Мадлен де Скюдери

 

Протяжная трель дверного звонка через короткие паузы наполняла квартиру. Та отвечала мертвой неподвижностью. Что-то живое было только в аквариуме да в ярком срезе солнечного света, густо напитанном хороводом пылинок. Но вскоре и его поглотила тень – под шум и скрежет выдвигаемой трехколенки (1) за мутным окном появился мужчина лет тридцати. Темно-зеленая офицерская рубашка была распахнута на груди, отчего погоны капитана съехали назад и как будто потянули за собой фуражку, которая сползла на затылок и выпустила на лоб короткие черные пряди.

Устроившись на лестнице, мужчина взялся за раму и подергал ее на себя, потерпев неудачу, достал из-за спины что-то длинное, плоское и попытался протолкнуть между окном и подоконником. Тоже бесполезно.

- Может…? – спросил он, оглядываясь вниз и локтем замахиваясь на стекло.

- Не надо, - поспешно отозвались с земли. – Мамед ключи принес.

В двери, действительно, недовольно защелкал замок, и тесная прихожая налилась звуками улицы.

- Ву-у-уффф!!! – вошедший Мамед замахал руками, будто отгоняя рой надоедливых мух. – Два стойких аромата в одном флаконе.

Не разуваясь, Мамед прошел на кухню, где его встретила батарея бутылок вперемешку с расплющенными пивными банками. Эта разношерстная армия зеленого змея оккупировала небольшой столик, в центре которого на покрытой шрамами разделочной доске стояла сковородка с жирно-застывшими остатками вчерашнего пира.

- Да-а-а, фантомас разбушевался, - присвистнул Мамед и, перешагнув через опрокинутый стул, вышел на балкон.

- Э-э-э, давай, а, - мужчина за окном нетерпеливо постучал по стеклу костяшками пальцев.

Окно распахнулось и свежий воздух мощной волной смел запах застоявшейся жизни, разогнал несвежесть, сквозняком потащил прочь остатки перегара.

- Вай-вай, как столько водка выпить можно? – удивленно простонал влезший в окно и, как будто примеряя увиденное на себя, пощупал живот. – Где помещается?

- А кран на что? Одно выпил, другое слил. Про круговорот веществ в природе слышал?

- Вай, - односложно не согласился Шера и, вздохнув, спросил. – А он?

- Дрыхнет. Пошли?

- Да, пошли. А то манга (2) и так еще три объекта идти.

В полутьме занавешенной комнаты, на огороженном бутылками диване еле помещалось могучее тело в одних трусах: ноги выступали за габариты сантиметров на двадцать; одна рука обнимала высокую спинку, вторая, свисая, доставала до пола; голова пряталась от приставучего мира под огромной подушкой.

Присев на корточки, Мамед потеребил спящего за плечо.

- Туча, Ту-у-уча-а-а, - Туча заворочался и, повернувшись на бок, показал широкую спину. – Туча, подъем, - настаивал Мамед, но Туча отмахнулся и заспанно отправил гостей в далекую прекрасную страну.

Исчерпав запас легальных приемов, Мамед пощекотал босые пятки.

- Ух!!! Меня? Я… нет… – Туча дернулся, засучив ногами, попытался сесть, но в панике соскользнул с дивана. Вторая попытка тоже оказалась неудачной и только после третьего кульбита Туче, наконец, удалось, посадить тяжелое непослушное тело. – А-а-а, это вы. У-у-уф. А я-то это самое… думал того… черти зеленые за мной пришли.

- А че сразу черти-то? Может, ангелы.

- В погонах? - криво усмехнулся Туча. – Нет. В погонах только это… А вы как это…того?

- Светка ключи дала.

- А-а-а. А сама где?

- У матери. Ты пошто боярыню обидел, смерд?

- А пусть не это… у-у-уй, ведьма.

- Ясно. Ну, ладно, это дело не для нас. Мы по другому вопросу. Вставай, собирайся, труба зовет, - Туча не ответил, только скривился, как от горькой таблетки, которую нечем запить. Взглядами, без слов Мамед и Шера спросили друг друга: «кто скажет?» С молчаливого согласия Шеры Мамед продолжил. – Служебка вчера заключение представила. Твои действия признаны правильными, ты допущен к несению службы.

- О-о-о!!! – Туча откинулся на спинку дивана и звонко шлепнул себя по голым бедрам. – Счастьице-то какое привалило! За это ведь и того… выпить не грех, а? – локтями опершись в широко раздвинутые колени, Туча опустил голову и заговорил тише, но зато злости и боли в голосе прибавилось. – А что это… насчет пацанов моих служебка… какое нить заключение предоставила? А матерям ихним мне так прямо и сказать? Не плачьте, мол, мамаши, мои действия признаны правильными. Да?

