Что хочет автор. Литературные конкурсы

В данном произведении современность переплетается с давними событиями.Сюжет, кажущийся простым и предсказуемым,радует неожиданными поворотами событий, нестандартными ситуациями."История" не претендует на историческую точность, хотя стиль и порядки, обычаи "того" времени по-возможности выдержанны.Отличительная черта книги - много юмора. Книга проиллюстрирована.

...В тот зимний вечер 18... года, - начала бабушка, - мороз ударил градусов под тридцать, но было тихо. По черному бархату неба кто-то рассыпал тысячи звезд – ярких, красивых и холодных. Они равнодушно смотрели со своей высоты на улицы и дома, утопающие в снегу, на редких прохожих, которые подняв воротники, спешили поскорее юркнуть куда-нибудь в тепло, на извозчиков, как те кутаются в тулупы, жмутся на козлах и с надеждой поглядывают по сторонам – не к нему ли спешит вон тот молодой барин в дорогой шубе, или вон тот? Красиво было в тот вечер на улице, но неприветливо.

А в доме Черкашиных уютно и тепло – Кузьмич всегда топил исправно. Глава семейства Владимир Петрович , статский советник, трудившийся в госдепартаменте, отобедав пребывал в самом благоприятном расположении духа. Он засел у себя в кабинете и просматривал «Курьерсий вестник» - прелюбопытнейшее издание.

Его дражайшая половина, любезная Елизавета Матвеевна, утонув в новом кресле работы Петрякова, занималась рукоделием. Компанию ей составляла верная Анна Устиновна или попросту няня Аня – седая сухонькая старушенция с добродушным лицом, разукрашенным морщинками, и добрыми серыми глазами. Она служила у Черкашиных так давно, что считалась чуть ли не членом семьи.

-Так ты говоришь, Аннушка, вчера на базаре поймали? – Елизавета Матвеевна бойко орудовала иголкой, вышивая желтыми нитками по подушке жар птицу с большим хвостом.

-Да, душа моя, я так настращалася! – старушка перекрестилась, - только собралась бублички в сумку покласть, а он бегит! А за им городовой! Свистит в свисток, а я стою ни живая ни мертвая. Ну тут его и схватили. Худющий, грязный! Сказывали, он у сапожника башмаки стащил.

-Да, жизнь в Москве нынче не та, народ совсем распустился, святости нету, одни безобразия.

-Да, голуба моя, нынче не то, что раньше. Когда я молодая была, помню, у нас в избе без молитвы и за стол не садилися. Батюшка мой, бывало, глянет на нас…

В дверях зазвенел колокольчик.

-Глаша! Открой! – крикнула хозяйка, - и пойди скажи Кузьмичу, чтоб свечи зажег! Смеркается, мне плохо видно.

Бойкая расторопная горничная с косицей до пояса, прертянутой ленточкой, отложила веник и заторопилась открывать.

На звук колокольчика из своей комнаты вышла молоденькая девушка, дочка Черкашиных Дашенька. Она не была красавицей по общепринятым нормам, но молодость украшала ее необыкновенно. Кареглазая, светловолосая, а еще миленькие ямочки на щечках, лишь только Дашенька начинала улыбаться. Кроме всего прочего, она обладала хорошим вкусом, а родители не препятствовали его развитию. Сейчас на ней было серое шерстяное платье в голубую полосочку, пошитое по последней моде – много пуговок на манжетах рукавов, высокие плечики, пуговки на кокетке. Тоненькую талию стягивал красивый бант. Волосы Дашенька подобрала, накрутив на голове гульку, довершали прическу небольшие букли на висках. По всему было видно, что она куда-то собралась.

-Дашенька, я же тебе сказала «нет».

-Ну маменька! – девушка умоляюще глянула на Елизавету Матвеевну, - ну отчего же нет?!

-Ты, душа моя, слыхала, что на улицах нынче творится?

-Так я же не на базар еду! А на вечеринку! Там стихи читать будут, на рояле играть! Ну что там может случиться плохого?! Все же ездят! И Машка тоже!

-Дашенька! Как ты выражаешься! Что это такое «Машка»? У кого ты научилась?

Даша опустила глаза.

-И потом, мне абсолютно все равно, что там в доме у Чичериных. Пусть живут как хотят!

Девушка, не обратив внимания на последнее замечание, умоляюще глянула на свою старую няньку.

-Няня Аня! Ну скажи маменьке! Ты же сама вчера говорила, что я все дома да дома сижу, никого не знаю, на бал поеду, и поговорить не с кем будет.

-Здравствуйте Вам! Доброго вечерочка! – Маша Черкашина, румяная с мороза, шумная, веселая, только вошла,казалось, сразу заполнила собой всю гостинную, - а Вы все вышиваете?

-На улице такой морозище! У меня даже нос замерз!

-Как Евдокия Павловна, Савелий Василич? – Елизавета Матвеевна улыбаясь, задавала дежурные вопросы.

-Слава богу, слава богу. Маменька почивает, папенька внизу дожидается, просит прощения, что не может подняться, у него нога нынче разболелась.

-Нога разболелась? Что ж так?

-Коленку ушиб. Она глянула на подругу.

-А ты почему до сих пор не одета? Папенька же внизу замерзает!

Даша опять умоляюще глянула на мать.

-Что ж это твой папенька с ушибленной коленкой по вечеринкам разъезжает? – не удержалась Елизавета Матвеевна.

-Нет, ну что Вы! Он к доктору, к Плюхницкому. А по дороге нас завезет, а через час заберет.

-Ну маменька! Так я поеду? Правда же поеду? Няня Аня!

Елизавета Матвеевна поджала губы.

