Лодка шла в надводном положении на север, в курилке было сыро, капало за шиворот и почти не осталось сигарет. Капитан первого ранга Валентин Алексеевич М. в неизменной черной пилотке и столь же неизменных белых перчатках увлеченно травил истории про штурманов всех морей и океанов, а мы со Славой курили, изо всех сил стараясь делать бодрые и заинтересованные лица. У председателя межведомственной комиссии (МВК) по приемке навигационного комплекса, коим являлся капитан первого ранга М., должно было быть хорошее настроение.

Валентин Алексеевич был знаменитым штурманом, участником первого похода советской атомной подводной лодки к Северному полюсу. В течении многих лет он был одним из главных наблюдающих от военно-морского флота в нашем научно-исследовательском институте и знал наши приборы и системы блестяще, на уровне разработчиков. Правда, это касалось старых комплексов. Навигационный комплекс, проходящий испытания на этой подводной лодке, был для него новым, но его дотошность и острый ум не оставляли ни у кого сомнений, что все необходимые проверки и испытания будут проведены тщательно и исчерпывающе.

Мы очень опасались вопросов Валентина Алексеевича, потому что он мог быстро вывести нас на чистую воду, а нам было, что скрывать.

 

Дела наши шли из рук вон плохо. Программа не работала. Вероятно, в кассете вычислителя при последней доработке что-нибудь напутали. А программист Славка никак не мог найти ошибку. Да как тут найдешь, когда навигационный комплекс работает и ничего нельзя отключить для автономной проверки. Но руководитель группы специалистов от нашей фирмы Олег приказал молчать и докладывал на летучках у начальства, что у нас все в порядке. Он это делал не просто так, а выжидал. У него была информация, что у коллег из других фирм, проводящих сдаточные испытания своих приборов и систем, тоже далеко не все прекрасно. Было очевидно, что испытания хорошо не кончатся, но важно было не оказаться крайним, чтобы на тебя не свалили всю вину за их провал, поэтому все представители фирм – поставщиков техники, также, как и Олег, докладывали верхнему начальству, что все в норме, и ждали, у кого первого не выдержат нервы.

 

Я был руководителем бригады по сдаче основной навигационной системы, входящей в комплекс, и нес за исход испытаний полную ответственность. Поэтому, практически, не покидал гиропост, где были расположены приборы системы, и, как проклятый, считал вручную по длиннющим формулам вместо неработающей программы необходимые поправки к показаниям комплекса. Слава богу, через несколько дней с берега все-таки сообщили исправления, Славка внес их в запасную кассету вычислителя, заменил ею неисправную, и мы вздохнули свободно. Программа заработала. Можно было немного вздохнуть и даже на некоторое время покинуть гиропост.

 

А народу на лодке, как на танцах в доме культуры, не протолкаться. Кроме экипажа подводной лодки, сдаточная команда судостроительного завода и столько же представителей предприятий, поставляющих на лодку самое разнообразное электронное, навигационное, радиотехническое и прочее оборудование. Таким образом, на корабле получается тройной комплект людей по сравнению с расчетным. Испытания всех систем и собственно лодки, в том числе, проводятся по своим временным графикам, не согласованным друг с другом, поэтому на лодке все время шум, непрерывное хождение по трапам.

Еда в корабельной столовой в три очереди. Это тоже существенно добавляет суеты. Гальюн работает только один, это вам не Америка, желающие пописать занимают очередь и терпят в ней часа два - три. Короче говоря, сдаточные испытания подводной лодки – это жуткий балаган.

 

Когда я вышел из гиропоста, никуда дальше пройти было невозможно, потому что именно в это время бригада заводских рабочих со страшным грохотом тащила по трапу огромное количество чугунных чушек. Это была подготовка к так называемому «кренованию» подводной лодки. При этих испытаниях поочередно на правый и левый борт лодки устанавливают определенный груз, набираемый из тех самых чушек, и с помощью отвеса, пропущенного через все палубы, измеряют углы наклона лодки, которые должны соответствовать проектным значениям.

Наконец громоподобная процессия рабочих с грузами завершилась и я смог продвигаться дальше. Поскольку навигационная система вроде работала наконец-то без замечаний и не требовалось моего присутствия, решил несколько часов поспать. Коек, конечно, на всех не хватает, спим посменно. Я сплю в одной койке с Геной Воробьевым, бригадиром регулировщиков. Отправил Гену на вахту в гиропост, а сам залез на согретое товарищем место и тут же заснул, как убитый.