Шера и Мамед переглянулись, не зная, что ответить, промолчали. Тишина обволокла всех троих тугой пеленой глупой растерянности. Выносить ее с каждой секундой становилось все труднее, и Туча, словно вспомнив что-то важное, сделанное вчера, но в похмельном угаре забытое, тряхнул головой, неловко поднялся и пошаркал к письменному столу, заваленному пустыми консервными банками, засохшей колбасной шкуркой и остатками зеленого лука.

- Короче это… сейчас, это самое… подожди. Где-то здесь, - с шумом передвигая и сбрасывая хлам на пол, он постоянно повторял одно и то же. – Сейчас, сейчас, где-то здесь было. А-а-а, нашелся родимый, вот, держи.

Вернувшись к друзьям, Туча протянул им замусоленный листок, в центре которого среди клякс и жирных пятен растянулось слово «РАПОРТ». Мамед без интереса пробежал по написанному глазами. Пьяные буквы скакали из строки в строку, прыгали друг на дружку, спеша поведать миру, что капитан Грозовой просит уволить его по собственному желанию. – Ты передай ему, будь другом, я-то щас не в форме да… Так что ты. А это самое… обходной, выходной, заходной… это все того… на днях я… обязательно, короче. А пока передай, угу?

- Плохая мысль, - Мамед попытался вернуть рапорт, но Туча отстранил руку друга.

- А у меня хороших того… и не было никогда.

- Ну, как хочешь, - Мамед убрал рапорт в нагрудный карман. – И куда податься надумал?

- А, не знаю, - Туча плюхнулся на диван и безразлично махнул рукой. – Не пропаду. У меня тоже руки того… не из задницы растут. А нет, так пойду бутылки собирать. Вон их сколько этим того самого живет. Не умирают, и я того…

- Ой, ну, ладно, хватит, а? Подурачился и будет. Кто тебя отпустит-то…

- Отпустят, ни куда не денутся. Не это самое… не в рабстве.

- Ошибаешься. Как раз таки в рабстве. И отказаться от него ты не можешь. Права не имеешь. Потому как ты – первоклассный тушила и значит обязанность твоя…

- Да ладно! – Туча пнул пустую банку и та со звоном покатилась по заплеванному в пьянке паркету. – Ничего я не это самое… не обязан. Да и кому все это надо? Ну, скажи, Мамед, кому это надо? Вот писульки твои… Поскольку в день ты их это самое шлепаешь? По многу, короче. А это кому-нибудь нужно? Их вообще того… читает кто-нибудь? А уж выполнять и вообще того самого… И я вот это… то же самое. Пацаны вон… И что? Не так что ли? Ну?

- Да так-то оно так, но…

- Что но?

Мамед старался, но, как всегда, когда так нужны простые правильные слова, они только мелькают в бурном потоке глупых мыслей и тут же теряются под пеной пафоса и высокопарностей.

- Вот, черт… да не знаю я!!! Не могу я тебе все по полочкам разложить! Не философ! Знаю только, что не зря… И я писульки свою штампую и ты и… И ребята твои… Они ведь не за просто так… Они… Они детей спасли, в конце концов. Мало?

- Спасли, - Туча скривил губы в злой жестокой усмешке. – И что? Стоило оно того? Вон она школа, это самое… под окном. Посмотри, кого спасали. Вырастут и будут или в подъездах это самое… ширяться или в подворотнях того… грабить. А пацанов нет! Может, кто из спасенных теперь пряник сыну Якубовскому принесет? Или за мамку Сашкину больную в магазин сходят? Черта с два!!! У них поважнее дела есть. У малолеток это самое… деньги отбирать да того… баб на танцульках щупать.

Мамед обреченно вздохнул и с последней надеждой обернулся к молчавшему все это время Шере:

- Ну, ты бы хоть что-нибудь сказал. Чего молчишь-то?

Но в ответ Шера развел руками, пожал плечами, покачал головой:

- Что говоришь тут? Говори хоть много, пойда йук баробер . Мы с тобой лечить не сможем.

Тем временем Туча, опустившись на четвереньки, втиснулся между боковиной дивана и стеной.