-Может, отпустим ее, Лизанька, коль Савелий Василич с ними? – решила помочь воспитаннице Анна Устиновна.

-Ну ладно, если Савелий Василич вас отвезет и домой доставит, - наконец нехотя согласилась маменька, затем строго глянула на сияющую дочь

-Даша! Помни чему я тебя учила! Веди себя подобающе девушке из приличной семьи!

-Хорошо, маменька! – Даша подбежала к ней, обняла, чмокнула в щеку, потом обняла няню, тоже чмокнула и помчалась одеваться.

Наскоро поправив перед зеркалом волосы, она накинула шубку, хотела надеть и шляпку, но передумала, решив, что хватит одного капюшона.

-Соблюдай приличия! – напутствовала дочку Елизавета Матвеевна, пока та зашнуровывала ботиночки.

-Хорошо, маменька! Даша глянула на Машу, та ей подморгнула.

-Ну так мы пошли, Лизавета Матвевна! До свиданьица, доброго Вам вечерочка!

Сбегая вниз по ступенькам Машка тараторила без умолку:

-Вот видишь, я же говорила, что отпустят, а ты сомневалась. Со мной не пропадешь! Я научу тебя жизни! Радости надо брать, пока не замужем, а как выскочишь, тогда уже не порадуешься.

-Я так волнуюсь, - лепетала Даша, едва поспевая за подругой.

-А чего волноваться? Там тебя никто не укусит. Зайдем, поздороваемся, а дальше сиди, смотри, развлекайся.

-А если кто-нибудь куда-нибудь пригласит…

-Куда «куда-нибудь»?

-Ну, например, погулять, так ты сразу не соглашайся, чтоб чего не подумал, но и не отказывайся долго. Мужики, они знаешь, не очень любят церемониться. Да не бойся ты! Я ж буду рядом, помогу, если что.

Елизавета Матвеевна любовно смотрела дочери вслед, потом притворно вздохнула:

-Ох, выросла наша Дашенька, вроде бы совсем недавно крошкой была, а уже невеста.

-А красавица какая! – поддержала хозяйку старая нянька.

-Да, у Чичериных дочка-то похлипше будет. Лицом в папеньку пошла, фигурой в маменьку. Сколько ей?

-Да годков на четыре на пять постарше нашей.

-Значит, двадцать два – двадцать три, а не замужем.

-Толстовата девица, вот и не берут, но сдается мне, неплохая. Помните, как она девочкой к нам приходила и все таскала печенье из вазочки?

Елизавета Матвеевна усмехнулась, вспоминая, как маленькая Маша тянулась к вазочке на столе, не могла достать и взбиралась на стульчик, а Чичеренская нянька стаскивала ее оттуда и приговаривала:

-Вот разобьете себе лоб, что мне Ваша маменька скажут?

-Что не надо от ребенка печенье прятать, - отвечала Маша.

-Да, неплохая, - согласилась неохотно, - я слыхала, у нее был роман.

-Что Вы говорите!

-Да. С каким-то военным. Так люди говорят.

-Строгости в воспитании, значит, нету.

-Вот я и думаю, хорошо ли, что наша Дашенька с нею на вечеринку пошла? На вечеринках, Аннушка, всякое бывает.

-Ну что Вы, Лизанька! Там же стишки читать будут, да и Савелий Василич с ними. И потом, люди всяко навыдумывать могут, - успокоила нянька, а сама подумала, что про Машу обязательно разузнает, и если все окажется правдой, больше Даше с ней не гулять.

-И то верно, у людей языки, что веники, так ими и метут…Ай! – она больно уколола палец, - ну надо же! Вот оказия какая! Ничего же не видно!

-Осторожнее, душенька моя, - запричитала над ней нянька.

-Глафира! – вместо ответа крикнула хозяйка, - Глашка! Я что тебе наказывала! Почему не позвала Кузьмича свечи зажечь? Ничего же не видно!

-А он к кузнецу подался! – раздалось откуда-то со стороны кухни.

Девушки открыли дверь экипажа. Савелий Васильевич сидел, закутавшись в добротную лисью шубу и постанывал.

-Добрый вечер, Савелий Василич!

-Здравствуй Дашенька…ох-ох-ох!

-Что, так сильно болит? – Даша осторожно села напротив, стараясь не задеть ни больную его ногу ни здоровую.

-Болит, проклятая! Ох! И угораздило же меня! Теперь вот к доктору приходится ехать, к Плюхницкому. Мог бы его к нам пригласить, но решил уж и вас к Чертковой завезти, коль такая оказия…ох!

-Ах, папенька! – воскликнула Маша, - ты у меня самый лучший на свете!

-Да полно тебе, - тот самодовольно улыбнулся, - ну и мороз нынче! – продолжил притворно-ворчливо, - я приказал выдать лошадям еще овсу. Сытый конь, он знаете, не мерзнет. Савелий Васильевич прильнул к окошку и чтобы было лучше видно, подышал на замерзшее стекло.

Машка тут же шепнула подруге на ухо:

-Знаешь почему он сам поехал, а не к нам Плюхницкого позвал?

-Потому что с ним он посидит, выпьет, а дома что? Маменька вечно ругается, больше ничего, вот он и выдумывает себе болячки.

Подруги негромко рассмеялись.

Когда они добрались до Чертковой, вечеринка была уже в разгаре. Возле рояля стоял молодой человек довольно приятной наружности и, обопрясь рукой о крышку, читал стихи:

В пляс пошла метель с пургою,

Снег швыряет, косы рвет,

Ветер песни в поле воет,

Тьма закрыла небосвод.

Буря – старая чертовка

Не дает гнедым коням

Мчаться быстро, кучер ловко

Бьет их плетью, жмется сам,

Прикрываясь от метели,

И карета вся скрипит,

Пробиваясь еле-еле

По сугробам в ночь летит.

