- Слушай, а возьми рыбу! Может, твоя что- нибудь из нее сделает? Ну, запечет, там, или зажарит. Я ему уже сказала, что своим отнесу, а они- то на даче,- весело подмигнула Лера.

Кому Валерия Ромуальдовна, а мне- бывшая однокурсница, даром что жена Самого. Авантюристка и фантазерка, у нее всегда и все хахали были из богатых и знаменитых. Только они ей быстро приедались. И она легко находила новых.

А с Самим по- другому вышло. С ним не заскучаешь. Он ревнивец. А Лера, что ни день, давала повод. Идеальный брак, оба были просто счастливы! Вот и сегодня она не вернулась с обеда- два часа простояла в “Океане” в очереди за креветками. “Импортными, с палец!” А он не сводил глаз с циферблата номенклатурного “Ориента”.

А она в этом не сомневалась, и когда креветки кончились, купила в качестве вещественного доказательства этого монстра. А он, лопух, поверил, что она теперь поедет к родителям. Так что, это уже не судак, а переходящий приз.

- Господи, Лерочка, ну кто такое печет! Его же фаршировать нужно, это такая возня!

- Вот видишь, ты и сам знаешь, что с ним делать! Ну посмотри, какой он большой!

Что правда, то правда. Судак был килограмма на четыре. Может, и на все пять. Худой и длинный. Я думал, таких вообще не бывает. Взять что ли, жену удивить? Удивлять жену было ужасно интересно, я был всего полгода, как женат. Впрочем, нынче я ее уже удивил. С утра.

 

Утром сдавали кванты. Хорошо, если человек десять на всем факультете разбирались в этом предмете с грехом пополам. А так, чтобы от зубов, знали только двое: Воротынский и моя жена. Пожилой носитель аристократической фамилии- потому что преподавал их с незапамятных времен, а жена- потому что не только квантовая механика, но вообще все, что может быть записано цифрами, в ее голове просто самовыражается. Во мгновение ока.

И поэтому половина семейного бюджета- это ее Ленинская стипендия, четверть- мои полставки инженера, а остальное еще сегодня утром стояло под вопросом. И уж во всяком случае, о повышенной стипендии просто не могло быть и речи.

С вечера я добросовестно пробежал глазами первую часть чужого конспекта, и собрался было лечь пораньше: утром предстояла борьба за очередность входа в аудиторию. Дело в том, что билеты печатались на машинке, на обычной бумаге, и с обратной стороны можно было кое- как разобрать номер. Не то, чтобы прочитать, но отличить однозначный от двузначного- запросто. А мне такой расклад давал гарантию, как минимум, удовлетворительной оценки: первую, экспериментальную, часть курса я понимал ясно. А задачу решить- это мы любую. Ну, почти любую.

А там и надавить на преподавателя можно попробовать. Пока мы, дебилы, его еще из себя не вывели. Он человек мягкий, вежливый. Все знают, как он управлялся с лошадью в деревне на последней картошке. Это же надо: “Лошадка, но. Пожалуйста!”

Хорошо бы войти в первой пятерке. А до института пятьдесят минут добираться… Только лег, а супруга:

- А кто будет готовиться?

- Так ведь, душечка, не наевшись не налижешься!

- Вставай, бездельник! Я, как председатель учебно- воспитательной комиссиии, на общественных началах объясню непонятное.

- Ты даже в кошмарном сне не увидишь, сколько здесь непонятного! Ничего нельзя объяснить, если не понимаешь степени невежества ученика.

- Ну милый, ну хотя бы одну тему. Ну вот, первую из второй части…

Через час:

- Ты прав. Иди спать…

 

 

И вот, стараясь держать укутанного в целлофан судака подальше от новой пропитки (очередная победа жены, которая, наконец, по ее выражению, “вывела” мой видавший виды танковый комбез), я несусь по раскатанной детьми до черного льда дорожке и с трудом удерживаю равновесие на поворотах. Настроение- лучше не бывает. Четверть часа назад позвонил с работы: “Жди сюрприза”, а тут Серега подвернулся, и почти до дома подвез.

Утром, вспоминаю, отличник учебы Ваня Некажевич, не любивший конкурентов, нахально оттолкнул меня плечом, и вытянул первый билет- единицу на просвет ни с чем не перепутаешь. Пришлось тянуть что Бог пошлет. Абы однозначный. Бог послал мне восьмой.

