Она не стала ругаться. Просто знала, что ее муж очень умный человек и все поймет.

Быстрыми резкими движениями скидывала свои вещи в большую спортивную сумку. Можно было и в чемодан, вяло подумала она, но перекладываться не хотелось, так пропадет весь ее запал. Кофточки, платья, свитера... все это так привычно смотрелось бы на ней рядом с ним.

Они были женаты уже семь лет. И за эти 7 лет, он не пробыл с ней и половины.

Гениальный художник. Именно так звали его все друзья, за спиной посмеиваясь над его «причудами». Вот только ей было не до смеха.

Работа уносила его с головой, он тонул в своих картинах, запираясь в своей мастерской и работая там сутками.

Ей же оставалось ставить еду к закрытой двери. И он мог поесть, а мог, и нет...

Он никогда не показывал ей картины, пока они не были готовы полностью, не разрешалось ей так же заходить в мастерскую с ним ли, без него, неважно.

Его картины ее, мягко сказать, не воодушевляли. Он рисовал пейзажи, Русь деревенскую, а ей, как ярому стороннику урбанизации, все это казалось утомительным.

Так они и жили 7 лет. Сначала она пыталась ругаться, доводить до него «истину» скандалами.

- Я не могу так жить! – кричала она в истерике. – Я твоя жена, а не эти картины!

В ответ же она получала потупленный взгляд и усталую улыбку. Проходило время, и он, остыв от творческой лихорадки, возвращался к ней, был самым ласковым, самым лучшим мужем на свете. Но потом все начиналось сначала.

К третьему году их совместной жизни она поняла всю тщетность своих попыток изменить его. Она стала пытаться понять его. Это можно было сделать только одним способом, понять его картины... Но у нее именно это и не получалось. Поэтому и копились в ее душе боль и обида.

И вот совсем недавно ей казалось, что ее душа окостенела, что нет в ней больше ни любви, ни ненависти. Ничего нет. Но это был всего лишь самообман, как выяснила она позже.

Сегодня она зашла в мастерскую.

Недавно он лежал в больнице с воспалением легких и, чтобы избежать последствий, ему было необходимо ежедневно принимать таблетки в одно и то же время... Она знала, что он забудет, а потом свалится с рецидивом...

Вот она и принесла таблетки... Широко распахнув дверь, она не поверила своим глазам... Весь перепачканный краской, с палитрой в одной руке и кистью в другой, он лежал лицом к окну и жадно ловил солнечные блики на листьях деревьев...

Услышав глухой звук открывшейся двери, он вскочил и, замерев, просверлил ее гневным взглядом. Она никогда не видела его таким...

Она со слезами, уронив стакан воды и таблетки, убежала в спальню и, не задумываясь, стала собирать вещи, на что ее сердце отозвалось глухим стуком, словно вся ее душа завыла от боли.

Еле застегнув сумку дрожащими руками, она вышла на улицу, быстро поймала такси и громко отчетливо сказала:

- На автовокзал!

Уже через час она сидела в душном автобусе, который вез ее на восток, вглубь страны к сестре, которая жила в маленькой деревушке, где они когда-то обе родились, со звучным названием «Березино».

Когда ее муж впервые приехал сюда, то влюбился в бескрайние березовые рощи с первого взгляда и навечно. Так же, как в тот день, когда увидел свою жену. Для него она была частью этого пейзажа, русская барышня, разгуливающая между березок, напевая грустную песню. О, она могла быть такой, если бы хоть немного приостановила течение своей жизни... Но она стремительно неслась, согласно городскому темпу жизни. А он все равно любил ее, любил до безумия…

В тот миг, когда за ней закрылась дверь, он выронил кисть и больше не смог рисовать…

Устало улыбнувшись, он с облегчением подумал, что успел закончить все 7 картин к выставке. Но по-настоящему легче ему не стало. С ней ушла часть его души, а именно душой он и творил свои картины.

Сестра приняла ее радушно, молча выслушала сбивчивый рассказ и вытолкала ее в рощу, побродить между берез, ни о чем не думая.

Гуляя среди деревьев, она подумала, что именно такой и хотел бы видеть ее муж… А разве она не такая?

Что-то щелкнуло в голове. Она знала, что на эту выставку он рисовал Березинские рощи…И она вдруг почувствовала…ветер дунул, зашелестела нежно-желтая листва, где-то грустно защебетали осенние птицы и зажурчала вода в ручейке неподалеку… «Ах, если бы были бабочки», - подумалось ей.

Она вдруг вспомнила, как они с сестрой босые бегали по этой самой роще за разноцветными бабочками, смеялись, держались за руки.

Жизнь развела их. Сестра осталась жить здесь, хоть и вышла замуж за «городского» парня. Он ее понял и без разговоров согласился переехать, благо город был недалеко, и до него всегда можно было доехать.

А она… Она вот вышла замуж за художника и не смогла стать ему верной музой… Не смогла безоговорочно принять его таким, как есть, а ведь он принял. И даже остался жить в Питере, когда она попросила, хотя душа его рвалась в деревню.

«Вот, правда, - думала она, - люди не ценят то, что у них есть, если все хорошо». Она родилась в деревне и всю жизнь рвалась в город, а он, прожив в Питере всю жизнь, мечтал перебраться в глубинку.

Город…цивилизация… Ей вдруг показалось, что она много лет обманывала себя, была не там, где должна, делала не то, что предопределено ей судьбой. А ведь когда она вышла замуж, то именно тогда поняла, что значит чувствовать себя нужной. Она была мужу поддержкой и опорой, а он был той крепкой стеной, за которой она всегда могла спрятаться.

