Утро

Автор. Я проснулся в палатке, наполненной светом, и понял, что уже утро. Не расстегивая молнии, только отстегнув днище, выполз наружу и окунулся в мир. Небо летело навстречу голосами птиц. Я вдохнул в себя сразу все: и луг, и лес, и синь холмов до горизонта, – и мне не разорвало грудь. По мокрой траве я прошелся до края обрыва и спустился к речке на пятачок песка. Улитка застряла между пальцами ноги, я бережно извлек ее, чтобы не раздавить, и посадил на лист «лопуха», огромный, как остров Пасхи. Она одарила меня взором глаз на ниточках, и наши пути разошлись.

Речка вспухала кругами и кружочками – рыбы клевали поверхность воды изнутри.

Под ивой, которая мыла косы, было темно и потому все видно. Там течение расчесывало водоросли, и спины рыб, плывущих навстречу, словно, застыли на месте. Оказалось, мгновение ничего не стоит остановить – надо лишь идти навстречу.

Вдали река разливалась, и берега уходили в туман. Там уже умывалось солнце. Оно выходило из воды, разбрызгивая краски, и туман уносил их, улетая куда-то с гусями и утками. Последним проснулся ветер, пощекотал воду… Рыбы ушли в глубину. На том берегу из подсолнухов вышел розовый заяц, простучал мне лапами что-то на азбуке Морзе и исчез, как появился.

Я вошел в воду, лег на спину, Уши уже ничего не слышали, кроме пения реки, которая меня несла, а глаза видели бездонный свод… И я подумал о Нем.

Вот так на седьмой день Он проснулся утром, вышел из шатра в Эдене. Мир создан, и он прекрасен – можно окунуть уши в воду, глаза обратить к небу, работа сделана…Что еще?..

Творец. И как было все хорошо в начале, когда утром седьмого дня я вышел из шатра в Эдене! Я произрастил здесь сад и поместил в нем человека, которого создал. И выходит река из Эдена для орошения сада, и всякое дерево произрастил я из земли, приятное на вид и годное в пищу. Все для них. И река, разбиваясь на рукава, обтекает земли, где золото, камень оникс… Зачем это мне, спрашивается?.. Я завершил труды свои и могу отдыхать. Седьмой день я отвел себе для отдыха…

Но поди знай тогда, что нас ждет впереди. Люди думают, Всевидящий все предусмотрел. Но зачем бы я сажал в прекрасном саду то проклятое Древо Познания Добра и Зла, если нельзя было рвать с него плоды? Стал бы я пускать в свой заветный сад подлого Змея и женить Адама, на свою голову, если бы мог предположить, чем это кончится?..

Нет. Со временем я бы и сам разрешил: ешьте, хоть лопните. Без добра и зла им все равно не прожить. Но, надо понимать – это было детство человечества… Что же мне, как у них в кинотеатрах, вешать объявления: «Дети до 16-и лет не допускаются?»…

И вот пришлось изгонять людей из Сада. Сад-то был детский, хотя не все это знают. А какой это будет, к черту, детский сад, когда в нем добро и зло начнут рвать друг друга в клочки, как бешеные волки?!

Гнев во мне закипел такой, что я сам себя испугался. Тучи клубились во мне и раскалывались молниями. Вихрь нес жалких тварей человеческих к воротам, вон из Сада.

– «Проклята земля за тебя! – гремел я вослед Адаму – В муках будешь питаться от нее все дни жизни твоей! И терние, и волчец произрастит она тебе, и будешь питаться полевою травою! В поте лица будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой взят!»

Автор. А я подумал: уж, больно Он какой-то жестоковыйный, наш еврейский Бог»!.. И если бы в то время, когда я так подумал, где-то под боком была синагога с раввином, я бы пошел и спросил:

– Неужели Творцу не жалко было своих заблудших обманутых созданий?..

Но в здании бывшей синагоги устроили планетарий, и лектор тыкал палкой в небо, показывая, что бога нет. А на нет и суда нет.

