- Ща без тусовки по типу никуда, - сытно отрыгнув, сказал сидевший напротив меня прыщавый юноша с сальными глазками и галстуком от Кардена.

- Да, блин, - посетовал его коллега, амбаленок с квадратной челюстью и костюмом от Армани. – Тусовка тебя всегда как бы продвинет, а без тусовки хрен тебя кто куда двигать будет…

Я поморщился, ругнув про себя дикий ливень, из-за которого я сегодня должен обедать в общей столовой, а не в любимом кафе напротив офиса.

Хотя устами великовозрастных младенцев глаголила истина – грубая и простая, как и большинство истин. Вопрос с вхождением в террариум друзей для меня много лет назад был решен отрицательно – отсюда все мои успехи и все мои неудачи. Я никому не позволяю продвигать себя в пропасть всеобщего сумасшествия, и перестану себя уважать, если мое вынужденное рабочее окружение меня полюбит.

Тут моя мысль сделала зигзаг – а как же моя книга? Издательство не дало на ее рекламу ни копейки, объяснив, что если молодой автор не готов потратить не менее десяти тысяч евро на свой PR, то в России он не имеет литературного будущего. Парадокс, абсурд, но правда. Однако, даже если бы у меня эти деньги были – я бы потратил их на что-либо другое. Итак, если читательскую любовь не покупать, остается лишь закон тусовки, озвученный молодежью напротив, то есть поддержка кого-либо из видных литераторов. В качестве группы поддержки «Менеджера по покупкам душ» желательно набрать хотя бы парочку членов Союза писателей Москвы, так как они вроде как иногда либералы. При политической направленности «Менеджера по покупкам душ» протекция кого-либо из членов Союза писателей России, которые теперь и еще и поголовно члены «Единой России» невозможна (пара мини-рецензий от господина Лебедева и мадам Панковой не в счет).

Вопрос лишь в том, что мне любовь среднестатистического читателя даром не нужна, а писать хочется. Причем не просто писать, а видеть свои творения в твердом переплете и в продаже. Но мое прекрасное издательство не даст мне возможности дальнейшей литературной деятельности, если объем читательской любви не принесет солидной прибыли в короткие сроки. Зачем мне переплет? Затем же, зачем хороший костюм, машина и квартира. Без переплета – обидно. Лохмотья при наличии интеллекта – обидно. Хочется в очередной раз обойти жизненный закон, согласно которому клон-холуй должен быть в «Ауди» и с переплетом, а я – с вордовским файлом и пешком.

Угораздило же меня написать про ООО «Избавление», Люцифера, Асмодея и Лилипутина! Да еще символично, с метафорами, гротеском… Тьфу. «Обыденная жизнь переплетается с фантасмагорической реальностью, главенствующим звеном которой является ООО «Избавление», покупающее у граждан души, контролирующее правительство России, руководящее вторым распятием Христа и подготовкой к Третьей мировой войне. Автор, а вместе с ним его герои кружатся в сюрреалистическом хороводе, выворачивая наизнанку все псевдоценности и атрибуты, имена, наименования и бренды сегодняшней жизни: президент Лилипутин, мэр Лесополев, «Худмозгфильм», писатель-революционер Апельсинов, шахматист-оппозиционер Гамбитов и т.д.». Ужас. Кто после таких рецензий будет покупать книгу? Нет, чтобы, как люди. «У домохозяйки Клары украли кораллы. Частый детектив Кларнетов, влюбленный в Клару, разоблачает вора Карла, оказавшегося вампиром…»

Поняв, что очень простые россияне полюбят писателя Васильева и его книгу лишь по рекомендации авторитетов, я начал поиск классиков.

Улов оказался фантастическим – целых три штуки! Первый – знакомый друга сестры мужа одной моей дальней родственницы. Второй – коллега тестя моего шапочного знакомого. Третий – сослуживец научного руководителя кого-то из моих то ли родственников, то ли друзей родственников.