 

Мне показалось, когда Гена разбудил меня, что спал несколько минут, но это было не так. Все же несколько часов удалось отдохнуть. К сожалению, он разбудил меня не просто так, а чтобы поделиться ''радостью'' - гироскоп (основной элемент нашей навигационной системы) начал терять обороты. Это было ужасно. Если выйдет гироскоп из строя, все, «сливай керосин». Пошел в пост. Померил скорость. Точно. Гироскоп тормозится и ничего не сделать. Прошел час и то, что должно было случиться, случилось. Заорал ревун, загорелись красные фонари на приборе и все. Испытания для меня закончились. Наверно выглядел я при этом довольно гнусно, потому что ко мне подошел Кузьмин - зампредседателя МВК и начал меня утешать. Что, мол, не расстраивайся, бывают варианты и похуже. Он знает, прошел войну. Но легче мне не стало.

Олег сказал, чтобы мы - я и моя бригада, быстро собирались. Нас снимают с лодки и мы пойдем домой на каком-то гидрографе (гидрографическом судне), который сейчас подойдет. И буквально сразу этот маленький гидрограф подошел. Туда перегрузили какую-то технику. Попрыгали мы, гидрограф тут же отошел и лодка быстро потерялась из виду. А мы остались.

 

Cначала я даже не понял, что произошло. А просто была полная тишина. Мы стояли на верхней палубе. Полный штиль, что редко бывает на Белом море. Голубое небо. И я вдруг почувствовал, что все тяготы испытаний, хотя бы на время, позади, и жизнь продолжается.

А кораблик был просто чудо. Чистенький, вылизанный. Нас сразу поставили на довольствие, и боцман показал нам каюту. Мать честная! Каюта просторная, с иллюминаторами. У каждого своя койка. Постельное белье белоснежное. Еле успев раздеться, мы рухнули в эту роскошь, и это было чудесно. Проснулись от сладостных звуков по громкой связи - Команде обедать! Пошли обедать. Команда на этом корабле была человек десять, не больше, и обедали они все вместе, в каюткомпании. И была у них повариха - женщина немолодая, но ладная. Вот живут люди. А вкусно, как дома. В этом раю мы пробыли три дня, потому что пошли не сразу в Архангельск, а по каким-то гидрографическим делам на остров Жижгин, там еще маяк есть знаменитый. А мне-то чем дольше наше плавание, тем лучше. Я вообще старался ни о чем не думать. И так было все ясно. Когда вернемся в Северодвинск, надо звонить на фирму, в Питер. Будет скандал. Потом буду долго ждать лодку с моря, а новый гироскоп с завода. Когда получу гироскоп, снова регулировка, а потом, неизвестно когда, снова испытания. Зачем об этом думать. Как будет, так и будет. Расслабься.

 

На Жижгине простояли целый день. Хорошо там. Покой. Думаю, что поселок на этом острове строили еще поморы. Дома из толстенных бревен. Большие. Зашли в местный магазин. Продавалось там все подряд: ведра, топоры, консервы, а вот того, что нам было надо, как раз и не было. Спирт-то свой мы выпили еще в первый день, когда нас сняли с лодки, как говорится, «с устатку», и теперь с отвращением вели трезвую жизнь. Людей на Жижгине мало, но мы и тут умудрились найти своих земляков и даже коллег. Они как раз сидели на завалинке около магазина. Мужики оказались питерские, с ЛОМО (Ленинградское оптико-механическое объединение). Полигон у них тут какой-то, чего-то меряют. Морды довольные, хорошо небось меряют, да и спирта у них наверняка навалом «для промывки оптических осей». Нас, однако, не позвали. Ну и ладно. Мы свое попили, да и еще попьем.

 

Снялись с Жижгина ночью. Назавтра к вечеру будем в Архангельске. Так оно и случилось, но перед этим нас еще ждало чудо. Уже шли близко к берегу, как вдруг на фоне заходящего в море солнца появился парусник с алыми парусами. Это было так прекрасно, что у меня аж дыхание перехватило. Уже потом узнал, что это был учебный парусник ''Седов'', который возвращался из плавания. Но тогда это были гриновские алые паруса и была сказка.

 

В тот же день мы вернулись в Северодвинск. Сказка кончилась.