Я проснулась от телефонного звонка и долго лежала в постели, пытаясь понять, кто звонит. Оставшись совершенно одна в общежитии готовиться к переэкзаменовке, я попросила, чтоб меня все оставляли в покое хотя бы по утрам.

Дотянувшись до телефона, услышала в трубке взволнованный мамин голос. Мама что-то кричала, кажется, плакала. Я сказала, что перезвоню через пять минут, бросила трубку и поплелась к умывальнику. Холодная вода привела меня в чувство. Я посмотрела на часы- 9 утра... Чёрт! Я спала 4 часа, а вечером на работу в ночную смену - всю ночь ходить по территории общежития и докладывать по рации дежурному офицеру о том, что происходит.

Я набрала домашний телефон, не понимая, что же всё-таки случилось.

- Собака умирает, - выкрикнула мама в трубку. - Ему стало плохо ночью, а сейчас он лежит и не шевелится, а врач придёт только днём!

Шеррик!! Моя любимая собака, мой рыжий бандит, не признающий никого, кроме меня! Самое близкое существо за последние десять лет. Я не слышала, что мне говорила мама. Кажется, обвиняла, говорила, что если бы я не уехала, то с ним было бы всё в порядке...

Мамочка, ты могла бы меня не обвинять в то утро. Я уже полтора года казню себя и думаю - если бы... Если бы я не уехала, если бы я готовилась к экзамену дома, если бы я успела вернуться ...

Я не стала защищаться, кинула трубку и металась по комнате, не зная, что делать. Потом взяла себя в руки и села обзванивать всех, пытаясь найти замену на вечер. Безрезультатно. Позвонив на автобусную станцию, поняла, что не успею съездить в Хайфу и вернуться к началу смены.

Звоню домой. Был врач, поставил диагноз- оттёк лёгких, нет никакой надежды. Предложил усыпить, я отказалась. Слёз нет, кажется, я сейчас проснусь, соберу вещи и поеду домой, а он начнёт прыгать, лаять, пытаться лизнуть меня в нос, сгрызёт от радости покрывало или новые колготки, или притащит косточку и начнёт грызть её на моём новом платье, вывернет миску с водой в мои новые туфли... Выживи, пожалуйста, умоляю тебя!!! И я прощу тебе все эти шалости, пожалуйста...

Мне пора идти на работу. Звоню домой. Ему стало ещё хуже. Бабушкин голос какой-то чужой, постаревший, мама ушла на работу. Мне показалось, или они что-то от меня скрывают?

Я начинаю смену. Ходим с напарником по опустевшему общежитию, вроде всё спокойно - нет ни бандитов, ни террористов, ни студентов. Напарник новенький, пытается завести разговор, но я не в состоянии его слушать. Смотрю на небо, пытаюсь увидеть падающую звезду. В сентябре, в Иерусалиме их особенно много. Звёзд - море, но падающих нет. Пытаюсь молиться, и чувствую, что плачу. Звоню домой, бабушка бросает трубку.

Всё кончилось...

 

Звезды стали какого-то рыжеватого оттенка. Как рыжий комочек с черным холодным носиком, который появился в моей жизни десять лет назад.

 

Это было за три дня до отъезда в Израиль. Я увидела объявление: «Продаются щенки таксы». Посмотрела на адрес и поняла, что это совсем рядом.

- Мамочка, давай зайдем. Только на минутку, пожалуйста, - я воспользовалась моментом, что мама озабочена сборами, предстоящей поездкой и войной в Персидском заливе, которая никак не заканчивалась.

- Но только посмотреть! – рассеянно ответила мама.

 

Там было два щенка. Один сильный, здоровый, уже бегал по комнате довольно бодро. А второй, маленький и худенький, лежал в своей корзинке и никак не отреагировал на наш приход.

 

Мы разговаривали с хозяйкой собак, как вдруг я почувствовала – что-то не так... Я посмотрела вниз - маленький щенок сосредоточенно грыз мои колготки!

