать, это моя работа! – неожиданно сказал он.

- Какая работа, глупенький! – уж в который раз начинала пускать слезу старуха, - А почта-то твоя на что? Рабо-о-ота!

Внук сложил ладони на сердце и уставился в нее затравленным, беспомощным взором.

- Я НЕ ЗНАЮ, БАБУЛЬ!!! – закричал он, не узнавая собственного голоса, - Я вообще не знаю, что со мной и куда меня несет!!! Бабуль, прости меня, я просто не могу не ехать! Съезжу – пойму.. НЕ ЗНАААААЮ! Ну как я это тебе объясню, бабуль…

И мечется, и летает по избе, как сумасшедший. И в нос его проникает все явственней и явственней тот самый запах его Ланы, неповторимый, который ни с чем не спутать… Зовет, манит, подгоняет в дорогу. «Иди СВОЕЙ дорогой» - просачивается несоизмеримый ни с чем бас колдуна… Да, несомненно, это колдун. Которыей ЕСТЬ! ЕСТЬ ведьмы, ЕСТЬ колдуны, ЕСТЬ…. Чего только нет! Без сомнений, и эта встреча на тракте, и просьба, и напутствие – все это приближает его к Лане. Все это не случайно произошло и слеплено, смонтировано,.. (вот, правда, кем или чем?) чтобы он к ней… ну хотя бы приблизился. Хоть на шаг, хоть на мгновение. Все это связано в единый узел, в единый путь. ГОСПОДИ, да откуда же он это знает… А он не знает, он – ИДЕТ! Идет, чтоб знать, и иного пути нет.

Крепко обняв на прощание бабушку и слезно пообещав ей быстро вернуться, Степан почти бегом помчался кратчайшей лесной тропой к трассе.

 

«…Спал крылатый юнец, в сновиденьях греша,

А на запах тоскливый тянулась душа.

Знать, не ведал юнец, что уж до смерти пьян,

Покатилась на запах душа, как стакан…»

 

Степка впервые в жизни ехал в поезде, в плацкарте. Все равно что пристегнутый к жесткой лавке, сидел он, не шевелясь, и, как безумный, вглядывался в проплывающие мимо оправы мостов, речки, леса, поля. Состав шел крайне медленно по одноколейке, тепловоз регулярно подавал какие- то щемящие душу протяжные гудки, и эти звуки особенно действовали на сознание Степана. Вот уже покатились воспоминания детства, первые осознанные радости, первые друзья-мальчишки… Теперь все, что с ним было с десяти до двадцати шести лет, висело каким-то мрачным облаком, даже не черным, каким-то противно-зеленым, что ли. Еще пока не рождалось мысли – как он мог так жить, в этом единообразном мутном облаке, где нет других красок. И из этого непроглядного дурнотного тумана не видно ни солнца, ни леса, ни речек. Там не слышно птиц, не слышно капели дождя, не слышно музыки… ну, разве, кроме изредка прорывающейся в пьяном угаре на танцах. Все, что было хорошего, осталось в раннем детстве, пока не наступило мыслительное осознание окружающего. Он теперь и есть ДЕСЯТИЛЕТНИЙ! Ну и откровение пришло ему вдруг в этом поезде. Чуть ли не первая серьезная мысль в жизни, да какая страшная-то! Ночная ведьма… Прекрасная, божественная дева Лана жестоко отрезала шестнадцать лет его жизни и возвернула его в раннее детство. Ооооо! Что же теперь будет с ним, здоровенным, небритым жлобом, потерявшим себя окончательно и безвовратно. С внутренним ужасом он ощутил, что его любовь недалека от рвущего чувства ненависти к этой странствующей красавице. КАК ОНА МОГЛА! «А не сами ли мы хотели ее… того…» И от последнего он затосковал так, что захотелось взвыть, как быку, попавшему под трактор.

Народу в вагоне было немного, большинство мест – свободны. К нему подсел моложавый мужчина, отдаленно напоминающий поэта Сергея Есенина на школьном портрете, хоть и был, несомненно, гораздо старше поэта. И так радушно, так ненавязчиво заговорил со Степкой о жизни, что тот сразу положительно отреагировал. Действительно, окно-окном, но человеческой речи он тоже рад… Тем более, что никого в этом большом мире так и не знает, кроме жителей своей округи. Вот, правда, еще теперь и девушку Лану и колдуна Арсения тоже. Человек представился Иваном.

