"Артемон, как я рад, что ты живой!"

Филиппович, в детстве я лазал по тебе, как по дереву...

 

Милые, друзья мои, подруги беспечные! Вы сидите вокруг, а я немного о вас расскажу. Что ты, Наташ, только хорошее, как и положено! Вот про тебя, скажем. Разве можно плохо? Вовка до сих пор тобой гордится. Мы ведь совсем мало с тобой знакомы были, я всегда путался в твоих мужчинах. Как ты только находила их? Любила ведь, я знаю, ты умела любить. Самые невзрачные становились героями. А ведь ты их делала, рядом с тобой нельзя было оставаться серым. Мы как-то сразу подружились, наверное, потому, что не видела во мне претендента на гордое звание героя. Мне можно было рассказать все, или почти все. Я ничего от тебя не хотел, нам было просто. Когда ты ушла, Вовка долго не мог придти в себя, звонил мне постоянно и рассказывал, что ты ему позвонила и о чем вы говорили. Раздражал он меня этим безумно. Сейчас я, наверное, примерно в его положении.

Только теперь я стал понимать, как вы близко и как я вас люблю. Ирочка, тебя особенно! Когда мне сказали твою фамилию, я долго не верил - как бывает человек с такой фамилией, Поднебесная. Однако видишь как вышло, насколько я тебя пережил. Помнишь, мы сидели у тебя на кухне, ты забралась на стул с ногами и сидела нахохлившись, как воробышек. Ты рассказывала мне про вашего мастера по фотоискусству и про свои планы. Было уже почти утро, ты обреченно так вздохнула и сказала: "Теперь, наверное, мне надо тебя соблазнять..." Я смутился и заторопился домой. Через много-много лет я пожалел. Я понял, что женщина в тебе так и не проснулась, ее просто никто не удосужился разбудить. Когда я это понял, было слишком поздно, ты уже ушла. Точнее, тебя увели, грубо и жестоко. Мне до сих пор обидно за тебя, обидно и больно. Когда мы встретимся, я буду с тобой ласков, обещаю тебе.

Сережа, а я ведь даже не знаю твоей фамилии. В обиходе ты был Сережа Хайрастый, это прозвище заменяло тебе фамилию и даже имя. Я запомнил тебя, вечно шмыгающего носом, всегда нахохленным и с поднятым воротником. До сих пор не пойму, зачем вы с Ирочкой поженились. Чтобы ненадолго друг друга пережить. Иногда встречаясь с тобой, чаще всего в Сайгоне, мы пили кофе и болтали, не помню уже о чем... Ты вечно был в творческом поиске, а картин твоих я так и не видел ни разу. Наверное, ты действительно был хорошим художником. Теперь я этого уже не узнаю.

 

Куда уходят лучшие друзья?

Их лица мне мерещатся повсюду,

Мне кажется, что между ними я,

Что я ушел, что я уже не буду.

 

Мне дорога ушедшая любовь,

Старанье рук, души прикосновенья.

Я благодарен памяти за боль,

Душе - за противленье лени.

 

Лен, а ведь я это тебе и написал. Точнее, в память о тебе. Это когда мне было девятнадцать еще. Или нет, попозже на пару лет, я только что вернулся после службы в армии. Я был совсем дикий, непрерывно матерился и ненавидел всех и вся. Тогда я долго не просыхал, пил постоянно. Иначе раздражение начинало выплескиваться наружу, а я этого не хотел. Ты была немного старше и категорически мудрее. Тогда я оттаял, ты меня отогрела. Но одна беда была в нашем кругу особо остра, не обошла - у тебя уже была лошадиная доза. Сейчас вроде героин добрался до нашей многострадальной, тогда была - ханка. Стакан "соломы", уксусный ангидрид ("кислый"), ацетон. Доз пять получалось. Вспоминать это тяжело. Но ты была обаятельна, умна и чертовски талантлива. Я влюбился в тебя без оглядки. А ты говорила, глядя на меня с сожалением: "Мальчик, милый маленький мальчик, ну подумай, зачем я тебе? Дрянь, наркоманка." Я не верил, на что-то надеялся. Ругался, грозил, просил, умолял, все же надеялся. Не вышло. Передозировка - такое частое дело. Я не пошел тебя проводить, ты ведь не обиделась? Hе смог себя заставить. Сейчас бы я... А что сейчас? Лен, поверь, я все такой же глупый маленький мальчик, как и тогда. Седой стал, а толку? Так же что-то сочиняю, так же во что-то верю. Так же расстраиваюсь по пустякам.

Оглядываюсь - пустая комната. Сижу перед монитором, на экране уже пляшут какие-то чертики - screen saver. Со злостью луплю по клавиатуре. На экране опять появляется мой Казанский. Так-то лучше.

P.S.

Занавешенный пылью город,

Песчинка, пылинка, мелочь.

Подожди меня, я уже скоро,

Немного осталось доделать.

 

Ну зачем ты ушел так рано?

Не мог подождать на обочине?

Так много, скажи ведь, странно,

Наобещано нам, напророчено.

 

Желтый бездушный город

В пыльный укутан саван.

 

А это было написано совсем недавно. Как назло, не знаю уж почему, мне вспомнилось о тебе. Получается, я сам отправил тебя в страну воспоминаний. Напророчил. Вовка, видишь, как получилось, ты все-таки меня не дождался. Только что позвонили, сказали. Я долго не мог понять, что произошло, потом... Понял, что мы скоро встретимся. И допишем роман, который начали, снимем фильм по сценарию, который придумали, но не успели записать. Только этого никто не прочитает и не увидит. А еще - Вовка, при жизни часто так бывало, когда перед тобой снимали шляпу? Не было. Вот, я снимаю. Прости, сейчас это все, что я могу для тебя сделать. Ты шутил неуклюже - кто по мне заплачет, когда умру? Так вот, Вовка, я плачу.

 

5 июля 2003