Пролог Я на тропе поэмы новой, И суета мне не сестра. Стихом совью венок лавровый; Пусть пламя вечного костра, Который вспыхнул в сорок пятом, Листочек каждый озарит, Поднимет на победный щит И труженика и солдата. I На страны Западной Европы Цветные свастики легли. «Грюн», «Гельб» и «Вейс» под грозный рокот Черту за месяц подвели. И «Лев морской» прыжок готовит, Дрожит как лист, британский лев. «Этюд Лоссберга» время ловит, Секретный протокол презрев. Тогда мы сделали немало, Отодвигая рубежи, И хлебом, нефтью и металлом Берлин пытались ублажить. Бюджет пополнили валютой, Но нам отсрочки – ни минуты. О люди маленькой планеты, «Земля», точнее «Океан»! Зачем затеяли вы это? Нам уникальный случай дан! Доходит звезд далеких свет, Нигде такой планеты нет. Голубизной своей мерцая Вокруг Земли не толстый слой. Пока Земля еще живая, О люди, дайте ей покой! Напрасен глас сей вопиющий, Азарт военный еще пуще. II Вот похудел наполовину Календаря бумажный торс. На день воскресный, самый длинный, С рассвета двинулся лавиной Этюд Лоссберга – «Барбаросс». Бомбили немцы Минск и Киев, Огонь войны у нас горит. Мы знали, кто они такие, Мы видели в огне Мадрид. Внезапность не была внезапной, И оправданье – просто звук. Распространял зловонный запах Эмблемой скрюченный паук. Надрывно «Хейнкели» ревели, Забрезжил роковой рассвет, Но черноморцы вновь сумели Шагнуть дорогою побед. И рыбу грузом оглушив, Армада удирать спешит. Цепляясь свастикой за хаты, Паук коричневый ползет. Летят в убежища гранаты, По церкви лупит пулемет. Смотри, где зелень бушевала, Где мирно жили стар и мал, Там смерть нелепая смешала С кровавой плотию металл. Война! Два слога в этом слове. Страшнее слова в мире нет. Оно из ужаса и крови, Увечий, смерти, страха, бед. В посланье пасторском, усердном, В день необъявленной войны, Митрополит московский Сергий Благословил народ страны На путь защиты рубежей Священной Родины моей. Сравнима с прочностью металла Стояла насмерть крепость Брест. Фашистской своре раздавала, Кому увечье, кому крест. Погиб Гастелло с экипажем; Горящий бомбовоз поджег Колонну бензовозов вражью. Помог девиз ваш: «С нами Бог!» ? Под Дубно Жуков с Кирпоносом Дает жестокий встречный бой. Смоленск! Блиц-криг уж под вопросом; Под Ельней, Тулой и Москвой Он станет на вопрос похожим, И Сталинград ему поможет, Орловско-Курская дуга Согнет фашистские рога. И не удержит «Вал восточный» Напор могучий, и плацдарм Осветит берег яркой точкой, Наметит в секторе удар. И речь вождя четыре года Венчала мужеством бои, Став братом нашего народа, Воскликнул он: «… друзья мои!» Под Дубно Жуков с Кирпоносом Дает жестокий встречный бой. Смоленск! Блиц-криг уж под вопросом; Под Ельней, Тулой и Москвой Он станет на вопрос похожим, И Сталинград ему поможет, Орловско-Курская дуга Согнет фашистские рога. И не удержит «Вал восточный» Напор могучий, и плацдарм Осветит берег яркой точкой, Наметит в секторе удар. И речь вождя четыре года Венчала мужеством бои, Став братом нашего народа, Воскликнул он: «… друзья мои!» Под Дубно Жуков с Кирпоносом Дает жестокий встречный бой. Смоленск! Блиц-криг уж под вопросом; Под Ельней, Тулой и Москвой Он станет на вопрос похожим, И Сталинград ему поможет, Орловско-Курская дуга Согнет фашистские рога. И не удержит «Вал восточный» Напор могучий, и плацдарм Осветит берег яркой точкой, Наметит в секторе удар. И речь вождя четыре года Венчала мужеством бои, Став братом нашего народа, Воскликнул он: «… друзья мои!» Расстрел, ГУЛАГ, лесоповал. В лесу вечернем тишина, Трепещет в небе козодой, Мерцает бледная луна, Невдалеке грохочет бой. Чу, шорохи пошли по лесу, Валежник треснул, топот ног, И через сумерек завесу Возник солдат: «Бежим, сынок!» За ним еще десятков пять; Кто с пистолетом, кто с винтовкой. – Нам нет приказа отступать, Но без патронов мало толку. Парнишке все знакомы тропки. – Там, недалече острова. Подходы к ним сыры и топки И в рост высокая трава. Вот рядом «шмайсеры» стучатся, Как дятлы, по лесным стволам. Бойцы за Николаем мчатся, Для битв солдат спасать не срам. Пройдя по тропочке болото, В живых осталася пехота. Стрельба затихла, взрывы редки. – Возьми двоих, иди в разведку, – Сказал парнишке политрук. – Патроны, может быть, найдете, Мы без патронов, как без рук, Без них каюк придет пехоте. Возьми наган с одним патроном, Его я для себя берег. И в городишке полусонном Узнал парнишка все, что мог. Ему соседи рассказали, Что вечером произошло. Забудет человек едва ли, Увидев дьявольское зло. Был срочно вызван по тревоге Весь медицинский персонал: – Уже фашисты на пороге, Эвакуация, аврал! И разъяренному комкору Опасно было объяснять, Что должен сын вернуться скоро. – Быстрей грузитесь, вашу мать! Прорвали оборону танки. За ними вермахта сыны. Идут жестокие мутанты, «Герои», баловни войны. Лишь одному автомобилю Спастись от танков удалось, Прикрыв себя дорожной пылью, Увез он ужас, гнев и злость. «Война живет не по законам», – Парнишка к выводу пришел. Не внемлет враг мольбам и стонам – Итог наук фашистских школ. Обшарили ползком кюветы, Нашли патроны, пулемет, Вернулись с грузом на рассвете. – Стемнеет, двинемся в поход. Таких отрядов было много, Кто в лес ушел, кто шел сквозь фронт. Судьбы военная дорога Ушла, дымясь, за горизонт… ………………………………. Траншеи вражьи недалече; Красноармейца начеку. Дозор сидит, сутуля плечи, В любой момент сорвут чеку, В любой момент «ручной» залает, Рассыплет гильз латунных звон, Бруствер огнями замерцает И первый крик, и первый стон Нарушит тьму или рассвет… Шипя и оставляя след, Взлетает белая ракета И стало видно, словно днем. Вдруг голос, словно с того света: «Свои мы, не стреляйте, братцы, Из окружения идем». «Своих» на фронте все боятся, Как воздух, бдительность нужна. Уставы знает старшина: «Один ко мне, а всем лежать!» В траншею спрыгнул политрук. – Какими судьбами, мой друг, Ты просочился, словно тать, Сквозь вражеский передний край? – С восторгом молвит старшина. – Комбат сказал, что вам хана. Встал на колени Николай, Из рук наган не выпуская, Он слышит, рядом речь родная, Он видит наш передний край. Проснулась ночь, огнем сверкая, – Враг спохватился – артналет. Над головой завыла мина И, заглушая пулемет, Она летит, летит не мимо, Все ближе и страшнее вой. Как долго тянутся мгновенья, И голову