- Что за это самое… Послушаешь, все такие умные, - ворчал он, через плечо бросая пустые пивные банки. – Все тебя так любят. Только вот этого того… пива принести никто не догадался. Друзья называется. Ага!!! Вот что значит того… опыт, - Туча поднялся на ноги, над головой держа погнутую банку «Балтики», в чреве которой плескалось не допитое вечером. – Так что хрен с вами. Без вас того… обойдусь.

- А тебе не хватит, нет?

- Большому кораблю – больше плавание. Будете? Нет? Нет, ну и валите отсюдова.

---

 

- Четыре Балтики.

Туча бросил на прилавок несколько мятых купюр, молча сгреб в пакет три влажно-прохладные банки, четвертую взял в руки и нестриженными ногтями поддел маленький металлический язычок на круглой крышке.

- Не положено здесь, - зарычала продавщица. – На улицу иди!

Туча равнодушно посмотрел на оплывшую женщину, открыл банку и сделал большой глоток. В ответ продавщица уперла в жирные бока короткие толстые руки:

- Ва-а-ась!!!!

Туча усмехнулся, низом майки вытер мокрые губы и, не спеша, пошел к выходу. Сразу за порогом остановился. Нести булькающий груз домой не хотелось и в поисках подходящего места взгляд пробежал по детской площадке, скользнул по скамейке в тени раскидистых дубов, и остановился на длинной зеркальной витрине. Из отраженной глубины на Тучу нагло пялился противного вида верзила: красноглазый, с опухшим от недельной пьянки лицом, густо затянутым черной щетиной; в заношенной майке и мятых брюках, спущенных ниже положенного, чтобы скрыть отсутствие носков под нечищеными туфлями.

Туча долго стоял у витрины и смотрел на двойника. Тот неторопливо похлебывал пиво и злым взглядом провожал неприязненно косившихся прохожих. Каждый косой взор пополнял чашу желчи, которая сильнее вскипала с каждым глотком алкоголя и в какой-то момент Туче захотелось вдруг, чтобы кто-нибудь особо досужий, один из тех, которому все нужно, до всего есть дело не ограничился бы только взглядом. Всего одно слово. Этого хватило бы. Ох, с каким удовольствием Туча отвел бы тогда душу, высказав лектору все, что думает о его роде-племени и напоследок послал бы активиста далеко-далеко, куда ни поездом, ни самолетом не добраться. Ну, кто самый смелый на общественных началах? Вот в двух шагах остановилась женщина, вроде спешившая куда-то, но решившая задержаться. Туча слил в себя остатки пива и приготовился к бою. Но женщина ничего не говорила. Поставив на землю сумку, она прикрыла ладонью глаза и запрокинула голову. Вот рядом с ней остановился мужчина в тесном сером костюме, но и он не обратил на Тучу внимания, а, придерживая рукой не по голове маленькую шляпу, тоже поднял глаза к небу.

- Горит? - встревожено спросила женщина.

- Полыхает, - по-философски спокойно ответил мужчина.

Пока шел этот короткий диалог, вокруг уже организовалась разношерстная толпа. Вбирая в себя все новых любопытных, она разрасталась на глазах и уже живой стеной перегородила тесный тротуар, вынуждая пополнение скапливаться на проезжей части. В поисках причины Туча поднял гудящую голову – над крышей ближайшей многоэтажки тянулись длинные пряди дыма, густым потоком выбивавшие из окна девятого этажа. Изредка сквозь живой черный занавес пробивались яркие сполохи набиравшего силу пламени, под громкие хлопки горящая квартира изрыгала черно-красный салют. Тлевшие ошметки, кружась, разлетались по ветру.

- Ага, горя-я-а-ат, - радостный возглас покоробил одну половину толпы и заразил любопытством другую. Невысокая полная женщина в домашнем халате ткнула в Тучу локтем и поспешила поделиться мыслями. – Пускай. А то устроили… Не дом, прям, а мебельный цех. Бизнес семейный устроили. Диваны, кресла старые перетягивали. Столы, шкафы лакировали. Все заработать больше других норовили. Вот теперь пускай погоря-я-а-а-ат.

Вдалеке послышался тревожный гудок сирены. «Едут, едут», - обрадовано заговорили люди, но не успел шепот надежды окрепнуть, как истошный вопль страха поглотил его без остатка:

- Смотри-и-ите-е-е-е!!!

«Ах!!!» - эхо заметалось меж стен, вскинутые руки потянулись к распахнутому окну соседней с горящей квартиры. Там, мальчишка лет четырех, взобравшись на подоконник, в тщетных попытках глотнуть чистого воздуха хватался за зеленые ставни и до опасного предела стрункой вытягивался наружу. Над его головой уже собирались, грозно клубились ядовитые облака. Пока еще жидкие, почти прозрачные, они на глазах наливались сизым угаром и, опускаясь все ниже и ниже, заставляли ребенка рвать легкие испуганным криком:

- Ма-ама-а-а-а!!!