- Степ! У меня с собой коньячишка имеется, дернем без репетиции, а?

- Не могу, - улыбнулся Степка, - Как пить дать, не могу…

- А-а-а! – понимающе осклабился Иван, - Понимаю- понимаю… Как в анекдоте: «Не могу больше!» - он душевно, с пониманием, хохотнул, - Ну ничего. Это даже к лучшему – и я воздержусь… Ты молодец, мне бы тоже полезно так вот.

Он заказал у проводницы чай, сам размешал Степану сахар в стакане и продолжал непринужденно говорить, вещать про свою жизнь – де, инженер, гоняют по объектам по всей стране, месяц в Питере – две недели в дороге, и прочая, и прочая… Очень воодушевился, когда узнал, что собеседник не то что в большом городе, а в райцентре то был считанные разы…

- Ну, тебя ждет много открытий, не сомневайся. Блин! Я тебе даже завидую! Кажется, все уж повидал в этой жизни, не знаю, что еще может заинтересовать. Разве что космос, да кто меня туда пустит-то, - смеялся Иван, - А вот у тебя жизнь как только начинается. Ох, завидую! Ну, не теряйся в большом городе-то, а то он, Питер наш, такой бывает… Неласковый прямо!

- Не потеряюсь! – улыбался Степка. – Нельзя мне теряться, люди ждут… Как-нибудь соображу, чай не маленький.

- А что ты в Питер-то едешь? К родственникам, что ли? – Новый знакомый как будто подсказывал Степану, как легче соврать. Очень ему был симпатичен этот Иван, он заметно притягивал к себе.

- Да! – вздохнул Степка, - к тетке послали… Вроде как на работку устроить хочет, а то бабуле трудно стало огород держать… Да и лекарства…

- Устроит, не переживай, устроит тетка… Ну, если что – вот тебе мой номер, звони. Может, и у меня работка будет. – написал он на листке бумаги телефон, - непьющие люди сейчас оч-чень даже в цене, Степаныч!

 

Зима. Промозглый, влажный холод пронизывает тело насквозь, щекочет скелет. Полоска поля, за нею черный лес. Поземка под воздействием порывов сильного ветра взвивается над целиной поля и скрывает своей белесостью торчащие из равнины бурьянины и далекую полоску леса…

Он ни разу не был здесь, и сейчас не понимает, что это за поле, за лес. И как он очутился тут один – не пойми зачем, безо всего… Уже темнеет, зимние дни короткие… И какая-то муть, какая-то жуткая тревога вокруг. Сравнимая с давящим на слух унылым монотонным звуком. О боже, как больно сердцу-то!...

От леса напрямую к Степану движется какая-то точка… Он хочет пошевелиться и с ужасом осознает, что не может не только сделать шаг, но даже двинуть рукой. Точка приближается, увеличивается, уже видно, что это какой-то живой объект и его движения – прыгающие. Ближе… Ближе… Огромный пес серо-рыжего окраса. Нет же, не пес, волк!

Степан никогда не видел вживую волков, хоть они и представляли собой порою стихийное бедствие для округи и были на слуху. Знал о них только одно – это враг человека, жестокий и беспощадный, стреляй его, где бы ни встретил. И, конечно - «не ходите, детишки, в лес», там – ОНИ! Отчасти этому же его учила и бабка.

Красивый, мощный зверь несся на Степана, который разучился уже теперь и шевелиться. (Тоже Лана, что ли, заколдовала). Зверь двигался ровно, уверенно. Первичный детский страх сменился каким-то восхищением плавным и стремительным одновременно полетом зверя над снежной целиной. Вот уже отчетливо видна голова волка…

Странно! В нем абсолютно нет агрессии! Нет ни страха, ни суеты, НИЧЕГО! Ох, как красива серо-рыжая полоска между глазами. И глаза – холодные, спокойные и совершенно не злые. Вот только бег его чересчур уж стремителен, и прямо не него, на Степана. Увернуться от встречи невозможно… Уже слышно, как мягко шуршит разбрасываемый под лапами прекрасного зверя рыхлый снег… Неморгающие глаза устремлены на Степана… Он не может пошевелиться, отвести взгляд… Глаз в глаз, последний прыжок… и…