закрыть рукой Успел. Земное тяготенье Сковало тело. Грохнул взрыв, Землею паренька накрыв. Не шум речей апофеоза, Шумит сраженная береза. И от себя солдат спасая, Окопы роет ими «косая». Увы, жестокое копанье Приносит гибель и страданье. По балкам, рощам и оврагам Он вывел роту без потерь. Когда же до своих три шага, Рванул его, как хищный зверь, Осколка клык по животу, И грохнул парень в темноту. Он жив, он чудом уцелел! В крови живот, чуть дышит он, Дрожит и бледен, словно мел. – Маманя, – слышится сквозь стон, И угасает жизни свет. Машины нет, подводы нет, Но на руках его солдат Несет, как бомбу, в медсанбат Как часто финишную ленту, Своею кровью обагрив, Герои рвут, и монументу, Бессмертный подвиг подарив, Застынут буквами имен, Застынут буквами фамилий. Прилюдно подвиг совершен, Героя неизвестно имя. III Три группы: «Север» , «Центр» и «Юг» По плану, до российских вьюг, Должны на столп Александрийский, На древний Кремль поднять орла Со свастикой. К Новороссийску Метнулась черная стрела. А рядом Волга, Сталинград И ожидаемый парад. Стрела вторая – цель столица. Как змей трехглавый, «Барбаросс» «Тайфуном» на Москву стремится, стараясь упредить мороз. Шаги чеканили красиво: Варшава, Прага и Белград; Шагнул агрессор не в Россию, Шагнул он в пропасть. Будет рад Скорее драпнуть в Vaterland, Но слишком поздно ностальгия Охватит гётевский народ; Из века в век моя Россия Гостей с мечом не признает. А третья к Ленинграду метит. Пал Псков. У Пулковских высот Стреле лететь свинцовый ветер На север дальше не дает. Руководитель обороны, Душа блокады – Кузнецов. И генеральские погоны Его не портили лицо. И тридцать месяцев блокады… В достатке лишь вода была. Нева, касаясь Ленинграда, Несла распухшие тела. Обстрелы, голод и бомбежки, Вела блокада страшный счет, Мороз, а хлеб – святые крошки; В три смены трудится завод. Сожжено «Искрою» зимой, Но над свободною Невой Осталась в памяти блокада. По льду озерному дорога «Дорогой жизни» названа. На ней трагедий было много, Но дело сделала она. IV Пожухлые листья, трава цвета беж, Багровые пятна на травах, И мы отступаем на новый рубеж; Горит за спиной переправа. Заслон поредевший не строем идет – Так легче уйти от обстрела. По «Юнкерсу» строчит ручной пулемет – С крестами готовая стела. Фашистские танки зловеще чадят, Смертельные жерла потупив. Пусть знает захватчик: российский солдат Задаром рубеж не уступит. – Прощайте, товарищи! – встал политрук, Гранатами он обвязался; И танк опрокинут, всё замерло вдруг… Я слезы скрывать не пытался. И метким огнем экипаж перебил, С огнем посылая проклятье. Он смертью своей наш позор искупил, Не дрогнув, шагнул на распятье. Идем, огрызаясь, надеясь на ночь, Нам надо прорвать окруженье, Сейчас нам никто не сумеет помочь, Ночная атака – спасенье. Нам некогда павших бойцов хоронить, Уходим на север оврагом, Но верим, сумеем врагов победить И флаг водрузить над Рейхстагом. Прорвались. Допрашивал нас особист. Его я назвал чистоплюем. В крови мы, в бинтах, он, как барышня, чист. Всех нас записали в штрафную. Солдаты Отчизны, не ваша вина, Что вы пребывали в изгоях. На мраморе Славы напишет страна Фамилии павших героев. Два месяца у стен смоленских, У Ельни бой не на живот. И счет открыт. Полков гвардейских Число росло их года в год. Мелькают шатуны и спицы, Трудяги мощные ФэДэ Эвакуируют столицу: Заводы, фабрики, КаБэ. Монтаж заводов на востоке Идет, и медлить не резон. Страна работает на фронт, Жестоки до предела сроки. Фигуры черные мелькают У огнедышащих печей. Микросалютами сверкает Бегущий в жёлобе ручей. В честь металлургов и шахтеров, В честь хлеборобов и фронтов «Салют» металла станет вскоре Салютом взятых городов. Гремят огромными валками Листопрокатные цеха. Течет, согретая руками, Стальная мощная река, Фронтов потери пополняя. Ползет, плывет, Летит, стреляя. На плечи женщин и подростков, Бронированных и калек Лег фронтовою продразверсткой Стреляющий двадцатый век. Пополнена перед войною «Врагом народа» Колыма. Сырье стране любой ценою – Идет народная война. Летят на запад эщелоны: Платформы с танками, вагоны, Орудия и минометы, Бугрится под брезентом что-то, И грифом – «литерный состав» Зеленый свет по всем постам. Задержан немец под Можайском На несколько кровавых дней. Сибиряки спешат. Мужайтесь, Герои Родины моей! На фронте время вне закона: То мчится, то, свистя, ползет, То беспредельно отдаленно, Когда солдат подмогу ждет, То вдруг внезапно исчезает, Вступая в рукопашный бой, То раны вечностью терзает, И на объекте часовой Напрасно время подгоняет; Оно застыло, как и он… Мороз крепчает, клонит в сон. Панфиловцы Гудериану Суровый выдали урок, И лавры генералов вянут, Покрыт позором и фон-Бок. Как гром гремит команда: «К бою!» И натянулась жизни нить. Героям суждено собою Москву от танков заслонить. Маневренной войны хозяин Угрюм, опасен и жесток, Танк издалёка узнаваем: Под каской страха холодок. Кто мерз в траншеях и «секретах», Кто полз по пахоте весной, Кто в ожидании рассвета Готов шагнуть с окопа в бой. Тот, без сомнения, герой. Героев было двадцать восемь. Мороз крепчал, хотя и осень, Но стали, как огонь, слова: «Россия-матушка большая, Но за спиной у нас Москва. Умрем, столицу защищая!» Слова, знакомые до боли. Сто двадцать девять лет назад: «Не будь на то господня воля, Не отдали б царь-град». Не раболепным взглядом – царским, Суворов, Минин и Пожарский, Кутузов, Невский, Ушаков Из глубины седых веков На воинов смотрят с одобреньем, Вооружая вдохновеньем. Большую роль сыграла Тула, Ленд-лиз сказал свое словцо. Москва впервые повернула Фашиста к западу лицом. Полки Хабаровского края Спешат на выручку Москвы, Заволжье помощь посылает, «Тайфун» стал ниже муравы. Мы думали: падут столицы, Не солнце обагрит восток, Он кровью нашей обагрится; Силён японец и жесток. Но на востоке зоркий глаз: «Пока японцу не до нас». Там янки, славные пилоты, Завидя в океане цель, Свои складные самолеты В пике бросали сквозь шрапнель. Пучина вод не раз видала Не битвы парусных веков, – Дуэли грозных адмиралов; В них гибнут тыщи моряков, Живьем затянутых в воронки. Там взрывы на обшивках звонки, Там пламя раскаляет сталь. Там ужас сокращает даль, Там страх, когда, задрав корму, Гигант уходит в глубину. Зачем японцу новый фронт, Когда противник у ворот? V Жизнь