Виктор Сундеев
ТРЕТИЙ СРОК Кишинев-2001 * * * Нас, сумасшедших, видно сразу: Идём, под нос себе шепча... Но слова дерзкая проказа, Как кровь бывает горяча. Живём в извечном ослепленьи, Шатаясь меж добром и злом: В лицо нам дышит провиденье Надменным и несвежим ртом. В своих бужданьях мы нелепы, Как бросившие цирк шуты, Но времени грядущий слепок Сверкает нам из темноты. Нас преисподня не пугает, Не привлекает звёздный путь... Сжигает мука нас другая, Ночами не даёт уснуть. Мы цепи рвём и обретаем, Мы тонем и всплываем вновь, Лежим в грязи и вдруг взлетаем, И всё ради каких-то слов. Себя доводим мы до точки, Судьбу безжалостно кроя, Чтоб только появилась строчка... Одна. Небесная, своя. * * * * * * Надоело стоять над обрывом И глядеть на бездонную тьму, Слыть беспомощным и некрасивым, Подчиняться чужому уму. Я сегодня измучен и загнан, Как матёрый и вольный медведь: Мне осталось, рванув свои раны, На весь мир от обиды реветь. Подогнала погоня к обрыву... Шанс последний - сорваться во тьму, Ну, а я на гонителей выйду И в смертельной их схватке сомну. Пусть погибну, но в наглые рожи Напоследок я ужас вкачу, И других в небо вечное тоже За собою, смеясь, прихвачу. В небесах соберут нас на саммит, Чтобы всех раздолбать под орех... Те, что живы останутся, сами Над обрывом застынут навек. * * * I
Жить на земле в распутицу не трудно, Когда ты любишь и когда любим... * * * Вот небеса умытые: В них облака завитые Барашками весёлыми бегут, А мы ватагой дружною Реку мутим жемчужную, Ей не даём минуты отдохнуть. Потом, как малахольные, По полю мчим футбольному За латаным, истерзанным мячом. И видит вся окраина, Как в синяках и ссадинах Мы после матча по домам идём. Лишь вечер глянет в улочки, Хватаемся за удочки И ловим пескарей и окуньков, А кошки с нетерпением Ждут наше возвращение, Чтоб потребить за ужином улов. Сияют звёзды чистые. Мы жжём костёр таинственный, Потом в золе картошечку печём, И каждый с миной важною Пугает байкой страшною, Но остальным всё это нипочём. Ах, детство моё ясное, Где увлеченья страстные, И где друзья поделятся всегда! Как быстро убежало ты, Оставив сны и жалобы Да облаков кудрявые стада... * * * * * * Посвящается моим родным Дубоссарам Ах, солнечные зайчики Несутся по Днестру! И солнечные мальчики Здесь солнечно растут. Ах, сколько рыбьей мелочи Летит из-под ноги! Здесь солнечные девочки, Как лучики, легки! А пляж всё лето выложен Весёлой бронзой тел: Брюнето-блондо-рыжие Кипят в его котле! Здесь девочки убойные, Любой парнишка крут: Хоть загружай их в “боинги” И срочно в Голливуд! В Днестре кричат, беснуются И рвутся за буйки. Но старец не волнуется - Ещё одни мальки. Я пляж ночной не трогаю, А звёзды не сдадут! Но жизни очень многие Берут начало тут. Прошли года гусарские, Я брод искал в огне, Но пляжи дубоссарские Всегда сияли мне. Когда подкошен сволочью, Я падал в грязь не раз, То был последней помощью Мой солнечный запас! 1999 г. * * * * * * Осень. Вино молодое. Рыжий огонь костерка. Движется в полном покое Ночью седая река. Донки забросив на карпа, Тихо с друзьями сижу. Жизнь - нераскрытую карту - Я открывать не спешу. Юность мне голову кружит Или дурманит вино, - Главное: миру я нужен Также, как полю зерно. Верных друзей моих лица Тоже значенья полны. Нынче никто не решится Вырвать нас из тишины. Время ещё разметает Эту колоду вразлёт, К выплате нам предъявляя Крупный, трагический счёт. Так, от потери к потере, Будем мы жить, как и все! Осень. Костёр. Тихий берег Будут нас мучать во сне. * * * * * * Это первое свиданье... Боль... надежда... забытье... И напрасное старанье Скрыть волнение своё. Неестественность улыбки И поток ненужных слов... Мир, обманчивый и зыбкий, Явно выплывший из снов. А в груди волнами холод Вдруг сменяется на зной: Кажется, что целый город Наблюдает за тобой. И желанье вздор отбросить, Стыд срезая на корню, Чтоб в глазах на все вопросы Прочитать ответ: “Люблю!” Но немеют жест и фраза... Как себя преодолеть? Вежливый отказ - и сразу Нужно взять и умереть! Нет страшнее наказанья! Нету слаще ничего... Первое твоё свиданье - Можно ли забыть его? * * * * * * В бутылку ветер не поймаешь И море в таз не соберёшь... Ну, как же ты не понимаешь, Что мир действительно хорош?! В нём есть и подлость, и мученья, Утраты неизбывный час, Но есть любовь и озаренье, Равняющие с небом нас. А ты с ухмылкой своевольной На всё взираешь свысока: Ни радости в глазах, ни боли - Лишь отраженье потолка. Очнись! Ведь ты чертовски молод, А молодость на то дана, Чтоб утолить духовный голод И чувства выплеснуть до дна. Когда ещё лететь в познаньи, Восторгом будоража кровь, Постичь и дружбу, и признанье, И ненависть, и состраданье, И мудрость, и саму любовь?! * * * * * * Была особенная осень: Я молод был и был влюблён, И каждый день был светоносен, Твоей улыбкой озарён. И стены старого филфака Охотно отпускали нас, А стройные аллеи парка Дарили золотой запас. И мы хмелели друг от друга Со всей неопытностью чувств, Когда смелеешь от испуга И холодеешь от безумств. Такого не бывало с нами: Звучаньем струн, движеньем струй Воспринимался мир губами, Как непрерывный поцелуй. Блуждали целый день без цели, Неся в глазах любви дурман, И граждане на нас глядели, Как на залётных марсиан. Но город сотнями излучин Во всём был с нами заодно: Встречал дымком костров пахучим И лил осеннее вино. Ах, понимал он, мудрый город, Что означает первоцвет… Но в ту божественную пору Возврата нет. Возврата нет… 1999 г. * * * * * * Аннушке Ах, куда ты летишь и откуда С рыжей гривой весенних волос, Беззаботное, лёгкое чудо, От которого сердце зашлось? Звонким телом толпу рассекая, Изумленье рождая в глазах, Кто ты, милая, кто ты такая, Что ты делаешь в наших краях? Не живём мы, а только тоскуем И глотаем привычную ложь. Для чего красоту неземную Ты по улицам нашим несёшь? Мы устали, давно мы устали… Нет лица среди множества лиц… Ты, наверно, отбилась от стаи Ярких, сильных, диковинных птиц. Может, просто тебе захотелось Встретить равного в этой толпе, Но летит твое звонкое тело В пустоте, в пустоте, в пустоте… Не суди нас, пожалуйста, строго За нелепый и тягостный путь. Улетай, улетай, ради Бога! Нет, останься и с нами побудь! 1994 г. * * * * * * Тобою ещё не опознан, С тобою ещё не знаком, И звёздное небо беззвёздно, И сумрак стоит белым днём. Ещё не решилась фортуна Нам встречу назначить с тобой, Не создан поспешный рисунок, Где схвачен твой облик живой. И мы в многолюдном пространстве Несём ожиданья тепло, В усталости и окаянстве, Что нас до сих пор не свело. И жить нам особенно нечем, Работаем, спим и едим... Когда же исполнится встреча, И двое вдруг станут одним? * * * * * * Я тебя придумаю, Страстную и умную, С влажными, глубокими очами: Вот идёшь по Невскому, Стройная и дерзкая - Отрицанье полное печали. Не простая дамочка, Не ночная бабочка, Ты светла, как первый день пасхальный, И мужчины встречные Застывают свечками, Находясь в смятении повальном. Сам пойму не сразу я, Ты - моя фантазия И вот-вот растаешь над Невою... Мужики, не сетуйте На мечту на эту вы, Что возникла чересчур живою. Как конец бесплодицы, И тупой бессоницы, По проспекту ты идёшь победно. Не должна любимая Так ходить без имени, - Назову я образ твой - Елена. * * * * * * Иногда судьба - божок лукавый - В жизнь мою несёт подобье снов. Ах, какое лето, боже правый, Солнце, море, клёны и любовь! Ничего сверх этого не надо: Полон вечный кубок бытия! Ты меняешь мир свободным взглядом, Дерзкая и нежная моя. Ты открыла мне другое зренье, Навсегда избавила от пут: Вижу я теперь земли вращенье, Вижу я, как клёны солнце пьют! И уже смешно желанье славы, И огни великих городов... Ах, какое лето, боже правый, Солнце, море, клёны и любовь! * * * * * * Ночью море ровно дышит, И в себя приходит пляж, Небеса, наверно, слышат Шёпот бестолковый наш. Тел горячка, глаз смятенье, Безрассудный стук сердец, И безумное сплетенье - Притяжения венец. Время движется по кругу, Приказав молчать часам. Дарим мы себя друг другу, Морю, пляжу, небесам. Нет любви конца и края, Нет препятствий и помех! Вечность, звёздами играя, Знает это лучше всех... * * * * * * Нашей любви продолжалось кочевье, Видели мы, в деревеньке осев, Как сладострастно дрожали деревья, Нежась в обильной, блестящей росе. Солнце дарило нам щедрое лето: Много купались, гуляли в лесу, С птицами вместе встречали рассветы, Рыбу ловили порой на блесну. Бег облаков, земляничная сладость, Крик пастуха, муравьёв суета, - Всё вызывало в нас буйную радость И завершалось объятьем всегда. Жили мы жадно, прекрасно, бесстыдно, Что на Руси называется всласть. Лето такое - до боли обидно - Не повторить. Не купить. Не украсть. * * * * * * Ты ни в кого не влюблена, Одна свои проводишь ночи... Бокал весёлого вина Ты пьёшь устало, по глоточку. Романов многих суету Та затевала так, от скуки, И опускались в темноту Слова горячие и руки... Никто не мог тебя встряхнуть И сердце вывести из спячки, Когда ни охнуть, ни вздохнуть От дикой гибельной горячки. Когда теряет цену всё, Что раньше дорого ценилось, Когда привычное житьё Любви покорно подчинилось. И без него нельзя дышать, И без него тоска такая, Что кажется, твоя душа Навеки тело покидает. Ты ни в кого не влюблена, С трудом усталость подавляя... Бокал весёлого вина От пустоты не избавляет. Нет исполнения мечты, Одна свои проводишь ночи... А дни дурманной красоты Уже становятся короче. 1996 г. * * * * * * Никто к ней не готовится заранее, И незаметно наступает осень... Слова сочувствия и сострадания Мы редко слышим, редко произносим. Как зрелый сад, свои листы роняющий, Влюблённых ждёт, чтоб сняли хмель печальный, Так человек, огонь души теряющий, Поддержки ждёт хотя бы минимальной. Но мы спешим, все в мыле от усердия, Самих себя порой не замечая, И называем “актом” милосердие, И галочкой деянье отмечаем. Нет оправданья нашей близорукости! Ведь впереди у нас такая ж участь. И завтра назовём мы верхом глупости Сегодняшний успех свой и везучесть. Ох, предстоит дорога страшно дальняя, Где нас никто вовеки не разыщет! Мы будем ждать того же сострадания, Как милостыню ждёт убогий нищий... * * * * * * Как хорошо с хорошим другом пить вино, Когда за окнами тихонько плачет осень… А между нами всё давно уж решено, И нет нужды мусолить вечные вопросы. Изящно и легко, как сигаретный дым, Приятный разговор от темы к теме вьётся: Как много мы прошли препятствий вместе с ним, Но юность не ушла. Она в нас остаётся! Об этом я сужу хотя бы потому, Что в прошлое мы с ним почти не залезаем… Как дышится сейчас? Что всплеск даёт уму? Мы в настоящем, как в болоте, завязаем. И обсуждаем плотно - выросших детей, О внуках с болью одинаковой мечтаем… Конечно, темы есть не для чужих ушей: Всегда мы тайной наших женщин окружаем. Покойно на душе, полётно и вольнó, Равны мгновенья эти только жгучей страсти! Как хорошо с хорошим другом пить вино! Какое это… трудно выговорить… счастье! 1998 г. * * * * * * Горят костры в ночи, Стремятся к югу стаи, А мы с тобой почти Ни в чём не совпадаем. Ты хочешь почитать, А мне гулять охота, Тебе бы помечтать, А мне бы поработать. Когда ты весела, Я непременно тусклый. Когда раздражена, То я в хороших чувстах. И этот парадокс Присутствует годами: Мы с головы до ног С тобой не совпадаем. Зачем звезда свела Два разных человека? Иль опыт провела, Как бестолковый лекарь? О том не мне судить, Одно я знаю точно: Мне без тебя не жить. На этом ставлю точку. * * * * * * Несётся жизнь лавиною, Сбивает слабых с ног: Как уберечь любимую От страхов и тревог? Нет способов страхующих, Сам пробуй наугад, Чтоб чёртиков танцующих Её не прятал взгляд. Для поддержанья радости Хорош любой мотив: В приколы, шутки, шалости День мутный преврати! И излучай уверенность, Когда ты рядом с ней, Показывай немеренность И связей, и друзей. Будь трепетным и ласковым, Как в марте первый лист, Как-будто бы из сказки ты Невероятный принц. Когда ж неодолимою Бедой рванёт судьба, То всё поймёт любимая И сбережёт тебя. * * * * * * Вдруг почувствовал остро Сквозь привычный уклад: Ты - таинственный остров, Я - мятежный фрегат. Светлый храм постоянства Ты растила, как лес. Я же жаждал пространства, Моря, ветра, небес. И в любые сраженья Без раздумий вступал: Не искал пораженья И победы не ждал. От бездействия муки Поднимал паруса. Забывал твои руки И родные глаза. В эти дни ты прилежно, Жребий свой не кляня, Семенами надежды Засевала поля. Чтоб тревога убрала Тень кривую свою, Остров ты убирала По три раза на дню. На лагуну смотрела - Не пришёл ли фрегат? - И меня твоя вера Возвращала назад! И кончались успешно Все сраженья мои, И летел я поспешно Вновь на остров любви! 