Треск выстрелов со всех сторон, удары, тряска, боль, голоса… Снег взорвали десятки пуль… Какой-то не русский язык, напоминающий перекрики фрицев в военных фильмах, сопровождающий собачьим неуверенным, и от этого немыслимо, отвратительно злым, брехом…. Нарастающий шум в голове… Тело Степана начало бросать из стороны в сторону, он падает на снег, вскакивает… Снег горячий, как раскаленное железо, пахнет паленой шерстью… «Береги себя!!!!» -рассыпающийся глубоким астральным эхом женский голос… О БОЖЕ! ЭТО ЛАНА! Какая-то жидкость брызнула. Красная. Это кровь, его кровь. Он посмотрел на руки, где почувствовал жидкость. ОНИ В ШЕРСТИ!!! И когти на них. В груди мокро, и там кровь, И ТАМ ШЕРСТЬ! Это он – ВОЛК, это его загнали, убивают, отстреливают. ЗА ЧТО!!! Он же не делал ничего плохого!!!! «Бе-ре-ги!!! Се-бя!!!» - продолжает раскатываться по бездонности и тревожности пространства девичий голос. Боль в плече, немыслимая тряска. Кто-то впился в плечо. ААААААА!

-… РОдный, вставай, вставай, Ленинград, приехали! О господи, сыночка, ну что ж ты так пьешь-то! – темнота, звон, головная боль, сердце выпрыгивает… Доброе лицо толстухи-проводницы обеспокоенно, сочувственно смотрит на Степана. Тьма рассеивается медленно, с трудом… Вначале круглые глаза женщины, затем ее прическа, затем столик в вагоне…

-Ленинград, приехали! – повторяет она. И что-то прозвучало немыслимо родное в этом слове «Ленинград», то самое, школьно-детское…. О господи, как же страшно трещит голова! Какое лютое похмелье!... СТОП! Какое еще похмелье… он же…

Со стола капает. Бутылка, в ней на дне плещется… Стакан опрокинут, воняет дешевой сивухой. Так привычно все, в общем-то, как недавно, в прошлой жизни…

- Нельзя ж так, милой! – квохчет толстуха, - что же она, окаянная, делает-то! Молоденький ведь! Вещи-то где твои? Собирай, в депо вот-вот поедем!...

 

Болит не только голова, безжалостно ломит все тело. Мысли спрятались. Все, кроме одной. «ООО «Северянка». Ему надо туда, он обязан прийти туда… ЕГО дорога – ТУДА!

Вещмешка нет. Ни денег, ни паспорта, ни письма, ни собранных скудных вещей и простецкой жрачки. Но… «Поздорову тебе, дочь достойных родителей…» - невероятно! Текст письма – как молитва у бабки на устах. ДО ПОСЛЕДНЕГО СЛОВА запечатлен в памяти, не убит, не вытравлен ядом, которым его напичкали… А вот адрес… Кроме «Северянки» - ничего! Степану вдруг припомнилось, что как будто кто-то ОТТУДА, из нового его мира, науськивал переписать адрес и надежно упрятать бумагу в карман. Или письмо ушить куда-то… Поленился.

На негнущихся ногах он вышел из огромного здания вокзала. Безумными, горящими глазами и нетвердой походкой своей он прямо-таки распугивал перед собой толпу. Люди шли и шли, уступая дорогу этому бедно, странно одетому парню, с откровенным испугом озирающему окружающие его картины стольного града. Он бы сам шарахался ото всего и всех, если бы не было такой сумасшедшей боли во всем теле. Но, поскольку не он, то шарахались от него.

Проводница, услышав признаие Степки, все поняла, поверила, разохалась-разахалась, чуть было не всплакнула… «Давай, давай, милОй, спрячу тебя, довезу назад, домой…». Нет, нельзя! Ему надо дойти до этой «Северянки» и прочитать наизусть текст письма директору, Елене Шокальской. (Почему, кстати, «дева»? Разве дева может быть директором???). Прочитать, ведь это же ЕГО путь, ведущий к «его Лане»… Несомненно, теперь уж точно, несомненно, ведущий. Это не его уверенность, это знамение, данное откуда-то не с земли… Оттуда, где живет «его Лана».

Никаких особых удивлений, поражения большим городом он не чувствовал – передвигался, как зомби. Или как бешеный пес – по прямой. «ООО «Северянка». Как ее найти… Может, милиция поможет?...

- Молодой человек! – вкрадчивый мужской голос, даже приятный, откуда-то сбоку. Он обернулся.. «Вот хорошо-то как. Вот и милиция». Румяный, упитанный милиционер во всеоружии – автомат, блестящие наручники у пояса, значки на серой форменной куртяшке, дружелюбно улыбаясь, медленным шагом приближался к Степке.