ископаемых чудовищ Из недр земли извлечена; Она ревет среди побоищ, Всё топчет, жрет, крушит она. Война моторов без бензина Немыслима, как не крути, И прёт фашистская лавина, Всё подминая на пути. На Крым, на Волгу и Кавказ Нацелил «Юг» свой хищный глаз. Батуми, Грозный и Баку У ставок стали на слуху: Ведь без энерговооружений, Какое может быть сраженье? Кавказ ощерился сурово; Здесь враг лелеял «Эдельвейс» , Но Грозный за спиной Петрова, Не нюхал нефть ни Лист, ни Клейст. На Эльхотовские ворота Пошла дивизия ЭсЭс; Не повезло фашистам что-то, Зачах блистательный процесс. Еще одна побед страница; Москва и Сталинград, и Курск… Кавказом будут все гордиться, Он держит на Победу курс. Господствовать на Черном море Проблематично без портов. Одесса, Севастополь вскоре Среди героев городов: Москва и Тула, Минск и Киев, И Ленинград, и Сталинград, Новороссийск и Керчь, и с ними Брест-крепость начинает ряд. VI Госпиталя и медсанбаты, Хирург, кровавые халаты, Медсестры, няни, санитары, На крышах красные кресты, Зловещих «Юнкерсов» удары – Смерть завывает с высоты. Считал ли кто число дивизий, Что в строй вернули доктора? А сколько с поля боя вынес Боец желанный – медсестра? Вернули в строй бойцов немало, Внесли в победу зримый вклад, Ведь на войне солдат бывалый Не ополченец, а солдат. Очнулся наш герой от боли И понял – это лазарет. Над ним хирург: «Спокойно, Коля, Всё позади, угрозы нет. Тебя, сынок, спасла береза, Она погибла, приняв зло. И если говорить серьезно, Тебе, голубчик, повезло. Скосило дерево снарядом. Осколком чиркнуло живот. Опять везет, мы были рядом, А шрам до свадьбы заживет. – На фронт хочу! Хочу сражаться, Хочу похожим быть на братца, Он у меня артиллерист. – Давай сперва заполним лист. – Фамилия Урал, звать Коля, Исполнилось пятнадцать лет, Учусь в восьмом, в девятой школе Верней, учился, школы нет. – А где родители? – Не знаю. – Ты что, выходит, сирота? В ответ немая пустота. – Так, понимаю,.. понимаю… (Неужто сбудется мечта?) – На фронт хочу! – А ты где, Коля?! Здесь фронт и фронт передовой. Обширное сражений поле И каждый час кровавый бой. Долбить окоп, бежать с катушкой, Разматывая связи нить, В секунды развернувши пушку, Прямой наводкой танки бить, Нож и патроны, и гранаты Висят в районе живота; С зашитым животом куда ты? Ты что, не смыслишь ни черта?! Война – не цирк, и по-пластунски Никто не ползал на спине… Опять живот, куда не сунься, Ведь на войне, как на войне. Моим ты станешь ассистентом, Я книги дам тебе, учись Владеть волшебным инструментом, Бороться с смертию за жизнь. Ты будешь сыном медсанбата, Захочешь – будешь и моим… Мой сын погиб от рук солдата, Жена погибла вместе с ним. Ему б теперь было пятнадцать… Ну все желаю поправляться. Прошла неделя; он ходячий. Лекарства, «утку» принесет. Его дружок – сапер незрячий Мудрец, по имени Ашот. Он письма часто отсылает В далекий город Арташат И в шутку Колю называет Сусанин или же медбрат. – Ты мне скажи, Ашот, на милость, Меня терзает мысль одна. Как это с нами все случилось? Чья в отступлении вина? – Себя терзаешь ты напрасно, Очисть сердечко от тревог. Есть истина, она опасна, Согнет тебя в бараний рог. Она хранится за замками, На ней державная печать. Годами, многими годами Она обречена молчать. Расплавит время те запоры, И правда мир не потрясет, Но в данный час опасны споры, И правдолюбца кара ждет. Но защищать свою Отчизну Престижно многие века. Не дорожи в сраженьях жизнью, Смерть за Отечество легка, Но и не суй башку под пули, От глупой смерти пользы нет. ………………………………… Спит фронт, орудия заснули… Не спят охрана и «секрет». И был, как пропуск, у мальчишки Его заштопанный живот, С охраной он порой в картишки,.. Познал зенитку, пулемет. И, наконец, пришла бумага И это было не во сне. Медаль Уралу «За отвагу». Что ж, на войне, как на войне. Он часто думает о маме, И на погоду ноет шов. Но вдруг внезапно, как цунами, Десант на госпиталь набрел. Короткими очередями С оскалом бьют от живота. Серо-зеленое цунами, Им чужды страх и суета. Пройдут десятки лет и снова Подобное увидим мы. Я для «героев» выбрал слово: Возникнет МРАЗЬ из царства тьмы. «В ружье!» И все пришло в движенье. Охрана и медперсонал Вступили в бой, идет сраженье, Но скуден тощий арсенал. Исход сраженья предрешенный, Десант фашистский наседал, Но был внезапно оглушенный Огнем зенитки – взрывов шквал. Зенитка бьет прямой наводкой, У пушки копошится кто-то. Десант – элитные вояки В испуге пятятся, как раки. Все решено на поле брани, Десант рассеян и разбит. К зенитке кинулась охрана – В крови парнишечка лежит. – На стол! – сам Северский орет, – Ну, слава Богу, не в живот… ………………………………….. – Ну, эти раны – пустяки, – Сказал Антон, халат снимая, – Чуток правее и руки Лишился б – пуля разрывная! Запахло «Красною Звездой» – Решил Урал исхода бой. Мелькают будни фронтовые, Продукцию дает война. Здесь кровь, бойцы полуживые, Здесь редко дремлет тишина. Тот шевелит больной ногою (Она отрезана давно), Тот с обожженной головою… И всё не так, как в том кино А там солдаты на поляне, Кто с костылем, кто без руки, Кто может, временно в охране, Грустят о пашне мужики. Уже пылает ранним утром Весны холодный горизонт, Играет небо перламутром, Рычит, как зверь голодный, фронт. VII Хозяин в воздухе «люфтваффе» (Но это временный парад). И к Волге фюрер тянет лапы. Пал Киев, Харьков. Сталинград В руинах держит оборону. Плывет над Волгой черный дым, И репродуктор баритоном Поет и смысл неотразим. «Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой С фашистской силой темною, С проклятою ордой. Пусть ярость благородная Вскипает, как волна! Идет война народная, Священная война. Дадим отпор душителям Всех пламенных идей, Насильникам, грабителям, Мучителям людей. Пусть ярость благородная Вскипает, как волна! Идет война народная, Священная война Не смеют крылья черные Над Родиной летать, Поля её просторные Не смеет враг топтать. Пусть ярость благородная Вскипает, как волна! Идет война народная, Священная война». Кровавые на поле пятна, Под ними ноздреватый снег, Черны воронки, нам понятно – Здесь жизнь закончила свой бег Для тех, кто кровушку родную Отдали, получив металл, Для тех, кто жизнь начав земную, Взойдут на славы пьедестал. Виднеются на поле каски И камуфляжная броня… Война не модница и краски