1998 г. * * * * * * Призыв к любви всегда рождает злобу У тех, кто чувства этого лишен. Для них любовь к себе, а не к другому, Есть главный и незыблемый закон. Они других воспринимают также, Как выпивку, одежду и еду. Они другими утоляют жажду, А, утолив, бросают на ходу. У них глаза остры и руки цепки, Они умеют жить и не тужить, Не выпускают птиц они из клетки, Не верят ни в какие миражи. Для них любовь - прибежище убогих, Что неспособны свой кусок урвать... Они по жизни шествуют, как боги, С желанием смешным повелевать. Ну, что ответить им на все, на это, И смогут ли осилить их умы, Что лишь любовь - властительница света, А ненависть - властительница тьмы?! И вызрело давным-давно под солнцем, Испытано смертями, на крови: Всё на земле любовью создается И рушится в отсутствии любви. Замена ей не раз уже искалась, Но незаметен видимый прогресс... Вы не любили? Ах, какая жалость! Купите себе новый “Мерседес”... 1994 г. * * * * * * Мир загадочный, мир безбрежный: Несмышлёнышем век живёшь... Не смотри на меня так нежно, Что по телу проходит дрожь. Пахнет яблоком месяц август, Ночь звенит от страстей цикад, А у нас вызывает жалость Участившийся звездопад. Что таит в себе звёздный ливень Для тебя, для меня, для нас? Может, будем чуть-чуть счастливей? Может, сгинем в недобрый час? К сожалению, всё возможно На исходе цветущих лет... Не смотри на меня тревожно: Я не знаю, поверь, ответ. Я хочу, чтобы мы, как прежде, Жили с временем невпопад, Сохраняя в пути надежду, Что спокойным будет закат. * * * * * * Когда откажут тормоза В беде неотвратимой, Ты вспомни женские глаза, Глаза своей любимой. Ты вспомни первой встречи миг Днём хмурым и холодным, Тогда едва сдержал ты крик Под взглядом первородным. Пусть память оживит часы И нежности, и страсти, Когда, беспечны и чисты, Вы постигали счастье. Твоя любимая была Весёлой и весенней, Она, смеясь, тебе дала Надежду на спасенье. От тёмной стороны луны Отвадила ревниво, И стали дни твои сродни Рассветному приливу. Дано, ты думал, навсегда Двойное притяженье, Как вдруг нагрянула беда Стрельбой на пораженье. Но, отбиваясь ото зла В тоске невыразимой, Ты знаешь: светятся глаза, Глаза твоей любимой! * * * * * * Неспособна сделать ложь Долго вас везучим... Знаю: ты меня зовёшь В темноте беззвучно. Ясной ночью - праздник звёзд, Дышится свободно... Между нами рухнул мост В пустоте бесплодной. Не сумел простить обман, Обуздать обиды, Улетел в слепой туман Со своей орбиты. Сколько пережить пришлось! Всё начать сначала... Почему же ты зовёшь До сих пор ночами? Разве по-другому мог Поступить тогда я? Постоянно точит мозг Эта мысль простая. Почему я вдруг решил: Ты - сплошная святость? Почему тебя лишил Права я на слабость? Майской ночью - непокой, Аромат акаций... Слышу, слышу голос твой... Может, отозваться? * * * * * * Когда же это кончится? Хоть плачь, хоть волком вой1 Рекою одиночества Я разделён с тобой. Вода в реке - убийственна, Мертва немало лет... И мы на разных пристанях, Да вот парома нет. И крики не доносятся, Как в вату я кричу, И хлопает бессоница По жаркому плечу. Мы жили, как захочется, И каждый был лукав... В итоге - одиночества постылая река. В себе себя ценили мы, Желали лишь побед: Течёт река чернильная, В которой брода нет. Стремились всё и сразу мы Застать, постичь, объять, И так теперь наказаны - Врагу не пожелать. Но рок, возможно, сжалится И выпрямит излом... Я верю, что появится Когда-нибудь паром! * * * * * * Опускаются тени На заштатный вокзал: Вот и час отправленья Незаметно настал. Я исполнил, что было Предназначено мне, И меня ты любила В лихоманном огне. Хоть судьба нам повсюду Выставляла кресты, Я хранил наше чудо, Как хранила и ты. Не страшась, над обрывом, Чуть касаясь земли, Мы с тобою счастливо, Легкомысленно шли. А над нами несмело Светлый ангел кружил: Мы не знали предела Обжигающих сил. Через тьму пересудов Записных болтунов Мы несли наше чудо Под названьем Любовь. Выше правил и истин, Выше всяких преград Взгляд твой, нежный и чистый, Обнимающий взгляд. Почему провиденье Вдруг оставило нас? Вот и час отправленья - Безысходности час. Дорогая! Не надо На меня так смотреть: Можно выразить взглядом И надежду, и смерть. Ты же знаешь, как трудно Расставаться с тобой - Я прощаюсь, как-будто Я прощаюсь с собой. Пусть отливом не схлынет Время нашей любви... Только горькой полынью Пахнут губы твои... * * * * * * Мне так сейчас тебя увидеть хочется, Перемахнуть за мириады вод! Любовь спасает нас от одиночества, Она же к одиночеству ведёт. Нам разлучаться - это верх жестокости, И полный беспорядок в небесах: Две точки невесёлые на глобусе, Где постоянно боль сменяет страх. Мы не живём, а только притворяемся, Мы - лицедеи брошенной любви, И каждый так напоминает страуса, Что никому господь не приведи! Но знаю: скоро горе в нас не вместится, И мы рванём, как птицы, в долгий путь, Чтоб где-нибудь над океаном встретиться И наконец любовь свою вернуть... * * * * * * Что-то ветер не на шутку разыгрался, Что-то вечер не на шутку одинок... Дочь соседа у рояля звуки вальса Вырывает, как у нищего кусок. За окном деревьев тягостная пляска, Листьев жёлтые сугробы намело, И становится до слёз невольных ясно: Время лучшее, как паводок, прошло. Ничего уже меня смутить не может, - Ни предательство, ни ложь, ни клевета, - И желанья, как шагреневая кожа, Уменьшаются спроста и неспроста. Так живу я в полуяви, в полудрёме, Трачу дней своих скудеющий кредит. И хандра уже давно хозяйкой в доме Равнодушно на хозяина глядит. От неё одно лишь мне известно средство, Чтоб вернулась снова радость бытия, Надо вдруг влюбиться до потери сердца, До утраты полной собственного “я”. В небесах растаять и с землею слиться, И святым, и грешным быть в одном лице, И лететь по жизни бесшабашной птицей, И совсем не думать, что же ждёт в конце. Сколько дней напрасно я кричал, метался, Но любви подобной отыскать не смог... Дочь соседа у рояля звуки вальса Вырывает, как у нищего кусок... 1995 г. * * * * * * Прости за то, что я с тобой расстался, Что без разлуки я понять не смог: Мы не партнёры в безрассудном танце. Мы те, кого соединяет Бог! Как долго дни стерильные тянулись И тусклым светом застили глаза! Я плыл один в водовороте улиц, Забыв, что есть на свете паруса. С меня разлука спрашивала строго За всё, в чём был и не был виноват: Я заново прошёл с тобой дорогой Свиданий наших, праздников и дат. Размолвок иглы память оживили И самые обидные слова, Но это мне родней родного было, Как колыбельной песни кружева. Не вижу смысла без тебя держаться За ветхий мир, скрипящий, как песок... Мы не партнёры в безрассудном танце, Мы те, кого соединяет Бог! Вот почему я возвращаюсь к дому И взгляд твой затуманенный ловлю... Вот почему сегодня по-другому, Чуть слышно говорю тебе: “Люблю...” 1997 г. * * * * * * Любимая! Когда на свете осень, Когда озлоблен человечий рой, Терпенья мы у господа попросим И в дальний путь отправимся с тобой. Мы отдадим себя дождям и ветру, Деревьям голым, скошенным лугам, В грязи осенней обретая веру, Вернём молитву спекшимся губам. И сразу всё, что мучало подспудно, Исчезнет навсегда, как едкий дым: Жить на земле в распутицу не трудно, Когда ты любишь и когда любим. Да, человек живёт не только хлебом, И душу надломить его нельзя, Когда он напрямую связан с небом, И рядом светят нежные глаза. Туман поля покроет и растает, Костёр погаснет, чтобы вспыхнуть вновь: Любви на этом свете не хватает, И нечем заменить её, любовь. Хотя в лицо нам бьёт холодный ветер, И ноги вязнут в вековой грязи, Любимая! Наш путь с тобою светел, И мы сумеем веру обрести! 1994 г. * * * * * * Погожий осенний денёк, Небес нестерпимая синь: Последний от солнца залог, Что мы ещё встретимся с ним. Замёрзнет и речка, и лес, Застынут в печали поля, Без солнца нам жить, значит, без Единственного короля. И холодно будет в дому, Ничтожны слова и дела, Не сразу поймём, почему От нас наша нежность ушла. Во взгляде ледок резанёт, Во фразах - бесчувствие вьюг, И к прежней любви переход Удастся, конечно, не вдруг. Ещё полютует зима, Ещё пошаманит метель, Но нас не сумеет сломать Исчадье холодных недель. Ведь точно в назначенный срок, Когда недостанет нам сил, Погожий, осенний денёк Доставит блаженную синь! * * * * * * Доконали бессонные ночи, Сдали подло в полон февралю... Я пошлю тебе несколько строчек, Чтобы боль предали мою. На ответ я, поверь, не надеюсь, Ни к чему утешенье сейчас; Может, я на минуту согреюсь Тем, что было когда-то у нас. Как земля из-под ног улетала, Если ты приходила ко мне, Жизнь неслась без конца и начала, Растворяясь в цветах и в вине. Беззаботно, азартно, играя, Птицам, рыбам сродни и зверям, Жили мы в непридуманном рае, Где певучи ветра по утрам. Где свобода дана, как дыханье, И не сыщешь запретных плодов, Вдохновенье - не состоянье, А основа всех прочих основ. Почему мы тогда не ценили Наш высокий и светлый удел? Мы искали всё новых идиллий, За пределом искали предел. Отцвело, отошло, отболело... Незавидный остался итог: Бьёт по окнам февраль ошалело, Как внезапно свихнувшийся бог. И приносят бессоницу ночи, И бессмысленно катятся дни... Я пошлю тебе несколько строчек... Не пошлю. Потерплю. Извини. * * * * * * Если сердце уже отлюбило, То его не удастся разжечь, Благодарно храни то, что было, И живи ожиданием встреч. И любовь будет снова и снова, Как цветы по весне, расцветать. А искать торопливо иного, - Означает, напрасно искать. Да, болотных огней есть немало, - Сколько душ погулиби они! - Только путать тебе не пристало Огонёчки с пожаром любви. Не крутись в суете беспокойно: Глупо рубль на копейки менять. Дожидайся любви ты достойно, Чтобы в ней и сгореть, и восстать! * * * * * * Ещё не кончился февраль, И на весну - нигде намёка, Но телевизор - старый враль - Исходит оптимизма соком. На город давят облака, Тая в себе угрозу вьюги, И существую я пока Совсем без друга и подруги. Во мне то раб, то господин Почти что каждый час всплывает, Но, к сожаленью, ни один Решения не принимает. А время медленно течёт, Вернее, каплями сочится: Никто меня не позовёт, Ничто со мною не случится. Но всё-таки немного жаль, Что всеми я забыт до срока: Ещё не кончился февраль, И на весну - нигде намёка... * * * * * * Даше За окнами метель Разгульною вдовой… А мы сидим теперь На кухоньке с тобой. Любимое лицо, Лукавые глаза, Десяткам мудрецов Тебя понять нельзя! Изменчива, как ртуть, И, как алмаз, прочна, Со мною трудный путь, Не дрогнув, ты прошла. Не раз метель вдвоём Переживали мы, Не зная, доживём Ли до конца зимы? Но твой весенний смех Тоску во мне глушил, Надеждой на успех По комнате кружил. Трагедию в пустяк Переводила ты, И не было в глазах Житейской пустоты. Как быстро век течёт! Но сохраняет нас… Меня к тебе влечёт, Как-будто в первый раз. Ещё вернётся зной, За ним и листопад… Мы будем жить с тобой, Не глядя на закат… 1999 г. * * * * * * Утро проклюнулось снежное, Город опять занесён... Милая, теплая, нежная Видит седьмой уже сон. Снится ей что-то приятное, Губы улыбкой цветут: Радость такая понятная В сердце от этих минут. Жизнь моя, странная, грешная, Есть оправданье тебе: Спит полевая и вешняя - Вызов холодной зиме. Дни наши где-то сосчитаны, Тянется тонкая нить... Как красоту беззащитную Мне уберечь, сохранить? Я без тебя только видимость, Правда, заботы трудны: Чтобы всегда тебе виделись Только хорошие сны. * * * * * * Ты входишь в рощу, всю в снегу, Звенящую вселенской стужей: Тебя окликнуть не могу - Я слаб, беспомощен, недужен. Затягивает белый мир Тебя в невидимые сети, Я руки из последних сил Тяну в отчаяньи, как плети. Любимая! Не уходи В безмолвье Белой Королевы, Где нет ни боли, ни любви - Лишь вьюги скорбные напевы. Любимая! Остановись Пока совсем ты не исчезла: Для жизни нам даётся жизнь, Нельзя самой стремиться в бездну. Скрипит невыносимо снег Под каждым невозвратным шагом... Ещё мгновение и нет Тебя под вечным снегопадом. И грудь мою корёжит стон, Летит к небесному порогу... Я вскакиваю... Это сон... Ты рядом спишь... И слава Богу! * * * * * * Я так люблю, когда смеёшься ты, Как-будто бы звенит хрустальный лес, Как-будто птицы божьи с высоты Нам возвещают паводок чудес. Я так люблю, когда ты занята, Ведёшь дела без всякой суеты, Тогда особым светом красота Твои обводит чистые черты. Я жил себе, как остальные, жил, Одним привычным и бесцветным днём: Любимая! Ну чем я заслужил Высокое пришествие твоё? Ты - воплощенье радужного сна, Ты - мартовский ликующий разбег, Как дар неоценимый мне дана, Любимая, отныне и навек! Бывает ветер лют и ночь длинна, Тогда я в темноте теряю путь, Но ты умеешь, только ты одна, Моей душе спокойствие вернуть. Плывет по морю белая ладья, Она ведёт нас к новым берегам, А в небе птицы божие следят, Чтоб с курса никогда не сбиться нам. * * * * * * Как тягостно бывает на душе, Когда ты не приходишь, не звонишь, И кажется, забыла ты уже Часов любви неистовство и тишь. И кажется, что не было дождя При первой нашей встрече в сентябре, И зонтик предложил тебе не я, А если я, то вовсе не тебе. Запутался, как рыбина в сетях, И из ловушки не могу уйти... Я жду, когда до слуха долетят Шаги неповторимые твои. И сразу ураган ворвётся в дом, Прогонит тени въедливых химер, И мы с тобой останемся вдвоём, А прошлое отправится за дверь. Почаще забегай, целитель мой, Заноза, непоседа, стрекоза, Как хорошо нам под метельный вой Смотреть глаза в глаза, глаза в глаза! * * * * * * Осточертело всё: друзья, стихи, работа, И даже взгляд жены мне кажется чужим. Из города удрать есть дикая охота И объявить себе на время выходным. Прижаться к сердцу кодр в селе с названьем Бахмут, С семейством Бэдэрэу пить терпкое вино, И слышать, как леса зимою крепкой пахнут, И видеть вдоль дорог, как мёрзнет вороньё. Неспешный разговор вести с людьми родными Про скудный урожай, про цены, новый пруд… И ясно понимать, что истина за ними, Раз вечен на земле простой крестьянский труд. Душевное тепло согреет и утешит, Негромкие слова мою утишат боль… А после я засну, спокоен и безгрешен, С улыбкой от того, что не ушла любовь. Что суета сует вконец не истаскала, И ветер не задул заветный огонёк: Ещё по силам мне опять начать сначала, Ещё душа моя способна на рывок. Всё это вижу я, болтаясь по маршрутам Бесхитростных забот, обязанностей, дел, Но город, как капкан, в меня вцепился люто, Не отпускает, как бы не хотел! 