Первая (вводная) тема из первой части! Первая (ночная) из второй! И детская задачка. Пока Ваня пыхтел и лез за шпаргалкой, я без подготовки, бодро оттарабанил материал и сходу, на глазах у доцента, решил задачу в общем виде. Когда зазвонил телефон, жена была уверена, что или мои шутки зашли слишком далеко, или меня выгнали из аудитории за списывание. Больше двойки за такое короткое время заработать было никак нельзя. В отличие от Воротынского, и на лекциях- то меня видевшего редко, она твердо знала, что я большего не заслуживаю, но робко надеялась, что трояк все- таки принесу. До сих пор же как- то выкручивался? А тут –такое…

 

Я счастливо хихикнул, вернулся в настоящее, и с удивлением обратил внимание на то, что двое прохожих, уступивших мне дорогу, и из- за этого увязших в сугробе, вместо привычных слуху ругательств посылают мне во след странное и оскорбительное: “Голая баба!” Мне не хотелось портить себе настроение, да и руки были заняты чуть ли не метровой рыбиной… Я даже огрызаться не стал. Под крики, по всей видимости, пьяных этих мужиков, проскользил я аж до подъезда, взлетел по присыпанным песочком обледенелым ступеням, и едва не выронил судака, судорожно ловя дверную ручку…

 

Мы с женой снимали обставленную квартиру с телефоном- роскошь для студентов в столичном городе. И не только для студентов. В те времена жилье распределялось строго по метражу. А если выяснялось, что кто- то предприимчивый использует государственную квартиру в целях наживы, ее очень даже просто могли отобрать.

Наживалась на нас папина сотрудница. И ей было спокойно: жильцы и аккуратные, и платят вовремя, да и не заложат, и нам дешевле. Дом был девятиэтажный, из одиннадцати подъездов, по семь квартир на этаже. Примелькаться можно было только ближайшим соседям, и на случай допроса с пристрастием готова была легенда о близком родстве и заграничной командировке хозяев. Поди проверь. Нам во что бы то ни стало нужно было перекантоваться до лета: если распределюсь удачно, мои выменяют нам квартиру. Пока же, в качестве свадебного подарка, они за нее платили. А благодарные мы изо всех сил старались не привлекать внимания.

 

… Дверную ручку я так и не поймал. Два нервных импульса одновременно возникли в коре головного мозга, и вызвали короткое замыкание. “Инженер Щукин” и “Это они предупреждали” гулким эхом отозвалось в черепной коробке. Потому что дверь приоткрылась сама по себе. Нет, не сама. Это она ее приоткрыла.

Она действительно была в чем мать родила. И кажется, уже освоилась со своим положением. Во всяком случае, не стеснялась. Резонно полагая, что в ее распоряжении считаные секунды, она зачастила. Ошалев от неожиданности, я разобрал только “Помогите!”. Впрочем, будучи человеком бывалым, я быстро очухался, и передал ей рыбу: “Держите”. Она сразу стала похожа на русалку. А я сбросил с барского плеча выше упомянутую шубу и протянул ей в обмен на судака. “Пойдемте посмотрим на эту вашу дверь,”- снисходительно добавил я, и опешил от ответа: “ Вы что, у него там топор!”

 

 

По словам женщины в моей шубе “Какая у Вас дубленка хорошая, а я замерзла вконец, Вы добрый, а я здесь давно уже, в подъезде, а все, как увидят- бежать”, и так далее, привел ее сюда “видный такой” мужчина из угловой квартиры справа. До этого они сильно пили у подруги. “Обещал показать, как живет, а сам… Я- ни в какую, а он за дверь выставил. Просилась, не открывает…”

И что теперь с ней делать прикажете? Ладно, говорю, пошли я с ним побазарю. Может, отдаст вещи. Поизгалялся, хватит небось. Однако ни на звонки, ни на стук в дверь хозяин не реагировал. Либо стоит, сволочь, за дверью с топором, либо спит на кухне, уронив на инструмент буйну голову,- решил я.

Положение было аховое. Здесь, в двух лестничных пролетах от молодой жены, я накрепко связан гусарским воспитанием с совершенно посторонней стервой. Отобрать у нее единственную одежку представлялось немыслимым, привести ее домой- невозможным. Ладно бы, кривая или убогая, а то- все на месте, классная телка по определению.

 

Звонок. Вы открываете дверь, и видите совершенно голую женщину. Решив, что у Вас поехала крыша, Вы, если конечно Вы не сексуальный маньяк, закрываете дверь, и идете пить валерьянку. Через полчаса снова звонок. Вы снова открываете дверь, и видите голую женщину в дубленке не по росту. Босиком, и все равно голую. Потому что отсутствие нижнего белья бросается в глаза даже через югославскую овчину. Но это еще не все. Теперь рядом с ведьмой стоит здоровый, кавказского вида бугай с призовой рыбой в руках, и издевательски рекомендует позвонить в милицию. Ну не кошмар?