Взор живописца не манят. Еще дымок кой-где курится, Одежды рваные куски, Следы трагедий и тоски… Здесь бой вела полей царица. Не счесть степей, не счесть полей Земли истерзанной моей. Сверкающим, как солнце, кайлом Смерть издевалась над землей; В окопах смерти не случайно Солдат спасался от косой. И мы, и враг несли потери, На сотни тысяч счет идет, И наш народ вернулся к ВЕРЕ, Растоплен атеизма лед. Весь мир с волненьем и тревогой Следил, и слово «Сталинград» В молитвах, обращенных к Богу, Не раз с другим вставало в ряд. Армейская семья едина: Калмык, татарин, белорус, И Казахстан, и Украина… Единством крепок был Союз. Все знают: дружба фронтовая Основою побед была. Она в боях, не отставая, Творила славные дела. Приносит полевая почта Письмо, в нем только три угла. Ах, этот милый женский почерк! Из приуральского села Оно дошло, согрело душу. Дружок глядит через плечо, Завидует. «Нет, ты послушай: Скучает, любит горячо. И я скучаю, Ярославна. Скорей бы кончилась война. Вернусь с победою и славой, Моя лебедушка-жена». Кто жил в окопах и сражался, С сомнением сказать бы мог, Что может в дружбе не нуждался Лишь только всемогущий Бог. Была ль на фронте дедовщина? Её чурались, как огня. И в чем была на то причина?.. Ну, кто ответит за меня? ………………………………… Когда смертельная опасность Не нарушает мирных дней, Когда с питанием всё ясно, Постель, стерильность простыней, Тепло, безделие порой; Вот тут и выползет «герой», Который возомнил, что он, Как идол, властью наделен. К поэме – это лишь ремарка. Морозы, а на фронте жарко. На запад двинуться готова Калмыцкая степная даль. Колеса, траки и подковы Тревожат снежную хрусталь. Сомкнулись в ноябре три фронта. Не счесть врагу смертельных ран, Не возместить ему урон тот, Осуществился план «Уран». Кольцо сжимается все туже, Фельдмаршал деблокады ждет, Но «Дон» Манштейна станет лужей, «Котел» за Доном – не оплот. От Ленинграда до Кавказа Дал импульс Сталинград фронтам, И на слуху крылата фраза: «Гнать супостата по пятам». Но полновесней фраза станет, Когда распрямится «дуга», Тогда войска неперестанно Погонят к логову врага. Багаевская переправа… Но Дон преграда не для нас. И вот уже прошли Заплавы, Собор вдали – Новочеркасск! Кривянская станица взята Двенадцатого февраля. Еще один рывок, ребята, Победы близится заря. И не сдержал рывок могучий Огонь врага, холодный лед; Вставал с зарей в Куту Бирючьем Кровавый сорок третий год. Но Сталинград придал нам силы – Заря победы гонит мрак, Она геройски водрузила Над городом советский флаг. Уставы прежних войн стареют: «Сражаться надо не числом…» А если драться враг умеет, Владея этим мастерством? Вот тут-то выручит число. Господство в небе – безусловно (Прикрыть войска должно крыло), Дивизий больше полнокровных, Имея цель перед собой И дух высокий боевой. От Сталинграда до Берлина На всем пути был перевес Не меньше, чем наполовину; Необратимый шел процесс. А там, где стелятся туманы, В густом лесу, в кольце болот, Где тропка много раз обманет, Непокоренный люд живет. И под откос летят колеса, Фуражка с тульей и планшет, Трещат мундиры «Барбаросса». Пощады оккупантам нет. И партизан взрывает рельсы, Грохочут взрывы там и сям; «Тайфуны», «Доны», «Эдельвейсы» Летят, летят ко всем чертям. Боятся немцы Ковпака. И он, и Константин Заслонов Войну ведут «не по законам», Но бьют врага наверняка. От Ленинграда к Сталинграду Застынет лютою зимой, Почти по линии прямой Огромный фронт. И слово «НАДО» Звучало четко, как приказ. На нивах, фабриках, заводах, На всех фронтах его не раз Слыхал народ четыре года. VIII С сорок второго начиная Фашистам в воздухе тесно; В Москву закрытое окно. Пылает, нудно завывая, Ас тянет чадный след косой И, спев себе заупокой, Свой вылет взрывом завершает. Лишь два процента бомбовозов В Москву сумели долететь, И ПВО столицы грозно Раскинула сплошную сеть. Взмывает «Лавочкин» победно, На танки страх наводит ИЛ, Страна талантами не бедна, Народ сражался и творил. Пе-2 и «Юнкерс» уступает, ИЛ-2 в боях непревзойден, У-2 – фашист недосыпает – Девчата прерывают сон. И лучший танк войны кровавой «Тридцатьчетверка», это факт! Он нес победы с громкой славой На остриях лихих атак, А танк КВ своим огнем Всё превращал в металлолом. Гвардейский миномет «Катюша» Запел под Оршею впервой. На бережок Днепра крутой Он вышел, затыкайте уши! И артиллерию недаром Назвали метко: «Бог войны». Ведь, как за Богом, за ударом, В своем стремлении страшны, Сквозь оседающие взрывы, Пехоты с танками прорывы. На сумму – дюжина мильярдов Поставил технику Ленд-лиз. И против «тигров», «леопардов» На этой технике дрались Ребята наши, и «Дуглас» В боях участвовал не раз. Мы знали горечь поражений, Позор огромных окружений, Упреки вдов и стариков, Концлагерей смертельных блоки На западе и на востоке, И мощь обученных врагов, Атак губительные сроки… Всё это было, но не знали, Тогда еще не подсчитали, Какую жертву наш народ Положит на алтарь Победы? Какой победный будет год? Тогда еще никто не ведал. И пусть историки по теме Раскроют неудач секрет, Но в юбилейный год в поэме Такой задачи вовсе нет. IX О Тула, гордость арсенала! Всегда оружием своим Ты страны мира удивляла, И не крылатый херувим Его творил – мастеровой! И то оружие венчало Надежный, безупречный бой. Раззявил пасть фашист на Тулу, Но Тула вражью пасть заткнула. Рассказ лейтенанта – обычный рассказ, Его продолженье встревожило нас: «Левый фланг, отряхнув маскировку, Канонадой встревожил зарю. Бог войны в глубину переносит прополку, С пистолетом я первый встаю. Краем глаза заметил, как рота Поднялась у меня за спиной. Я кричу, я споткнулся, наткнувшись на что-то, Я очнулся – боец надо мной. – Потерпи, мой голубчик, немного,– Нежно шепчет, сама, словно мел, – Не пытайся вставать, лейтенант, ради Бога, Попадешь под настильный обстрел. Твоя рана уже под повязкой, Наши роты ведут трудный бой. – Где пилотка? – Не вижу, возьми мою каску, Полежи, я приду за тобой. И коса над челом, как корона. Лет семнадцать, ей больше не дашь. Под глазами, на веках её полутоны Стресса синий провел карандаш. Жизнь по каплям из ран убывает, Чаще липким горячим ручьем. Если помощь к тебе не придет, опоздает, Не дождется тебя отчий дом. Убежала она, припадая, Где задержится, там, знать, живой. Ай да Таня, она, как лоза молодая, И