Так бы я и остался при убеждении, что бог, даже если он есть, существо бездушное... если бы не дядя Лева…

Дядя Лева был портной узкой специализации: брючник. Но какой! Его комната в коммуналке на улице Кацарской – это был храм для нижней части тела. В свои 90 с хвостиком, он исправно размахивал утюгом с раскаленными углями, резал могучими ножницами дорогой «кувыркот» и давал клиенту такие советы, что ни к раввину, ни к адвокату уже не надо было ходить в его брюках. Родной племянник, который готовился к защите диссертации, тоже принес ему свой отрез.

– Придется подождать, – сказал ему дядя Лева, – вас много, а я один.

– Я подожду. Но вы хотя бы снимите мерку.

– Я сказал подождать, или я не говорил?

Племянник пришел через день.

– Дядя Лева, может, вы все-таки снимите мерку?

– Тебе что уши заложило с твоей диссертацией? Тебе чистым русским языком было сказано: запасись терпением.

Но племяннику уже нечем было запасаться. Назавтра он прибежал вздернутый до потолка:

– Дядя Лева! Мало того, что я еврей, так я еще явлюсь на защиту в протертых брюках! Умоляю вас именем вашей покойной сестры – снимите мерку с ее сына!

– Роза, – обратился дядя Лева к супруге, – выдай шлимазлу его бруки, и чтоб я забыл этот страшный сон.

Оказывается, кроме традиционного клеенчатого «сантиметра», у великого «бручника» был еще и «глазометр».

Так вот, лично мне дядя Лева сказал однажды:

– Ты знаешь, кто был первый еврейский портной? Не знаешь, так открой Танах там, где Бог выгоняет этих шаромыжников из Рая.

– Ну, открыл.

– Там написано, что Он перед этим всю ночь не спал.

– Ничего там такого не написано.

– Разуй глаза! Писатель называется! Тут же черным по белому сказано: «И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их». Сшить два таких «кустюма», мужской и дамский, когда ни выкроек, ни журналов в природе нет, все еще ходят голые, – это, я тебе скажу, надо о-очень захотеть!

Творец. А вы как думали? Вы думали, если Бог не человек, так у него и души нет, лишь гнев божий и смертный приговор. Да? …А что я в них вдохнул, если во мне души не было? Вы об этом подумали? Не подумали, потому что вы всего-навсего автор, а я Творец.

Автор. По-вашему, автор не может быть творцом? Болеть за свои создания?

Творец. Как вы там болеете? Ваше создание не может элементарно простудиться, я уж не говорю отморозить себе что-нибудь, даже если хранить его в холодильнике вместо книжного шкафа. А у меня они живые. Я создал планету для тварей лесных, полевых, морских, речных, да мало ли каких еще. Все они одеты в меха, чешую и перья и приспособлены к борьбе за существование. А люди – голые, от них требовалось лишь созерцать красоту творения, стремиться к совершенству и думать о смысле жизни. Для них я оборудовал сад с искусственным климатом. Или вам папа и мама не говорили, что первые люди жили в Раю?.. Вот и пришлось позаботиться о теплой одежде. Еще и мотыгу я отдал им, которой вскапывал сад, и заступ, и грабли…Мне это все уже не понадобилось. Одному, что ли, в том долбаном саду жить? Заколотил ворота досками крест-накрест и вознесся к чертовой матери.

Автор. А какой сад был у моего тестя! Вот только река из него не вытекала, а, совсем наоборот, приходилось носить воду ведрами из колонки, что на улице. А так, не хуже божьего. Белая черешня, увешанная янтарными ожерельями, снится мне до сих пор. А темно-синие сливы, прекрасные, как глаза Рахели. И каждой груше, напоенной собственным медом, и каждому яблоку, гордому и весомому, дано было имя, как человеку. И не было в том саду ни одного дерева, с которого не разрешалось рвать

А когда наша Маша родилась, дед посадил рябину под окном, и они росли вместе, девочка и рябина, разделенные лишь оконной рамой.

