Последний день сентября, туманный, тихий. Кружат в воздухе резные листья клена, с легким шорохом ложась на могильный камень... Мы с братьями собрались на кладбище. Сегодня бабушкин день. Ее назвали по Святцам — Вера. Старейшина семьи, стержень, основа. Сильный и мудрый человек. И хоть уже давно ушла, все равно осталась. В своих детях, внуках, в воспоминаниях.

 

Я прощаюсь со всеми и спешу домой — надо успеть сделать для внучки «генеалогическое дерево». Послезавтра в ее детсаду утренник, посвященный семье. Возвращаюсь и сажусь за работу. Рисую на большом ватманском листе толстый ствол, раскидистую крону. Часть листьев не закрашиваю, оставляю место для фотографий бабушек, дедушек, прабабушек, прадедушек, тетей, дядей, мамы с папой... Достаю из конверта фото...

 

Вот бабушка... Такая молодая, красивая! А я помню ее уже пожилой... Мы с братом, умытые, в пижамках лежим в постелях, бабуля сидит рядом и рассказывает нам сказку про теремок. Причем, это совсем не та сказка, которая в книжке, а уже исключительно бабушкино сочинение — и герои другие, и отношения у них иные, а финал... просто феерический! История заканчивается, пора спать, но мы просим: «Еще, еще!», и снова слушаем таинственный бабушкин шепот, аж пока не заснем. А пирожки... Какие она пекла пирожки! А борщи какие варила! Но главное — всегда всех выслушивала, давала нужный совет, все понимала... И с внуками дружила так, словно была их ровесницей. Спорила, ссорилась, мирилась, играла с ними в детские игры... И еще помнится... Как-то я, будучи школьницей, разлила на кухне бутылку фиолетовых чернил, которыми тогда заряжали авторучки. Все стены, весь пол – в ужасных кляксах! Скоро мама вернется с работы, что делать?! Аж поджилки от страха тряслись. И тут пришла бабушка! Спасительница! Мы вместе драили кухню с содой до крови на пальцах и таки почти отмыли пятна. А когда мама вернулась, бабуля долго говорила с ней о чем-то, отправив меня в другую комнату. Так мне тогда и не влетело. Никогда не забуду...

 

Хотя и ругала меня бабушка нередко. Но всегда по делу! Справедливая была очень. А ведь как ей в жизни досталось! Особенно в Великую Отечественную. Уж и не знаю, хватило ли бы у меня характера, пережив все это, сохранить такую же доброту и душевную щедрость… А она вот не растратила их!

 

Замуж Вера вышла рано. Хороша была — слов нет! Старшие родственники рассказывали, что прохожие парни и мужики шеи сворачивали, заглядевшись... Недаром дед так влюбился в нее! А вот и они вместе. Но это уже более позднее фото, тут бабушке около тридцати, до войны совсем немного осталось. Какие счастливые лица, видно, что любят друг друга! Ну кто же мог предположить, что так все потом сложится...

 

От воспоминаний меня отвлек телефон:

— Мам, привет! Это Люда. Так когда нам прийти? Послезавтра же утренник!

— Приходите к семи, успею, думаю. И пирожок испеку, Майкин любимый.

— Ой, мамуль, не морочься, лучше дерево доделай! А тортик мы сами принесем.

В трубке отбой, и я снова перебираю фотографии. Вот баба Вера уже с другим мужчиной. Красивый, седеющие волосы, проницательные глаза... Но это потом, после войны... А тогда...

 

...Муж у бабушки был машинистом паровоза. «Вера, ждите меня. Вернусь из рейса, заберу вас из Харькова», — сказал он ей перед отъездом. И женщина с двумя дочками, девяти и тринадцати лет, беременная третьим ребенком, надеялась и верила. Когда сестра Маша, отправляясь в эвакуацию, уговаривала ее: «Поедем с нами!», — ответила: «Костя обещал приехать, буду его ждать». А Костя... Ну поставили ему в помощники молодую бабу... Так не вовремя поставили... Она-то и увела Вериного мужа, отца моей, девятилетней тогда, мамы. И не вернулся он из командировки, и осталась семья в оккупации...

Чего только не пережили они в те страшные годы! Девочкой я с интересом слушала мамины и бабушкины воспоминания, уютно примостившись рядом с ними. А они рассказывали, рассказывали... У меня перед глазами просто живые картинки. Мелькают, словно кадры черно-белого кино...