- Рустамка! – выдохнула женщина в домашнем халате. – Ой, так это ж они сегодня на смене, а он… Он теперь запертый, - и, закрывая лицо руками, она заголосила еще громче мальчишки. – О-о-ой, ё-о-о-ё-о-о-ой!!! Спасайте люди добрые-е-е-е!!!

Туча вздрогнул. Так вздрагивает человек, которого на счет пять по щелчку выводят из гипноза. Только что он стоял холодным бетонным столбом и, зараженный бездействием окружающих, с полным безразличием слушал пересуды всезнающих женщин и тихие споры бывалых мужчин. Но вот прозвучал пароль, условная фраза и внутри у Тучи сработала потайная пружина, щелкнул предохранитель и забытый было механизм застучал шестеренками, мысли, разрывая тугую пелену хмеля, забегали по извилинам проснувшегося мозга.

Ногой отодвинув выпавший из рук пакет, Туча беглым взглядом окинул место действия и прикинул варианты. Набиравшая силу сирена говорила, что машины уже миновали тесноту старых кварталов и вовсю катят по простору новых массивов. Еще минут пять-шесть и они будут на месте, но… Им еще предстояло протиснуться сквозь часто налепленные ларьки, провилять по сложному фарватеру меж бетонных блоков, охранявших ночной покой граждан, протрястись на лежачих полицейских и только потом сигналами и матюками убедить толпу расступиться. А после всего этого еще установить и выдвинуть лестницу или, пешком преодолев восемнадцать пролетов, вскрыть запертую дверь. На это нужно время, а как раз его-то у пленника запертой квартиры не было. Значит, нужно «выдернуть» мальца, не дожидаясь подхода своих. Но как? К двери без КИПа теперь не подберешься – из узких вертикальных прорезей подъездных окон уже валил дым, из верхних погуще, из нижних пока еще слабый, но быстро сгущавшийся. О лифте тоже и думать не стоит – в горящем здании он в мгновение ока становится смертельной ловушкой для тех, кому лень спасаться по лестнице. Оставалась только крыша.

Ноги сами понесли Тучу к соседнему подъезду. Потолкавшись во встречном потоке выбегавших, он оказался внутри и не нажал кнопку лифта, а утопил ее в стене, едва не расплющив. Но машине до людских проблем не было дела. Как же медленно открывались узкие створки, как медленно возвращались они на место, и как не выносимо медленно ползла вверх стонучая кабина, а потом еще долго решала, выпускать пассажира или не стоит. Не выдержав, Туча помог неторопливым дверцам, выскочил из лифта, перепрыгивая через три ступеньки, взбежал по шаткой металлической лестнице и оказался на утопавшем в солнце прямоугольнике крыши. Здесь хозяйничал ветер, который дул от балконов и если со стороны двора небо основательно закоптилось, заляпалось обрывками дыма, то на другом краю все было тихо и спокойно, ничто не говорило о том, что под просмоленным бетоном вовсю свирепствует красный дьявол.

Подбежав к краю крыши, Туча ногой уперся в бортик ограждения, под которым виднелась кровля балконов. Определив нужный, Туча спрыгнул на него, осторожно, на четвереньках подобрался к краю и, посмотрев вниз, со стоном зажмурился – знакомая обстановка рисовалась отсюда мелкомасштабной картой. Пышная живая изгородь тонкой линией чертила границы садов-огородов, ветвистые кроны фруктовых деревьев зеленели разновеликим горохом, большой деревянный стол, за которым помещался десяток человек, белел маленьким спичечным коробком.

- У-у-ух, - выдохнул Туча и попятился. Мелкая дрожь взяла могучее тело в плен и на секунду Туча подумал, что никакая сила теперь не заставит его сдвинуться с места. Но вот где-то внизу и справа громыхнула, обрушившись, сгоревшая мебель. Вздрогнув, Туча диким воплем отогнал сковавший его страх, через голову стащил майку и стал быстро наматывать ее на руку от середины плеча до кисти.

- Что же ты… за придурок такой? - ругал он себя, только чтобы не думать о предстоящем спуске. - Столько ларьков вокруг… не-е-е-ет. Именно в этот нелегкая тебя понесла. Дурацкий идиот!!!