Бубенцы на ней не звонят,

Лишь фонарь едва горит,

Кто ж в ненастье ее гонит?

Кто же стать ей не велит?

Может, едет муж суровый

К милой женушке своей,

Или франт какой бедовый

Едет пьяным из гостей…

Чтеца окружили гости, разряженные дамы кто обмахивался веером, кто просто так стоял, а напомаженные мужи – холостяки или успешные семьянины, слушая поэта нет-нет, да и окидывали оценивающим взглядом какую-нибудь представительницу прекрасного пола. Подружки тихонько подошли и стали позади остальных. Несколько человек обернулось к ним, кивнуло.

-Вон, видишь ту в бардовом? Это и есть Черткова, - зашептала Маша Даше на ухо.

-А вон та, видишь, у нее бант на груди…

Андрей Южин, а читал стихи именно он, недовольно покосился на вновь прибывших. Он не любил опаздывающих, потому что они всегда мешали, отвлекали от него внимание, а эти две мало того, что опоздали, так еще и наговариваются, никакого уважения.

Может, мчатся по ненастью

Тайно от своих родных

На венчание для счастья

В ней невеста и жених.

В ночь летит, спешит карета,

Кони в мыле, снег метет,

Воют волки в поле где-то,

Тьма закрыла небосвод.

Лишь только он закончил, грянули щедрые аплодисменты.

-Браво! Браво!

Южин скромно поклонился.

-Интересно, - подумал, - кто такие те две опоздавшие? Одна толста, нос, как картошка, а одета! Бог мой! Куда ей столько рюшей! А ленты! Ну и девица. А вторая вроде бы ничего, красивые глаза, волосы кудряшками, премиленький ротик. Да и одета вроде бы сносно. Надо будет разузнать.

-Андрюшенька! – обняла его улыбаясь Черткова, - Вы как всегда великолепны!

-Ну что Вы, право, Наталья Ивановна! – он сделал вид, что ему неловко.

-Правда, правда!

-Правда, правда! – подхватили за ней несколько голосов.

-Почитайте нам еще!

К Маше и Даше подошла дама средних лет, улыбнулась.

-Здравствуйте, Марья Савельевна! Как я рада Вас видеть!

-А я как рада, - подумала Маша.

-Что Ваши матушка, батюшка?

-Да слава богу, слава богу. Это моя подруга Дарья Черкашина.

Даша улыбнулась.

-Очень приятно, очень приятно, - расцвела дама, будто ей сообщили самую радостную весть, какую возможно, - Ваш батюшка, если я не ошибаюсь, Черкашин Владимир Петрович?

-Да, это мой отец.

-Я его знаю. Очень порядочный человек.

Южин хотел было согласиться почитать еще, но глянув в сторону двух опоздавших и увидев, что девицы наговариваются без малейшего интереса и к нему и к его стихам, отказался. Ему захотелось, чтоб и эти его просили, а коль нет, то и он нет.

-Извините меня ради бога!, - он грустно улыбнулся Чертковой, прокашлялся, - я немного простыл, но в следующий раз непременно. А сейчас лучше нам сыграет наша восхитительная Наталья Ивановна. Просим!

-Просим! Просим! – мгновенно подхватили другие.

Хозяйка салона, дородная дама далеко за тридцать, поправила бусы на толстой шее, благосклонно улыбнулась и уселась за рояль. На ее раскрасневшемся лице было написано «ну раз вы все меня так просите…»

Вздохнув, она пробежалась пальцами по черно-белым клавишам. Через мгновение в зале зазвучала соната.

Маша, Даша и ее новая знакомая, госпожа Трушкина, отошли в сторонку и сели на диванчик. Трушкина, сильно напудрившая лицо и шею, то и дело промакивала лоб платком, и веер не помогал.

-Фу! Тут так топят! Сколько же это дров должно за зиму уходить?

-У нас дома тоже жарко, - отозвалась Маша, - маменька вечно мерзнет.

-Что Вы говорите? А я жару не выношу. Да и мой Игнат Пантелеич попрохладней любит, болеет, когда жарко. Мы из-за этого даже на моря не ездим. Она опять промокнула лоб. Ее узкий, не в меру затянутый корсет, приносил ей немалые страдания, но Трушкина ради красоты терпела все.

-У Вас такое миленькое платье, - заметила она Маше, - где Вы шили?

Та радостно улыбнулась.

-У Серебряковой.

-Это у той, что на Мясницком?

-Да, у нее самой.

-И дорого она берет?

-Да как Вам сказать? С меня десятку взяла, но и пошила же как!

-Дорого, - вынесла вердикт Трушкина, - мне моя Лапоткина за шесть рублей шьет. Она повернулась к Даше, - а Вы, душенька, тоже у Серебряковой шили?

-Нет, - ответила Даша, до этого молча разглядывающая гостей и богатую обстановку салона, красивые вычурные канделябры, парчовые занавески с бахромой по краю, добротную мебель, - у Швецовой.

-Скромненько, скромненько… Но тоже ничего.

Даша пожала плечами.

-Я слышаша, в следующем сезоне будут модны такие рукавчики.

-Во Франции они уже в моде, это французский фасон.

Трушкина неловко засмеялась, потом произнесла тоном человека, знающего абсолютно все и вся :

-Вот и я говорю, скромненько, а как смотрится! Ах, французы! Они в моде толк знают!

Андрей отошел к своему другу Александру Радову, молодому человеку плотного телосложения, но не толстому, голубоглазому брюнету, лениво развалившемуся в кресле и равнодушно разглядывающему присутствующих. Радов был женат, и это обстоятельство придавало его лицу особое выражение человека, у которого уже все позади, но который еще очень даже может.