- Молодой человек! Добро пожаловать в Санкт-Петербург! Документики имеются?

 

Степан полчаса проютился на жесткой лавке в «обезьяннике», пока к дежурному не вернулся задержавший его милиционер и на него, наконец, не обратили внимание.

- Ну, бродяга, теперь рассказывай, кто таков и каким ветром к нам занесло? – в издевательской улыбке расплылся задержавший.

- Фамилия? – сухо пояснил усатый дежурный.

- Я же говорил уже… Парамонов Степан я, с Вятчины…

- Точный адрес проживания! – перебил его дежурный

Степка, превозмогая усилившуюся головную боль, вяло назвал.

- И что тебе дома не сиделось, братан, А? – ухмылялся первый, - Какого … тебя в наш Вавилон принесло?

- Я… я уже говорил вам… Ищу адрес… Мне очень нужно найти ООО «Северянка».

- Что –о! – вдруг вскинулся первый мент, - СЕВЕРЯНКА! Ха! –теперь он уже с нескрываемым интересом глазел на Степку, - к Леночке намылился, значит, к Шокальской! Ну ты, пацан, дае-ешь!

- А! Вы знаете!!! – радостно встрепенулся Степка, даже вскочил и рванулся к решетке

- Сидеть!!! – заорал мент и с размаху ткнул его через прутья дулом «Калаша» в живот. Парень вскрикнул и согнулся от боли.

- Кто такая эта «Северянка»? – заинтересовался дежурный, - тебе известно, что ли?

- Еще ка-ак! – недобро, как садист перед видом жертвы, протянул задержавший. – Давно, давно эта …….вошка меня волнует… Еще со «школьных годов чудесных»….

- Ну-ка, ну-ка, Толян, рассказывай! – резко оживился дежурный, - Вот это уже приключение!

Почти даже погрустнев, мент начал:

- Учились вместе. Она еще моложе меня на четыре… или три года, не помню, молодая совсем… Такая своенравная, такая… как бы сказать еще.. шустрая телочка всегда была! Прямо с ума сойти можно. В общем, запал я, ухаживал,…

- И, конечно, хрена тебе лысого. Куда тебе из-за печки, - ухмылялся теперь дежурный.

- Ладно, Лех, за….л! – оскалился Толян, - Потратил на нее столько времени, реально влюблен был… - он тяжело вздохнул, - падла, для нее же люди - навоз!!! – он практически орал, даже кулаки сжались – Ну, знаешь, Лех, как бабы – бывают динамщицы, бывают недотроги, потаскухи, в конце концов… Но в этой твари вообще НИЧЕГО СВЯТОГО НЕТ!!! Режет душу, как мясо, играет и…

- …и выигрывает, понятно… Э! эй! Тихо-тихо-тихо, - ехидно скалился усатый, - эк тебя зацепила-то! Сколько тебя знаю, не думал даже… И че, до сих пор?! До сих пор дымится у тебя, что ли, я спрашиваю?

- До сих, до сих… Теперь крута она до невозможности, с сибирскими бандюками снюхалась. На «ВольвЕ» ездит, сука! – дежурный с великим интересом слушал коллегу, явно что-то усекал и придумывал.

- Масть имеет, крышу. «Валькирией» кличат в известных кругах.

- Кто такая «Валькирия»?

- Х… знает, богиня какая-то.

- Эх! Ну почему мы не бабы, а, Толян! Ведь как классно - под бандюков… ну, или там, под олигархов, лечь, ножки раздвинуть, и сразу – королева, богиня, «Валькирия» твоя… А мы?

- Я слежу за ней с тех пор! – теперь уже в Толяне проскользнуло злорадство, - и - не подступиться никак! Ни на чем не заловить гниду! Но вот теперь-то…. Теперь-то…. Ха-ха!

Степан, превозмогая боль, внимательно слушал разговор двух ментов, сокрушающихся о какой-то там несправедливости мира. Как-де они ходят каждый день ногами, в грязи роются, сшибают копейки, где могут, с разных ублюдков полуживых, а там, наверху!...

- Та-ак!- зловеще протянул Толян, Ща мы с тобой, Леха, эту «Валькирию» за сосочки-то подергаем… Интересно, во сколько она оценивает своих курьеров. Идейка есть! – он взял напарника под руку и отвел в сторону. Степан замер в тревожном ожидании. Ничего он не понимал уже из разговора – «Сибирские бандюки, Валькирия»…Что такое, куда он попал? Менты меж тем подошли, в их движениях чувствовалась какая-то собранность, что ли.