Главное, что классикам сказали, что я есть. Кстати, я об их существовании тоже узнал впервые. Надо же, у каждого более двадцати книг, все, как на подбор – почетные члены, заслуженные литераторы, а я не в курсе… Начал исправлять пробелы в культурном развитии. Над книгой первого задремал. Сквозь чугунный язык второго продраться не смог, хотя упорно себя заставлял. Над книгой третьего сначала брезгливо щурился, потом отложил и тщательно вымыл руки. В общем, не то что не Гоголи, но и даже не Брешко-Брешковские. Однако их литературный рейтинг по сравнению с рейтингом господина Васильева – все равно, что Останкинская башня рядом с памятником Пушкину, в смысле, намного выше. Естественно, фамилий господ классиков не назову. Стоит написать о любых авторитетных личностях хоть слово правды, и будешь осужден за клевету. Буду мудрее. Описал я в своем романе «Украсть свободу» нравы одного небезызвестного вуза, и собралось руководство вуза в кабинете ректора, обсудить животрепещущий вопрос – сколько потребовать с господина Васильева в суде за моральный ущерб? Юрист, присутствовавший на заседании, объяснил, что судебное дело будет бесперспективным – название вуза в моем романе совсем другое.

- Черт с ним, с названием! – завопил красный от злости ректор. – Ведь даже дебилу ясно, что это про нас!

В общем, назову я маститых литераторов следующим образом – Б., Д., и П. Не подумайте чего дурного, данные сокращения означают – Богоборец, Демократ и Патриот. Данные псевдонимы характеризуют этих господ наиболее полно.

С классиком Б. я встретился в ресторане. Со вкусом умяв фуа-гру и скромно закусив овощным салатиком, он соизволил обратить на меня свой просветленный взор.

Для интеллектуального развития беседы я решил начать с относительно простого вопроса, и заодно протестировать интеллект литератора.

- Как вы считаете, - я постарался придать лицу уважительное выражение. – Почему интеллектуальная литература до начала революции не только окупала себя, но и приносила авторам известность и прибыль? И это притом, что их не субсидировало государство!

- Да, - вздохнул классик. – Сейчас прибыль приносит лишь та литература, которая далека от бога.

Ясно, а в огороде бузина.

- Литература, которая далека от бога – плохая? – уточнил я.

- Греховная! – воскликнул Б.

- То есть, Достоевский и Булгаков прибыльнее Акунина?

- Достоевский и Булгаков близки к богу, а Акунин далек от него! – возмутился классик.

- Герои Достоевского и Булгакова – нечистая сила и грешники, а герои Акунина – праведники, - удивился я.

- Вы многого не понимаете, - закрыл тему литератор.

- Где уж нам, - вздохнул я. – Скажите, а как вы пришли к богу?

В самом деле, как ярый партиец, писавший оды Черненко и Брежневу, вдруг обратился к Богу? Если из-за моды – переигрывает. Если искренне – значит, в свое время допился либо до чертей, либо до сердечного приступа.

- Пять лет назад я был при смерти, - скорбно сказал Б.

Второй вариант.

- Пришли к богу, только когда вылечились?

- Нет, чуть позднее, - не заметил иронии классик и решил перейти к делу. – Вы знаете, я прочитал вашу книгу, и у меня возникли к вам два вопроса…

- Внимательно слушаю.

- Скажите, вы давно были в церкви?

- Месяц назад, - честно сказал я. Я тогда навещал родных в подмосковном санатории, и они крайне настаивали, чтобы я освятил машину, т.к. в этот день у местной церкви были большие скидки на это божественное мероприятие. Святить я категорически отказался, но решил посмотреть на освящение груды железа в качестве зрителя. Пока я и решившие освятить свои автомобили проникались аурой божьего храма, некие злоумышленники сняли колеса со всех машин, припаркованных за церковью. Так мой автомобиль остался не освященным, зато целым.

- Очень плохо! – нахмурился Б. – Вам нужно посещать церковь каждый день! Особенно после написания вашей книги…

- Кому нужно? – заулыбался я.

- Богу, - веско сказал классик.

- Вы знаете, - сказал я. – За всю мою жизнь у меня не разу не возникло ощущения, что я нужен богу.

- Вы еще молоды и со временем придете к этому, - снисходительно сказал литератор. – Вам еще не дано понять, что все, что нужно человеку – это стакан чая и кусок хлеба…

Я вспомнил, с какой страстью во взоре Б. поедал фуа-гру, и попросил классика перейти ко второму вопросу.

- Так вот, - начал почетный член Союза. – Ваша книга, конечно, далека от бога…

- Значит, она принесет издательству прибыль? – обрадовался я.

- Но написана неплохо, - похолодевшим тоном продолжил литератор. – Наша ведьма такие любит. Нет, я не говорю, что вы недостойны нашего Союза и нашего журнала, но я не могу рекомендовать эту книгу из-за своих религиозных убеждений…

- У вас был вопрос, - напомнил я.