-Скучно здесь сегодня, - заметил он Андрею.

-Желябова нет, вот и скучно. Где он, кстати?

-Да где ж? В карты последние штаны проигрывает.

-Это с Каротеевым?

-А не все ли равно с кем?

-Если с Каротеевым, то проиграет.

-Значит опять напьется с горя.

-А с радости он что, в церковь побежит?

-Слушай, друг мой Андрюша, а может поедем куда-нибудь, где повеселее? Например, к Ставницкому.

-Да он, я слышал, цыган пригласил.

-Пожалуй поедем. Андрей с безразличным видом глянул в окно, затем в зал – гости занимались кто чем, кто разговаривал, кто музицировал, кто просто сидел.

-Ты не знаешь тех двух девиц? – спросил как-бы между прочим.

-Да вон тех, видишь, с Трушкиной сидят.

В этот момент госпожа Трушкина поднялась и отошла к другой компании.

Радов несколько секунд разглядывал Машу и Дашу, потом ответил:

-Та, что в дурацком платье, это Чичерина, неужто ты ее не знаешь?

-Я ж не ты, чтоб всех девиц знать, - пошутил Андрей.

Радов хмыкнул.

-При чем тут всех? За ней Палявин волочился, об этом вся Москва знает.

-Палявин? Это тот хвастливый болван из второго полка?

-Тот самый. Он всем про это и рассказал, говорил, девица горяча до утомительности.

-Так он обжегся?

-Ага, обгорел. Теперь с Барановой лечится.

-Вторую даже я не знаю. Но если я чего-то не знаю, а мне это нужно, я всегда могу узнать. У тебя на нее прожекты?

-Не так, чтоб да, но если согласится, не откажусь.

-Эх, молодо-зелено, - шутливо проворчал Радов, - пошли.

-Представлю тебя Чичериной, а дальше уж сам. Если выгорит с ней развлечься, завтра расскажешь.

Маша откровенно скучала. Она страстно мечтала выйти замуж, старалась не пропускать ни одной вечеринки, ни одного бала, но женихов пока что не находилось. Вот и сегодня у Чертковой подходящей кандидатуры она не видела – во-первых, все мужчины, здесь присутствующие, были не в ее вкусе, во-вторых, на нее никто не обращал внимания, а главное, папенька за ней должен был сегодня заехать. Ну о каком счастье в личной жизни можно тут вести речь! Даша тоже скучала. Она представляла себе вечеринку совсем иначе, думала, люди будут вместе веселиться, разговаривать, что-то делать, а тут разбрелись все по своим компаниям, одна только Трушкина к ним и подошла. Хоть бы пойти туда, где музицируют, все ж веселее, так Машка вместо этого уселась в стороне, будто только для того сюда и приехала, чтоб сидеть. Ее размышления прервали подошедшие к ним два молодых человека – один чуть постарше и посолиднее, но очень приятной наружности, а второй тот, что читал стихи. Одеты оба были безукоризненно.

-Здравствуйте, Марья Савельевна! – улыбаясь поприветствовал тот, что постарше, - очень рад видеть Вас вновь.

Маша мгновенно преобразилась, расцвела.

-Здравствуйте, Александр Александрыч!

-Как Ваши Евдокия Павловна и Савелич Василич?

-Да слава богу, слава богу.

-Вы очень похорошели с последней нашей встречи.

-Ой, ну что Вы! – Маша чувствовала себя почти счастливой, жаль только, что этот краснобай был женат.

-Извините меня ради бога! – Радов повернулся к Даше, - не имею чести Вас знать.

Даша смутилась.

-Это моя подруга Дарья Владимировна Черкашина, - ответила за нее Маша.

-Черкашина? Очень приятно. Это не Ваш ли батюшка в городской управе служит?

-Мне доводилось вести с ним дела. Серьезный он у Вас.

-Да, наверное.

-У меня тоже есть друг. Позвольте вам представить Андрея Сергеича Южина.

Андрей слегка поклонился.

-Прошу любить и жаловать, - продолжил Радов, - он иногда развлекает нас стихосложениями.

-Мне так нравятся Ваши стихи! – воскликнула Маша, поедая молодого человека глазами.

-Вот оно, то что надо, - думала она, - молодой, богатый, а главное, неженатый.

Андрей улыбнулся ей в ответ, но не смог удержаться от замечания:

-Я заметил. Жаль, что Вы так поздно приехали.

-И мне жаль. Это мой папенька долго собирался.

-Савелий Василич? – удивился Радов, - и он здесь?

-Нет, он к Плюхницкому поехал, а нас по дороге завез.

-К Плюхницкому? Надеюсь, у Вас все в добром здравии?

-Да, с божьей помощью.

-Ну что же он! – злился Андрей, изнывая от нетерпения, - ведь договорились же!

У них, старых друзей, столичных повес и гуляк, давно был уговор, если одному из них приглянулась какая-нибудь девица, другой помогает с ней познакомиться или пригласить куда-нибудь, а потом рассказывает как прошла гулянка. Может это и не совсем красиво, но развлекаться как-то надо. Даже женитьба Радова ничего не изменила.

-Что же он сам не зашел? – Радов решил еще немного потянуть.

-А он коленку ушиб, вот и поехал к Плюхницкому.

-Коленку ушиб? Как нехорошо! Надеюсь, ничего серьезного?

Наконец Андрей не выдержал и подморгнул товарищу – давай, мол, действуй! Чичерина ведь твоя знакомая! Вот и иди с ней куда хочешь!

Радов усмехнулся. Ему нравилось развлекаться и душевные страдания его молодого друга вызывали у него смех.

