Мы познакомились в интернете.

Я тогда публиковался на литературном портале и даже успел обзавестись неким авторитетом среди узкого круга графоманов. Последнее время мне тяжело писалось. Все старые наброски на черный день закончились, новые идеи посещали меня столь же часто, сколько дурака посещают умные мысли. На все расспросы я отшучивался творческим кризисом. Мне оставалось только прочитывать новопоступающие на портал произведения, оценивать их и оставлять комментарии, чтобы хоть как-то проявлять активность на сайте. Меня забывали.

Тогда мне под руку и попалась она. У нее не было псевдонима, как было у большинства из нас. Хотя бы сокращение имени, добавление символов или разнокалиберный шрифт – ничего. Только имя и фамилия, только Валерия Вернотова. У нее было минимум информации о себе, но это и не требовалось. Человек, более или менее умеющий читать между строк, мог многое почерпнуть из ее одного-единственного рассказа. Девушка писала о море, янтаре и небывающей любви, ведя повествование от мужского лица. Это льстило...

Неумолимо приближался Новый год. Отрывной календарь тощал день за днем, в снегу утопали праздничные гирлянды и поздравительные вывески. С витрин магазинов призывно кричали надписи, купить именно этот товар и именно с предновогодней скидкой. В разнокалиберных елочках было что-то магическое.

Я наблюдал из окна, как очередной символ Нового года проплывает в чьих-то руках по сугробам, и думал о Валерии. Имя и фамилия. Так просто, и так необычно. Я помню как пришел на этот литпортал. Как подбирал себе псевдоним. Остановился на «Расскольнокофф» . Что-то цепляло меня в «Преступлении и наказании» Достоевского, глубоко в душе я симпатизировал его главному герою.

Эта девушка меня интриговала. Я написал ей. Между нами завязался диалог:

«Рассколькофф»: С наступающем!

«Валерия Вернотова»: Спасибо. Тебя тоже. Как настроение?

«Рассколькофф»: Никак не могу определиться с ответом на этот вопрос(

«Валерия Вернотова»: Почему? Тебе не нравиться Новый год?

«Рассколькофф»: У меня даже елки нет(

«Валерия Вернотова»: Еще не поздно все исправить) Я свою почти нарядила!

«Расскольникофф»: А я не умею наряжать елки.

«Валерия Вернотова»: Хочешь, пришлю инструкцию???

«Расскольнокофф»: Почему ты не взяла себе псевдоним?

«Валерия Вернотова»: Творческий кризис(

Эти слова как будто ударили меня током. Это моя ситуация, это мои слова. Это у меня творческий кризис!

«Рассколькофф»: Ты склонна к авантюризму?

«Валерия Вернотова»: Еще как!!! Возможно, это мой самый большой минус, но я бы, не задумываясь, могла уехать куда-нибудь хоть прямо сейчас!

Я никогда хорошо не относился к авантюрам, считая это бестолковой идеей. Мне всегда был нужен четкий план и хорошо организованный ход действий. Зачем я спросил это теперь?

«Рассколькофф»: Приезжай

«Расскольникофф»: Ко мне

«Рассколькоф»: в Москву

Эти слова слетели с моих пальцев стуком по клавиатуре так быстро, что я даже не успел их осмыслить. Эти слова слетели с моих губ лишь одним движением, что я даже не успел уцепиться за мысль, в них вложенную. Эти слова вылетели из моего сердца так быстро, что я бы назвал это криком души.

Она молчала. Я потерялся со счетом времени. Наверное, прошли не больше пяти минут, а казалось, что несколько лет. Ожиданием пылали мои щеки, тускло мерцал монитор. Ну на что я надеялся? Валерия в другом городе. Далеко. Я – незнакомый мужчина за тысячи километров. Мы даже не видели фотографии друг друга. Она мне больше никогда не напишет.

«Валерия Вернотова»: Я посмотрела в интернете расписание поездов. Свободные места были только на завтрашний рейс( После завтра в 12:30 поезд приходит на четвертую платформу Казанского вокзала. Пятый вагон. Я забронировала билет...

Это была шутка? Тогда это очень злая шутка, укол в самое сердце. Или она действительно сможет сделать это? Если кто-то блефует, надо идти ва-банк.

«Рассколькофф»: Как я тебя узнаю?

«Валерия Вернотова»: Ты будешь с двумя розами.

«Рассколькофф»: С двумя?!?