- Ах, да! – сказал Б. – Видите ли, моя племянница очень заинтересована одной вакансией вашего департамента.

- И если я устрою вашу племянницу, - усмехнулся я. – Ваши убеждения позволят вам рекомендовать мою книгу?

- Возможно, - после некоторой паузы сказал классик.

Предложение было явно невыгодным для меня. Рекомендовать на неплохую должность некую девицу в обмен на призрачную надежду рекламы в Союзе было бы нелепо.

- Большой грех, - нахмурился я. – Бог мне этого не простит.

- Жаль.

- Меня, бога или вашу племянницу?

- Жаль, что вы с вашим талантом, а он у вас есть, написали такую кощунственную книгу. Как вы вообще пришли к такой жуткой идее?

- Посмотрел на людей, в том числе, и на таких, как вы, вот и пришел, - откликнулся я.

- Вы очень далеки от бога, Володя, - с грустью сказал литератор.

- Все логично, - ответил я. – Если вы близки к богу, то я от него далек…

- Вы злой человек, - вздохнул Б. – И очень циничный. В своих книгах нужно описывать добрый, радостный мир, и только тогда реальный мир станет таким же. А будете писать про мерзость мира – и мир вокруг вас будет мерзким.

- Розовые очки мне уже поздно надевать, - сказал я. – Но вы неправы, черных я не ношу. А творить в воображении добрый мир и верить в его реальность – это шизофрения пополам с солипсизмом.

- Мне неприятно, что вы меня не понимаете.

- Нет, вам неприятно, что я вас понимаю…

Классик передернул плечами и быстро попрощался.

С литератором Д. я встретился у него в кабинете. Вежливый и веселый интеллигент сразу вызвал у меня симпатию.

- Хорошо пишете, - улыбался он. – У меня, кстати, жизненный девиз прямо из вашей книги.

- Какой же? – удивился я.

- Мир принадлежит терпеливым.

- Это из «Менеджера Мафии», - сказал я. – Я кстати, с этим девизом не согласен. Самые терпеливые, как правило, не хозяева, а рабы.

- Правильно, правильно… А ваша книга как называется?

- «Менеджер по покупкам душ».

- Это где рассказ «Убийство судьбы»?

- Он самый.

- А что, хороший рассказ. Только я не понял, глуховатый бас – это кто?

- Иегова, - просветил я классика.

- Кто?

- Неважно.

- Действительно. А стихи не пишете?

- Балуюсь.

- Можно послушать?

- Всегда пожалуйста, - сказал я и начал декламировать:

 

Серость. Злость. Кусочек радуги мелькнул.

Тянут. Бьюсь. Пролез, отгрыз, вдохнул.

Радуга - мираж, дышать нельзя.

Прыгнул в желоб, полетел, скользя.

Скука. Плесень. Тина. Наверху – луна.

Тянут. Бьюсь. Достал. Картонная она.

Настоящая – в болоте, но не для меня.

Сон. Покой. Тюрьма. Я греюсь у огня.

Тянут. Бьюсь. Согреться все хотят.

Жизни полумертвыми комочками летят.

Глупость. Ложь. А за решеткою – звезда.

Тянут. Бьюсь. Беру. Стеклянная она.

Гонка. Клоны. Сюр. Стекло. Картон.

Озерцо. Туман. Единственный мой дом.

 

- Неплохо, - сдержанно похвалил Д.

- Рядом с вашими бледнеют, - учтиво сказал я.

- Очень неплохо, - рассмеялся литератор. – Ваши стихи напоминают картины Босха…

Мои стихи напоминали картины Босха примерно так же, как шпала котлету. Я попытался порозоветь от похвалы, но у меня не получилось.

- Вообще, вы знаете, картины Босха потрясают меня тем, что написаны так давно, а словно отображают настоящее, - глубокомысленно сказал Д.

- Скорее прошлое, настоящее и будущее, - блеснул я.

- Точно, - кивнул литератор.

- Так все-таки возможно ли как-то мою книгу…

- Ее нужно повнимательнее прочитать, - развел руками классик. – Я пока только один рассказ успел прочитать, а сейчас столько работы!