характер у ней боевой». Просторный корпус госпитальный. Здесь над столами яркий свет, Здесь распорядок идеальный, Кровати, тумбочки и нет Тревожной спешки фронтовой, Когда гремит недальний бой. Солдат, прошедших лазарет, Сюда везут с передовой. Хирурги трудятся в три смены, Медперсонал валится с ног. Известно медикам: гангрена – Наплыва раненых итог. Кто не был на больничной койке, Меня, быть может, не поймет. Кто не стонал от ран, не ойкал, Пусть этот лист перевернет. Банальность, мол, избита тема. Вы угадали, вы – пророк. Какие ножки! Но гангрена Лишила девушку двух ног. Ах, наши девушки в шинелях, Ромашки милые мои, Вы с нами шли через бои, Стреляли, мерзли, не грубели, Любовь делили, хлеб и соль, Вы с нами вместе песни пели Про веру, верность и любовь. Любовь и дружба фронтовая – Неопалима купина. Она, в огне боев пылая, Цветет, бессмертная она. Очнулась Таня, нету ножек. Она не верит. Пустота!!! О, дайте яд мне или ножик, Ушла девичья красота. В истерике бессильной бьется, Но прибегает санитар. Он держит руки, к телу жмется, Стихает приступа пожар. Не от того, что парень силу Так нежно применить сумел, Он пахнет мамой, мальчик милый, Он колыбельную ей пел. Спокойный, тихий и ритмичный Был тот бесхитростный мотив, И растворился мир больничный, Пантеру стресса укротив. Хирург, застыв в дверном проеме, С восторгом цокнул языком: – Не скрою, я с таким приёмом, Увы, доселе не знаком. Она заснула. Сколько спала Она не знала, но потом, Открыв глаза, его узнала. Он спал у «ног» тревожным сном. И зависть подлая кольнула: «Красавчик, тыловик, везет». Спиной прильнул он к спинке стула, Халат расстегнут и живот Виднеется из-под халата. И смотрит Таня виновато; Она увидела рубец, Который зависти конец В мгновенье ока положил: С таким ранением и жив! И видит Таня на губах Порою гнев, порою страх. Ему былое, видно, снится, А я тут панику несу. Слезинка капнула с ресницы И заискрилась на носу. Чего я, собственно, боюсь? Куплю протезы на култышки, Возьмусь за лекции и книжки И, наконец, закончу вуз. Я выносила с поля боя Солдат под вражеским огнем, Теперь покончить жизнь с собою Не малодушный ли прием? А это слово «выносила» Придумал жалкий дилетант. Солдат циклично я тащила, Средь них был даже капитан. Такой тяжелый, как снаряд. Я чуть не получила грыжу. (А вот проснулся и медбрат.. Ну, познакомимся поближе). – Как звать, любезный мой браток? – Меня здесь все зовут Колёк. – А я Ромашкина Татьяна. На дождь твоя не ноет рана? Парнишка запахнул халат. – Прости, ромашка, виноват. И это нежное «ромашка», И взгляд смущенный паренька, Затмили тот кошмар вчерашний, И к Коле тянется рука. – Ты мне вчера напомнил маму… – Я пел, а в горле был комок, Я превозмочь себя не мог, Война и мне всучила драму. Была счастливая семья, А что осталось? Брат да я… Ой, Танечка, меня зовут. Иду, бегу, кому сосуд? Она ждет нового «свиданья», Её любовь затмила боль, И не Колек его, а Коль Зовет воспрянувшая Таня. Уедет девичья любовь. Война – стремнина расставанья. Войны бурлящие потоки Уносят встреч желанных сроки; На брег, сверх всяких ожиданий, Внезапно вынесут свиданье. Х Мы помним тот поход французов, В веках Кутузов на устах. И «Цитадель» врага «Кутузов» Повергнет беспощадно в прах. Когда, готовясь к наступленью, Войска огнем сокрушены, Успех, подверженный сомненью; Инициатива – мать воыны. Дуга под Курском распрямилась Усилием пяти фронтов; Салютом небо озарилось; В освобожденье городов Внес вклад под Прохоровкой бой, Смешав металл и плоть с землей. Горели «тигры» и «пантеры», И «фердинанды» в том числе. Кошачьи и кавалеры Не уступали в ремесле. Кто защищает отчий дом, Имеет фору пред врагом. И видят Белгород, Орел В честь их салюта ореол. То первым был салют Победы, И будет множество еще, И наш народ тогда уж ведал, Где будет снова горячо. Нас Днепр в грядущем ожидал, За ним стоял «Восточный вал» . Ну, а пока злосчастный Харьков Освобожденный, а за ним Взят Киев, взят и Казатин… И как бы фриц тогда не каркал, Что нам не взять «Восточный вал», Но бой за Днепр победным стал. Колонна движется во мраке: Моторный транспорт, гужевой; Грохочут рядом с трассой траки, Идут войска к передовой. – Наверно, «будет свадьба» скоро, – Чуть слышна реплика сапера. Чернеют, как оглобли, ружья, Орудий хоботы длинны… Над степью, над колонной кружит Рабочий дух большой войны. Ждал враг дальнейших наступлений На Украине. Без сомнений Там подготовлен был заслон, А в Беларусь «Багратион» Весной ворвался по трясине – Настил из елей и осины. Взят Минск и Брест освобожден… Москва взирала на колонну Плененных потускневших лиц. За упокой похода «Блиц» Их котелки унылым звоном Процессию сопровождали. Шуршали в тишине подошвы, Шматок горбушки кем-то брошен… Вы этого, пришельцы, ждали?! Злорадства на российских лицах Отнюдь не видела столица, Немой упрек они встречали. Войны суровые законы, А жизнь, как ниточка, тонка. Идут на запад батальоны, Стоит подросток у станка. Урал пополнился народом. Сибирь, Восток моей страны Теперь гордятся хлеборобом, Войска пайка не лишены. Нормальное обеспеченье Боеприпасом и пайком, С горячей пищей котелком, Успех любого наступленья. Все для ведения сражений С высоким качеством и в срок. И в этом, несомненно, гений Генсек был краток и жесток. Приказом двести двадцать семь В победу внес известный вклад. Приказ войскам доведен всем: «Ни шагу, – он гласил, – назад!» Спиралью скрученные рельсы, Пролеты дыбятся мостов; Фашистских бомбовозов рейсы, Нацеленные на Восток. XI Войска специальные мобильны. «Восстановить в кратчайший срок!» И вновь течет, гремит всесильный, На время прерванный поток. Вздымая за кормой буруны, Освободившись от торпед, Врезаются в морские дюны Охотники, пощады нет. И субмарина «С-13» Сумела быстро разобраться Без суеты и лишних слов. По транспорту «Вильгельм Густлов» Объявлен траур по стране. На грунт ложится субмарина, И в наступившей тишине SOS, SOS доходит до Берлина. Гроза морей линкор «Тирпиц» В бок получил торпедный blitz. К врагу спасенье не приходит, Спасать несчастных не резон; И кто в бою плавсредство топит. Уходит прочь за горизонт. Всегда для вражеской подлодки Гуманный капитан – находка. И залпы главного калибра Могучих крейсеров страшны, Удар по цели точно выбрав, Рвут нити жуткой тишины. Морской пехоты батальоны, На