Так и брела она по роще, залитой осенним солнцем…И вдруг…Увидела стаю журавлей, ровный косяк словно навис над ней…Скоро они полетят на юг, подумала она. И что-то в ней изменилось. Она впервые почувствовала себя не одиноко в деревне. Точнее одиноко, но это одиночество было приятным.

Она впервые не хотела никуда бежать отсюда. Она оглянулась вокруг и неожиданно для себя поняла, что он рисует. Он рисует не деревья, небо и траву, он переносит на холст момент, когда ветер колышет эти деревья, перекатываются облака по этому небу, витает в воздухе запах этой травы…Когда все это сливается воедино, становится нераздельным…

Таким мир могут вдеть далеко не все, к сожалению. Она поняла, для чего он рисует…Чтобы донести до людей этот взгляд на окружающее нас.

«Ну вот, - уныло подумала она, - мне стоило его потерять, чтобы понять».

Она вернулась домой, когда уже смеркалось. Весь вечер просидела у старого стояка, глядя в огонь, задумчивая и молчаливая. Сестра с нежностью смотрела на нее.

Когда глаза уже совсем разболелись, она пошла спать. И, засыпая, сказала себе: «Не смотря ни на что, я все-таки люблю его... И как бы там ни было приеду на выставку, я верну его». Она заснула быстро, и ей все снились его картины, развешанные в галерее, а на одной из них она увидела себя в костюме XIX века, гуляющей с милым мальчиком в темных штанишках, держащим ее за руку. Они шли сквозь рощу в «Березино», слушали пение птиц, загребали ногами желтые мягкие березовые листья. Картины в ее сне оживали, превращались в реальность... Спала она, улыбаясь.

В Питер она вернулась через месяц, в день открытия выставки. Она понимала, что он нуждается в ней сейчас, как никогда. «И все-таки это любовь!» - повторяла она про себя, шагая по промозглой питерской улице, постукивая каблучками.

Она вошла в здание галереи, и вместе с ней в зал ворвался поток холодного ветра. Она поднималась по широкой лестнице, оставляя за спиной восхищенные взгляды. Здесь ее все знали, потому что его картины выставлялись в этой галерее не в первый раз. Она уверенной походкой вошла в выставочный зал. Обычно она мельком оглядывала картины, но теперь-то она знала, как нужно на них смотреть.

Очарованная, она прочувствовала каждую картину... Муж тихо подошел сзади и негромко сказал:

- Привет, любимая, - и улыбнулся своей усталой улыбкой, которую она так любила, - я уж испугался, что ты не приедешь. Знаешь, - повернул он ее к себе лицом и заглянул в глаза, - ты ушла, и я не смог писать. Я без тебя не художник... За этот месяц я понял, что делал много неправильного... Сидел в мастерской и мечтал, что когда-нибудь мы будем лежать там вдвоем, смотреть в окно и думать, как и что нарисовать в следующий раз. А еще я думал, что если ты не придешь на выставку, то я сам приеду за тобой в Березино.

- Откуда ты знаешь, что я была именно там? – спросила она удивленно.

- Просто почувствовал... И я бы забрал тебя в Питер, и мы бы пошли в ту кофейню у дома... Я очень по тебе скучал. И у меня не хватает слов, чтобы выразить всю свою любовь к тебе. Правда, я попытался это изобразить... Пойдем, покажу.

Он взял ее за руку и буквально потащил в сторону.

- Нет, постой, - остановила она его, - мне нужно кое-что тебе сказать, - шепнула она и подумала: «Боже, как пошло прозвучало...»

- Да? – внимательно он взглянул ей в лицо.

- У нас будет ребенок, - улыбнувшись, произнесла она. Выяснилось это только недавно, в Березино. Местный фельдшер обрадовала ее и сестру, когда те сжимали друг другу дрожащие руки, думая о самом плохом... О, она была несказанно счастлива, ведь они с мужем мечтали о ребенке все 7 лет...

- О, у меня нет слов... Мы так долго об этом мечтали. Я счастлив, я не знаю, что сказать... Пойдем к картине.

Он взял ее за руку. Они шли по залу с лицами заговорщиков, зная тайну, которая остальным была неизвестна. Он подвел ее к своим картинам, отпустил руку и прошептал:

- Взгляни...

Но она уже не была с ним. Она погрузилась в осеннюю Березинскую рощу, где шла за руку с кудрявым мальчишкой в темных штанишках на подтяжках. Она смотрела на полотно и видела себя молодой дворянкой, русской барышней... Она обернулась к мужу, чувствуя особую близость к нему. Все-таки это ее мужчина, тот, что предназначен ей свыше. И то, что он видел то же самое, что и она, было тому подтверждением. Она погладила его по щеке, чувствуя, как увлажнились глаза.

- Теперь я понимаю тебя...

Он бросил на нее быстрый взгляд. А она снова повернулась к картине. И не просто смотрела, а видела. Не просто знала, а чувствовала... Он вдруг понял, что она очень сильно изменилась, и его душа возликовала, переполнившись любовью и нежностью. А она, как заколдованная, все смотрела и смотрела на ту картину. Оторвавшись, взглянула на другую и... Словно шла по березовым весенним рощам родного края, где бы он ни был. В этот миг она почувствовала необычайное, удивительное родство со страной, в которой жила. Тихая и бескрайняя, страна свежего ветра и бесконечных дорог, страна с запахом березового сока и антоновских яблок, страна горделивых городов и заблудших деревушек, страна с безгранично добрым сердцем и намозоленными руками.

По щеке скользнула слеза... Он стоял рядом и улыбался усталой удовлетворенной улыбкой. А она все шла и шла взглядом вдоль теперь уже не осенних, а весенних покачивающихся на ветру берез, и, сквозь залившие лицо слезы, шептала:

- Как будто в роще щебечут птицы...