1999 г. * * * * * * Зима с весною судятся: Весь город в лужах слёз... А я иду по улицам С букетиком мимоз. И под погоду скучную Не примеряю шаг - Мелодия воздушная Звучит в моих ушах. Смешной и невнимательный, Как малое дитя, По милости создателя Опять влюбился я! И каждый мною встреченный Наверняка решит, Что вот идёт отмеченный Любовью индивид. А в городе взъерошенном Один цветной маршрут: К тебе, моя хорошая, Спешу, спешу, спешу. И в силе, и в безмерности, Как талая вода. Несу я столько нежности, Что хватит на года! * * * * * * Как-то сходу, как-то сразу В город ворвалась весна! Посмотрев голубоглазо, Всех избавила от сна. Под симфонию капели Грязные снега сошли, Души горожан запели Песню вечную любви. А деревья в старом парке Ждали схваток родовых, А грачи орали жарко: “Хорошо в местах родных!” Тёплый ветер лица нежил, Что-то ласково шептал: Перед каждым мир безбрежный Вновь дороги открывал! И гудело всё, как в улье, И неслось на всех парах, И весеннее безумье Билось солнечно в глазах! Как влюблённые шалели, Обнимаясь на заре! Счастье есть на самом деле В эту пору на земле! 1998 г. * * * * * * Вот и кончился март. Холода отступили. Отражают в себе лужи солнечный диск. Наступает пора для любовных идиллий: Им зелёный сигнал подаёт первый лист. Так давай уберём мусор зимних укоров, Паутинку печали сметём из углов. Позабудем прохладное, резкое слово Ради тёплых и даже изысканных слов. Убегает земля из-под ног в бесконечность, А деревья звенят в ожиданьи листвы… Мы шагаем с тобой, точно дети, беспечно, И любому понятно, что мы влюблены. Ты - моя госпожа, я - твой преданный рыцарь, Мы несём поцелуи на влажных губах, А весёлое солнце золотит наши лица И греховные мысли читает в глазах. Обрубив якоря, нас не мучает совесть: На земле ничего нет свободней любви! Вдруг теряется вес, мы скользим в невесомость, Чтоб над городом крылья расправить свои. Вот и кончился март. Холода отступили. Отразили в себе лужи солнечный диск. В небе пары прекрасные плыли и плыли - Им зелёный сигнал подавал первый лист. 1999 г. * * * * * * Опять весна, опять надежда! Кричат горластые грачи, И сердце заливает нежность, И трудно одному в ночи. Тебя трава пьянит, как брага, И сводит белый сад с ума, И снова юная отвага Готовит к плаванью суда. Не жди привычного ответа, Свой прежний опыт не зови... Ты попроси любви и ветра И только ветра и любви! И этого тебе довольно, Чтоб долг исполнить до конца... Весь мир - птенец в твоих ладонях, Ты отвечаешь за птенца! 1997 г. * * * * * * Нет, никто не сможет сглазить Эти хлопоты твои: Ведь у нас сегодня праздник - День рождения любви. И поднимем мы бокалы В окружении свечей, И вернёмся мы к началу Самых-самых первых дней. Как от встречи к встрече таял Недоверия ледок, И любви за тайной тайну Открывал пред нами бог. Были ласки и раздоры, Были клятвы на века, И любовь проникла в поры От ступни и до виска. Жизнь неслась от мая к маю Суматохой дел и слов, Многое в пути ломая, Но не трогая любовь! Как приятно всё же вспомнить Дни цветенья и плодов, Сладость наших игр нескромных В переливах городов. Ревность, ссоры, примиренья, Будто звёздная пыльца, Но, важней всего, стремленье Быть друг с другом до конца. Тихо свечи догорают, Ночь летит в крутой вираж... Что ты плачешь, дорогая? Праздник не закончен наш! * * * * * * На цветочной поляне лежать хорошо На спине, руки вольно раскинув, Что так долго искал, то сегодня нашёл: Небо я на себя опрокинул. То, что было вчера, - только мусор и тлен, Да отчаянный визг у корыта, Очевиден мышиный итог перемен - Души в сейфах надёжно закрыты. И любовь закопали поглубже, она Только портит симметрию схемы. “Делай деньги, дружок”, - установка дана, Под неё извиваемся все мы. И напрасно звенит серебристо апрель, И речное броженье - впустую: Мы летим оглушённо на ложную цель И не видим подмену простую. Зарываемся в бизнес, как в почву кроты, Засыпаем под шелест банкнотный... Столько деньги приносят с собой суеты, Что не помнишь в сумятице, кто ты! Но невнятно нам слышится сквозь забытьё, Намекая на участь баласта: С чем на землю пришёл, с тем покинешь её, Всё в порядке у Бога с балансом. Я сегодня с дистанции глупой сошёл И занозы постылые вынул: На цветочной поляне лежать хорошо, Если небо в себя опрокинул. И во мне умножается проблеск любой, И быльё зарастает мечтами - Я гляжу, как земля расточает любовь Многоликой травой и цветами! * * * II А сны истории печальны и прекрасны, Склоняюсь вновь над книгою судеб... * * * А река глубока И нетронута, И летят облака В её омуты. У реки старики Собираются, Искупая грехи, Искупаются. Жжёт костры у реки Молодь сельская И выводит круги С песней дерзкою. В ней полощут бельё Бабы светлые, Вопрошают её Про заветное. У реки мужики Праздник празднуют, Развязав языки, Треплют разное. А река глубока И нетронута: Пропадают века В её омутах. * * * * * * Мы все пришли издалека. (И в том сомнений нет). В нас пролетевшие века Оставили свой след. Так много предков за спиной, Что в голове пожар. Увы, приходится роднёй Нам даже динозавр. Питекантроп и синантроп Сокрыты в ДНК, И никакой учёный лоб Не вырвет их никак. На генном уровне сошлись И фараон, и раб, И крестоносец, и буддист, И гений, и сатрап. Мы - исторический бульон, Магическая смесь. Мы - наконечник всех времён, Что прошумели здесь. Да, мы в науке хороши, Сдаётся космос в плен, Но что касается души, То тут без перемен. На дне её такая тьма Из тварей и людей, Что трудно не сойти с ума, Лишь думая о ней. * * * * * * Никто не знает, как на свете жить, Хотя друг другу раздают советы: То ль с книгами священными дружить, То ль обойти небесные заветы. Чтоб каяться, сначала согреши, - По праву многим формула такая, А что, пардон, касается души, То можно жить, душе не потакая. И тянут одеяло на себя С шакальим выражением на лицах, Не видя, как суровая судьба Заносит имена их в чёрный список. А у других совсем иной расклад, Они страшатся действия любого: Их так пугает раскалённый ад, Что всех слюнявят пресною любовью. Такой боится даже сам себя, От страха нестерпимого он высох, Но всё равно безжалостно судьба Его заносит в тот же чёрный список. Но есть порода шалая людей, Живущих по какому-то наитью. Со временем не становясь взрослей, Они летят, как мотыльки, к открытьям. Их не свернут ни деньги, ни пальба, Они спешат, поскольку путь неблизок... Да вот судьба... А что для них судьба? Они её заносят в чёрный список! * * * * * * Давай душе, как птице, полетать Над временем скупым и над пространством: Пускай бегут под крыльями лета И образуют вечности убранство. На пирамиду смотрит фараон, Он горд, бессмертье - вот его планида, Но в памяти людской остался он Лишь потому, что вечна пирамида. Но кто же был создатель пирамид? Кто с космосом связал их воедино? О том, увы, история молчит, И тайна эта неисповедима. Смотри, душа, как мечутся в огне, Став жертвами предательства, троянцы: Такое будет, точно в страшном сне Из века в век повсюду повторяться. И стих Гомера попусту скорбит, Ведь колесо войны неотвратимо... Выходит, человек рождён для битв? Но тайна эта неисповедима. Познай, душа, безжалостность толпы, Когда она исходит жаждой мщенья: Тем, кто достиг в познаньи высоты, Толпа простить не может возвышенья. Джордано Бруно пламенем костра Объят, но гибнет он непримиримым... За что творцу извечно смерть - сестра? Но тайна эта неисповедима. Лети, моя душа, через века, Ищи, где жизнь проходит справедливо! Летит душа, безмолвная пока... Молчание её - исповедимо... * * * * * * Спокоен или взвинчен, Но он творит всегда: Неистово да Винчи Возводит города. Биолог, математик, Мыслитель, инженер, В познаньи он фанатик, Не терпит полумер. Рождаются трактаты О смысле бытия - Вселенная и атом - Единая стезя. Потом в нём проступает Раскованный поэт, И строки он черпает У звёзд и у комет. Ему судьба отмерит Невероятный взлёт. Вот почему он чертит Грядущий вертолёт. Он всё в себя вбирает: И ночь, и яркий свет - Сквозь линзы наблюдает Движение планет. И зная, что не скоро Война на нет сойдёт, Он создаёт суровый, Надёжный пулемёт. Вся жизнь его похожа На пёстрый карнавал, Да Винчи и художник, Какого мир не знал. Улыбка Джоконды Смущает дух и ум, И не редеют толпы, Спешащие к ней в Лувр. Но всй же основное Из дел и из идей: Сеченье золотое Нашёл он у людей. Гармонией природы Отмечен человек. Её нести он гордо Обязан через век. Сеченье золотое Выводит нас из тьмы, - Вот почему золою Ещё не стали мы. “Все люди - гармоничны! Нет для вражды причин!” - Неистовый да Винчи Нам до сих пор кричит. * * * * * * Я видел себя в девятнадцатом веке В каком-то высоком, худом человеке. В карете ночной он летел через Питер, Как завязь ещё не рождённых событий. И взгляд его - взгляд мой - прямой и мятежный, Таил в себе боль, вдохновенье, надежду, Что сгинут постылого рабства колоды, И люди вдохнут пьяный ветер свободы. Я мог бы ему рассказать, что случится: Мечтам не дано будет осуществиться. Декабрь переломом великим не станет - Палач от работы кровавой устанет. Я чувствую, знает и сам он про это. Но поздно - уже разогналась карета. И ждёт, содрогаясь, ночная столица Того, что случится, случится, случится... * * * * * * Сном ложится туман на озёрную гладь, Размывая в большое пятно камыши, Здесь покинул меня многолетний разлад, И какя-то тайна коснулась души. Вижу я сквозь туман тени давних времён, Всё, что озеро помнит, родившись на свет. Слышу странную речь незнакомых племён, О которых и звука в истории нет. Но горит их костёр в этот истовый час, И глядят мои предки на пляску огня, И испуг, и надежда исходят из глаз, И похожи они на уставших ягнят. Тут меняет картину озёрный туман, Переносит на берег грядущий меня: Среди странных машин вижу странных землян, Что сидят у того же шального огня. За плечами потомков великий запас Поколений, давно отошедших в закат, Но испуг и надежда исходят из глаз, И похожи они на уставших ягнят. * * * * * * Грешно всё в мире... Нет, безгрешно! - Два крайних мнения. Меж них Мы все шатаемся успешно, Порою разделяя их. Да, круто человек замешан! Учений заготовил впрок И тем, кто истинно безгрешен, И тем, кто предпочёл порок. Хотя нельзя судить тут строго, Определилось за века: Всего у Бога, знаем, много - Невинности, ну, и греха! * * * * * * Не учит опыт ничему, Ошибки лепим на ошибки: Наверно, нравится уму Со здравым смыслом злые сшибки. Разумное, как глупый сон, Порой отбрасывают люди. Тогда у них один закон: Громить, уродовать, паскудить. Потом удастся усмирить В себе кровавую проказу, Но как же жертвам объяснить, Что ум опять зашёл за разум? * * * * * * Третий возраст, третий срок И тысячелетье третье… Ты, в итоге, одинок, Будто рваный зимний ветер. Ты в бессильи - как же так? - Почему душе недужно? - Тянешь к небесам кулак… Только небо равнодушно… С чем, озлобленный, войдёшь Ты в тысячелетье третье? Засадил под сердце нож Собственной своей планете. Изобилие земли Свёл в безумьи властелина: От потравы изошли Реки, горы и долины. Ты кричал, что ты рождён Мир построить рукотворный, Но войны тупой закон Был важнее всех законов. Изначально и теперь (Это абсолютно ясно) Жив в тебе пещерный зверь, Кровожадный и опасный. С вечной тягой разрушать, Мирно не прожив и века, Ты не мог не потерять Божье имя “человека”. Третий возраст, третий срок И тысячелетье третье… Ты смертельно одинок На чужой тебе планете. 2000 г. * * * * * * А сны истории печальны и прекрасны, Склоняюсь вновь над книгою судеб... Как много по пути потеряно напрасно Того, чему возврата больше нет! Какие помыслы, деяния и страсти Заглохли, не сумели прорасти В грядущее. А сколько бы тогда напастей Они от нас сумели б отвести! Я не сторонник схем и изощрённых версий: Что было б... если б... вдруг сложилось так, Но столько лет слепых топтались мы на месте, Без прошлого пытаясь сделать шаг! Велосипед изобретая постоянно, На те же грабли наступая вновь, Глупцами двигались по кругу окаянно, Минувших дней не различая зов. Откуда же идёт презренье у живущих К тому, что отшумело, отошло? И чем, скажите, мы, сегодняшние, лучше Тех, чьё земное время истекло? Как ум не напрягай, но всё выходит странно, Тщеславья нашего напрасен гром. Ведь завтра их удел мы повторим исправно И в тень тысячелетий отойдем. * * * * * * Как власть меняется верховная, Так с ней меняется устав, И объявляются виновными Те, кто вчера был явно прав. Опять насилуют историю, Бесстыдством потрясая мир, Чем больше в прошлом опозорено, Тем белоснежнее мундир. О, эта подлая традиция Холопов, вылезших в князья! Без пустозвонства, чванства, дикции Представить их никак нельзя. Народ рыгает от безверия, Навек от правды отлучён, И в головах Чубайс и Берия Танцуют томно вальс-бостон! 1993 г. * * * * * * Победная песнь номенклатуры Мы вам, друзья, одну откроем истину, Для этого не надо быть Сократами: Какими все мы были коммунистами, Такими все мы стали демократами! Для вида мы плюёмся и ругаемся И вводим в заблужденье население, Но, как и прежде, в роскоши купаемся, И совесть нас не мучит угрызеньями. Зачем идти дорогами тернистыми, Нам проще править под другими масками. Хотите, завтра станем маоистами? А послезавтра неокантианцами? Лапшу любую на уши навесим вам, И глупость мы объявим верхом мудрости. Ну, что, ребята, смотрите невесело: Всё это только временные трудности. Мы утром обём в церквях поклоны истово, Потом с бабьём мы в кабаках укатаны: Какими все мы были коммунистами, Такими все мы стали демократами! 1993 г. * * * * * * В лета сравнимые с падучею, В разруху, дикость и раздор, Они живут, совсем не мучаясь, Невозмутимы, как топор. С глазами судаков мороженых, Всё время что-нибудь жуя, Они лениво-заторможены И их ничем встряхнуть нельзя. Существованье их изучено (А, впрочем, что там изучать?): Порода сытых и раскрученных Страну и дальше будет рвать. Есть только интересы личные, Счета их множатся, растут, Они с полнейшим безразличием Всё предадут и продадут! * * * * * * Строй жизнь свою сложнее или проще, Беги вперёд или ползи назад: Во времени мы движемся наощупь, Не отличаясь от слепых котят. Вы проследите ради интереса, Иронией окрашивая взгляд, К чему придёт пропагандист прогресса, А вместе с ним - унылый ретроград? Лежат себе смиренно на кладбище И больше не нуждаются ни в чём: Забыв про споры, тихо и безлично Собой обогащают чернозём. В истории ни логики, ни смысла… Пророки возникают от тоски И выдают нам кучку жалких истин, Чтоб скрасить путь до гробовой доски. К какой, простите, мы стремимся цели? К чему ведёт прогресса высота? С компьютером мы меньше озверели, Чем в час распятья бедного Христа?! И на параде новых технологий, Гордыней глупой наливая взор, Душой мы первобытны и убоги, В нас Герострат не умер до сих пор. И мысль порой ко мне приходит тайно, И спать своим безумьем не даёт: Вдруг человек остался жить случайно, - Планеты неудавшийся аборт?! 1999 г. * * * * * * Как ни тужится в гонке наука, Как искусство ни рвёт динамит, - Одолела смертельная скука: Над планетой лениво висит. Всё у всех одинаково всюду, Отстающих равняют силком, И фальшиво, как фильм Голливуда, О прогрессе орут мировом. Если цель - оглупить и направить, Надломить, подчинить и отнять, То успех очевиден, - лукавить, Значит, просто себя утешать. Скука правит в обёртках прелестных, Скука делает всё, чтобы скрыть: Есть одно безотказное средство - Усреднить, усреднить, усреднить. Пусть скучают, поужинав плотно, Перед сном просмотрев сериал... Жить привычно, округло, удобно, Только скчно. Но кто не скучал? В том, наверное, главная штука, Объясненье недолго искать: Не даёт нам смертельная скука Ни понять, ни решить, ни восстать. * * * * * * Догорает эпоха, Наступает другая, Почему тебе плохо, Ну, скажи, дорогая? Те же майские ливни И январская к вечеру вьюга, Разве больше любили Мы с тобою друг друга? Миновали нас тюрьмы И сапог государства, Но насилия сумрак В наших душах остался. Мы создали немного, Брешь в стене пробивая... Почему тебе плохо, Ну, скажи, дорогая? Дорогая помедлит Перед тем, как ответить: Не считала я беды, Не копила запреты. Я жила, собирая Только солнечный ветер, Я была молодая, - Мир был молод и светел. Животворные ливни И кромешная вьюга Били в окна счастливым Восхитительным звуком! И горели от страсти Наши дни, наши ночи: Я летела по трассе, Что была без обочин. И чужие невзгоды Проносились, как тени, Государства уроды Шли в другом направленьи. Я уже неспособна Так летать бесподобно, Непонятна свобода Без любви, без свободной! Потому-то и плохо, Что живу, отцветая... Догорает эпоха, Наступает другая... * * * * * * Как удар жестокой плети, Как внезапная гроза, Лихолетье, лихолетье, Дым Отечества в глаза. Смрадный воздух лжесвободы, Дрожь от шелеста купюр, И народ объявлен сбродом Главарями авантюр. Это время, где привольно Можно грабить, резать, жечь, Где правитель своевольный Не дает ни встать, ни лечь. Тут религия - бесстыдство, А глумление - закон. Вся страна летит со свистом В темень варварских времён. Здесь война привычной стала: Может многое списать. Сюзерены и вассалы В бой ведут за ратью рать. В теле- и радийных реках Хлещет мёртвая вода: В человеке человека Губят раз и навсегда. За речами о прогрессе Рабский подневольный труд... Лишь о личном интересе Паханы пекутся тут. Ветер по-бандитски рыщет Над замученной страной... На духовном пепелище Слышен только волчий вой. Со времён Христа на свете Мир подобного не знал Лихолетье, лихолетье, Дым Отечества в глаза. 1996 г. * * * * * * Живу с душой окоченелой И пасмурно гляжу на свет: Имеет ум свои пределы - У глупости пределов нет. И всё, что ум годами копит, Пытаясь обогнать века, То глупость моментально топит, Как неразумного щенка. Она горой за постоянство, За плавное теченье лет, Она разнюхает бунтарство Там, где его в помине нет. Ей сердце тешит цвет мышиный И лучший для неё бальзам - Глаза, затянутые тиной, Со всем согласные глаза. Но как нередко удавалось Уму старуху одолеть? Да всё по глупости случалось... Так было. Есть. И будет впредь. * * * * * * То, что нынче меня окружает, - Это пёстрый и наглый базар: Каждый день всё на нём дорожает - Только жизнь - уценённый товар. По итогам двадцатого века, Средь открытий, провалов и войн, Униженье идёт человека Круто вверх, по кричащей кривой. Для чего звездолёты и клоны, И доступный для всех ИНТЕРНЕТ, Если катится жизнь по наклонной, Продаётся за пару монет? Нам готовит убогую пищу Телевизор, равняя ряды... Про свободу кричим мы и пишем, Хоть и видим свои кандалы. На наличность меняется личность: Ею можно теперь управлять. Если жить без души неприлично, Будут души, как зубы, вставлять. Обеспечат с доставкою нá дом Даже счастье в обёртке цветной: Лишь бы было безропотным стадо, Лишь бы было довольно собой. * * * * * * Я не знаю, какое сегодня число, Время года и суток я напрочь забыл: Слишком память мою далеко занесло В те края, где я не был и всё-таки был... Я по мёртвому чёрному лесу иду... Веток хруст, как напрасный бессмысленный гнев, И ведёт меня некто незримый к суду Сквозь колючки кустов и распятья дерев. Я один здесь живой, я один здесь дышу Стылым духом истлевших амбиций эпох... Лес и вспомнить не может зелёный свой шум - Так давно он ослеп, так давно он оглох. Я одежду, спеша, разодрал о кусты, Но в чащобе не виден пока что просвет... Мне за всех отвечать у последней черты: Я - конечное “да” и конечное “нет”. Кто ведёт меня этим тернистым путём? Где же место свершенья святого суда? Тают силы в измотанном теле моём... Я - конечное “нет” и конечное “да”. В этом мёртвом лесу подведётся итог От начала начал до земного конца... Только б выдержать путь, чтоб достойно я смог Отвечать на любые вопросы творца. Я по лесу кружу то ли день, то ли век, Я сознанье теряю и снова иду. “Ну, кому отвечать за себя и за всех?!” - Я устало шепчу в пустоту, в пустоту... 1996 г. * * * * * * От эпохи - только крохи Да цветные лоскутки... Неужели царь-горохи Были все настолько плохи, Что звереем от тоски? Не добравшись до причала, Опустились мы на дно... Все начала без кончала, Клок мочала - дуй сначала - Нам другого не дано! С кем-то мы за что-то бьёмся, Ловим, гробим и скорбим, Без причины мы смеёмся, С голой задницей клянёмся, Что страну не отдадим! Рвём пупки не там, где надо, Не туда с восторгом прём. Через топи и засады, Буераки, камнепады, С палкой мы идём на лом. От эпохи - только вздохи, Вместо кренделя - сухарь, Но опять твердят пройдохи, Что дела не так уж плохи И зовут куда-то вдаль! * * * * * * В многой мудрости много веселья, Потому что, юли не юли, Все мы справим одно новоселье: Ляжем в лоно родимой земли. Так зачем же, друзья, огорчаться И всерьёз принимать эту жизнь, Чтобы быть горемыкой, как Чацкий, Или скрягой, как Плюшкин, трястись?! В ситуации мы тупиковой, Будь ты гений иль пахарь простой: Все помечены мастью пиковой, Или попросту - дамой с косой. Так чего же, простите, стесняться, Жить с оглядкой на чью-то мораль? Не дождёмся за скромность оваций, Не вручат за безвредность медаль. Так давайте вино наливайте, Обнимайте дружков и подруг И в гульбу от Москвы до Ямайки Вовлекайте народы вокруг. Пойте песни на полную громкость, Оглушайте святых и чертей, Чтоб давно замороженный космос Стал хотя бы на градус теплей! Будь вы женщиной или мужчиной, Не давите своё естество И влюбляйтесь без всякой причины, Превращайте любовь в торжество! Пусть шумит дни и ночи потеха, Пусть безумье гуляет в крови: Умирать, так, конечно, от смеха Или, лучше, от дикой любви! В многой мудрости много веселья, Потому что, юли не юли, Все мы справим одно новоселье: Ляжем в лоно родимой земли… 2000 г. * * * * * * Колдуны и экстрасенсы, Ясновидцы и шаманы, Что мешает вам вглядеться В даль, сокрытую туманом? Новая грядёт эпоха, Мир трясёт на повороте... Вы твердите: будет плохо... Апокалипсиса ждёте. Данному прогнозу, братцы, Не одно тысячелетье. Может, хватит нам бояться? Ждать суда на этом свете? С зарождения сознанья До последнего мгновенья Жаждут люди наказанья За грехи и преступленья. Их воображенье дразнит Апогей пророчеств древних: Очищенье через казни Человеков непотребных. Всё и просто, и убого - Счастье на крови построить... Только далеко от Бога Это действие простое. Мы свои людские страсти Выдаём за божью кару: Неуменье жить в согласьи Завершить хотим пожаром. Как избавиться от мрака Векового мазохизма? Миром правит гений страха Или виртуоз цинизма? Если будущее видеть Как судилище и пламя, Никогда творцов не выйдет Из запуганных созданий. Так смотрите в даль свободно И легко, как смотрят дети, И входите смело в воды Третьего тысячелетья! * * * III А у людей искусства В глазах живёт беда... * * * Из темноты на сцену выйду я, Своё волненье поборов, Чужим успехам не завидуя, Я брошу в зал охапку слов. Слова простые и свободные Над тихим залом зазвенят: То обжигающе холодные, То беспощаднее огня. Я их выращивал мучительно, Как дерево растит плоды, И относился к ним почтительно, Берёг от лжи и пустоты. Они наполнены бессоницей И силой солнечного дня. Слова заветные, как водится, Во всем похожи на меня. Пускай частенько неуклюжие, - Росли на поле, не в саду, - Они несут сквозь тьму недужную Уверенность и доброту. Слова устали от молчания: Не золото оно, а смерть. И потому звенят отчаянно, Чтоб в души публики влететь. Дойдут ли их признанья страстные Иль зыбь останется мертва, Над ними я уже не властвую: Прощайте, дерзкие слова! * * * * * * Ты говорил про веру и про Бога, Спокоен был и сдержан, но открыт... Я монолог твой принимал нестрого: О Боге стало модно говорить! Не отличишь, где истинная вера, А где желанье просто в масть попасть. Нас свет заката освещал неверный, И день грозил в объятья тьмы упасть. Но ты умолк. Ты взял гитару в руки И начал петь, остановив свой взгляд, Меня пронзили трепетные звуки, В которых жил совсем нездешний лад. И опыт мой внезапно испарился, Трусливо верный скепсис лёг на дно, Передо мною мир другой открылся, Ростком надежды проросло зерно. И из души пришлось уйти тревогам, А с ними заодно исчезла ложь: И понял я, что ты отмечен Богом, Его частицу ты в себе несёшь. Как ты играл и пел! Легко, крылато! Твоё лицо несло и свет, и тень... ...