Пятикурсников на ратный труд в колхоз уже не посылали. Сами понимаете - не царское это дело. Но в тот год первый секретарь Воронежского обкома партии товарищ Воротников шел на медаль. Даже на орден. Казалось бы, какое отношение орден первого секретаря имеет к почти готовым специалистам, будущим светилам отечественной филологии? Как оказалось - самое прямое. До ордена не хватало ерунды - нескольких тысяч тонн сахарной свеклы, которая намертво вмерзла в воронежский чернозем. Зима, как это водится, пришла совершенно неожиданно. Никто не знал, что в декабре придет зима и свеклу надо было бы выкопать хотя бы в ноябре. Не выкопали. Не успели. Дело житейское. Так бы ее, эту горемычную свеклу, и перепахали под пар, если бы не орден. И вот в середине декабря наш факультет, в том числе и пятикурсников, сняли с занятий и двинули на свеклу. В деревню, где нам предстояло совершить ратный подвиг на свекольном поле, мы прибыли под вечер, то есть во мраке. Расселял нас бодрой рысцой какой-то маленький начальник, скорей всего, бригадир. Распихали нас по хаткам, чтобы с утра пораньше мы могли включиться в ударную борьбу за орден. Именно за орден, а не за свеклу. Как просветил нас тот же бригадир, легче получить сахар из лепешек, которые во множестве разбрасывал по дороге старый мерин по кличке Рассол, чем из промерзшей свеклы. Но про сахар там, наверху, никто и не думал. Важен был вал, количество. И вот это количество мы и должны были обеспечить. Поселили нас к Ильиничне. В комнатке две кровати, много рюшечек, кружавчиков, салфеточек и половичков. - А спать где? - удивились мы. - Нас же четверо, а кроватей только две? - А удвох! - не менее искренне удивилась Ильинична. - Ты дывись, яки королевишны! Спорить с хозяйкой мы не стали. Накрыли стол - вино, колбаска, домашние пирожки. Хозяйку тоже позвали приобщиться к нашему празднику. У девчонок был с собой магнитофончик "Весна" и песня "Миссис Вандербильт" в исполнении Пола Маккартни и группы "Wings". В тесной комнатушке четыре фигуристых девицы, став в рядок, пытались изобразить нечто среднее между танцами африканских племен и народной "Камаринской". И вполне музыкально подпевали сэру Полу: Хо! Хей-хо! Хо! Хей-хо! Хозяйка полюбовалась нашими упражнениями, накинула платок и помелась по деревне рассказывать, как городские девки с ума сходят. А нам, действительно, было весело. Понять, о чем поется в песне, трудно. Еще труднее понять, почему в тот год эта Вандербильт была так популярна. Она стала поистине народным хитом. Вряд ли в массе своей русские люди понимали, про что песня. Она о некой миссис Вандербильт, которую ничего не беспокоит, не пугает, не заботит. Такая бодрая, ритмичная, очень мелодичная проповедь пофигизма. Видимо, настроение страны удивительно совпало с настроением импортной песни. Что-то было в мелодии, в исполнении, в магии имени сэра Пола. Словом, все срослось в тот год. И вся страна в упоении скандировала: хо! Хей-хо! Наплясавшись, мы наконец-то улеглись. На узкой железной койке мы могли лежать только боком. Танюшка у стенки, уткнувшись носом в гобеленовый коврик с оленями, а я с краю. Уснули мы сразу, а проснулась я от того, что все тело горело огнем. Казалось, что меня одновременно грызла стая озверевших голодных комаров. Я вся извертелась, не понимая в чем дело. Ну откуда в декабре комары? Растолкала Танюшку. Мы включили свет и стали исследовать нашу кровать. Вроде ничего. Как мы задели коврик, почему мы его приподняли, я уже не помню, но картину, открывшуюся перед нами, я никогда не забуду. Под гобеленовыми оленями был еще один "ковер" - живой! Клопы! До этого клопов мне видеть не доводилось, поэтому меня вихрем вынесло из кровати, а вопила я так, что проснулась вся улица. Ложиться в клоповник мы наотрез отказались и до утра клевали носом за столом. Утром нас переселили к другой хозяйке. И унылый мерин Рассол повез нас в поле. Выдали нам ломики, Этими ломиками мы долбили замерзшую землю, как шахтеры уголь. А потом выковыривали свеклу, обрезали ее и складывали в бурты. И все это на ледяном ветру. Часам к одиннадцати мы сдохли. Удивительно, как мы продержались до одиннадцати. Сбежали в овражек, где разложили костерок, и грелись. Мальчишки нашли грушу-дичку. Кое-где на ней еще висели груши. Мороженые. Окружив костерок, мы грызли эти груши, травили анекдоты. Возвращаться на поле совершенно не хотелось. Здесь, в овражке, было почти тепло и даже уютно, как бывает уютно только у огня. Преподавателям приходилось гонять нас от костра, грозить отчислением, чтобы заставить работать. Но тщетно. Наши ряды редели с каждым днем. Кто-то заболел и уезжал в город, а мы просто сбежали, не выдержав этой тупой бессмысленной работы. Не помню, получил тогда Воротников орден или нет. Но если получил, то в награде незримо присутствовали клопы, выращенные теткой Ильиничной, пронзительный ледяной ветер, тяжелый лом, норовивший долбануть по ноге, вкус замерзших груш, запах морозного свежего воздуха, наш юный пофигизм и конечно "Миссис Вандербильт". Хо! Хей-хо! ПО этой ссылке песня Paul McCartney&Wings - "Mrs Vandrebilt" |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