- Денег у твоей хозяйки до…, а? – как бы на всякий случай уточнил Толян

- Да какие деньги, я же…

- Ладно, поехали к ней, - мент (почему то в тряпке) протянул ему через решетку сигареты со спичками, сам застегивал пуговицы, - Слушай, подержи, а! Собираемся… Положи пока в карман!

Степка удивился. Спички! Даже в его деревне давно уже пользовались зажигалками. Но при этом непроизвольно положил в карман штанов то, что ему дали.

- ПОНЯТЫХ! – вдруг заорал Толян. – Досмотр! Ствол «Калаша» уперся Степке в грудь. Не двигаться, кому сказал!

Леха ввел в дежурку мужчину с женщиной.

- Ну! – радостно улыбался первый, вытащив пачку из его кармана - и давно ты дурь своей «мамочке» возишь? Записываем… При обыске… изъято…

 

Уже второй раз за утро звонил «телефон спецсвязи». Номер на табло… слава богу, не определен. Из автомата, видимо.

- Володька, Володька! – в трубке тихо и тревожно раздался голос Полины, Ленкиной «замши» по «овощному» отделу. – Проблемы у нас серьезные! – вкрадчиво шептала девчушка хриплым голосом.

Двадцатилетняя пампушка поморских кровей, из Архангельска. Елена не зря посадила ее на «овощные» путевки – такая внешняя простота с нормальной головой очень как-то чарующе действуют на определенного рода покупателей. Эта Полина так бесстыже-невинно строила Сибиряку глазки на каждой встрече, что делалось не по себе.

- Понимаешь, Вов! Менты налетели, обшмонали офис… Слава богу, я успела сервер вырубить-то. Димона забрали на опознание

- Куда забрали? – подобрался Владимир, - Кто это был? Ордер кем выписан??

- Да откуда я знаю-то? Черт, и Аленки-то нет! На два месяца усвистала на Приполярный…

- Стерва ваша Аленка, - стараясь придать голосу бодрость для успокоения девушки, весело сказал Владимир, - спокойно, девонька! Жду тебя у твоего подъезда через полчаса. Успеешь?

- Она такая же НАША, как и ВАША! – не преминула «скокетовать» пампушка, стремящаяся во всем походить на начальницу, которую боготворила, - Успею… Бегу…

- Погоди! Пару слов. На какое опознание… Ёх! Ну хоть что-нибудь ты поняла там? Базары, реплики какие???

- А-а-а! Вспомнила! На ….ском вокзале задержан курьер с травкой, говорят, лошадиная доза… Направлялся, говорят, в «Северянку». Вообще, не понимаю…

- До встречи!- отрезал Сибиряк.

- Что там, Володь? – обратился к нему с улыбкой охранник, - опять, что ли, Аленушка кошмарит?

- Она, она… - мрачно сказал Владимир, - и на сей раз, кажется, не по детски.. Але! Витюха! – говорил он уже в телефонную трубку, - давай, выясняй. Куда, в какой отдел повезли на опознание из «Северянки» только что? Далее… Кто из ментов дежурил утром на …..ском и что там за задержание наркокурьера произошло. Мухой! Фамилии, факты, действия, понятые! И, сразу же, – где сегодня днем и вечером будут пастись эти вокзальные блюстители… Понял? Повтори…

Он уже стремительным шагом направлялся к машине, пикнул брелком.

- Ну, Алененок! – вслух проговорил он, - если ты и впрямь на дурь подписалась, пипец тебе! Ноги вырву…

Да, в этом мире на сто процентов нельзя доверять никому, даже самым-самым, казалось бы, близким. Проверка и только проверка.

 

Полинка нервно курила на переднем сидении джипа. Говорила взахлеб, хрипела, при этом не забывая гладить его маслянистыми, зазывными глазками. И все время выставляла на обозрение обнаженное плечико с модной, недавно сделанной татушкой. Что ни говори, классный менеджерский состав подбирает Ленка. И место чует, где каждый принесет максимально. Прямо талант от Бога. И все-таки будь эта Полина его дочкой (а именно такие чувства она у Сибиряка и вызывала), с каким удовольствием он настучал бы ей по нагло рвущейся из джинсов попочке… Всем хороша эта симпатяга-поморка. Только когда вот девочки такого плана берутся рьяно курить, их голос сразу приобретает этакую сексуальную хрипотцу «падшей женщины», да ей это, впрочем, и на руку. Для имиджа. Говорит вкрадчиво, круглыми фразами… Такая «простушка» продаст вал путевок и не сморгнет устало! И будет без перерыва ублажать уши и глаза потенциальных «овощей», сил и дури на всех хватит. Браво, Аленушка!