-Ладно, - подумал, - пока с тебя хватит. Галантно поклонившись Даше, он произнес:

-Покорнейше прошу меня простить. Надеюсь, Вы не рассердитесь, если я на минутку заберу у Вас Вашу подругу? Мне нужно с ней кое о чем переговорить.

Даша не нашлась что ответить, Маша с готовностью поднялась.

Радов понятия не имел о чем он будет переговаривать с Чичериной, но святые законы дружбы нарушать нельзя.

-Андрей Сергеич, надеюсь, Вы не заставите скучать Дарью Владимировну? Мы всего на минутку.

Андрей открыл было рот, чтоб ответить, но насмешник уже уводил Машу в сторону.

-Вот черт! Ну ничего, я с тобой за это еще рассчитаюсь, - беззлобно подумал он, а Даше сказал:

-Я Вас раньше не видел. Неужели я был слепым?

Она улыбнулась его шутке

-А я первый раз.

-Хм, девица вроде бы ничего, - пронеслось в голове у Андрея, - другая бы выдумала что-нибудь, а эта сразу : «я первый раз»

-И как Вам тут, нравится?

-Вобщем да, но немного скучновато.

-Да, сегодня тут скучновато. А стихи Вам нравятся?

-Да, я люблю стихи. И Ваш стих про метель очень хороший. Жаль, что я услышала только один.

-Ну, это дело поправимое, - засмеялся Андрей, - я могу прочитать их Вам сколько угодно.

-Правда? – Даша не знала, что еще сказать, но чувствовала себя с этим Андреем Сергеичем легко и свободно.

-Какой хороший человек, - думала радуясь знакомству, - и напрасно маменька так волновалась.

-Вот это да, - думал в свою очередь Андрей про Дашу, - не ожидал, что сразу все так сладится, думал, ломаться начнет, а она нет, девица с понятием. И слава богу, что так. А то бывает попадется какая-нибудь, строит из себя святую, а святые только в церквях на иконах. Сюда все за одним ездят. Странно только, что в лице у нее ничего такого нет, ни за что бы не подумал, что сразу поведет разговор куда надо, хотя, если у нее такая подруга… Ну что же, жизнь преподнесла мне приятный сюрприз. Надо пользоваться!

Служанка Чертковой, худосочная дама в сером платье с воротничком под самым подбородком, подвязанная белым фартучком, глядя строго перед собой, внесла поднос с чашками.

-Хотите чаю? –спросил Андрей, наклонившись к Даше немного ближе принятого.

-Да, не откажусь, - она смутилась, но не успела ничего возразить, так как Андрей уже выпрямился.

Через секунду он принес две маленькие темно-синие чашечки китайского сервиза.

-Самой красивой девушке этого вечера.

Чай у Чертковой подавали отменный.

Даша улыбнулась.

-Нет, он определенно хороший человек, - подумала еще раз, - такой веселый!

-Пора переходить к делу, - решил Андрей и произнес:

-Дашенька, как Вы посмотрите, если я Вас сегодня провожу?

-Проводите?

-А в дороге и стихи почитаю. Уверяю Вас, скучно не будет.

-Даже не знаю, - Даша вспомнила наставление подруги: «и не соглашаться сразу и не отказываться долго»

-Ну началось, - скривился Андрей, - что ж, поиграем в скромных.

-Понимаете, нас с Машей папенька ее должен отвезти домой.

Андрея эта новость огорчила.

-Нет, она не ломается, просто не знает, как от старика отделаться. Вот дьявол!

-Это конечно же хорошо, - произнес он без всякого воодушевления, - но я думаю, Савелий Василич не очень огорчится, если Вас отвезу я , а не он. Вы что об этом думаете?

-Я? Я не знаю. Тоже думаю, что не очень.

-Умница! Я так и знал, - обрадовался Андрей, - только куда же с ней поехать? Квартиру ведь я не снял, кто ж знал, что так подфартит! А мотаться в экипаже разыскивать что-либо подходящее тоже не дело, нынче мороз не дай бог какой! Ну да ладно, там разберемся. Девица с понятием, может, к себе пригласит. А не получится, на завтра договоримся. Он забрал у Даши пустую чашку.

-Нет, спасибо.

-Ну тогда я пойду, распоряжусь экипажем?

Даша не решалась ответить ни «да» ни «нет».

-Ну, - Андрей ей ободряюще улыбнулся, - Дашенька, Вы славная девушка, я так рад нашему знакомству.

Она улыбнулась на его слова.

Весь в радужных мечтах, Андрей вихрем слетел со ступенек, не взяв пальто, выскочил на улицу. Мороз моментально полез ему за шиворот, в рукава, ущипнул за щеки, нос, уши.

Недалеко от особняка, под тусклым фонарем дожидался своей удачи одинокий экипаж. Усталые лошаденки чтоб согреться время от времени переставляли ноги, из их ртов валил густой пар. Извозчик, закутавшийся в невероятный размеров тулуп, сидел съежившись на козлах и казалось, спал.

-Эй, ты! – крикнул Андрей.

Сонливость извозчика как рукой сняло. Он встрепенулся, повернулся на зов, из огромного воротника выглянуло бородатое лицо с хитрыми черными глазками.

-Слушаюсь, барин.

Андрей махнул ему рукой.

Извозчик сразу тронул вожжи. Лошаденки мгновение стояли, будто раздумывали, работать им по такому морозу или не надо, затем привычно потрусили куда приказали.

-Слушаюсь, барин, - повторил извозчик, останавливаясь возле Андрея.

-Я сейчас пойду оденусь, а ты жди!

-Слушаюсь, барин.

Наверное, этот извозчик других русских слов не знал.

Даша, к радости Андрея, по-прежнему сидела одна, ее подруга все еще переговаривала с Радовым.

