Когда он рассказывает о детстве, возникает такое ощущение, что каждая фраза заранее отредактирована для полного собрания сочинений. Предложения подогнаны друг к другу, как дощечки в старинном наборном паркете, где зазоры не ощущаются даже на ощупь (он всегда смеётся над этим, но мне мало просто смотреть, всё надо обязательно потрогать; так понятнее). Ну, вот кто в здравом уме скажет про товарища по детским играм: «У нас были обычные отношения неблизких приятелей»?! Иногда я начинаю думать, что никакого детства у него на самом деле не было, и он так и появился на свет тридцатилетним, девяностокилограммовым и с очками на носу. Вот и зовут его Денис, а у этого имени нет никакой детской формы. Дениска – это мальчик из книжки. Живых Денисок лично мне ни разу видеть не доводилось.

Счёт несут целую вечность. Вернее, не несут.

Я достаю из сумочки помаду и перекладываю её в карман пиджака (движение настолько выверенное, что выполняется автоматически на ощупь, а глаза в это время продолжают решать вопрос, был ли мальчик, в смысле, был ли он когда-нибудь мальчиком). Вставая из-за стола, чуть не стукаюсь головой об вешалку, хотя пора уже привыкнуть пригибаться – он приводит меня в это кафе каждую неделю, и почти всегда мы сидим именно за этим столиком.

-Я сейчас вернусь.

-Ты курить?

Он почему-то никак не может привыкнуть к тому, что я не курю, хотя разбуди ночью – вспомнит, как назывался первый фильм, который мы вместе посмотрели, а это было летом.

-Нет, носик попудрить.

В дамской комнате сильно пахнет приторно-сладкими духами, от этого запаха голова идёт кругом и хочется открыть форточку, но форточки нет.

Когда я возвращаюсь, официант как раз отходит от нашего столика. Денис смеётся: надо было мне раньше уйти, не пришлось бы ждать. За медлительность он оставляет официанта без чаевых.

Как всегда, Денис галантно помогает мне надеть пальто. Как всегда, возникает заминка: он подаёт с правого рукава, а я начинаю надевать с левого. К этому он тоже никак не привыкнет.

На улице, несмотря на то, что всего лишь восемь вечера, и мы почти в самом центре города, настолько темно, что кажется, эту темень можно резать ножом, как сливочное масло. По всем канонам романтики надо бы держаться за руки, но февраль мешает: мы оба в толстых перчатках. Сначала идём просто рядом, потом он, видя, что я всё время поскальзываюсь, молча оттопыривает локоть – дескать, держись. Почему-то он буквально фонтанирует словами при свете и резко замолкает в темноте. Мы идём к нему – если через дворы, тут совсем недалеко.

-Куда ты поедешь на ночь глядя?! Время, небось, уже одиннадцать, оставайся! Да и холодно там, - он плотнее запахивает халат и подливает в чашку с чаем кипятка. Получается бурда, зато тёплая. Мне и самой неохота тащиться через весь город, но чтобы отсюда вовремя добраться на работу (а завтра планёрка, опаздывать никак нельзя), надо выезжать в полседьмого утра. Он, вздыхая, натягивает джинсы. Явно ужасно лень, но воспитание не позволяет отпустить меня одну. «Воспитание» в нём вообще очень сильно. Моя подруга Катя так и сформулировала свои впечатления от знакомства: «Очень воспитанный молодой человек». Кажется, даже когда кругом вселенский бардак, а Денис в халате и небритый, он всё равно в любой момент готов к аудиенции с английской королевой. Из-за этого я его иногда даже слегка боюсь.

За секунду до выхода весь квартал погружается в темноту. Рядом круглосуточно перестраивают дорожную развязку, и каждый день что-то пропадает: то свет, то интернет, то телевизор перестаёт ловить. Денис сначала долго ощупью ищет очки на полке в коридоре (мобильники и у него, и у меня глубоко в сумках, не достанешь подсветить), потом целую вечность не может попасть ключом в замок. К тому моменту, как он, наконец, ощупью закрывает дверь, появляется свет. Ну, разумеется, можно было даже не просить. Он тут же вспоминает, что не нажимал на выключатель в коридоре – зачем, если и так темно? – и, пробормотав: «Блин!» отпирает дверь, чтобы всё-таки нажать. Ни оставить там свет, ни сказать в моём присутствии что-то крепче, чем «Блин», ему, опять же, не позволяет воспитание. Задумываюсь, что на его месте сказала бы я, и ощущаю себя какой-то хабалкой. Я вообще часто себя ей ощущаю рядом с Денисом, хотя не знакомые с ним люди по наивности считают меня вполне благовоспитанной барышней.

На выходе из подъезда встречаем какого-то старичка.

-Добрый вечер, - говорит старичку Денис.

-Добрый вечер, - говорю я.

Старичок несколько секунд пристально смотрит ему в лицо, а потом расплывается в улыбке:

-Аа, Дениска! Как твои дела?

Мне становится интересно, что сейчас будет. Едва ли не единственное, что раздражает очень выдержанного по жизни Дениса – вопрос «Как дела?». Денис, как ни странно, улыбается и спокойно рассказывает, что у него всё хорошо, почти написана диссертация и он собирается жениться (он обнимает меня за плечи, а я стараюсь ничем не выдать своего удивления: мы можем говорить часами о чём угодно, но свадебной темы никогда не касались). Старичок улыбается нам по очереди:

-Это хорошо!

Денис, в свою очередь, расспрашивает о каких-то неизвестных мне людях: Серый, тётя Люда, Юлька… У них всё оказывается хорошо, и мы, доброжелательно раскланявшись со старичком, продолжаем прерванный путь.

-Кто это? – интересуюсь я, когда мы отошли на такое расстояние, что даже самый музыкально одарённый человек не услышал бы.

-Это дед Саньки, про которого я тебе сегодня говорил.

Санька – тот самый неблизкий приятель. Он постарше Дениса, так что его деду должно бы быть по самым скромным подсчётам за восемьдесят.

-Сколько ж ему лет?

-Не знаю, - с какой то несвойственной ему лёгкой интонацией отвечает Денис, - мне всю жизнь казалось, что он родился семидесятилетним.

-Тогда ему вообще должно быть сто лет, - хихикаю я, - его фамилия не Маклауд?

-Да нет вроде. Но к Сане в гости никто никогда не ходил, потому что дед всегда скандалил: «Я старый человек и хочу отдохнуть, а вы шумите!», а мама, когда я занудничал, всегда ругалась, что я как дед Вася.

-А ты и есть, как дед Вася, - хихикаю я и запускаю ему в спину снежок.

В первый раз за полгода общения я точно знаю, что Денис – Дениска! – не будет ворчать, что я себя веду, как дитё малое. Ответный снежок в меня не попадает: предвидя ожесточённую баталию, он снял очки.