В пятой по счету квартире я просто просунул в дверь носок сапога. Испуганная старушка не решилась отрицать наличие телефона. Слава Богу: остальные в ответ на просьбу набрать 02 истошно визжали “Я в милицию позвоню!” Связываться не хотелось, начнут узнавать при встрече.

“Моя милиция меня бережет”? Чистая правда. Если Вы за решеткой. На деле мы проторчали в подъезде два часа, и перешли на “ты” без брудершафта. Время от времени шуба стреляла сигаретку- другую у редких прохожих. Дома лежал блок дефицитной гродненской “Орбиты”, а курили всякую дрянь. Теряющий свежесть судак надоел без меры. При всех перемещениях его приходилось таскать с собой: упускать шубу из виду казалось неблагоразумным. Хорошо еще, в подъезде было прохладно. Во всяком случае, отсутствие верхней одежды ощущалось.И как она здесь до меня перебивалась? Не иначе, с батареей в обнимку.

 

IV

 

Их было четверо: сержант и трое дружинников. На крайний случай, подумал я, при мне паспорт с пропиской по прежнему адресу. Место работы тоже звучит убедительно. Только лучше, чтобы жена ни о чем таком не прослышала: идиотом выглядеть не хотелось. Но сержант, отлынивая от прямых обязанностей, задавал назойливые вопросы, сводившиеся к неправомочному: а что я вообще здесь делаю? А сижу вот уже почти три часа, и пропитку пасу. Действуй, орел, вот дверь.

Звонки. Стук. Крики. Сомнения: а был ли мальчик?

 

... Прусыч уткнул в ладонь шляпку, и свел вместе кончики пальцев, так что острие заборного гвоздя поместилось как раз между ними. Занес руку над сосновой, окрашенной суриком, табуреткой, на момент растопырил пальцы... “Ха!”- выдохнул при ударе, и медленно сдвинул кисть руки в сторону. Шляпка заподлицо сидела в дюймовой доске, а совершенно прямой гвоздь прошил сидение, даже не отколов щепы на выходе. “Ха!”- ротный повернул кисть ладонью кверху. Ни крови, ни синяка. Легкая вмятинка. Не на что смотреть. “Кто следующий?”- приподняв бровь, поинтересовался он. И протянул мне гвоздь: “Главное- верить в результат”.

Вот с этим была проблема. Капитан был легендарным мастером розыгрыша, а я пока- первой и единственной его жертвой. Еще неделю назад он командовал разведротой в “полтиннике”- пятидесятом полку Витебской десантной дивизии. А теперь перевели к нам. И при первом же знакомстве Прусыч простовато спросил: “А что, кто- нибудь борьбой занимался?”. И, хотя вот сидел здесь Мисуня, кандидат в мастера спорта, все посмотрели на меня. Или просто мне показалось неприемлемым уклониться от публичного вызова?

Шансов заломать нового ротного было мало: здоровый и опытный, сразу видно, но соблазн велик. “Прием применяется в партере,- заявил ротный, становись”. Я уперся в жесткий пол руками и коленями, сжал зубы, и по- волчьи скосил глаза в сторону атакующего. Прусыч возложил тяжелую руку на мой загривок. По правилам, мы уже боремся.

Я ждал, однако. Еще бы, хочешь увидеть, что я делать начну, и воспользуешься инерцией моего же тела для вывода из равновесия! Не пройдет, сам валяй. И он свалял: нахлобучив свободной рукой фуражку, и окинув аудиторию шальным взглядом, пояснил сцену: ”Мы с Полканом на заставе!”

Так откуда же мне знать, что это, с гвоздем, не фокус?

 

Удар. С лязгом выскочил язычок замка, но ни дверь, ни косяк почти не пострадали. Присутствующие ахнули. Если честно, я сам удивился. Сержант, так и не нашедший слов, осторожно прошел в квартиру, с рукой, подрагивающей на кобуре.

В комнате, на диване, мирно храпел светловолосый амбал в майке. Пока его приводили в чувство, моя новая знакомая одну за другой извлекала шмотки из шкафа в прихожей. “Скорее, в ванную!”- скомандовал я, стягивая с нее пропитку, а сам, с рыбой подмышкой, шмыгнул к двери: “Я на минуту,” – с улыбкой успокоил преградившего было путь дружинника.

 

Несясь вверх по лестнице, я злорадно думал, что теперь очередь сержанта, а я, кажется, наконец, решил свои проблемы.

Кажется- потому что одна все-таки оставалась...

Я осторожно отворил дверь, и чтобы разрядить обстановку шуткой, просунул рыбью голову в образовавшуюся щель и нежно проворковал: “А вот и мы!”

- Какой ты бессовестный! Я все глаза проглядела, все морги обзвонила, а он за рыбой стоит! Да кому он, спрашивается, нужен, этот твой судак?