-Я Вас жду внизу, - тихо произнес Андрей, наклонившись к девушке.

-Уже уходите?

-Да, пока не очень поздно. Вы против?

-Я? Нет, то есть, да. То есть, нет. Даша растерялась, она не ожидала, что все получится так скоро, думала о том, что еще ничего не сказала Маше и не представляла, как ей это сделать, ведь Маша была занята.

-Если нет, я Вас жду. Андрей, ничего больше не говоря, направился к дверям. Его воображение услужливо нарисовало ему предстоящую поездку, сперва немного стихов, потом ахи, вздохи, легкий поцелуй - для начала, потом…

-Андрюшенька! – раздалось вдруг за его спиной, - куда же Вы!

Он обернулся. К нему подплывала раскрасневшаяся, улыбающаяся, лоснящаяся Черткова, а за ней семенили высокая худая дама с ожерельем из стеклянных бус на тонкой куриной шейке и тоже весь раскрасневшийся, весь лоснящийся, улыбающийся коротышка.

Андрей, изображая сожаление, развел руками.

-Маменька просила нынче быть пораньше.

-Как жаль! Как жаль! А я думала представить Вам моих друзей. Вы позволите?

Не дожидаясь ответа, она продолжила:

-Илларион Степаныч и Серафима Львовна Шляповы.

Андрей поклонился, думая:

-Черт бы вас всей взял! Хоть бы Даша раньше меня не вышла. И надо же было этой Чертковой влезть!

-Ах, Андрей Сергеич! – Шляпова, произнеся это, зачем-то умиленно глянула на потолок, - как я обожаю Ваши стихи! Это же прелесть!

Седые равнины, покрытые нежным

Просыпанным с неба живым серебром!

Это же поэзия! Это же красота! Это же…

Андрей улыбаясь переминался с ноги на ногу и украдкой поглядывал на Дашу. Девушка нервничала, поднялась, постояла секунду, раздумывая, идти или еще подождать, села, принялась расправлять складки на платье.

-Черт, - пронеслось в голове Андрея, - пора заканчивать с этим балаганом, меня представили, чего еще надо?

-Очень недурственно, очень недурственно, - согласился с женой Шляпов, - а я ведь тоже стишками балуюсь.

-Да, собственно, поэтому я и хотел с Вами познакомиться, как с родственной мне душой, так сказать.

-Как я рад, - выдавил Андрей.

-Вот, извольте, - коротышка откуда-то из внутреннего кармана фрака выудил замусоленную тетрадку.

-О боже! – простонал Андрей.

-Хочу, чтоб Вы оценили, окинули свежим взглядом, так сказать.

-Э … я Вам очень признателен, почтеннейший Илларион Степаныч, что Вы так цените мое скромное мнение, но … понимаете … моя маменька…

-Какой порядочный молодой человек! – воскликнула Черткова.

-Да, - поддакнула Шляпова, - чтоб в наше время так о матери беспокоиться! Не та уж нынче молодежь!

Даша снова поднялась, оглянулась, снова села. Андрея она не заметила, точнее, не думала замечать, она намеревалась подойти к Маше и тому приятному молодому человеку, который знает ее отца, но не осмелилась мешать, решила еще немного подождать.

-Я Вас не задержу, - заверил Шляпов, листая тетрадку толстым коротким пальчиком, - вот, извольте! Как Вам этот стишок? По-моему, очень недурственно!

Андрей, проклиная в душе Черткову и ее идиотских друзей, взял тетрадку, бегло прочел несколько строк:

«Я под луной готов стоять

Хоть час, хоть два, хоть год!

Я божий дар готов принять,

Мне счастье бог дает!»

-Боже! Какой бред! – подумал возвращая тетрадку.

-Правда же хорошо? – заискивающе улыбаясь поинтересовалась Шляпова.

-Да, недурственно … - промямлил Андрей.

Шляпов с воодушевлением перевернул страницу.

Радов, пока вел Машу в сторону и осыпал комплиментами ее саму и всю ее семью, все таки при думал о чем с ней переговаривать – коль Желябов не явился, пускай отдувается, как говорится, сам пропадай, а товарища выручай. Как только запас похвал Машиному наряду, прическе, лицу и так далее исчерпался, Радов, придав таинственности своему голосу, произнес:

-Машенька … Извините ради бога! Вы не рассердитесь, если я буду называть Вас Машенькой?

-Нет, ну что Вы!

-Машенька, у меня к Вам очень деликатное дело.

Бедная Маша терялась в догадках и умирала от любопытства.

-Деликатное?

-Прошу не понять меня превратно … но … один мой товарищ, очень порядочный человек, умирает, так хочет с Вами познакомиться.

-Правда, - произнес Радов со значением, - он давно в Вас влюблен, но все не решается Вам в этом признаться. Он у нас … э … очень скромен и стеснителен.

-А отчего же он сюда не приехал?

-Он собирался, очень хотел, но … В последний момент у него сложились определенные обстоятельства …

-Какие еще обстоятельства?

-Видите ли, Машенька, он у нас не только скромный, но и очень обязательный, - при этих словах Радов все таки не удержался, запнулся, но быстро справился с рвавшимся из него смехом и продолжил:

-Он сейчас при исполнении важного государственного дела, извините, не могу подробнее. Вы меня понимаете?

Маша понимала. У нее так колотилось сердце, что она боялась, как бы оно не заглушило звуки рояля.

-Сегодня отправляясь по этому важному делу, мой несчастный друг взял с меня слово дворянина, что я узнаю у Вас ответ.

-Узнаете ответ? - Маша пожалела, что не прихватила с собой веер, она вся горела то ли от волнения, то ли от нетерпения, то ли от того, что здесь топили действительно слишком усердно.