всех фронтах известны вы. От Таллинна и до Москвы Тельняшки ваши, как знамена; «Душа морская» краснофлотца, Под ней героя сердце бьется. XII Блестяще немец был обучен И техникой умел владеть. В боях он часто был везучим, Но все не мог предусмотреть. Весомый вклад в победу нашу, Не удивляйтесь, немец внес. Террор его кровав и страшен, Как весь проклятый «Барбаросс». И гонят в рабство оккупанты Подростков, женщин молодых. Всем ясно: эти «эмигранты» Не все останутся в живых. Село от мала до велика Согнали изверги в овин, И в жилах стынет кровь от крика, Возмездье не сожжет бензин. Кровавая страница рейха Названье носит «холокост». Рыдает юная еврейка Лишившись золотистых кос. Кошмар планеты всей – Освенцим, И вздрогнул мир, познав фашизм. Ну, вляпались с идеей немцы На всю оставшуюся жизнь! Мог тот, кто Бога презирал, Люд ненавидеть не арийский, И «с нами черт», по сути близкий, Я б им на пряжках начертал. Померкло солнце в дыме чадном: «К свободе путь через трубу», И лагерь смерти беспощадно Поставит крестик на судьбу. Чудовищное преступленье! И слов других не подобрать. Какое надо же мышленье, Чтоб удушить дитя и мать, И в печь забросить их тела? Вот до чего страна дошла, Где были во главе нацисты, В своих теориях речисты ……………………………. И против этого насилья Народный гнев вскипел волной. Сражаться с ним враги бессильны; Непобедим народ-герой! О, сколько подвигов бессмертных Утоплено в крови войны! Всем не хватило бы посмертно На звезды злата всей страны. Он пал на амбразуру грудью, Сторонкой мог бы проползти; Победа тщетно его будит, Печаль в глазах друзей блестит. Распяли воины Иисуса, А друг мой сам взошел на крест! Ему, как Богу, я молюся, За нас погиб, но не воскрес. Посмертно звание героя! Счасливец… хоть в груди дыра. Он не расстрелян перед строем За то, что не погиб вчера. Но будет жить в сердцах народа И он, и подвиг боевой. Горит под русским небосводом Огонь, охваченный звездой. Героев нынче очень мало Тех беспощадных страшных лет. Стране богатой не пристало Дарить на праздник лишь букет. О наших женщинах баллады В тылу, в санбатах и боях Слагали. Вот тебе и бабы!!! На равных с мужиком паях. Расклеил Краснодон листовки, Григорьев продолжает счет На ложе снайперской винтовки. На фюзеляже самолета В победный ряд звезда встает – Вернулся Кожедуб с полета. Над картой Жуков, Василевский, Ватутин, Конев, Баграмян. План упредительный, вселенский, Отточенный, как сабля, план. Когда борьба за выживанье Приобретает зримый смысл, Уходят мелкие страданья, На главном направленье мысль. Исчезли мелкие болезни, Хотя промерз, насквозь промок. Порою всех лекарств полезней Сто грамм и теплый уголок. Поспать, поесть, от пуль укрыться, Погреть ладони у огня, Чайку горячего напиться, Есть конь, то ублажи коня. Оружие проверить снова, Одежду кое-где подшить, Побриться и послушать новость, Носки, портянки просушить. Короче, жизнь не затихает И, отдохнувши от атак, Боец зря время не теряет, Он и на выдумки мастак. Не думать о капризной смерти, Презрели мы её покос, В резерве не проспать концерты – Артистов политрук привез. Поет артистка про платочек, Поэт сатирой фрица бьет. И рукоплещет и хохочет, Войной обветренный народ. Из гильзы на столе светильник, Печурка чурками трещит. Тепло в землянке и настильный Огонь фашистов не грозит. «Бьется в тесной печурке огонь, На поленьях смола, как слеза. И поет мне в землянке гармонь Про улыбку твою и глаза. Про тебя мне шептали кусты В белоснежных полях под Москвой. Я хочу, чтобы слышала ты, Как тоскует мой голос живой. Ты сейчас далеко-далеко, Между нами снега и снега. До тебя мне дойти нелегко, А до смерти четыре шага. Пой, гармоника, вьюге назло, Заплутавшее счастье зови. Мне в холодной землянке тепло От моей негасимой любви». XIII Стучат вагонные колеса, В плацкарте дремлет паренек. Кой-где осталось вдоль откоса Наследье бомбовых ударов. Дорога прямо на восток Ведет на курсы санитаров. Приказу Николай не рад, Но не попляшешь, он – солдат. И две награды и погоны, Нашивки справа – признак ран, И удивленные перроны Встречают взглядом – ветеран! Отец приемный Николая, Профессор Северский Антон, Письмо с сынишкой посылает, Вопрос инстанцией решен. Напротив, «Правду» развернувши, В подвал газеты вперив взор, Сидит, к окошку повернувшись, Сопровождающий майор. И чтоб от чтенья не заснуть, Сержанта в спор решил втянуть. – Послушай, Коля, здесь подвал Для размышлений тему дал: «Толстой считал, что невозможно Наполеона взять в «кольцо». В то время это было сложно, Но век иной. Войны лицо Теперь мобильней и страшней; «Кольцо» и «клин» доступны ей. Ушла от юноши дремота: – Дядь Вась, я слышал от Ашота, Как будто «Харьковский котел» Все ожиданья превзошел. Майор вдруг сразу стал серьезным. – Не к месту этот разговор. Давай, ложись, а то уж поздно… Стоим, знать, красный светофор. ………………………………….. Аэростаты заграждений, Кой-где из швеллера «ежи», Предутреннее оживленье Москвы, и улицы свежи. Прощаясь вечером в медшколе, Майор толкнул в бок кулаком, – Прощай, учись, старайся, Коля, Поменьше ляскай языком. Казарма, попросту – «общага». Порядок, строгость старшины, Но «Звездочка» и «За отвагу», Как на ладони, здесь видны. – За что? – кивали на награды Курсанты, Колю окружив. – За то, что я остался жив, За то, что посылал снаряды. Успел послать я три кассеты, Как с неба «Звездочка» за это. – А страшно было? – Не припомню. – А сколько фрицев? – Не считал, Но захлестнул меня, наполнил Инстинкт опасности, как шквал. И это было наважденье, Я действовал, как автомат, Хоть поцарапан я в сраженье, Но после… как ребенок, рад. И новенький уже «обтесан»; Все поняли: он – «в доску свой». На разговоры и вопросы Команда рушится: «Отбой!» «Отбой», кино, столовая – Люблю, друзья три слова я; В горизонтальном положенье Курсанты все без промедленья. – А кто у вас по хирургии? – Спросил соседей Николай. – Эх, если были бы другие… И без того нам здесь не рай. Один еще не так уж строг, Другая – злюка, видит Бог. – Строга профессор, как мегера, – Курсанты тихо говорят, – Кто дал ей званье офицера? В аду б и черт ей не был рад. – Строга, строга, но справедлива И прядь седая у виска… – Умна и дьявольски красива, Горда и смотрит свысока. – Она сидела с похоронкой, Я, глядя на неё, завыл; Её красивый профиль тонкий, Как на