«Валерия Вернотова»: Я уверена, с двумя розами никого послезавтра встречать не будут. Чтобы успокоить тебя, я привезу с собой третью розу! До встречи, и с тебя елочка)

 

Я стоял как дурак на четвертой платформе с двумя белыми розами. Мне захотелось, чтобы это непременно были белые розы без упаковки. Я покупал их в разных местах, чтобы избежать лишних расспросов. До прибытия поезда оставалось четверть часа. Кажется, состав прибывал из Самары.

Под косые взгляды окружающих я пробирался к пятому вагону. Снег, крупинками застыл на розах, словно неограненные алмазы, они блестели в лучах зимнего солнца. Я искал девушку с розой. Как мираж в пустыне в полуденный зной, она возникла передо мной. Неуверенная улыбка, теплые вязаные варежки на руках, которыми она сжимала одну-единственную белую розу без упаковки. От ее цветка веяло теплом, и юная авантюристка улыбалась, улыбалась мне.

- Елку уже купил???

Часом позже мы уже шли, взявшись за руки, по зимним московским улицам. Было 31декабря, и, наверное, все люди забаррикадировались дома и готовили салат «Оливье». Пространство вокруг нас было почти пустым, и снег мягкими хлопьями ложился на мостовую. Три розы в ее руке смешались с белым цветов, окружившим нас. Валерия рассказывала какие-то веселые истории из своей жизни и пыталась ловить ресницами снег. Я улыбался, держа ее за руку, мне еще ни разу так не было хорошо.

Ко мне домой мы заявились под вечер пьяными, пьяными друг другом. Я размахивал миниатюрной заснеженной елкой и цитировал стихи без разбора. Некоторые она знала, и прижимала букет к губам в предвкушении развязки, в другой ее руке была бутылка вина и много-много мандаринов.

Валерия привезла с собой праздник. Аромат оттаивающей в прихожей елки заполонил наш маленький мир, я сидел за кухонным столом и наблюдал, как она варит глинтвейн, в тайне грея руки над плитой.

Мы пили обжигающий губы напиток и высказывали свои соображения по поводу украшения елки. В моем доме не нашлось новогодних игрушек, и с очередным авантюрным планом мы высыпали во двор. Из искрящегося снега Валерия лепила снежки, которые с тугим гулом проносились в миллиметрах от меня. От моих атак она носилась с восторженным визгом по двору, а потом долго заливалась звонким похожим на перелив новогодних колокольчиков смехом, наблюдая, как я снимаю муниципальную собственность в виде гирлянд с соседнего подъезда.

Собственно елку в тот вечер мы так и не украсили. Мокрые, как после проливного дождя, мы скидывали одежду друг с друга. По-моему все началось с безвинного растирания тела. Бой курантов смешался с высочайшим наслаждением, мне показалось, что мы одновременно загадали одно желание, одно на двоих. Три белых розы и снятая гирлянда так и остались лежать под оттаивающей елкой в прихожей.

Она мне подарила еще несколько дней чуда. Я уже перестал сомневаться в том, что все бывает. При редких вылазках из постели, мы ломали горькие плитки темного шоколада и смеялись убегающему на плите молоку.

Я хотел, чтобы она осталась со мной навсегда, чтобы она не растаяла в очередное утро вместе с инеем на стекле. Я смотрел на две половинки разрезанного яблока и заедал свою горечь оставшимися мандаринами.

К сожалею, жизнь намного сложнее, чем нам бы иногда хотелось. Я читал в ее глазах, что сейчас она со мной не останется, даже если я попрошу. Я знал это с такой же уверенностью, как она знала, что еще вернется.

Последний раз я целовал ее на все той же четвертой платформе Казанского вокзала. Кажется, прибывал поезд на Самару. Начинался ужасный снегопад, и я боялся отпустить ее руку, чтобы не потерять в пелене снежной метели. Валерия терлась щекой об мою ладонь, тогда я плакал первый раз за много-много лет. Может быть она тоже плакала.

- До встречи, Расскольникофф, - она садилась в вагон.

Поезд тронулся, а я вдруг разразился диким смехом. Состав исчезал в стене снега, как мираж в полуденный зной. Она даже не знала моего имени. Среди кутерьмы последних событий, я даже ей не представился, а может, это было просто лишним.

Поезд в последний раз прогудел где-то вдалеке, а я стоял и смеялся с мокрыми глазами:

- До свидания, Валерия. Возвращайся скорее...