- Да, Машенька.

-А как же его звать?

-Звать его Василий Петрович Желябов, - произнес Радов с оттенком торжественности, и добавил: - очень порядочный молодой человек, уверяю.

-Желябов? – Маша на секунду задумалась, - кажется, я это имя уже где-то слыхала.

-Вот оказия, - подумал Радов, - кто ж Желябова не знает! Надо было ее с Лепетихиным знакомить, а вслух сказал:

-Желябова многие знают, и все исключительно с положительной стороны.

Он беседовал с Машей уже пол-часа, давно обо всем переговорил, мог бы и закончить, но та пристала к нему с вопросами – кто такой Желябов, да чем он занимается, да сколько ему лет, и еще куча разных кто, что да почему. Радову даже пришлось угостить ее чаем. Он отвечал ей все , что мог, исподволь наблюдая, как развиваются события у Южина с Черкашиной. Увидев, что его товарищ пошел к выходу, а вернувшись вскорости, наклонился над девицей и что-то прошептал, Радов улыбнулся.

-Молодец, чертушка, знать, у них все сладилось.

Взяв у Маши пустую чашку, чтоб вернуть ее на поднос, он на какое-то время отвлекся от своих наблюдений. Глянув в ту сторону вновь, увидел, что девица сидит одна и очень нервничает, а бедного Южина взяли в оборот Черткова и чета Шляповых. Радов мгновенно оценил ситуацию.

-Знаете, Александр Александрович, я так волнуюсь! – в который раз повторила Маша, - порядочной девушке в наше время нелегко найти подходящего человека…

-Уверяю Вас, Василий Петрович очень порядочный, скромный, честный. Вы не пожалеете ни о чем, а сейчас, простите меня ради бога, но я думаю, Ваша подруга немного скучает одна.

-Да, Андрей Сергеич ее , по-видимому, оставил. Не возражаете, если мы немного развеем ее грусть?

Маша возражала, но промолчала. Радов подвел ее к Даше и откланявшись, поспешил на выручку Андрею. Подойдя к компании, он начал с комплиментов.

-Наталья Ивановна! Спешу выразить Вам свое восхищение! Только благодаря Вашему уму и чувству прекрасного можно собрать под одной крышей столько замечательных, интереснейших людей! Нынче поистине волшебный вечер!

-Всегда рада Вас видеть, Александр Александрыч! – Черткова собиралась добавить «с супругой», но Радов уже переключился на Шляпову:

-Серафима Львовна! Вы нынче так восхитительно обворожительны, что заставляете сильнее биться мое бедное сердце! Ваш вкус, как всегда безупречен! Ваше сапфировое ожерелье – это шедевр, но даже он не затмевает блеск Ваших глаз, Илларион Степаныч, Вы счастливый суп… - тут Радов обратил внимание на замусоленную тетрадку в руках товарища и на секунду запнулся, соображая, что бы это значило.

-Что же он про мое платье ничего не сказал? А ведь оно и в сравнение с балахоном Шляповой не идет, - размышляла Черткова, пряча за улыбкой недовольство, - интересно, что же он без Софьюшки своей? Муж называется!

-Я так и знала, что я лучше всех, - млела от удовольствия Шляпова, - какой замечательный молодой человек!

-Э … я … - Шляпов тоже собрался выдать комплимент, но Радов уже разобрался в чем дело.

-Илларион Степаныч! Бог мой! И Вы занимаетесь стихосложением!

-Да вот, помаленьку, так сказать …

-Не знал, не знал. Позвольте же полюбопытствовать! Не дожидаясь позволения, он забрал тетрадку из рук изнывающего от отчаяния товарища.

-Ну ка, ну ка, поглядим.

Шляпов скромно опустил глаза.

Радов сделал вид, что плохо видит вдали от свечей.

-Простите меня, ради бога! Не возражаете, если я подойду поближе к свету? Что-то в последнее время глаза меня подводят.

-У нас есть хороший доктор, могу порекомендовать, - с готовностью вызвалась Шляпова, - я думаю, сумею договориться, чтобы он Вас завтра посмотрел.

-Я так и думала, надо было больше свечей зажечь! – совсем расстроилась Черткова.

-Нет, нет, любезная Наталья Ивановна! Все восхитительно. Радов подошел к канделябру с пятью свечами, компания последовала за ним.

-Я под луной готов стоять

Хоть час, хоть два, хоть год! Бог мой! Какие строки!

А про себя Радов подумал:

-За это, Андрюшенька, ты со мной долго не рассчитаешься. Какие мучения я ради тебя принимаю!

-Правда же красиво? – утвердительно спросила Шляпова.

-Божественно!

-Так я договорюсь про Вас с доктором?

-Я и не такое могу! – заявил распираемый гордостью Шляпов, - вот, взгляните сюда!

Радов, скорчив улыбку, взглянул:

«Звезда зажглась и вновь погасла,

А мне уютно и светло,

Я подолью в лампадку масла,

Чтоб откровение пришло!»

- Ну, что у вас? – накинулась на подругу Маша, - ничего не получилось?

-Что ничего?

-Южин тебя куда-нибудь пригласил?

-Пригласил.

-Неужели отказала!

-Значит, согласилась?

Даша кивнула.

-Так неудобно …

-А что тут неудобного? Все так делают.

-А как же твой отец? Приедет, а меня нет …

-За это не волнуйся. Ты что же, собираешься всю жизнь, как курица, дома просидеть? И что ты высидишь? Вокруг тебя жизнь бурлит! Ах! Как же я обожаю это бурление!

-Так я … поеду?

-Ты еще думаешь? Разумеется поедешь. С папенькой я как-нибудь улажу, а завтра ты мне все расскажешь, а я тебе. Мы же подруги.