Однажды он пришел с ножичком, мотком изоленты и сделал рябине операцию. С тех пор с ее веток свешивались грозди красные и черные. Как Добро и Зло. Но только внешне. Рябина не виновата. Уроки познания проходили в стороне от сада. Чего-чего, а такого добра, как зло, было навалом в нашей жизни. Прожорливая гусеница напала на сад, вдохновенный садовник добыл мешок ядохимикатов, вечно пьяный строитель оставил не зарытой металлическую арматуру, и мой тесть с мешком удобрений упал на стальной прут, торчащий из земли.

Мы, к тому времени, жили уже далеко. Ухаживать за садом было некому, но, слава Богу, нашелся покупатель, который клятвенно обещал относиться к саду, как к родному: холить, беречь и каждый листок целовать по утрам…

Мы приехали через год и с трепетом подошли к этому месту. Сад нашей любви и Машиного детства исчез бесследно. Ни птиц, ни гусениц, ни деревьев, лишь разлинованное пространство – грядки, проведенные «под веревочку», и в них рядами продажные розы.

Творец. А не надо было возвращаться. Никому! Я поставил у входа в Сад керувов – это такие крепкие ребята – херувимы, и острие меча вращающегося.

Автор. А что, не достаточно было херувимов?

Творец. Меч надежнее. Херувима можно принять за дорожного инспектора, дать ему взятку… Все мы не ангелы. О людях и говорить не приходится. Я так и сказал своим архангелам: «Вот Адам стал как один из нас в познании добра и зла, и теперь как бы не простер руки своей, и не взял также от Дерева Жизни, и не поел, и не стал жить вечно».

Автор. От Дерева Жизни вы ему раньше…типа того…не запрещали кушать.

Творец. Раньше он не ведал Зла, потому мог жить вечно, никому не мешая.

Автор. Высоко вознеслись.

Творец. Это что-то новое.

Автор. Но вы сами признались – не хотите, чтобы он стал как один из вас, небожителей.

Творец. Вам мало?

Автор. Чего?

Творец. Кого! Людей, которые вообразили себя небожителями! Сколько они натворили зла! И еще натворят. Древо Добра и Зла – это вам не двуцветная рябина.

Автор. Откуда вы знаете про рябину.

Творец. Забыли, что я Всевидящий?.. Почитываю иногда журнал «Садоводство»… У той рябины одни плоды красные, другие – черные. А Добро и Зло, вообще, в одном яблоке, или смокве. И, где там кончается сладкое, и начинается горькое, не поймешь, пока не съешь. Ан уже поздно…

Автор. В результате, ваш сад зарастает тернием… и чем еще там? Ни себе, ни людям.

Творец. А то я людей не знаю? Их хлебом не корми – дай им рай здесь и сейчас! Ради рая на земле люди готовы глотки порвать друг другу, поэтому рая на земле быть не должно и точка. Вопрос закрыт!.. Но детей жалко.

Автор. И в чем же ваша жалость выражается? Выдали им зимнюю спецодежду, мотыгу, заступ, грабли… Пусть они вкалывают в поте лица своего, пока не издохнут.

Творец. Ошибаетесь. Я им еще что-то дал… Когда они уже углубились в лес за воротами, догнал и дал.

Автор. Интересно, что?

Творец. То, с чего начинается ваш рассказ. О чем вы подумали, когда вышли рано утром к реке и окунули уши в воду?

Автор. Я вошел в воду, лег на спину, Уши уже ничего не слышали, кроме пения реки, которая меня несла, а глаза видели бездонный свод… И я подумал о Нем: вот так на седьмой день Он проснулся утром, вышел из шатра в Эдене. Мир создан, и он прекрасен – можно окунуть уши в воду, глаза обратить к небу, работа сделана… Что еще?..

Творец. И я вспомнил утро седьмого дня, когда вышел из шатра в Эдене…Вспомнил, спохватился, побежал за ворота,. догнал сына своего единственного, Адама с женой его, изгнанных из сада, и подарил им мир, который неизмеримо шире и прекраснее любого рая. Только надо утром выйти из палатки, наполненной светом.