Вдруг замерли мгновения заката, А вместе с ними уходящий день... * * * * * * Никуда не денусь от сомнений, Ничего на веру не приму: От обмана много потрясений Перепало сердцу моему. Сколько раз щенячая открытость Мне потом аукалась бедой! Сколько светлых планов провалилось Из-за шепоточка за спиной! О, людская зависть и злорадство, Вас ничто не сможет победить: Кто рискнул от правил оторваться, Беспощадно вами будет бит. Есть закон угрюмой серой стаи, Катехизис примитивных душ. Если что-то с ним не совпадает, Обхихикай, оболги, разрушь! Под копирку строить жизнь удобно, Быть таким же, как и все вокруг, Непохожий вызывает злобу, За которой прячется испуг. Непохожим трудно отвертеться, Их давно умеют различать: Стая травит до разрыва сердца, До инсульта, до паралича. Одного не понимает стая, Непохожего спалив до тла: Почему тот снова прорастает В новые поступки и дела? 1999 г. * * * * * * Попробуй жизнь чужую опиши, Попробуй в ней до истины добраться, Когда в извивах собственной души Ты до сих пор не можешь разобраться? С самим собой давно ведёшь процесс, В котором ты ответчик и истец. Но с каждым годом суд трудней идёт: Меняются в нём правый с виноватым, Как-будто его просто сглазил чёрт, Перемешав события и даты. Вот почему измотаны вконец Ответчик и, конечно же, истец. А время тупо делает своё: В тебя вливает тихо безразличье И превращает в скучное нытьё Движенье к сути, что хотел достичь ты. Лишь по привычке катится процесс, Но ты жалеешь, что в него залез! Однажды подведёшь всему итог: Напрасно ты на суд растратил годы, Когда б их на друзей потратить мог, На женщин, путешествия и отдых. Да хоть бы на рыбалке их убить! Но что теперь об этом говорить! Виновен и ответчик, и истец: И нагло мне в лицо смеётся бес! 1993 г. * * * * * * Ох, гитарист с осенними очами! Ну, что ты, парень, делаешь со мной? То сердце отдаёшь во власть печали, То обдаёшь весёлою волной. И под звучанье струн твоих свободных Такое поднимается во мне, Что кажется: душа от мук бесплодных Уходит, как бывает лишь во сне. А гитарист звенит, не умолкая, Прикрыв свои осенние глаза: Мелодией он снова открывает Забытые в смятеньи небеса. Теряет сразу время скоротечность, По кругу многоцветному кружит, И в этот миг я понимаю: вечность Есть для любой измученной души. И надо жить открыто и азартно, И не скулить про тяжесть бытия! А завтра будет то, что будет завтра: Тут что-то изменить не в силах я. Звучат аккорды отрицаньем смерти, Узлы напрасных страхов развязав... И гитарист лицом, как ангел, светел, Но у него осенние глаза. * * * * * * Снова потянулись к югу птицы... Жёлтый цвет господствует везде: Смешивая с былью небылицы, Перемены он сулит в судьбе. Жёлтый цвет - измена и разлука, Жёлтый цвет - смятенье и разлад... Осень - заковыристая штука, Где печаль сладка, как виноград. Тихий дождик незаметно смоет В сердце наслоенья суеты, И тебе, незрячему, откроет Мир великолепный наготы. В нём не знает красота излишеств, Нет бравады в нём, притворства нет, - Мир такой тебе, наверно, ближе, Если правду ты искал, поэт? Но в ответ не слышится ни звука, Видно по лицу, что ты не рад: Осень - заковыристая штука, Как вино, в ней есть и рай, и ад... * * * * * * Устала песня... Столько раз поётся! Стихи затёрты, музыка мертва... Что сделаешь: на каждом перекрёстке Мотив калечат и орут слова. А песня еле слышно начиналась, Той нежной ночью, в полной тишине. И не для всех она предназначалась - Лишь для тебя - вернувшейся ко мне. Но были мы с тобой неосторожны И отпустили песню полетать... Теперь она, как шлягер невозможный, Повсюду нас стремится разыскать. О, как страшна размноженная нежность! Мелодия, забитая в тираж! И мы с тобой совсем не те, что прежде, И понемногу мир тускнеет наш. Устала песня... Столько раз поётся! Стихи затёрты, музыка мертва. А время равнодушное несётся И всё ему на свете трын-трава! 1970 г. * * * * * * Скажи, трубач, а где твоя труба? Её давно не слышали в округе... Она, мы помним, пела, как судьба, Про стойкость, милосердие и муки. Она звала всё время за собой (И к этому все жители привыкли) То к радости свободной, как прибой, То тосковала о любви великой. Она умела покорять сердца И уводить от ежедневной скуки, И мы могли бы слушать без конца Простые и рыдающие звуки. Конечно, почитаем был трубач, Мы знали час, когда он на балконе То гимны пел, переходя на плач, То слал надежду в серебристом звоне. Непринятый властями виртуоз, Играя, он с трубой в одно сливался И доводил окраину до слёз, И уносил сквозь время и пространство. Но вот пришли иные времена, Свободы гром повсюду прокатился... Теперь ликуй, труба! Но вот-те на: Трубач умолк и незаметно спился. В округе за гулянкою - стрельба, Друг друга люди начали бояться. Но всё же жаль, что не звучит труба, Умевшая грустить и восхищаться... * * * * * * Он в гениальности своей не сомневался, Он музыку писал и день, и ночь, И потихонечку к признанью пробивался, Толкуя всем про новизну и мощь. Мелодии его порою шли в эфире, И песни пело несколько певцов, Он приобрёл известность в музыкальном мире, Лишь у народа не снискал любовь. И равнодушие людей рождало ярость, И непогодою врывалось в дом. Он успокаивал себя, что гениальность При жизни принимается с трудом. Но светлый миг придёт, когда толпа услышит В его мелодиях особый строй: Надежда силу придаёт, он дальше пишет, И кажется ему, что он герой. За днями годы одуревшие бежали, Он поседел и пожелтел лицом, Но не сумел создать хотя бы дохлый шлягер - Тщеславье утолить перед концом. Из жизни уходя, уже забытый всеми, Он оставался всё ж самим собой: Не сомневался в том, что он, бесспорно, гений, Не признанный бездарною толпой. * * * * * * Высокие чувства, Сердечная дрожь - Сегодня в искусстве Ты их не найдёшь. Другая задача Сейчас у него: Сразить, одурачить, Пустить по кривой. Всё грубо и плоско, Как жжёный кирпич, На сотнях подмостков Души паралич. И громко, и смрадно, Но стонет толпа... Наркотик эстрады - Безумства тропа. “Вы хочете песен? Их есть у меня!” А дальше, хоть тресни, Сплошная чихня. Три ноты усвоив Да дюжину слов, Беснуются, воют - И всё про любовь. Спаси меня, боже, От этой любви, Как скальпель по коже, Как стронций в крови. На свалках куются, Шоуменов полки! Скончалось искусство От жуткой тоски... * * * * * * Несётся жизнь гастрольная, Мелькают города, Как-будто своевольная Весенняя вода. Весёлые и нервные - Звенящая струна - Мы пьём успехи первые Восторженно до дна. Сегодня в самом центре мы Земного бытия, И нашими концертами Покорена земля. Забыты репетиции, Холодный пот со лба, Играет ярко лицами Голубушка - судьба. И нам ещё неведома Провала пустота, И кажется: победами Мы будем жить всегда. Звучит начальный проигрыш, В комок ты собран весь: Не верит юность в проигрыш И в старость, и в болезнь. И участь неудачников, Конечно, не для нас... Судьба, не трогай мальчиков! Продли им этот час! Хоть впереди забвение, Разбитые сердца, Но звёздные мгновения Храни в них до конца! * * * * * * Он был фигляр и шут гороховый, Он жизнь не принимал всерьёз, Свою жену, гражданку Мохову, Частенько доводил до слёз. Он песни пел с утра до вечера, Сидел с друзьями в кабачках - Не человек, а птица певчая С улыбкой вечной на губах. Его всегда ругали близкие, Жена грозилась развестись, А он смотрел глазами чистыми И не “врубался” в эту “жисть”. Не гнался за деньгой и славою, Не ждал признанья и похвал: Он просто жил с улыбкой славною И громко песни распевал. Не овладел до смерти прозою, Пристойным до конца не стал, Своих очков, чудесных, розовых, Ни разу, глупый, не снимал. Он жил между травой и звёздами, Среди шиповника и пчёл, Между детьми и между взрослыми... Таким однажды и ушёл... Когда он призван был создателем И воду больше не мутил, Жизнь показалась вдруг кислятиной Всем, кто по-правильному жил... 1995 г. * * * * * * Когда душа прострелена навылет, И от судьбы уже спасенья нет, Припомните, не вы ли прострелили? Не ваш ли поднимался пистолет? Зачем теперь в глаза смотреть так свято И дружески хмельную руку жать? Кому-кому, а вам-то уж понятно, Как долго он не сможет создавать... Но где-то там, в непросветленной боли, Там, в глубине больного естества, Уже таится что-то, что-то колет... Так прорастает из земли трава, Так птицы возвращаются в гнездовья, Так песня возвращается к губам... ...А куплено какой, большой иль малой кровью, То знать неинтересно будет вам... 1970 г. * * * * * * Как вспарывает землю плуг, Готовя для посева поле, Так любит самый лучший друг Меня жестокою любовью. Не извиняет слабину И не потворствует капризам, И мне вменяется в вину Несокрушимость эгоизма. От толп глупцов и подлецов Меня уводит он сурово, От пустобрёхов и льстецов, Что на миру калечат слово. Меня он стережёт, как пёс, И он готов вцепиться в глотку Тому, кто втихаря принёс В мой дом губительную водку. Считает он: раз я иду Чащобой сказочной, словесной, Отдать обязан я труду Себя без всякого протеста. Нет, я на друга не сержусь, В его глазах, почти прозрачных, Читаю искреннюю грусть, Когда я день бездарно трачу. И чтоб его не огорчать, Тем самым дружбу сберегая, Готов я за столом торчать, Мозги напрасно напрягая. Одно понять не может друг: Стихи не знают расписанья, Приносит их ночной недуг И утра свежее дыханье. Когда б я на мгновенье мог Представить тайну их рожденья, Наверно б сразу отнял Бог Способность странного прозренья. И этого не объяснить Ни счастьем, ни кромешной болью... Пусть лучше будет друг любить Меня жестокою любовью. * * * * * * Печальная работа у шута: Всегда смешить великих и не очень. Знать наизусть все слабые места Царей, вождей ну, и, конечно, кормчих. И за ухмылкой боль свою скрывать, И ежедневно наблюдать до рвоты, Как идиот цепляется за власть И цели нет другой у идиота. Шут знает, в чьих руках судьба людей, Но изменить он ничего не в силах: Остановить свихнувшихся вождей Способна лишь разверстая могила. Одно и то ж годами видит шут: Как вождь пирует с челядью столичной. Сначала за столом словесный блуд, Ну, а потом в постели блуд обычный. Под сладкое им подают шута, Остротами он сыплет, корчит рожи. И только ночью слышит темнота, Как плачет он, на мальчика похожий. Его от давней муки не спасут Ни женщины, ни деньги, ни моленья… Так и живёт весёлый этот шут… Сегодня пир! Сегодня представленье! 1994 г. * * * * * *
Посвящается художнику Александру Джемелинскому Заброшены холсты и краски, Другой на время выбран путь. Душа потребовала встряски, - Ну как же душу не встряхнуть! Не снять с неё оцепененья, Налёт годов не соскоблить... Да, чтоб вернулось вдохновенье, Художник начинает пить! В кругу друзей и женщин милых Вино он золотое пьёт, И кровь опять играет в жилах, И крылья просятся в полёт. Он жадно ловит взгляд лукавый Своей смешливой vis-a-vis... Вино не терпкая отрава, А вечный двигатель любви. И в этом шуме, в этом звоне Он снова юн и невесом, И рвутся вдохновенья кони, И явь мешается со сном. Художник бешено хохочет И песни старые поёт, И знает точно: нынче ночью Он со смешливою уйдёт. И будет ночь червовой масти, Часы - натянутой струной, И оба подчинятся страсти, Безумной, грешной и земной. Потом в постели утром ранним К припухшим он прильнёт губам... И в нём появится желанье Вернуться к краскам и холстам. ...Вот снова он в работе чёрной... Но одного понять нельзя: Как для него, седого чёрта, Льют свет нездешний небеса? 1996 г. * * * * * * Посвящается актёру Всеволоду Гаврилову Актёрство - нелёгкое дело, На этом я твёрдо стою: Вмещать в своё бренное тело Чужую судьбу, как свою. И дýши бумажные вечно Дыханьем живым наполнять, А жить, как ребёнок, беспечно, По-детски шалить и мечтать. Актёр всемогущ на подмостках, Как ветер, огонь и прибой, Когда незаметно и просто Становится он не собой. То принц, то бандит, то пропойца, На сцене живут, не таясь... Да как же ему удаётся Так долго обманывать нас? Пусть сердце его многослойно, Открыто пирам и скорбям, Но он не расскажет, как больно Ломать ради роли себя. Но он не расскажет, как сладко Другого в себе отыскать... Актёр - это всё же загадка, Которую не разгадать. * * * * * * Сценаристу и художнику Эдварду Кульбаеву По московским улицам Пó суху и в грязь Мы спешим, волнуемся На киносеанс. Мы уже повенчаны С белым полотном: Нам с утра до вечера Крутится кино. И несёт течением Нас кинопоток... Мы, конечно, гении - Дайте только срок! На язык мы острые, На подъём легки, - Новые Тарковские, Роммы, Хитруки. Ах, вы Курсы Высшие! Полуночный спор, Вы на судьбах вышили Светлый свой узор. Здесь, за скудным ужином, За глотком вина Нам сверкала кружевом Слава в синема! Мы следили пристально На курсовиках, Кто же первым выстрелит Фильмом на века. Кадры чёрно-белые Рассекают мрак... Что ты, жизнь, наделала? Как же это так? Фильмы не снимаются, Всюду - гололёд: Все мы занимаемся Тем, что Бог пошлёт. Чёрной метой выжжется Этих лет разор... Иногда нам слышится: “Камера! Мотор!” 1993 г. * * * * * * Кинооператору и художнику-фотографу Иону Киструге Ах, муравьи-киношники! Святая голытьба: За жизнью перекошенной Высокая судьба. Хоть паруса заштопаны, Вода проникла в трюм, Но всё ж плывут киношники Куда-то наобум. И от чахотки кашляют, И не бросают пить, Но в кадр мгновенье каждое Стремятся захватить. Нам жизни параллельные Рожают косяком: Весёлые, моральные, Жестокие, печальные, Любовные, скандальные, - И так, что в горле ком… И так, что в горле ком! Киношники глазастые Нам выдают из тьмы Миры разнообразные, Такие же, как мы. Они назад не пятятся, Чихая на успех, Они к бессмертью тянутся, Чтоб обессмертить всех. Киношникам безмерное Дано преодолеть: Ведь каждым кадром смертные Уничтожают смерть! * * * * * * А режиссёр спит плохо по ночам: Он видит кадры будущего фильма, В котором нет намёка на насилье, Наркотики и непотребных дам. Он так устал снимать боевики, Ворьё и мафиозные разборки, И пачками везти героев в морги И отбивать у зрителей мозги. Он так устал снимать людскую грязь, Рваньё души и сладость одичанья, Где идиот идёт, как перл созданья, Над умниками всячески глумясь. И режиссёру снится фильм другой, Иные перед ним проходят лица, Тех, кто не может с честью разлучиться И заменить достоинство деньгой. В них есть и милосердие, и боль, Они людскую разделяют муку И подают больным и слабым руку, И возрождают на земле любовь. На их плечах и держится страна, Они её спасают от холуйства, Их помыслы высокие и чувства Народу на дают сойти с ума. Да, видно снами управляет Бог! Но фильм пока что не осуществился: Как режиссёр, бедняга, не стремился, Он денег на него найти не смог! 1998 г. * * * * * * Двенадцать... И “сегодня” Становится “вчера”, - Такая вот господня Полночная игра. Всё в прошлом застывает Подобием смолы: Другого не бывает - Напрасно не скули. Способно лишь искусство Нам времена связать: И вновь былые чувства Заставить трепетать. * * * * * * А у людей искусства В глазах живёт беда... Пускай в карманах пусто, Но это ерунда. Они давно не строят Жизнь под монетный звон: Их время беспокоит, Похожее на сон. Где за цветной раскраской, В потоках слов скользя, Определяют таксой И всё, и всех, и вся. Где выдают уродство За смелый авангард, Где жлобство подаётся, Как яркий бриллиант. В искусстве недоучек Приветствует толпа - И чем глупей, тем круче Победная тропа. Представят тут за диво, За дерзостный полёт, Унылость примитива, Как выкидыш за плод. Ни мастерства, ни чувства, Амбиций череда... А у людей искусства В глазах живёт беда. * * * * * * Писателю, сценаристу и журналисту Сергею Вербинину В Санкт-Петербурге мокрый снег Летит на город обречённо, И оставляет в сердце след Существованьем сокращённым. Гнилая, стылая пора, Когда народ к теплу стремится... И надоумило ж Петра На ста ветрах взметнуть столицу! Неподходящий климат тут Для знати и простолюдинов - И жаль смотреть на красоту Всю в лезвиях суровых льдинок. Нахлынет жалость и пройдёт, И гордость душу вдруг разбудит: Да как же умудрился Пётр На ста ветрах оставить чудо! В том удаль русская видна - В граните воплотилась небыль, - И торжествует красота Под чёрным и холодным небом! * * * * * * В житейской рутине Легко утонуть И выбрать посильный Укатанный путь. В обычных заботах Стареть не спеша: И пусть без работы Тускнеет душа. Забыть о великом Сияньи небес, Чтоб мысль не возникла Нести тяжкий крест. Простое решенье, Приятный удел: Без глупых свершений, Рискованных дел. Как прочно и ясно Житьё без тревог... Чего же ты страстно Бежишь от него? Из времени тянешь Какую-то суть, И давняя тяжесть Теснит твою грудь? Ты рвёшься напрасно К истокам стихий: Ждёт хлеба и масла Народ. Не стихи. Ты всё понимаешь Не хуже других, Но день начинаешь Опять со строки. Наверное, веришь, Что жизнь без стихов - Лишь жалкая ветошь Для чистки оков. * * * * * * Глубокая провинция, Звериная тоска: Здесь ничего не движется, Не годы, а века. И в этом студне времени Без пользы и вреда Проходят поколения, Чтоб сгинуть без следа. Тут тянутся обычаи С ветхозаветных лет: Встречают вас улыбчиво Пацан и дряхлый дед. Здесь небо выше кажется, А тишина - звенит. День никуда не катится, Идёт и не спешит. И если вы измучены На жизненном пути, Для сердца места лучшего Вам просто не найти. За две недели заново Родитесь вы на свет, Чтоб снова в жизнь дурманную Рвануть из этих мест. Но всё-таки останется У вас вопрос один: Да как же тут рождаются Есенин и Шукшин? * * * * * * Когда не пишутся стихи, Душа исходит от сиротства... Я в шоке: это за грехи Мне так жестоко воздаётся. Передо мной мелькает жизнь, Как кадры старой киноленты: Хоть сокрушайся, хоть молись, - В ней есть постыдные моменты. Бывал я нетерпим и пьян, И глуп бывал невыносимо, Порой воспринимал обман Я с равнодушьем пилигрима. И привечал порой врагов За сладость речи и улыбки, Прощал отпетых дураков, Друзьям же не прощал ошибки. От показушной чепухи Одно лишь мне спасеньем было: Дарили небеса стихи И поднимали светокрыло! Они рождались невпопад, Сжигая сердце и бумагу, И был я, как ребёнок, рад За дерзость их и за отвагу. Они мне на дают пропасть Средь ежедневной лжи и скотства, Одну лишь признавая власть - Власть доброты и благородства. Но дни становятся плохи, И люди, как единороги... Когда не пишутся стихи, Я умираю от тревоги... * * * * * * Судьбою мы раскатаны И скользки, как угри. В патологоанатомы Поэты перешли. Нам трупный запах нравится И скальпеля игра, И расчлененья матрица Видна из-под пера. Театр анатомический Сегодня нами взят. Мы мёртвым поэтический Свой отдаём талант. Проводим ловко вскрытия Отжившей требухи, И трупные наития Вживляются в стихи. На ужасы поклонников Нам наплевать давно, Когда живых покойников Вокруг полным-полно. Душа до дыр изъедена… В чём виноватить нас? Последний акт комедии - Морг возведён в Парнас… 1999 г. * * * * * * Где-то около сортира Прописалась ваша лира, Низвергатели кумиров, Опылители толпы. Как апостолы чернухи, Вы к реальной жизни глухи, Не свернут и оплеухи Вас с заблёванной тропы. Вам, учёным обезьянам, Всё на родине с изъяном, Вы над ней глумитесь рьяно, Шумно плещетесь в грязи. Все проколы и маразмы Вас доводят до экстаза, Человеко-метастазы, Господи, меня прости1 Вам бы с головой увечной В лазарет залечь навечно И про “общечеловечье” Ни “го-го” и ни “гу-гу”. Вас тогда забудут сразу, Как липучую заразу, Лучшего для метастазов Пожелать я не могу! * * * * * * Талантливых в России не любили... Их проклинали и боготворили, На них стучали, на руках носили, Ссылали и в острогах их гноили. За их здоровье с умиленьем пили, Но только не любили, не любили... Есть у любви особая примета: Она талант спасает от навета, От буйства несусветного, запрета, Заряженных дуэльных пистолетов, - При том не ждёт признания за это. Есть у любви особая примета... Но всё же слеп талант бывает странно: Врагов с друзьями путает исправно, Любовь он отвергает своенравно, Пустышек часто привечает рьяно, И те его дурманят фимиамом, - Увы, но слеп талант бывает странно. Лишь в час последний он увидит ясно, Как много сил растрачено напрасно На тех, кто приближал погибель страстно, И любящие в этот миг не властны Хоть что-то изменить в судьбе ненастной... Он видит всё и, ужасаясь, гаснет... Талантливых в России не любили, Не верили их правоте и силе И завистью да желчью исходили, А после крокодильи слёзы лили... * * * * * * Есть банальная истина, Тривиальный завет: Если кончилась искренность, Умирает поэт. Будь ты груб иль изысканен, Но без боли-любви Лишь опавшими листьями Будут строки твои. Никакими примочками От конца не спастись: Ни разбойными строчками, Ни игрою в стриптиз. На эстраде неиствуешь, НА TV до утра, Но проклятая искренность, Как душа, отошла. А до смерти физической Впереди много лет И живёт специфически Мёртвый модный поэт. Он ударился в мистику, Свечи сотнями жжёт: Вдруг когда-нибудь искренность До него снизойдёт. 2000 г. * * * * * * Эй, стучите мне в окошко В день любой и в час любой! Дайте радости немножко, А душе другой настрой. Я, как ветхая гитара, При аккорде дребезжу… По квартире жутко старым Из конца в конец хожу. Эй, в мои звоните двери! Пусть к чертям летят дела! Лишь бы снова я поверил, Что любовь не умерла! Что нужны хотя б кому-то Строчки скромные мои, И кого-то хоть минуту Смогут поддержать они. Откупоривай бутылку Верный друг и милый брат! Каждой клеткой, каждой жилкой Я тебе сегодня рад! За поэзию поднимем Мы с тобою первый тост! Пусть до смерти не покинет Ритм, летящий к нам со звёзд! Что бы стало с нами, если б На фатальном вираже Вдруг ушли стихи и песни? Мы бы вымерли уже… 1998 г. * * * * * * Склонившись над белым листом, Слова приучаю к согласью, И нежностью дышит мой дом, И это похоже на счастье. Я всё отдаю, чем богат, Листам белокрылой бумаги, И пьёт ненасытно мой сад Рассветные капельки влаги. На озере карпов игра, Бушуют лягушачьи страсти: У сердца - шальная пора, Похожая только на счастье! * * * * * * Поэт в обычной жизни несуразен, Но кто его решится укорить, Когда он перебор своих фантазий В действительность стремится превратить? Смешны его потуги мир расцветить, Желанье подсказать иль научить: Его затеи принимают дети, А взрослые торопятся забыть. Но абсолютно всем предельно ясно - Живёт поэт не тем, что за окном: Он не подвержен интересам частным, И дом его - всегда не частный дом. Ему дано в награду иль в мученье И тёмной ночью, и кристальным днём С текущей суетой несовпаденье, - Он совпадает с жизнью целиком! Он видит всё с рождения до смерти! В такие бездны он летал не раз, Что рядом с ним все остальные - дети С наивною доверчивостью глаз. * * * * * * Композитору и барду Вячеславу Горбачёву Ну, что же, музыканты, вы умолкли И смотрите растерянно во тьму? Да, за окном пируют ветры-волки, - Смирить их не по силам никому. Зима им город отдала на откуп, Они покажут дикий свой кураж: Надолго чувства светлые заглохнут, Перевернётся мир привычный наш. Но всё же есть надежда на спасенье: Играйте, музыканты, день и ночь И приближайте первый день весенний - Тогда исчезнут ветры-волки прочь. Пускай любовью расцветают звуки, И скрипка расточает доброту, - Ведь только ваши, музыканты, руки Унять способны сердца маяту. Из глаз уйдут бессилие и холод, Рванёт подснежник к солнцу на авось, И снова в юность возвратится город, С которым столько пережить пришлось. * * * * * * Во дворе - неразбериха, Мокрым снегом бродит март... А в моей квартире тихо: Только этому не рад. В одиночестве в комочек Сжался я, как воробей, Но сейчас сложить ни строчки Не могу я, хоть убей! Заваруха задувает В сердце слабую искру, Хохоча, со мной играет В беспощадную игру. Почему я подчиняюсь Мартовской галиматье? И по комнатам слоняюсь В непроглядной пустоте? Неужели наважденье Не сумею побороть? Может, выручит общенье, Может, кто-то подойдёт? Но любимая в отъезде, Но работают друзья... Ждать кого-то бесполезно, А с собой болтать нельзя. Во дворе - неразбериха, Слякоть царствует везде, Каждый год такое лихо: Нет ни буквы на листе... * * * * * * Апрель, капель, свирель и акварель Пустила в ход художница-весна: Необходимо это мне теперь, Когда в душе сумятица одна. Рисуй, рисуй, весна, зелёный мир И красок животворных не жалей! Чтоб снова я дыханье уловил Своей надежды в подземельи дней. Её терял в отчаяньи не раз, Искал с упорстовм старовера я, - Сейчас весна даёт мне верный шанс Зажечь огонь в лампаде бытия. Надежда ясноглаза и светла, Она прогонит муторную хмарь, Чтоб кровь по жилам весело текла, И радость приносил мне календарь. Опять отыщет сердце с миром лад И переплавит страхи и грехи, И на бумагу стаей полетят Забытые в безвременьи стихи. Весна моя! Я - вечный твой должник! Пусть слышат это листья и трава! Я у тебя, - прилежный ученик, - Давно беру уроки мастерства! * * * IV Когда живёшь ты на разрыв аорты И рвёшься к смыслу пройденных дорог... * * * Январь. На старых тополях Ночует вороньё. Его сбивает в стаи страх За бытиё своё? Иль вместе веселей дремать В застуженную ночь? На тополях воронья тьма Тьму хочет превозмочь. Их шевеленье на ветвях Да выкрики во сне Рождают чёрную в умах Байду о сатане. Деревья вовсе не видны - Все в траурных телах: И люди видят знак беды В вороньих сходняках. * * * * * * Куда мы гоним так, что пот на спинах Не успевает высохнуть за ночь? И жизнь, - как бы разжатая пружина, - Какой предел стремится превозмочь? Внушают нам, что главное - движенье, Опередивший - сразу чемпион. Но что даёт пустое мельтешенье? Лишь рябь в глазах да в голове трезвон. А гонки изнуряющее пекло Вовсю рождает только миражи: Живём неосновательно и бегло, Как-будто есть ещё в запасе жизнь. Спокойный взгляд сейчас такая редкость! Несуетность - почти что божий дар. И тяжко знать, что заводная резвость Святую воду превращает в пар. Мельчают чувства, сиротеют души, Прерывисто дыханье бытия: Мы остаемся рыбами на суше И бьёмся на пороге забытья! 