- Как я вас понимаю. Кстати, мне тесть господина Х. сказал, что у вас есть какая-то бумага…

- Да-да, - заулыбался классик. – Я уже договорился, ее сверху подпишут и к вам перекинут, но ваша подпись тоже желательна…

Мог бы и не стараться. Любую липу, которую подписало руководство, я все равно обязан подписывать. Не подпишу – останусь без премии, а бумажку с радостью подмахнут коллеги.

- Моя подпись обязательна, - я сделал лицо человека государственных масштабов.

Д. заверил, что мою книгу он прочитает в течение нескольких дней, и тепло попрощался. Мы расстались, крайне довольные друг другом.

Д. мне позвонил сразу же после подписания пустяковой липы, и сказал, что проблем нет – книгу он и рекомендует, и разрекламирует, и рассказы опубликует. Золото, а не человек. Самоварное золото.

- Книга понравилась? – поинтересовался я.

- Очень, - сказал литератор. – И язык необычный!

Я сделал вид, что польщен.

Но радовался я рано – на следующий день Д. позвонил мне снова.

- Владимир, вы что творите? – в истерике завопил он. – Вы мне что подсунули, вы меня что, посадить хотите?

- Что же я вам подсунул? – заулыбался я.

- Что это такое? У вас Лилипутин Христа распинает, какие-то у него интриги с Ваалом, с чертями дела, и вообще, вы в своем уме? Лилипутин взвизгнул! Не может наш лидер визжать! И какой он вам питерский чекист? Он не чекист, он Президент Российской Федерации!

- Уже нет, - уточнил я.

- Он всегда им останется! Как ваша книга может продаваться столько времени? Вас уже давно должны были посадить!

- У меня нет денег, чтобы организовать уголовное дело на себя, - устало сказал я. – Вы бы хоть до середины книгу прочитали!

- Я дал почитать нашей сотруднице, она сказала, что похоже на Минаева, - пролепетал любитель Босха.

- Девушке, очевидно, больше не с чем сравнивать… Секунду, - у меня раздался звонок на параллельной линии.

- Владимир, вы опять все сделали по-своему? – раздался раздраженный голос моего коллеги.

- Естественно. Пока у меня нет инструкций от руководства, я буду действовать разумно, а не по-вашему, - ответил я.

- Инструкции будут, - зловеще сказал коллега и повесил трубку.

- Что у вас там за люди? – пискнул в трубке Д. – Какие еще инструкции?

- ФСБ пришло меня брать, - успокоил я его.

- Я не разделяю ваших позиций, - громко сказал в трубку классик. – И в особенности не разделяю ваши взгляды на лидера нашей нации, Владимира Владимировича Путина!

- Рекомендаций не будет? – переспросил я.

Д. повесил трубку и больше не звонил.

Самый короткий и самый простой разговор у меня состоялся с классиком П.

- Ваша книга – это русофобская и политическая пропаганда! – заорал он. – Причем, пропаганда явно заказная!

- Агентами Запада, шакалящими у иностранных посольств? – расплылся в улыбке я.

- Проговариваетесь! – нахмурился он. – Мне ваша книга неинтересна, и я не хочу иметь к ней никакого отношения!

- А Союзу и журналу? – переспросил я. – Или моя книга еще и бездарна?

- Недостаточно глубоко! – отрубил П.

- То есть ваша Отчизна, чтящая своих сыновей, ее морщинистые руки, трясущиеся при виде нее иностранцы, родные березки с полями, вся эта псевдопатриотическая бредятина, которой вы кормитесь уже девяносто лет – это глубоко?

Литератор ответил длинно и нецензурно.

- Вот ваш истинный язык, - сказал я и вышел из его кабинета.

Итак, с чего начали, тем и кончили – я и Россия в очередной раз оказались не нужны друг другу. Очередная микроскопическая надежда была развеяна. Я сидел на балконе и сверху наблюдал живописную картину. Красная «ауди» влетела в черный джип, а их хозяева сладострастно боксировали друг с другом. Из носа одного из них потоком хлестала кровь, то оставляя пятна на джипе, то сливаясь с «ауди». Всюду жизнь. Я зажмурился, вспоминая сад Тюрильи. Там не ждут, но как там хорошо! Сделаю все, чтобы ждали. Может быть, дождусь сам. Может быть, даже себя самого.

Я откупорил дивный коньяк пятидесятилетней выдержки, открыл коробку сыров АОС, взял томик Аверченко и погрузился в нирвану, ради которой терплю суету существования.