- Представляешь! У стенки всех выстроили! Колобок там, кажись, обо…лся, - невинный смешок, - Блин! Ну слава богу, сервер я вырубила! Ленка убила бы, если не то…

- Чему она вас учит - Ленка! Первым делом – ордер! Внимательно изучить надо. Далее – удостоверения, все переписать! Что не сделали то? Так вас, болезных, Господь Бог не спасет! Если вы так позволяете себя насиловать-то!

- Вов, Во-ов! Ну не опускай ты барышню наивную, ну, в следующий раз все путем будет…

- Если будет он, следующий раз! – как-то звонко отрезал Владимир, - подруги есть в районе?

- Ну, есть… а че!

- Звони быстро, пусть покупают мобильный. Прямо сейчас! – он захрустел купюрами. – Давай-давай! Соседи, бой-френды твои… Звони, кто не откажет. – Девушка запикала кнопками, - Как Димон?

- Так Димуська-то все верно делал, как ты и говорил! Да прижали его автоматом к стене, обыскали и увезли под конвоем. «На опознание», сказали. Что там за наркота-то такая! Ты же знаешь Аленку, Во-ов!...

- С офисом что?

- Всех выгнали, приказали свернуть работу, закрыть… Телефоны списали, сказали, вызовут… - «Контору не опечатывали, подписку не брали» - фиксировал факты Мамин. Первый признак несерьезности.

 

Когда они, уже с новым телефоном на руках, подъехали к отделению, из двери вышел удрученный донельзя Димка. Отпустили… Хотя и чего его держать-то. Вроде, грамотный парень. Завидев джип за углом, сразу впрыгнул на заднее.

- Ну! Димусь, что там! – горячо захрипела Полинка, - что там такое у тебя?

- У меня? – весело поднял брови Димон, У меня - подписка о невыезде… - он умел быстро переключать настроение со свойственной ему пофигистической глумливостью.

- Что за пассажир? – серьезно спросил Мамин.

- Дерёвня какая-то замшелая. С явной печатью «синего робота». Бред творится, Володь. О! Кстати, привет! – он с опозданием протянул ладонь Сибиряку.

- Дерёвня, говоришь… На, кстати, - он протянул Дмитрию мобильный, - сейчас позвони Ленке, он просила. Вот сюда. Забивай – протянул ему свой аппарат, где обозначился новый номер. – Хотя нет, потом позвонишь… Что там, в ментах, было?

- А что там могло быть? Все по чесноку, я же его реально первый раз вижу… Несет какой-то бред. Подстава чистой воды!

- Ну, значит, подстава, - скромно согласился Сибиряк. – Завтра утром привезу вам эту подставу в контору, в живом или мертвом виде. А пока, «до вскрытия», в разговоре с Еленой о сегодняшнем – ни слова. Ладок! Не стоит раньше времени девочку возбуждать, и так она, мне показалось, что-то там неспокойна… Ну она скажет сама. Йес?

- Извини, Борода, ну и шутки у тебя! – передернулся Димон, обращаясь своим излюбленным манером, - Поясни! С момента «живого или мертвого» поподробнее…

- Что непонятного? Если он к вам – с наркотой, возможен только второй вариант, - с ледяным спокойствием «пояснил» Сибиряк. – заранее думайте, что делать с трупом, господа-дамы…

И этот человек не шутил.

 

Старший сержант милиции Анатолий Горьков с напарником лениво шлялись по скверу возле ….ского вокзала. Тоска, да и только. Вот вчера-то было! В самом здании сколько прибыли, а тут! Бомжи одни, нищие. Гонять их замучаешься, а взять нечего. Но Толяна при этом несказанно грело чувство, какую рыбину он с утреца заловил! Рыбину, сулящую оч-чень неплохие дивиденды во всех отношениях. Ох, он и заработает, ох, он и увидится с Леночкой-Ленуськой, поглядит в ее стального цвета глазки. Всем участникам хватит, за сохранение честного имени и бизнеса эта крошка, думается, не поскупится. А что ей жадничать? И так весь сибирский криминал меж ног держит, как ему казалось. Ну, конечно же, он ей предложит двадцатипроцентную скидку за определенную договоренность… Хотя не, не предложит, лучше назначит стопроцентную надбавку за строптивость и неуважение… Уй, б….! Восторг! Попалась, сучка, наконец! Ха-ха! Он даже похотливо возбудился от этих мыслей.