2000 г. * * * * * * Падал реденький снежок На дома несмело: Многое я сделать мог, Только мало сделал. Сколько съела суета Времени и силы... По транзитным поездам Всё меня носило. Сыпал меленький снежок, Грязь покрыть стараясь, Ничего я не сберёг Для себя под старость. Жил я слишком широко, Отпустивши вожжи... Вроде, не был дураком, Но и умным тоже. Сеял слабенький снежок В сумеречном мире. Почему-то я продрог, Хоть тепло в квартире. Можно подвести черту С чахлым снегопадом. Ухожу я в пустоту... Видно, так и надо! * * * * * * Весёлые строчки даются с трудом, Хоть мрачным я отроду не был: Устал я, наверно, смотреть на дурдом Под чистым и праведным небом. Внушают, что счастье, конечно, в деньгах, В жратве, развлеченьях и сексе... Мир порохом, кровью и злобой пропах Под дикие танцы и песни. У юности нашей - пустые глаза, Готовность на всё ради кайфа... И скорбь излучают в церквах образа Об этой иль этого “лайфа”. Мне страшно поверить в подобный итог, Постигнуть в нём промысел божий... За что так жестоко карает нас Бог? Ответить мне кто-нибудь может? Проклятый вопрос затемняет мой взгляд, Дальнейшее видится плохо: А что, если нам просто-напросто мстят За гору с названьем Голгофа? * * * * * * Мне пятый день не можется, Я пóтом весь пропах... Жизнь, как сухарик, крошится У господа в руках. Жар подлый не кончается, В душе - переполох, И надо мной качается Угрюмо потолок. Как змеи ядовитые Скрываются в траве, Так давние события Мелькают в голове. Я вниз лечу по лестнице... Потом - наоборот... Хвороба и не лечится И к смерти не ведёт. За что мне наказание Такое суждено? В ответ я слышу ржание За сумрачным окном. Мне пятый день не можется, Я пóтом весь пропах... Жизнь, как сухарик, крошится У господа в руках. * * * * * * Светлой памяти моего друга, писателя, сценариста, хурналиста Владимира Смирнова Полжизни уходит на медленный вдох, Полжизни - на медленный выдох… Закон непреложный безжалостно строг: Для всех одинаковый выход. И ждёт нас единый печальный финал, Который лишён исключений: Что в жизни берёг и над чем ты дрожал, Исчезнет в кладбищенской тени. Успеешь и холмиком стать, и травой, И в вечную тьму перебраться… И то, что сегодня ты просто живой, - Важнее любого богатства. Так радуйся утру без всяких затей, Прохожим спеши улыбнуться! И высшую мудрость ищи у детей, И в детство стремись окунуться! Следи за полётом раскованных птиц, - Особ неземного гражданства, - Пой песни, люби и всё время учись Отпущенным днём наслаждаться! Дай волю своим пересохшим губам, Вина - для энергии тела… И пусть за гульбою приходит гульба, Чтоб каждая жилка звенела! Полжизни уходит на медленный вдох, Полжизни - на медленный выдох… Закон непреложный безжалостно строг: Для всех одинаковый выход… 1998 г. * * * * * * В мире душном и бездушном Мы приноровились жить: Стали терзво и послушно Клятвы новые твердить. Если надо, для проформы Мы поднимем сердца жар И восславим хоть реформы, Хоть потоп, а хоть пожар. Гордо под чужую скрипку Мы споём любой куплет И изобразим улыбку, Как с рекламы “Blend-a-med”. Что мы думаем при этом, Кто сумеет разгадать? Если мир давно с приветом, Что от нас, простите, ждать? Не Иуды, не уроды, Нас мякиной не привлечь... Просто от такой свободы Мы хотим себя сберечь! * * * * * * Боюсь, что я давно сошёл с ума - Других дурачу и с собою маюсь. Душа моя, как нищего сума, Хотя об этом я молчать стараюсь. Всё уже в небесах моих просвет, Ясней на них моя маячит участь... Привык я постепенно к слову “нет”, В свою поверил прочно невезучесть. “Мужик! Ты дай народу оптимизм, Пускай смеётся вдоволь, а не стонет!” Но глядя на униженную жизнь, Смеяться поздно. Да и вряд ли стоит. У всех дорог единственный итог, Одна цена страданьям и удачам: Нам забытьё в конце подарит Бог, - Всё будет только так, а не иначе! Страх смерти отравляет жизнь сполна, Ведёт по ней с рассвета до заката И тех, чья златом полнится казна, И тех, кто никогда не видел злата. О. Боже! Всем ты дал один удел, Лишь разные назначил людям сроки, Ты смерть над нами навсегда воздел, Возвёл её и в судьи, и в пророки. Нам с юности распахивая мир, Даруешь все дороги и дорожки, Но что бы человек ни накопил, Ты забираешь всё потом до крошки. О, Боже! Поколенья, как траву, Ты косишь равнодушно и жестоко... И с этим я, подавленный, живу И жду тобой назначенного срока! 1996 г. * * * * * * Не туда нас чёрт направил, Не по той дороге прём, И игру без всяких правил Демократией зовём. Хоть вначале было слово, Что успехи впереди, Но встречает нас сурово Только темень по пути. Поглупели, исхудали, Обносились мы до дыр... Где же рыночные дали? Где свободный, новый мир? Чаще птичек свищут пули, Нищих ширятся ряды, Очевидно, нас надули - Расплатились за труды. Заглотили вновь приманку Перевёртышей-вождей, Вот и крутит лихоманка Непрерывная людей. Никому не нужен мастер, Еле жив язык родной, Но зато миляга-гангстер Выступает, как герой. Не туда нас чёрт направил, Не по той дороге прём... Если это не исправим, Точно, братцы, пропадём. * * * * * * С небес мы Господу видны, как на ладони, И наши мысли тоже ведомы ему: Устали мчаться по степи лихие кони, И брат устал стрелять по брату своему. Нас темнота прохладой лёгкою накроет, А звёзды вечные затеплят небосвод, Но даже ночи не приносят нам покоя - В коротких снах река кровавая течёт. Мы перестали верить в то, что мы - солдаты, И на слова про долг и верность наплевать: Когда ты вынужден стрелять в родного брата, То кем себя тогда ты должен называть? А где-то спят спокойно те, что нас стравили, Им не слышна степная, лютая гроза, А мы друг другу роем братские могилы, И злые слёзы застилают нам глаза. Устала степь уже от бесконечной бойни, Кровавым потом пропитались ковыли. Те, что стравили нас, наверное, довольны: Нам трудно вырваться из смертной колеи. Как перебитая душа ночами стонет! Какие страшные проклятья режут тьму! С небес мы Господу видны, как на ладони, И наши мысли тоже ведомы ему... 1994 г. * * * * * * Мне холодно на свете жить, Знобит от муторных известий И этого не изменить, Меняя проживанья место. Я вижу мир, который вдруг Куда-то в прошлое свалился: Предательства гнилой недуг Надолго в душах поселился. Медузы глаз, засосы слов Меня повсюду окружают, Но ненависть на дне зрачков Огнём холодным полыхает. В безмерной жажде власть урвать, А с нею деньги и признанье, Не могут люди есть и спать, Пока не утолят желанье. И в смрадной атмосфере зла Они живут, не замечая, Что милость неба отошла От них сурово, не прощая. Им никогда не полюбить, В душе не зародиться песне… Мне холодно на свете жить, Знобит от муторных известий! 1999 г. * * * * * * Отыскать своё место непросто На планете, засеянной густо: Не разыщешь его ты по звёздам, Не найдёшь, полагаясь на чувства. Да и разум тут слабый советчик, Он не может судить объективно. И родным поддержать тебя нечем - Им всегда только видное видно. Кто же ты? Для чего ты однажды В мир ворвался с отчаянным криком И по жизни блуждаешь отважно В неотвязном смятеньи великом? Где же место твоё? Что обязан Ты оставить к моменту ухода? Кто оценит рачительным глазом Все расходы твои и доходы? Или эти вопросы - смешное? Суеты прихотливой примета? Но душа твоя ноет и ноет В ожидании долгом ответа... * * * * * * Повальное движение, Броски за рубежи - Во время распыления Заказано нам жить. Границы не справляются С опасной суетой, И люди распыляются Со страшной быстротой. Кто в поисках забвения, Кто в поисках куска, В процессе распыления Не разобрать никак. Невиданны усилия, Чтоб изменить удел: Меняют от бессилия Один, другой предел. Но нет нигде спасения, Повсюду ты чужой... Хоть в пятом измерении, Но с прежнею душой. И не дано приклеяться К цивильным очагам, И тяга не изменится К отцовским берегам. И будет в сны непрошено, - Ничем не оградить, - Всё, что тобою брошено, Сироткой приходить. * * * * * * Барду Борису Амамбаеву Ну, у кого сегодня ясные глаза? Ну, у кого глаза сегодня без печали? Поразлетались мои старые друзья - В других широтах свои гнезда посвивали. Ещё я слышу голоса и звонкий смех, Ещё шаги друзей звучат по переулкам… Они идут ко мне в тревожном, зыбком сне, И губы шепчут о хождении по мукам. Мы с каждым днём слабей и телом, и умом, И в липкой пустоте кончаются надежды… Мои друзья не возвращаются в свой дом, И мы не спорим до утра, как было прежде. Ну, как же жить, вы подскажите, в этой мгле? И за какую, боже, истину цепляться? Туман холодный на моей родной земле И сквозь него ни до кого не докричаться! Но я иду, слепой, по лезвию скользя, Хоть мои руки шарить в пустоте устали… Ну, у кого сегодня ясные глаза? Ну, у кого глаза сегодня без печали? 1994 г. * * * * * * Какие времена - такие нравы. Рокфеллером стремится каждый быть, Чтоб денежки на всякие забавы С ужасным шумом быстренько спустить. Плевать, что завтра выпадешь в осадок, В карманах не найдётся ни гроша: Зато ты погуляешь так, как надо, - Как запросила вольная душа! Какой гудёж идёт (о, боже правый!), Какого все валяют дурака! Смешало время правых и неправых, И истина до лампочки пока. Святая “макарену” чешет с бесом, Как гланды, удаляются мозги, - Всё это называется прогрессом, И некому хоть слово возразить. Так почему ты должен отрываться? Пищать, что ты какой-то индивид? Нет, раздевайся и сливайся с массой, Иначе тебя масса не простит. Влюбляйся хоть налево, хоть направо, Хлещи вино с друзьями до зари! Ведь наша жизнь - короткая забава… Так забавляйся, чёрт тебя дери! 1996 г. * * * * * * Пробежит таракан по мозгам воспаленным, А за ним и другой таракан... Хорошо на земле быть всегда похмеленным, Чтобы полным всегда был стакан. В голове закукует кукушка шальная, Чёрт покажет лохматый язык... Широко захмелела сторонка родная: Пьёт и мальчик, и ветхий старик. Прописала судьба нам бесправное право, Наше время без пользы течёт. Населенье сегодня лежит по канавам И дурацкие песни орёт. Никого не спасут ни мольба, ни приказы, Если нет ни звезды, ни креста... Здравствуй, водка, любимая наша зараза! И последняя наша мечта... 1988 г. * * * * * * На ступенях крутых бытия, На жестокую глядя пургу, Я ищу, я ищу забытья, Но забыться никак не могу. Вот призывно бокалы звенят, В них кипит золотое вино, Почему же в душе у меня В час застолья и смеха темно? Я бросаюсь в любовь с головой, Дни и ночи, как фантики, жгу. Я забыться хочу, Боже мой, Но забыться никак не могу! Я судьбу свою ставлю на кон, Как всегда, выпадает “зеро”... Затеряться бы в толще времен, Чтоб потом прорасти, как зерно. Под секирою ветра склонясь, Задыхаясь, себя я тащу, Я не нужен, не нужен сейчас, Я забыться, забыться хочу! Мне бросают спасательный круг. Как уютно у друга жильё! Но не может понять даже друг Настроение это моё. На ступенях крутых бытия, На жестокую глядя пургу, Я ищу, я ищу забытья, Но забыться никак не могу! 1995 г. * * * * * * Жил неловко, жил негладко, Ни черта не накопил, Для удачливых загадка: Почему он полон сил? Не сломался, не свихнулся, Не увял и не погас, У него - порядок с пульсом, У него - лукавый глаз. Как мальчишка, мчит вприпрыжку Средь унылых горожан В легкомысленном пальтишке Этот человек - пожар. Он компанию любую Новой шуткой рассмешит, И друзей в минуту злую Непременно навестит. Что за странное явленье? Что за редкий экземпляр? Так живёт без накоплений, Будто в банке миллиард? Нет загадки тут особой: Потому таким он стал, Что ни завистью, ни злобой, Никогда он не страдал. Вверх, представьте, не стремился, Много не хотел иметь, И настолько сохранился, Что приятно посмотреть! * * * * * * Не герой я для примеров, Но и не последний трус: Только генных инженеров Я панически боюсь. Улучшение породы Привлекало род людской, Изменение природы Было давнею мечтой. А теперь мечта - реальность, Скоро в обиход войдёт, Инженеров гениальность Мир должна рвануть вперёд. Всё дурное в человеках, В рыбах, птицах и зверье К лучшему изменит лекарь В генетической игре. Будем мы рыдать от счастья, Нежным ангелам под стать, И свои дурные страсти Перестанем вспоминать. Станем скромно и послушно В ногу под оркестр идти, А в румяных наших душах Будут розочки цвести. Так, под генную копирку, Проживём мы славно век: Безобидные копилки - Генетический успех. С этим кончаться заботы У хозяев навсегда: Ведь не смогут идиоты Больше приносить вреда. * * * * * * Евгению Посаженникову, другу, партнёру, трудоголику Уже в лицо прохладный дует ветерок, И краски дня уже не так остры, И на ботинках высыхает грязь дорог: Я тихо выбываю из игры. Всё чаще память возвращается назад, В тот лёгкий мир цветенья и проказ, Где наши девочки, как ласточки, летят, И всё ко мне приходит в первый раз. Ах, юность, юность! Золотая карусель, Сирени хмель и блеск любимых глаз, Когда и осенью в душе звенит апрель, И всё ко мне приходит в первый раз. Мои часы с тех пор совсем сошли с ума, Пустили дни они в лихой галоп: До боли быстро приближается зима, И сердце чувствует порой озноб. Ну как же так? Ещё вчера я был крылат, Я был родным высоким небесам... Без всяких денег был я сказочно богат На зависть всем банкирам и купцам. Сегодня к зеркалу я подходить боюсь, Своё лицо мне видеть тяжело: Над бесполезным и смешным вопросом бьюсь: А был ли мальчик? Может, не было его? 1996 г. * * * * * * Бессоницы час роковой Внезапен, как вражеский выстрел: Тебя накрывает прибой Горчайших ноябрьских мыслей. Как много пустой мельтешни Пришлось на ушедшие годы! Бездарно летел на огни Гордыни, признанья, свободы. Всё та же блескучая ложь Калечит других и доныне... Свободу тогда обретёшь, Когда эту землю покинешь. Ты связан со всеми людьми, И смысл придаёт круговерти Закон изначальный любви, Рожденья, старенья и смерти. Всё просто. Но чтобы дойти До истины этой несложной, Ты столько грехов накрутил, Что их замолить невозможно. ...За окнами стонет ноябрь, Как-будто зовёт на подмогу... Куда свой направить корабль, Чтоб душу облегчить немного? 