Голгофе, жутким был. – Под Курском сын её убит. Чуть громче глосс в тишине. – А кто там мне еще не спит? Кто позабыл о старшине? И любопытно Николаю; Мегера в сказках, здесь – живая! Заочно он в неё влюблен, Но любопытство гасит сон. Во сне тихонько бредит он. Подъем, зарядка, легкий завтрак, Занятья нудные, обед… «Мегеры» нынче в школе нет, Она придет лишь послезавтра. XIV Будь маршалом всесильный Бог И то б, наверное, не смог Постичь умом простор баталий, Досель которых не встречали Ни русский, ни француз, ни швед, Но вдохновитель всех побед Сильнее Бога, многолик. Т он, воистину, велик. Прошу я Вас, читатель мой, Здесь выбор сделать только свой. Народ ли, Жуков или Сталин, Иль вместе дружною семьей… Мы поздно разбираться стали, Кто самый главный был герой? И под генсеков мы писали Историю десятков лет. По крохам и не враз узнали, Что правды в ней поныне нет. …………………………………. Отчизна! Вот кто вдохновитель Побед была из века в век. Отнюдь не грозный покоритель, Ни царь, ни маршал, ни генсек. Отчизна! Сколько в этом слове Понятий, помыслов, тревог… Волнуясь, запах детства ловим, Грустим, шагнув через порог. …………………………………. Когда господствует затишье, Противстоящие войска В ночи, тихонечко, как мыши, Добыть стремятся «языка». За «языка» порой давали Не только звонкие медали, Давали даже ордена. В бою ж «язык» не дефицит; Тут офицера подцепить Порой, не стоит ни хрена. Другое дело – генерала; Где очень горячо, их мало. И дислокацию нередко Давала авиаразведка, И диверсанты по тылам Ориентировку слали нам. На фронте чаще оживленье, Огромных войск передвиженье Происходило по ночам. Кто наблюдал в ночи ракету? Не новогоднюю, не эту, А ту, что в грязь солдат бросала (И все живое замирало В жару или в сырую стужу), А ту, когда блуждает взор, Врага пытаясь обнаружить, Не подпустить и дать отпор. Слыхали, что это такое, Произвести разведку боем?.. О плане «Барбаросс» – доклады, О плане «Цитадель» – листок, И действуй, помня слово «НАДО», Геншатб имел на это срок. Агенты: Зорге, Марк и Лист… Их имена теперь в венок, Сверкая золотом, вплелись. Да, охватить такой масштаб Мог только генеральный штаб, Имея сотни разведданных – Конкретных, точных и недавних. И это только лишь начало. Имея эти материалы, Имея опыт боевой, Не враз решают генералы, Куда направить ложный бой; Решают, одолев сомненья, Когда и где начать сраженье. Но немец тоже не дурак, И действует он точно так: И скрытно войско перебросит, Разнюхает, где и когда, Дезинформацию подбросит, Подключит трубку в провода… Перехитрить его непросто. Ответов мало, но вопросов… Метался Жуков по фронтам, Решал вопросы тут и там. Всё вместе: разум, власть и воля, Жестокость, опыт, деспотизм, Не на одном кровавом поле Спасали государству жизнь. Сам Александр «Благословенный» Войну в двенадцатом году Лишь созерцал, хоть был надменным – У всех Кутузов на виду. Екатерина, Русь прославив, «Великой» прозвана не зря. Побед блистательных заря Лишь тронула её тщеславье. Но Петр Великий – исключенье. Он под Полтавой Карла бил, Он сам участвовал в сраженье И лично им руководил. Военный орден самый высший Георгий первым получил. С победой мы из Крыма вышли, Набравшись опыта и сил. На север точно сделав выбор, Вонзилась красная стрела, Освободив от финнов Выборг, Черту границы провела. Успехи правого крыла Теперь на «Центр» направят перст – Варшава, Львов и Бухарест. XV Медсклад. Чиновники в конторе. Столы, шкафы и тишина. Её вдруг нарушает в споре Полковник – в юбке сатана. – Да здесь оформлено все точно! – Я понимаю, надо ждать. – Какого черта? Это срочно! И я не буду отступать. Но вот спокойно к бюрократу Другой проситель подошел И, обращаяся, как к брату, Присел на заскрипевший стол. – Ну что, голубчик, оклемался? Тогда поедем в медсанбат. Мне тоже аппарат достался, Так знай, часы мои спешат. Пойдем на склад, нас отоваришь, Все меньше будет, брат, возни. Ты ж мне пока еще товарищ? Добро ты помнишь, черт возьми! Взгляд задержав на накладной, Что оказалась под рукой, Проситель дерзкий побледнел, Но в руки взять себя сумел. – Ну действуй, действуй, старолей, Без суеты, но поскорей. Просители переглянулись. Искрой пробит защитный слой. – Откуда вы в Москву вернулись? – Да так, почти с передовой. – А я Вас видела недавно, На семинаре, в МГУ. – Да, было дело, случай давний, Я Вас припомнить не могу. –Антон Петрович, извините, – Вмешался бывший ассистент, – Оформлю все в один момент! – Я вижу, Вы опять в зените, А мне не мил весь белый свет. И гордость Веры Николавны Сдает позиции бесславно. – У Вас был приступ, он прошел? – Да нет, не приступ – легкий шок. А что с рукой? – Поймала пулю. Сустав раздроблен локтевой, Но, слава Богу, улизнули… Не все… кто мертвый, кто живой… – А что рентген? – Поправить можно, Но страшно мне, а вдруг лишусь… – Я, случай, думаю, несложный, Проверю снимок и возьмусь. Был случай посложней стократ: На стол юнец, а не солдат… Осколок разорвал живот, Брюшная полость – сущий ад… Всю ночь над ним, и он живет. Я сына рано потерял, Но Бог вдовцу награду дал. Теперь он учится в медшколе. Он умница, и я доволен. – Но в школе Северского нет. – Я ждал от Вас такой ответ, Но верю этому листочку: «Н. Северский, курсант» и точка. Выходит телеграмма чушь? Да я и слушать не хочу, Но компромиссное решенье Найдем, и в этом нет сомненья. – Я Ваш не поняла намек. – Поймете, дайте только срок. – Вы всё загадками, профессор… – У нас сплетенье интересов. И, обращаяся к шоферу: – В медшколу едем, можно скоро. Там нам расскажут и покажут, Как этот сложный аппарат Работает, язык бумажный Порой на фронте нам не брат. (Так вот какие интересы! А я-то таю, как принцесса.) Начальник школы генерал Навстречу гостям захромал. – Антон Петрович, милый мой, Какой ты занесен волной?! – Хочу взглянуть на Николая. – И это все? А может чаю? Ну, ясно дело, с коньяком! – Не возражаю, но потом. Помчался адъютант, как вихрь… Непредсказуем встречи миг! Вошел курсант, в плечах широк… – Отец! – Как счастлив я, сынок! Ну как же так случилось, Коля, Она тебя не знает, что ли? Но хорошо, что телеграмма… Фальцет внезапно: мама! мама! ………………………………….. ………………………………….. ………………………………….. Пусть воображения полет, Мои читатели поэмы, На этом встречу не прервет И распахнет свиданий темы… Как много случаев свиданий, Порой сверх всяких ожиданий, В душе поднимут бурю страсти, И выплеснут потоки слов, И слезы радости украсят, На вид суровых казаков. XVI В победу нашу вклад немалый Второй вложил, хоть запоздалый (Июнь, сорок четвертый год), Фронт под названьем «Оверлорд» . Проскуро-Черновицкий узел, Бобруйск, Бреслау, Балатон… Кольцо сжимается все туже, Круша стреляющий бетон. Кончался год сорок четвертый, Очищен от врагов Союз! Фашизм с лица земли нестертый, Опасный для планеты груз. Где обнищавшему народу Сулят достойнейшую жизнь, Втянув в политику, как в воду, Там зарождается фашизм. И эта злобная акула Мстит за обман и нищету, Политика её толкнула Морали преступить черту. Растет могучее движенье: Румын, албанец, югослав… Сильней дунайского теченья Народов возмущенный сплав. Чехословак, поляк, болгарин, Де-Голь – отважный генерал. Народ Европы благодарен; Освободителей встречал Объятиями, хлебом-солью, Цветами, песнями, любовью. В Восточной Пруссии германцам (Агрессий на Восток форпост, Где ставка фюрера «Вольфшанце» ) Мы оторвали «волчий хвост». На Висло-Одерском плацдарме (Одна из величайших битв!) Сошлись в боях десятки армий, И враг блистательно разбит. Взят Будапешт, за ним и Вена, Идут жестокие бои, В кольце фашистская гиена Оскалила клыки свои. Войска советские в апреле Прорвалися к финальной цели; Огонь зееловских высот Столицу фрицев не спасет. Победы наши всех масштабов: В кольце, на фронте и в тылу, По трассам, рекам и ухабам, Сквозь дождь, огонь, метель и мглу В поток могучий и единый Слились, и мощная лавина, Сильней естественных лавин, Фашизм накрыла и Берлин, Спасёна Прага от руин. XVII Девятый день берет начало; Май подписал победный Акт. Победным гимном песня стала, В котором порохом пропах Тот день Победы. Эту песню Мы часто распеваем вместе. Проходит конница, пехота, И Бранденбургские ворота, Покрывшись оспою войны, Как будто в мареве вины, Взирают мрачно, свысока На проходящие войска. Они, шесть лет тому назад, Под вопли «хайль!», под топот ног, Гордясь, взирали на парад, Косясь надменно на восток. Рейхстага купол, словно глобус. На «полюсе» алеет флаг. Берлин в дыму. Изливши злобу, Затих поверженный Рейхстаг. И ноздреватые колонны Расписаны. Увидел свет, Что выживший солдат – поэт, Не чужды лирикам жаргоны. В поэме этой битв немало И много городов и рек, Но у орудий, за штурвалом Не робот был, а человек. По существу, как ангел, гол. И плоть от быстрого металла, Когда солдат в атаку шел, Шинель да каска прикрывала. Бывали случаи, медали Солдат от гибели спасали. Солдат профессий многогранных Героем был на поле бранном. И стрессы потрясали нервы. Солдат, прошедший сквозь войну, Он к кабинетам будет первым, На докторов свалив вину. Война – смертельная работа, Инстинкт не переборет страх. Сдавали нервы у кого-то Когда, все превращая в прах, Сверкающий и чадный вал, Войска, грохоча, накрывал. И прямо в сердце жуткий возглас, Как выстрел: «Танки!» или «Воздух!» Они за Родину сражались, За отчий дом, за мирный труд, Где их стремления сбывались: Любовь, семья, досуг, уют. И окровавленные лица Полуслепы, оглушены К прицелу льнут, спешат к бойницам, Встают и ярость их страшна… Пробил последний час войны, Война Победой решена. Кто видел первый день Победы, Был счастлив в этот день Весны! Уж многих нет, иные седы… Но я такого ликованья С тех пор не видел никогда. Войска, деревни, города, Излив души переживанье, Стреляли, плакали, кричали, Солдат ликующих качали И целовали всех подряд, Героем первым был солдат. И, ослепительно сверкая, Гремела полковая медь, На танцы толпы приглашая, Плясать не можешь, можешь петь. Восток пылал, Путь еще далек. И бродяга-ветер устав, На облака вздремнуть прилег. В душе весна Вновь волнует кровь, И с победой нас лишили сна Надежда, вера и любовь. Поет цветущий май, Страна, солдат встречай, Ликуй, страна, Войне хана! Закончен ратный труд. Щебечут и поют Друзья мои, Как соловьи. Гармонь поет, Смех, родная речь, И невеста-яблоня цветет, И близок час желанных встреч. И ордена Там не лишни нам, И стакан искристого вина Пусть потечет по усам. Поет цветущий май, Страна, солдат встречай, Ликуй, страна, Войне хана! Закончен ратный труд. Щебечут и поют Друзья мои, Как соловьи. XVIII Идет парад, звенит брусчатка, Несут знамена всех фронтов; Мелькают белые перчатки Гвардейцев, славных моряков. К ногам швырнув знамена рейха, Проходит гвардия моя, Корреспондент и его «лейка», Не раз бывавшие в боях, Зонтом укрывшись от дождя, Парад снимают и вождя. Победа! В этом слове гордость Звучит на разных языках. Победа! В этом слове радость В балладах, песнях и стихах. Победа! С этим словом звездным Салютом гасим звездный свет. И грохот в небесах не грозный, На лицах радостный отсвет. Две женщины и два мужчины В толпе ликующей стоят. Они сошли как бы с картины, Не счесть сверкающих наград. Троих мы знаем по поэме, А ту, с косой, не знаю я. Героев ширится семья, Сюжет, быть может, к новой теме. ………………………………….. Союзники нам рукоплещут, Победу делим на троих, Но выпал груз войны на плечи Гораздо больше, чем на их. Под тридцать миллионов жизней С собой вторая унесла. А раненых… Им несть числа, Семей не счесть, в которых тризну Справлять приходится родне. Не меркнет память о войне, И гордость за свою Отчизну, И благодарность ветеранам За их страдания и раны, И тем, кто заплатили жизнью, До смерти благодарны мы. Они спасли нас от чумы В прямом и переносном смысле. Салюты пусть взовьются к выси Над славным юбилейным годом, Над торжествующим народом. Но будет жить в сердцах народа Великий подвиг боевой. Горит под русским небосводом Огонь, охваченный звездой. Эпилог Позвольте вместо эпилога Представить вам стихи, друзья. Читайте, пойте, ради Бога; Без песен обойтись нельзя. Победа, победа, победа! Играет оркестр духовой. И радостно майское, синее небо, Победа вернулась домой. Припев Победа омыта страданьем И потом, и кровью солдат, Тревогою и ожиданьем Москва, Ленинград, Сталинград, Победа! Девятое мая. Запомним мы этот салют! Мы вечный огонь зажигаем, И с нами герои живут. Победа, победа, победа! Крылатое слово поет. Кружится, ликует, ликует планета, Кумач, полыхая плывет. Победа, победа, победа! Победа – героев сестра. Победный салют расцветает в полнеба. Победа, победа! Ура! 7 января 2005 г. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