…Вызывающе красивого парня они приметили издалека, да и странно было бы не приметить. То сядет на лавку, то вскочит, хватает за руки проходящих мимо женщин, громко орет (орет прямо!) разные непристойности, матерится. Лет двадцать на вид, пьянющий «до состояния абырвалга». А одет-то! Все в стиль подобрано, фирмА на фирмЕ! Кучерявый, статный – загляденье просто.

Вот ноги его заплелись в немыслимый узел и он рухнул на асфальт, прямо возле урны. Вот дама бальзаковского возраста с возмущенной мордой чешет в их сторону… Ага! Уже и «просьбы трудящихся». Хорошо-о! Сейчас, сейчас, дорогие граждане. Прибыльный, кажись, кекс попался!

- Подъем! устрашающе навис над ним Толян, - Документы! Что в карманах у нас!

- О-ой! – расплылся в блажи «кекс», с огромным трудом поднимаясь с асфальта, - командир, представляешь, - тут он непристойно как-то расхохотался на всю улицу, - пред… представляешь…. – долгая матерная тирада, - забыл ксиву на работе. Отмечали… - его дорогие белые брюки были в грязи, с бахромой новообразовавшейся дырки. – У-уй! – протянул он, глядя на них уже стоя, - ну я вааааще…

- Где работаешь? – грозно вопрошали менты. – Фамилия, имя, адрес прописки!

- Да я… - парень зашелся уже в неостановимом пьяном смехе, - в «Русском музее» работаю… Смотрителем…. Бабка устроила…. Я – ваш коллега, охраняю, чтоб картины не пи….. – глумится, падаль. На вид – чистый коммерс, «менеджер среднего звена», так сказать. Ну и ладно, разве это важно. - Виталик я… Мережко! Если интересуетесь… - и опять смех, нелепые движения, и опять споткнулся и рухнул на одно колено.

- Ну что ж, Виталик! Документов нет, граждане вот, жалуются, пристаешь. Нецензурно ругаешься… Позоришь, так сказать, честь окружающего общества. Пройдем!

На морде «кекса» продолжала сверкать счастливая улыбка…

- Не-а! – наивно промямлил вскоре он и радостно замотал головой, - не пойду… И знаете, почему! – менты насторожились. Ясно – предложит взятку – не брать! Ежу понятно. Что-то часто стали ментов подставлять разные вражины.

- Потому что я вас в рот ……. – доверительно прошептал Виталик на ухо обоим блюстителям и заново расхохотался. После чего неожиданно с размаху залепил Толяну в ухо. – Вот тебе, ха!!

Красавца тут же сбили с ног дубинками и начали просто вбивать сапогами в асфальт. Неожиданно Виталик подсек ногой Анатолия (чисто случайно у такого пьяного так ловко вышло), и, когда тот упал, вцепился пятерней в ствол автомата… Также – непроизвольными нетрезвыми движениями.

- Менты, падлы, бью-ю-ют!!! – пронзил привокзальный сквер нечеловеческой громкости визг, - Лю-ю-юди! Россияне!!! Бей подонков, бей шакалов!!!

Правда, недолго длилось его торжество. Мент ловко вырвался из под его «хватки», после чего на бывшего уже красавца обрушился такой доведенный до исступления стихийный шквал….

А-а-а! Не бейте, не бейте, я пошутил! А-а-а! – заорал пьяный от боли, беспомощно закрывая руками голову, - О-о-о-! Ну прости-и-ите, не надо-о-о! – Он клубком катался по земле, уворачиваясь от бесчисленных ментовских ударов, закрыл лишь голову руками. Из заднего кармана брюк выпало… Нет! Это невероятно! Аж две плотные пачки новых купюр! И – как всегда – толпа вокруг. Бесстрашные все же наши граждане.