1972 г. * * * * * * Болота. Перелески. Из камыша шалаш. Неяркий и нерезкий Вокруг меня пейзаж. И в редкую здесь просинь, Свой чувствуя излёт, Смиренно дышит осень И заморозков ждёт. Печаль невыразимая Ни в красках, ни в словах.... Бессильное предзимье... Утрата. Ужас. Крах. * * * * * * Стойкая осенняя апатия, Немота в зарёванной природе... Жизнь моя, как шахматная партия, В эндшпиль незаметно переходит. Многих нет уже фигур в наличии, Каждый ход, как заяц, осторожен, И теряют короли величие: Ведь исход у всех один и тот же. Час пробьёт над чёрными и белыми, - Ни к чему стенанья о спасеньи... Гляну я глазами помертвелыми Напоследок на денёк осенний. Вот и всё. Finita la comedia... Принимай, землица, постояльца! И родня с друзьями и соседями, Долг исполнив, все перекрестятся! * * * * * * Короче дни, длиннее ночи... Какой простор для размышлений! Без передышки город мочит Дождь нескончаемый, осенний. И есть, конечно же, опасность Себя настроить по погоде, Но поразительная ясность, Наоборот, ко мне приходит. И светлое приносит память Из вереницы прожитого, Пытаясь к осени приладить Раздолье сердца молодого. Мне это всё понятно очень: Ну, в чём найдёшь ещё спасенье, Когда бесстрастно город точит Дождь нескончаемый, осенний? * * * * * * Всю жизнь стремился к равновесию, Но в доме редкий гость оно, Ни заклинаньями, ни песнями Его завлечь мне не дано. Живу я нервно, лихорадочно, Боюсь чего-то не успеть, И ритм подобный упорядочить Сумеет, видно, только смерть. Хотя зачем заранье каркаю, Возьмут да сбудутся слова? Устал. И думаю с помарками. Уже не варит голова. * * * * * * Лишь солнышко весеннее, Ручьёв ребячья прыть Способны настроение Людей переменить. Устали мы от серости Унылых тополей И от морозной крепости Однообразных дней. Всё в мире заторможено, В мираж превращено, Затёрто и стреножено, Как стон, приглушено. Перед глазами стелется Какой-то странный дым. И не на что надеяться Ни юным, ни седым. Резиной время тянется, Как в камере тюрьмы... Всеобщая невнятица Перед концом зимы. Но всё же есть спасение, Но всё же стоит жить: Ждём солнышко весенне, Ручьёв ребячью прыть. * * * * * * Светлой памяти великолепного кинооператора и солнечного человека Владимира Бурлаченко Не тает на лице у друга снег, Глаза закрыты, как в блаженном сне. Не видит, что склонились мы над ним, Прощаясь, безутешные, глядим. Над кладбищем кружится вороньё И каркает простуженно своё. Над свежею могилой - скорбный круг: Ушёл мой друг внезапно, резко, вдруг. Подведена последняя черта, Сосёт постыло сердце пустота. Нам вместе новый фильм уже не снять, Бокалы в час застолья не поднять. Не съездить, не поспорить, не занять - Его часы остановила смерть. И друг теперь продолжит жить во мне Всегда с частицей “не”, с частицей “не”. Не тает на лице у друга снег, Глаза закрыты, как в блаженном сне. О, Боже! Неужели это всё? Над местом скорби кружит вороньё... 2000 г. * * * * * * Когда живёшь ты на разрыв аорты И рвёшься к смыслу пройденных дорог, Тогда трясешь ты яростно и чёрта, И ангела, чтоб кто-нибудь помог! Зачем тащился так, а не иначе, И почему таким сложился путь? И жизнь твоя хотя бы что-то значит Или её, как сор, пора стряхнуть? И всё, что было, было ли случайным Набором встреч, привязанностей, дат? А, может быть, тут схоронилась тайна, Которую тебе на разгадать? Ну, кто, ну, кто с тобой разделит муку И снимет пелену с усталых глаз?! Ну, кто же наконец протянет руку И с этим светом восстановит связь?! ...А на земле в разгаре полном лето, Обилье солнца, зелени, любви... И на твои вопросы нет ответа... Как хочешь, дорогой, так и живи! 1993 г. * * * * * * Добро ли ты несёшь по свету Иль от тебя одна беда, - Всё канет в Лету, канет в Лету, В реку забвенья навсегда. Как ни стремись, как ни усердствуй, Войдёт однажды неспроста Заноза мысли прямо в сердце, Что всё поглотит пустота. Подумай сам, чем обернулись Твои вчерашние труды? Куда, смеясь, исчезли юность, Туда, скорбя, исчезнешь ты. Бессмысленны посланья в вечность, Но пишешь ты, как заводной, Тем самым отдаляя вечер, А с ним и час последний свой. * * * * * * Заметите вы это без труда - Мои глаза не отражают солнца: Я безнадёжно болен, господа, - Моя болезнь безверием зовётся. Давно надежду я похоронил, Устав от бесконечного обмана, Смеюсь над тем, что трепетно хранил, И прохожу спокойно мимо храма. Как зимняя река, я скован льдом, Ничто мою не задевает душу, И темнотой друзей встречает дом, Где огонёк общения потушен. Я жив лишь потому, что медлит смерть, В других заботах где-то пропадая... Я знаю: и в аду мне не гореть, И не гулять в саду беспечном рая. В комочек глины обернётся плоть, И семя в нём побегом не прорвётся: Войду безлико я в круговорот, Где нет ни красоты и ни уродства. Заметите вы это без труда - Мои глаза не отражают солнца: Я безнадёжно болен, господа, - Моя болезнь безверием зовётся. * * * * * * Отец сгорел за две недели... И жарким августовским днём Оркестра трубы заревели, Мучительно скорбя о нём. И шла толпа за отчим гробом... И мёртвую от горя мать Я вёл в отчаяньи особом, Когда не страшно умирать. Была жара, но смертный холод Висел, как демон, над толпой... И мамин шёпот, мамин шёпот: “Очнись, родной! Очнись, родной!” * * * * * * Если даже не сбудется То, что сердце влечёт, - Ничего не забудется, Ничего не умрёт. Ливнем яркие сполохи Вновь не завершены: Неудачи и промахи Для чего-то нужны. В пораженьях бесчисленных Спрятан опыт большой, - Если ищется истина, Значит, всё хорошо. Пусть к тебе и не к первому Озаренье придёт, Но дорогою верною Вёл по жизни Господь! * * * * * * Лето. Лес. Благотворный сумрак. Каждый лист под солнцем дрожит. Я хочу в тишине подумать, Как мне дальше на свете жить. Было сладким юности зелье, Я его без оглядки пил. Но теперь тяжело похмелье, Когда нет уже прежних сил. Трудно душу силком заставить, Родником беспечным звенеть Если держит надёжно память Суматоху прожитых лет. Сколько раз я менял дорогу! Сколько раз сам себя терял! И растрачивал я помногу Данный Господом капитал. Забираюсь в глухую чащу, В сердце леса, где потемней... Что осталось мне в настоящем? Горстка песен да горсть друзей. Не прибавить и не убавить, Не уйти от своих оков... Ничего не дано исправить: Жизнь не терпит черновиков! * * * * * * Не надо, друг мой, никуда спешить. Есть время исполнения желаний. Нам жизнь даётся для того, чтоб жить, А не блуждать в предательском тумане. Уйми тщеславье: только слабый дух Возвыситься стремится над другими, Спеши любого избавлять от мук, Тогда заслужишь доброе ты имя. Вражду враждой такой же не встречай, Но береги от оплеухи щёки, Насилью полной мерой отвечай, Будь жёстким, но при этом не жестоким. Без трепета к банкнотам относись, Слуга наживы неизбежно мелок. И помни: время всю вмещает жизнь, А деньги в ней - это такая мелочь! Ищи любовь! Любви отдай себя Без всякого раздумья, без остатка! Пускай она не обойдёт тебя Дыханием возвышенным и сладким... Успеешь всё, что должен ты успеть, Но душу не калечь мечтой пустою, Дай красоте её самой созреть, И от судьбы тогда получишь втрое! * * * * * * Порой плывёт сама удача в руки: Всё удаётся удивительно легко, И ты идёшь, весёлый и упругий, И мир перед тобой распахнут далеко. Ты - юный бог, ты жаден и неистов! И к торжеству, и к вечной радости готов, Ты полон мыслей, благостных и чистых, И у тебя нет ни грехов и ни долгов. Твоё любое слово что-то значит, А каждый шаг ведёт к открытьям мировым... Но отвернулась от тебя удача И легкомысленно отправилась к другим. Вновь ты ничтожен, сер и заморожен, Дворец разрушен - никого с тобою нет... Но, главное, надолго уничтожен Твоей души благословенный яркий свет. Из-под обломков лезешь, чуть не плача, Себя за глупую доверчивость кляня... Как драмы избежать? Дружи с удачей, Но только помни тяжесть горестного дня. * * * * * * Переменчив, как весенний ветер, Размышляю, радуюсь, грущу, А, бывает, жизнь свою на свете Строго я пересмотреть хочу. В этом есть учительское что-то, Проверяю заданный урок: И какой напрасно год промотан, И какой я всё-таки сберёг. Но оценку каждый раз другую Выставляю, хмурясь, сам себе: Видно, настроение диктует Отношенье к собственной судьбе. Если хорошо мне, то в минувшем Всё рисую в розовых тонах, Если плохо, резко чёрной тушью Крашу мир я в прожитых годах. Но, наверно, зря я так стараюсь, Всё решится не сейчас, потом: Знает цену жизни только старость, От которой не уйдёт никто... * * * * * * Вино побед и уксус поражений Мне наливала, не скупясь, судьба: И мало есть на свете положений, В которых бы не видел я себя. Смотрю назад и только удивляюсь: Да как же сил хватило одолеть И хвастовство, и мотовство, и зависть, И глупость, и доверчивость, и лесть? Как надрывался ангел мой хранитель, Чтоб в передрягах я остался цел, И в череде прибытий и убытий Не потерял я истинную цель! Мой ангел может отдохнуть по праву: Усвоил твёрдо я его урок - Способен перебросить переправу Через любой бушующий поток. * * * * * * Как бы ты, дружок, ни извивался, От судьбы коварной не уйдёшь: Ты вчера кружил победно в вальсе, А сегодня мрачно просишь грош. Поражён: друзей надёжных нету! Грустно смотрит на тебя жена: Некому поплакаться в жилетку, Не с кем выпить горького вина. От тебя все дружно отвернулись, Сердце невозможно отогреть, - Ты идёшь по эшафоту улиц С яростным желаньем умереть. Но судьба вдруг снова улыбнётся, Из угла запустит на простор, И вокруг тебя опять зальётся Дружеский, многоголосый хор. Но урок запомнится, конечно, На земле безмерно одинок, Ты простишь родных и близких грешных: Пусть однажды их осудит Бог! * * * * * * Дороги пурга заметает И поздно кого-то спасать: Сказать, что тебя не хватает, - Поверь, ничего не сказать. У смерти есть злое наитье Выдёргивать лучших из нас, Да так, что из горя не выйти, И кровь выступает из глаз. Ты умер в полёте высоком, Набрав, наконец, высоту, Внезапно, бездарно, жестоко Сорвало тебя в темноту. И надвое мир раскололся - С тобой и уже без тебя - И траурным кажется солнце, И дышит проклятьем судьба. Зима все пути заметает И поздно кого-то спасать: Сказать, что тебя не хватает, - Совсем ничего не сказать. * * * * * * Меня задует время, как свечу, И вытолкнет навек в кромешный космос… За жизнь сполна я смертью заплачу, Что в дом влетит без ведома и спроса. За лепет свой на маминой груди, За сладкий пот дворового футбола, За то, что в первый раз соединил Слова в строку стиха я бестолково. За то, что я любил и был любим, Знал радости и чёрные провалы… Спешил улыбку передать другим, Когда кругом всё злобою дышало. Я ошибался часто и грешил. Бывало, в пустоцвете видел завязь. Но от того, как жизнь свою прожил, Ни на мгновенье я не отрекаюсь! 1998 г. * * * * * * Я по опавшим листьям не грущу: Их срок истёк, они уходят в вечность… Я точно так же отлететь хочу От древа жизни тихо и беспечно. Оставив на земле любовь и боль Да стайку строк с мелодией простою, Мне безразличен приговор любой, Что вынесут идущие за мною. Нелепо жизнь пытаться оценить, Проставить балл высокий или низкий - Ведь человек живёт по праву жить С небесною, а не земной пропиской. Жизнь каждого едина для творца: Она и бесполезна и бесценна, Ей нет начала, так же, как конца, Она изменчива и неизменна. За всё, что было, благодарен я: Отчаянье и счастье я изведал, Вот почему, из жизни уходя, Я улыбаюсь вам, идущим следом! 1999 г. * * * * * * Если жил не зря на белом свете, Нёс открыто радость и покой, Нечего тебе бояться смерти - Сохранишься в памяти людской. Истина стара, но справедлива, В этом убеждался я не раз, Все друзья скончавшиеся - живы! Продолжают жить во мне сейчас. И отец присутствует незримо В каждом из моих привычных дел, И небытиё преодолимо - Смерть неокончательный удел. Есть одно лишь у людей величье: Неразрывна поколений связь - Существуем мы, вобрав частички Тех, кто видел солнце раньше нас! 7 декабря 2000 года В этот день моему отцу,Владимиру Алексеевичу Сундееву, исполнилось бы 76 лет. Вечная память! * * * * * * Наступают невежды Обожравшийся сброд - Не теряйте надежды Под напором невзгод! За свинцовою тучей Солнце всё-таки есть! Сохраняйте, как лучик, Незапятнанной честь. Время пенится круто. Пена - грязи грязней. Находите минуты Для поддержки друзей. Как легко ненавидеть В мире вечных угроз: Пусть никто не увидит Никогда ваших слёз. Чем бы вас ни грузили Урки, мафия, власть, Пусть останутся силы Для улыбки у вас. Чтоб спастись от удушья, Не увязнуть во зле, Сохраняйте радушье Ко всему на земле! Пусть в пути не ослабнет Сила ласковых слов, Пусть, как яркое пламя, Светит ваша любовь! * * * * * * Какой размах у Книги Бытия! Какой Господь великий поставновщик! В его картине жизнь мелькнёт моя Подобьем запятой, а, может, точки. Фильм полностью удастся посмотреть Лишь ангелам да востроглазым бесам, А интерес людей погасит смерть, Чтоб заменить участников процесса. Да, постановщик - главное лицо, Актёры и массовка - подневольны, Но знать охота, чем в конце-концов Закончится вселенский номер сольный. И оправдает жизнь мою финал Иль с ним она войдёт в противоречье? Ах, если б знал я это, если б знал, То мне дышалось бы тогда намного легче. Какой тогда б с души свалился груз! Она б летала птицей беспечальной... Но горизонт перед глазами пуст, А небеса всегда хранят молчанье. И роль моя неясна для меня: Жить на свету или во мраке ночи? Каков финал у Книги Бытия, Боюсь, не знает даже постановщик.. * * * | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