 

Вот бабушка, склонясь над ванной, стирает немецкое белье. Единственный для нее способ заработать кусочек ржаного хлеба со смальцем и кружку эрзац-кофе, которые нужно разделить на всю семью. Хотя нет, не единственный... Однажды она пошла в село менять вещи на продукты, чтобы как-то прокормить голодных детей. И ведь это при том, что поначалу у нее были припасены мешок муки, мешок сахара и мешок миндаля. Но... Нет, вот это до сих пор не укладывается у меня в голове! Сводная бабушкина сестра забрала все припасы, когда Вера и ее дочки метались в горячке, больные тифом. А потом эта сестра пекла миндальные пирожные и продавала их немцам. И уж, конечно, ни о какой помощи хворым родственникам даже не думала. Но они все-таки выздоровели, выжили. Валерочки, сыночка, которым бабушка ходила беременная в начале войны, к тому времени уже не было на белом свете. Он умер именно тогда, когда баба Вера пошла в село за продуктами, прямо на руках у моей мамы. Полуторагодовалый ребеночек попросил перед смертью кусочек хлеба, но в доме не оказалось ни крошки. Одиннадцатилетняя девочка пыталась укачать маленького братика и страшно испугалась, когда его глазки закатились и он перестал дышать...

 

Сколько же всего мне успели поведать старшие, когда была ребенком! И ведь помнится! Как-то под новый год старшая дочка Веры утащила у немцев, стоявших на квартире, несколько елочных игрушек. Обнаружив пропажу, немецкий капитан, недолго думая, поставил бабушку к стенке и уже целился в нее из пистолета, но тут зашел другой офицер. Бывший учитель, он всегда сочувствовал женщине, на долю которой выпали такие тяжелые испытания, жалел ее и детей. Только благодаря его вмешательству трагедии не произошло, и все остались живы.

 

Лепешки из картофельных очисток... Бесконечная стирка грязного немецкого белья… Спасение евреев... Бабушка прятала их на балконе, еще до того, как у нее поселились немцы. Неожиданный праздник — котлеты из мертвой конины (прибежала знакомая и рассказала, что в соседнем дворе лежит дохлая лошадь)... Бои за Харьков — город отбили наши... снова взяли немцы... и опять... Моя мама, девочка-подросток, набралась смелости, решив притащить из полуразрушенного дома напротив кресло-качалку, о котором мечтала еще с тех пор, как здание разбомбило. Побежала, тащит... Ведь наши в городе, чего бояться! А тут... Ой, да это же уже не наши, это немцы, Господи! Бросать вожделенную вещь не хочется! Но жизнь дороже...

 

А после войны... Бабушку в тюрьму посадили, в сотрудничестве с немцами обвинили... Да, серьезное сотрудничество, ничего не скажешь: стирка грязного белья за краюшку хлеба для оголодавших детей. Спасибо, сестра заступилась. Она в Совете министров работала, вес имела.

 

А потом... Вернулся «любящий» Костя:

— Верочка, родная, прости! Эти отношения были ошибкой. А любил я всегда только тебя одну!

— И у мертвого сына прощения попросишь? — спросила бабушка. — Прощаю, иди с Богом. И никогда не возвращайся.

Гордая была и сильная! Зачем ей предатель? И встретила потом свое счастье — любовь до смерти, в буквальном смысле. Хороший был человек Алексей Алексеевич, умный, добрый. Дочек растил, как своих. А почему до смерти? Потому что, увы... Инфаркт — и не стало бабушкиного мужа. И отнялись у нее от горя ноги. И долго лежала она, не поднимаясь...

 

Но жизнь идет... Вот уже и внук появился — старшая дочь сына родила... И страна поднялась из руин, все потихоньку налаживается. А там и новые внуки... Посыпались, как из рога изобилия...

 

...В дверь позвонили. «Ой, да это ж Люда с Майкой! — сообразила я. — Слава Богу, почти успела с деревом. Душа вспоминала, а руки-то делали...»

 

Работу мои девочки приняли «на ура».

— У нас будет лучшее дерево в группе!

— Да ладно тебе... — засмущалась я. — Хотя... Старалась, конечно, очень. Пойдемте пить чай, мои хорошие, расскажу вам о своей бабушке. Сегодня ее день...

Дочка с внучкой слушали, затаив дыхание. Майка-сладкоежка даже про тортик забыла. И, когда я закончила говорить, произнесла с важным видом:

— Бабулечка, я очень хочу быть похожей на нее, на твою бабу Веру!

— Она не только моя, но и твоя, Маюшка! Моя бабушка, а твоя — прапрабабушка. И я тоже очень хочу, чтобы ты выросла, похожей на нее