Сотрудники доблестной милиции двумя пальцами, брезгливо даже как-то, запихнули дензнаки обратно в карман владельцу, сковали его наручниками и поволокли прочь от соглядатаев, на ходу миролюбиво говоря «Все спокойно, граждане, все в порядке… Задержание произошло…»

- Не бейте, - с дрожью в голосе шептал избитый парень уже в тихом месте, - не… не бейте… - сцепленными руками он размазывал по лицу кровищу из разбитого носа. Он дрожал, плакал. Мама не горюй, какую же животную ненависть он вызывает! Глядя на этого грязного, окровавленного, опущенного недавнего красавца, менты испытывали такое отвращение, что только выпадение этих пачек из кармана на глазах свидетелей удержало от стихийного убийства. Очень сложно удержаться, без преувеличения! Приставили к стене, обыскали, достали те самые две пачки…

- А-а-а! Не надо! Ребята, милые !!! (Удар ботинка с размаху под коленку на слово «милые». Вопль адской боли…)Я вас умоляю-ю! Это не мои «бабули», меня кастрируют за них! – орал пьяный.

- Будешь орать - убъю! Ты уже на зоне, считай, гнида! Уже на несколько статей насобирал, - вкрадчиво заговорил Толян. - Че, сидеть готов?

- Да… да… - Парень вначале, как показалось, обрадовался, что больше не бьют, но затем как подпрыгнул от осознания услышанного - … НЕЕЕЕТ! Не-е-ет! Не могу сидеть, не буду-у-у-у! Убейте лучше… Нет! Простите меня, я вас умоляю, ребята-а!

- Прощение дорого стоит. Не, давай оформлять, ну его нах…

- Не-е-ет! Половину, половину возьмите! Там пятьдесят косых будет! Только не сажайте, не бейте больше-е-е! Я не выдержу!!!!

- Да ты че, братан! Половину! Смеешься, что ль? Записываем…

Виталик зашелся в громкой истерике. Его не могли не слышать с людных мест, пора было заканчивать.

- Все! Или мы расходимся и ты пасешься ровно, или сидишь лет шесть, меньше тебе не обещаю. Понял, сука! – и удар «демократизатором» с размаху по почкам, - НУ? Так ты че?

- Ну… - Виталик откровенно плакал, - ну… оставьте хоть что-то… Бля, мне ж бежать теперь придется… Ну хоть тыщ пять, чтоб съ….ся.

Толян отсчитал из пачки пять тысяч рублей , с омерзением сунул их в карман парня и расстегнул наручники.

- Давай, пошел отсюда, но! Беги, б….! И не дай бог поймаем!

Виталик, прихрамывая, побежал по темному проулку.

В сквере их уже ждали через десять минут после инцидента.. Цивильные мужчины средних лет спокойно приблизились с открытым удостоверением в руке. Господи! Что угодно, только не это!!!

- Служба Собственной Безопасности при МВД. Вами был задержан сотрудник частного охранного предприятия «Байк» Виталий Мережко.

- Где задержан-то? Не задержали ж мы его, - как-то совершенно от волнения глупо перебил Толян,

- Вот именно! – мужчина скупо улыбнулся, - А обязаны были задержать. По всем статьям! – спокойно, не глядя даже на ментов, он продолжал. – А не задержали вы его, потому что получили взятку… девяноста пять тысяч рублей… купюры… с номерными знаками… рекомендуем вам пройти в машину для сверки дензнаков…

 

Когда перед очумевшим от страха, избитым и запуганным Степаном по прошествии суток открылась решетка и его попросили «На выход» - он этому уже не верил, думал, что кошмар, начавшийся с волка на поле, продолжается. Или, что это уже был ТОТ СВЕТ. Милиционер вывел его на крыльцо отделения, мрачно буркнув вслед «Свободен. Тебя ждут».

Перед несчастным темной глыбой в густом ранне-утреннем тумане стоял огромный автомобиль. Стекла затонированы, при такой видимости сливаются с синим корпусом машины. Ранее он такое видел только по плохо работающему черно-белому телеку.. О, да! И фильм, кажется, так и назывался, «Бандитский Петербург».

Дверца джипа была приоткрыта…

- Ну что стоишь, как не родной! Прыгай, наркобарон, не стесняйся! – донеслось из темного чрева автомобиля…

Вот тебе, Степка, и Лана, и «Северянка», и Елена Шокальская, «толстая директриса с жиденьким пучком на голове». Вот тебе и все. С корабля на бал…

На ватных ногах, понуро опустив голову, готовую взорваться, покорно пошел Степан к машине… Это – ЕГО дорога??