Торопясь управится пока старый враг не вернулся, пока страх пудовыми гирями не повис на руках и ногах, Туча начал спускаться. Не глядя вниз, на ощупь находил он неверную опору, ободранными ладонями врастал в каждый выступ и когда, наконец, добрался до широкой балки под окнами балкона, из груди великана вырвался облегченный стон ребенка, что внезапно очнулся от страшного не детского сна.

Ладонью одной руки закрыв лицо, локтем другой Туча разбил стекло, ухватив хлипкую раму, вырвал ее вместе со шпингалетом и, не теряя времени, перемахнул через подоконник. Внутри источавшие жар стены вздрагивали и стонали, вместо потолка густо роились страшные черные тучи.

- Рустам!!! – крикнул Туча, опускаясь на четвереньки, и, прижимая голову к полу. Сдернув с руки окровавленную майку, он до глаз закрыл ею лицо, короткие рукава связав на затылке. – Рустам!!!

Не дождавшись ответа, Туча стал продвигаться вглубь раскаленной квартиры, но, через два-три метра, отчетливо различил в шипение и треске застенного пожара частую дробь торопливых детских шагов.

- Рустам, я здесь!

Выскочив из дымной пелены, мальчишка кинулся к Туче и, дрожащими ручонками обхватив шею, прижался к незнакомому великану, будто это был самый родной, близкий ему человек. Мокрое от слез лицо уткнулось в плечо, и Туча ощутил бешеный стук детского сердца.

- Ну, все, все, спокойней, - прошептал Туча, осторожно прижимая к груди маленький испуганный комочек. – Давай-ка, брат, это самое… выбираться отсюда будем.

 

Полчаса спустя, Туча сидел в тени детской беседки и равнодушно смотрел на два закопченных, обгоревших окна под самой крышей. По телу разливалась приятная дрожь минувшей опасности: ослабевшие ноги отказывались подчиняться; руки не могли оторваться от колен; даже сердце, казалось, хотело отдохнуть и билось через два на третий. Рядом, осторожно подобрав полы белоснежного халата, молодая девушка колдовала над глубоким порезом, кровоточащей бороздой украсившим плечо. Вокруг суетились бойцы: одни сливали с рукавов воду; другие с грохотом и звоном укладывали в отсеки стволы и разветвления; третьи стояли у колонки, из патрубков которой били брызгливые струи. Десятки больших и малых ручейков, змеясь по мокрому асфальту, стекались к бетонному желобу и остатками пожара замутняли арычную воду.

- Сидишь, герой, - хлопнув Тучу по здоровому плечу, рядом опустился Мамед.

- А ты как здесь?

- Мой же участок, - кисло ответил Мамед, укладывая на коленях кожаную папку. – Вот, блин, цеховики-подпольщики. Устроили. Теперь писанины не оберешься. Что да как. Объясниловками задушат, - но плохое настроение владело Мамедом недолго. – Скажите, девушка, а вот эти страшные ранения, они не опасны, нет? Я это к тому, если вдруг что, как бы тогда нам именно вас найти? Телефончик не оставите?

- Ноль три, - холодно ответила девушка, даже не повернувшись.

- Ноль один, приятно познакомиться. А вот этот героический человек, чью жизнь вы держите в своих нежных ручках, это… Это феншуй низкократной пены, джедай распыленной струи…

- Кончай, а, - попросил Туча. – Мне и так хреново.

- Чего так?

- Вот ведь люди, а. Пока я того… Пиво уперли.

- Парабеллум, - в устах Мамеда это слово всегда звучало ругательсвом. Он достал мобильник и протянул его Туче. – Звони ноль два. Спецназ, собаки, вертолеты. Возьмем мерзавцев, пока след не остыл.

- Да иды ты, - улыбнулся Туча, отталкивая руку Мамеда, но тут же стал серьезным. – Ты это… как его… что думаешь? Заяву мою отдадут или теперь уж того…?

Ничего не говоря, Мамед достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок в желтых разводах и протянул его Туче. Тот тоже ничего не сказал, только опустил голову и закивал, соглашаясь с чем-то одному ему ведомым. Все также молча Мамед разорвал теперь уже бывший рапорт, журчащее течение подхватило его остатки и быстро пронесло мимо стоявшей на коленях женщины, которая тихо плача, едва слышно шептала обращенные к небесам молитвы и прижимала к груди самое свое большое счастье – чумазого от копоти мальчишку.

 

1. Трехколенка – лестница из трех колен, телескопически выдвигающихся при помощи веревки.

2. Манга – мне по-узбекски