-Тебя тоже пригласили?

-Если б и так, папеньку куда деть? Ах, Дашка! Со мной хочет познакомиться один очень хороший человек! Умирает, так меня любит! Я, наверное, за него сразу замуж выйду. А ты чего расселась? Пригласили, так иди.

Андрей, застегивая на ходу пальто, выскочил на улицу. Экипаж стоял там, где он его и оставил. Лошаденки лениво время от времени переставляли ноги, из их ртов валил густой пар. Извозчик снова закутался в тулуп и, казалось, заснул. Сверху на все на это смотрела равнодушная луна, окруженная такими же равнодушными звездами. Картину добавляли несколько фонарей, слабо светивших вдоль улицы. Прохожих не было ни души.

Андрей полной грудью вдохнул морозный свежий воздух, его воображение, почувствовав полную свободу, рисовало ему самые пикантные моменты предстоящей прогулочки - от улыбочек и обниманий, до поцелуев и так далее. Это «так далее» особенно не давало покоя. Стоя у экипажа, Андрей нетерпеливо поглядывал на дверь.

-Что же она так долго? Ведь договорились же! О господи! Может и ее какая-нибудь идиотка задержала? Не дай бог! Ага, вот и она!

Даша легко сбежала со ступенек, придерживая руками пушистый капюшон – тот совершенно не хотел держаться на голове.

-Хорошенькая она, - в который раз подумал Андрей, - такие щечки, такие губки! Боже мой! Я весь сгораю в предвкушении!

Он широко улыбнулся своей новой подружке:

-Я так рад, что могу оказать Вам эту маленькую услугу!

-Ну что Вы, это я рада. Я живу на Елисеевской, а Вы?

-А я на Троицкой.

-Ой! Это же в другой стороне!

-Вот я и говорю, очень рад оказать Вам эту маленькую услугу. Он открыл дверь экипажа и , поддерживая Дашу под локоть, помог ей сесть. То, что она не убрала его руку, еще раз убедило Андрея, что дело нынче сладится.

-На Елисеевскую! – крикнул он извозчику и тоже забрался в экипаж. Там он сел к Даше так близко, что их коленки соприкоснулись. Девушка немного отодвинулась. Андрей на это улыбнулся.

-Какой нынче чудесный вечер!

-Да, холодно, но тихо. И звезды такие яркие.

-Чудесный, потому что я встретил Вас.

Даша смутилась, принялась разглаживать мех на шубке.

-Как Вам мадам Черткова?

-Это хозяйка?

-Да. Неплохая женщина, но со странностями.Например сегодня, пристала ко мне с какими-то Шляпкиными.

-У нее платье немного на нашу скатерть похоже, - сказала Даша.

-На скатерть? – Андрей рассмеялся, думая, что девица очень даже ничего, веселая и простая, не строит из себя и не жеманничает.

Рассмеялась и Даша.

-Кажется, я обещал Вам почитать стихи?

-Что же, я у Ваших ног! Андрей на минуту задумался, складывая в уме слова в строки. Получилось такое:

Почему ты не со мной

Ходишь ночью под луной?

Я у вишни тебя жду,

Ну скажи мне: «я приду».

Даша ожидала совсем другого, но все равно улыбнулась. Андрей придвинулся ближе, взял ее за руку.

-Дашенька …

Она замерла, чувствуя, как колотится ее сердце, а краска заливает лицо.

-Дашенька, я счастлив, что я сейчас здесь, с тобой, - Андрей поцеловал ее пальчики.

Ей стало трудно дышать, по ногам, по всему телу разлилась слабость и что-то новое, незнакомое, но приятное.

Не видя с Дашиной стороны возражений, Андрей сжал ее в объятьях и начал целовать.

Кровь застучала у Даши в висках. Оттолкнув Андрея – откуда только силы взялись! – она крикнула:

-Что Вы себе позволяете! Вы с ума сошли!

Андрей весь дрожал. Он хотел эту девушку так, как никакую другую.

-Что же ты меня так обижаешь? – спросил не сводя с нее глаз.

Она не ответила, отодвинулась в самый угол. Андрей за ней.

-Дорогая, ты рвешь на куски мое бедное несчастное сердце. Каждый его кусочек истекает кровью и молит тебя – пощади!

Даша еще ни разу в жизни такого не слышала и не знала, ругаться ей за эти слова или нет. Ей вдруг представилось, как у ее провожатого рвется сердце, а у кусочков появляются маленькие ротики, открываются и что-то говорят. Она невольно улыбнулась. Андрей расценил это по-своему, тут же прижал ее к себе и снова начал целовать, но уже не нежно и ласково, а страстно, даже немного грубо, попытался просунуть ей в рот язык. Чтоб закрепить успех, он расстегнул ей пуговку на шубке. Рука, получив доступ, гуляла по Дашиной груди, как только ей вздумается.

От всего этого у Даши перехватило дыхание, а сердце так колотилось, что она боялась, как бы оно само не разорвалось сейчас на кусочки. Она отпихнула Андрея достаточно сильно и грубо, запахнула шубку и пересела на другую скамейку.

-Что-то не то получается, - мелькнула у него в голове неприятная догадка, - все было так хорошо, ну зачем же из себя недотрогу строить? Он спросил:

-Зачем ты тогда согласилась со мной ехать, если не нравится?

Даша отвернулась к окну и молчала. Он тоже больше ничего не сказал. Наконец экипаж остановился перед особняком Черкашиных. Андрей вышел первым и подал девушке руку. Она хотела отказаться, но все же оперлась на нее, чтобы не подскользнуться на ступеньке. Андрей оценил это мгновенно, подумав: