Вождь находился в глубокой задумчивости. Он сидел на своем золотом троне, опершись на золотой подлокотник. Взгляд был устремлен вдаль. Он, не мигая, смотрел в одну точку, целиком поглощенный своими мыслями. По выражению лица нельзя было угадать, какие мысли столь сильно занимают его.

Это был мужчина средних лет, могучего телосложения. Его широкие плечи полностью закрывали собой массивную спинку трона. На оголенных руках и ногах, выглядывавших из-под коротких до колен штанов, бугрились мышцы. Смуглое лицо поражало суровостью черт. Небольшие, близко посаженные, темно-карие глаза были пугающе пронзительными. Лоб прорезали две глубокие морщины. Орлиный нос придавал лицу хищное выражение. Губы были плотно сжаты и вытянуты в одну горизонтальную линию. Довершал картину квадратный подбородок, слегка выдающийся вперед, что говорило о невероятном упрямстве и нетерпимости. Иссиня черные волосы с небольшой проседью были гладко зачесаны и забраны в хвост. На мощной шее, выглядывая из глубокого выреза короткой куртки, красовалась золотая цепь толщиной в палец, украшенная множеством драгоценных камней, переливающихся всеми цветами радуги. На всех его пальцах, даже ног, обутых в открытые кожаные сандалии блестели перстни. Запястья рук и ног были украшены многочисленными браслетами.

По бокам от вождя, в страхе притихшие, стояли слуги. Давно уже они не видели своего господина в таком странном настроении. Его затянувшееся молчание внушало им опасение. Последний раз, когда он так надолго задумывался, стоил здоровья нескольким слугам, на которых обрушился его гнев. Вождь был скор на расправу, не тратя время на выяснения, кто прав, кто виноват.

Но сегодняшний день отличался от всех остальных. Едва заметным движением руки вождь подозвал к себе слугу, что находился справа от него.

- Приведи ко мне шамана, - отрывисто приказал он.

Не мешкая, слуга помчался выполнять распоряжение. Через несколько минут массивные двери огромного каменного зала распахнулись, вошел высокий стройный мужчина и остановился в нескольких шагах от трона. Выглядел он более, чем странно. Волосы на голове были сбриты, кроме одного густого локона, заплетенного в косу. Красивое лицо с правильными чертами, изрисованное различными узорами, состоящими из точек и линий синего и красного цвета, способно было внушить священный трепет. На нем было надето пончо из домотканой ткани и брюки, переходящие в сапоги-мокасины.

Мужчина выглядел не старше тридцати лет. Во взгляде, устремленном на вождя, не было страха, только почтение и уважение к статусу.

- Приветствую тебя, мой господин, - мужчина торжественно поклонился вождю, - чем могу быть тебе полезен?

- Пришло время действовать, Алвас, - произнес вождь глубоким низким голосом, - прошло уже двадцать пять лет. Он должен быть здесь. Мое время заканчивается. Я стал слаб духом, рассудок мой тускнеет, пора на покой. Мое место должен занять наследник. Твоя мать – достойная шаманка Шири, а после ее смерти ты, шаман, все эти годы следили за ним. Пошли теперь гонца, пусть привезет его сюда, - говоря это, вождь пронзительно смотрел на молодого шамана, который мужественно выдерживал тяжелый взгляд, не отводя глаз от лица говорившего.

- Я сделаю все, что в моих силах, - сказал он, по прежнему глядя в глаза вождю, - только, эта задача не из легких. Он может не захотеть покинуть привычную среду. Он не из нашего мира. Позволь, господин, спросить тебя?

- Спрашивай, - милостиво позволил вождь, - ты, шаман, единственный, кто может задавать мне вопросы, не рискуя лишиться при этом головы. Ты тот, кто говорит с Солнцем и Луной, на которых я смотрю с обожанием и приношу им жертвы. Ты – олицетворение воды, грозы, грома и молнии. Ты – кладезь мудрости нашего племени. Говори смело, что у тебя на уме.

- Спасибо, господин, за лестные слова, - Алвас отвесил глубокий поклон, - мой вождь ты, а они лишь советчики. Я поклоняюсь тебе. А спросить я вот что хотел – почему ты не сделаешь вождем одного из твоих сыновей?

При этих словах, вождь поморщился, как будто съел что-то кислое.

- Ты же знаешь, что мой старший сын Квилис – недостаточно умен. К тому же он слаб духом, труслив, одним словом. А младший – Мравий – чересчур амбициозен, что мешает ему трезво рассуждать. Он только и мечтает занять мой трон. Что тогда станет с нашим племенем? Так что тот – единственная наша надежда.

- Но он – чужеземец, - напомнил Алвас, - он живет в другом мире, говорит на другом языке. Ему придется многое изучить и узнать тут у нас.

- Что ж тут страшного? – улыбнулся вождь, от чего его ноздри хищно затрепетали, - он всему научится. Мы с тобой будем его наставниками.

- Воля твоя, - поклонился шаман, - сколько времени ты мне даешь на выполнение этого задания?

- Сейчас июнь, - подумав, ответил вождь, - управишься к ноябрю?

- Приложу все усилия для выполнения этой задачи, - ответил шаман, - обращусь к Ниньо за помощью.

- Делай, как считаешь нужным, - устало ответил вождь, - ступай, мне нужно еще раз все хорошенько обдумать.

Алвас с достоинством поклонился и покинул зал. Выйдя на улицу, он вдохнул прохладный воздух ночи и позволил себе немного расслабиться. На его экзотическое лицо набежала тень сомнения. Трудную задачу поставил перед ним вождь, практически невыполнимую. Шаман знал, что у него может не получится выполнить приказ вождя, тогда, скорее всего, его ожидала смерть. Глава племени не прощал таких ошибок. Все должны были беспрекословно повиноваться и четко исполнять все его приказы. Алваса не пугала возможная смерть. Он относился к ней философски. Смерть, считал он, то, что закономерно следует за жизнью, она, по сути, является продолжением жизни, только в другом ее обличии. Его пугало бесчестие от невыполнения задания, что считалось самым большим позором. Юношей в их племени с детства растили по законам чести, они впитывали их с молоком матери, все лучше усваивая с каждым годом жизни. Дожив до тридцати лет, Алвас почитал честь превыше всего.

Он неторопливо подошел к озеру, сел в лодку, завел мотор и отправился к себе домой. Дорога не заняла и пятнадцати минут. Шаман жил на искусственном острове, сплетенном из тростинка, обильно произрастающего по берегам озера. Его просторное жилище тоже было сделано из тростника. Только тростниковую лодку он давно уже заменил на моторную, из-за недолговечности службы первой и, отдавая дань цивилизации, которая добралась и сюда.

Алвас не был дома уже несколько дней. Вождь велел ему ждать во дворце, чтобы явиться по первому требованию. Там его окружала роскошь, которой не было на его маленьком острове, но привычная атмосфера дома гораздо более импонировала молодому индейцу. Он любил свой дом, в котором родился и вырос, в котором умерла его мать десять лет назад. Это было то место, где он мог быть самим собой, не подчиняясь ни чьим приказам.

Жизнь на воде когда-то была вынужденной необходимостью. Далекие предки племени Алваса, обитавшие на берегах этого озера оказались зажатыми между двумя враждующими племенами. Чтобы избежать участия в конфликте, они сели в свои тростниковые лодки и уплыли подальше от опасного берега. Они устроили себе временные жилища на воде. Но война затянулась надолго, и племя было вынуждено расширить среду своего обитания на воде, укрепить свои жилища. Им так понравилась такая жизнь, что, когда появилась возможность вернуться обратно на сушу, лишь немногие воспользовались ею, остальные остались жить на своих маленьких островах, веками оттачивая технологию подобного строительства.

Алвас тяжело вздохнул, вспоминая рассказы о тех временах. Сегодня не многие из его племени могут позволить себе подобную вольную жизнь, лишь те, кому дает разрешение вождь, который отличается сильной нетерпимостью. Более десяти минут ожидания уже грозят серьезным наказанием тому, кого призывает владыка. Алвас почитал вождя, как неоспоримую власть, дарованную богами, но не мог не осуждать его в глубине своей души, которая была полна любви и сострадания к ближнему. В племени он считался вторым человеком по важности после вождя, и часто его статус помогал спасать от кары невиновных людей.

Он зашел в свое просторное жилище и первым делом отправил всех слуг по домам, сегодня ночью ему нужно было остаться одному на острове для совершения священного ритуала. Он снял теплое пончо и остался в одной рубахе. Давно он не делал подобного. Чаще его шаманское ремесло требовалось лишь для того, чтобы излечить больного от недуга, да заглянуть в чье-нибудь будущее. Но сегодня ему предстояло особенное – призвать Ниньо – духа Луны. Он надел тяжелый ритуальный костюм из кожи с изображенными на нем образами священных животных. Голову украсил убором из множества перьев. На лицо надел маску, сделавшую его похожим на оборотня. Теперь шаман был полностью готов к экстатическому путешествию в мир духов.

Выйдя на улицу, он подошел к специальному сооружению прямо на воде в непосредственной близи от острова, в котором уже ярко пылал огонь, разведенный заботливой рукой слуги Алваса. Усевшись вблизи костра в позу лотоса, Алвас положил в рот несколько листьев коки и начал сосредоточенно их разжевывать. Несколько листьев он подбросил в огонь в качестве жертв солнечному богу Инти и богине земли Пачамаме. Опустив голову вниз и воздев руки к небу, он начал негромко напевать ритуальные заклинания, постепенно погружаясь в транс, слегка раскачиваясь из стороны в сторону в такт своей странной песне. Тело его становилось все более вялым, пока не обмякло совсем, как будто он потерял сознание. Какое-то время ничего не происходило. Голос шамана затих, вокруг стояла тишина, не нарушаемая ни единым звуком. Но вот, Алвас пост