Я засмеялась и взяла его на руки, а он в ответ лизнул меня в нос.

Щенок был совсем крошечный, длинноухий, весь рыжий с темной полоской на спине. Его блестящие глазки смотрели на меня, словно умоляя забрать с собой. Совсем крошечные бусинки, черные-черные.

Вспомнилось бытующее мнение, что собака выбирает хозяина сама... Наверное, это правда...

Я назвала его Шерри, а через десять минут мы с мамой вышли на улицу с собакой на руках. Шел снег, и пришлось завернуть щенка в свой шарф. Он дрожал – то ли от холода, то ли от страха - а потом заснул. Проснулся в метро, когда мы садились в поезд, испуганно заскулил и снова спрятался. И не высовывал свой носик, пока мы не пришли домой.

В квартире я, наконец, поставила щенка на пол, и он принялся все обнюхивать, обследовать. На своих еще слабых лапках он часто падал, но упрямо поднимался и продолжал изучение новой обстановки. А потом я посадила его на кровать и ушла разогревать молоко, а вернувшись, увидела, что малыш прогрыз дырку в новом покрывале.

На ночь мы уложили Шеррика в специальную корзинку. Он удобно устроился, свернулся калачиком, но стоило нам потушить свет, как раздался жалобный плач. Он успокоился только после того, как я взяла его на руки. Так и остался спать на моей кровати...

А утром мы понесли щенка на улицу. Опустив его на землю, а точнее, прямо в снег, предоставили полную свободу действий. Шеррик настороженно посматривал вокруг, принюхивался, смешно морща крохотный носик, но как только попробовал передвигаться - сразу же плюхнулся мордочкой в снег. Мы начали хохотать, а он смотрел на нас с обидой и недоумением, а потом как гавкнет! В первый раз!

И пошел, почти побежал по снегу. Лапы разъезжались, он падал, снова поднимался, но упрямо шел вперед.

А через два дня мы уезжали. Поездом до Будапешта, а оттуда, уже на самолете - в Израиль.

На вокзале Шеррик потерялся - я оставила корзинку с собакой возле мамы, а сама пошла прощаться с друзьями. Мама отвернулась на секунду, а Шеррик в это время выбрался из корзинки. Когда мы обнаружили пропажу, его нигде не было. Мы метались по всему вокзалу, звали его, заглядывали под каждую скамейку – ничего... А потом он вдруг появился неизвестно откуда – маленький, рыжий, с кривыми лапками и длинным хвостом...

Во время полета я держала его на руках. Он спал, а когда самолет пошел на посадку, проснулся и начал смотреть в окно - на Средиземное море и Тель-Авив.

А потом... Потом была тяжелая абсорбция, переезды с одной съемной квартиры на другую, новая школа, новые друзья и маленький щеночек, который никогда не оставлял меня одну. Всеобщий любимец и хулиган. Он готов был драться со всеми собаками, распугивал кошек и обожал детей.

Правда, драчливый характер не помешал ему подружиться с бездомной овчаркой, которую мы потом забрали домой. Смешная пара – овчарка и такса - были неразлучны. Шеррик относился к Альфе (так звали овчарку) с любовью и почтением, оставлял ей лакомые кусочки и не подпускал чужих собак. А она устраивала ему трепку, отнимала еду и возвращала домой, когда он убегал охотиться.

Чуть позже Шеррику пришлось подружиться с котятами, которых Альфа притащила домой. На улице он продолжал гонять кошек, но дома живность обижать нельзя. Это Шеррик усвоил твердо. Свое неудовольствие он высказывал очень просто - сгрызал очередной носок, или кофту, или покрывало.

А потом мы переехали в Хайфу, я призвалась в армию. Когда было время, то брала их на море. Шеррик купаться не любил, зато обожал рыть норы в песке. Или просто валяться на спине, чтоб я его гладила.

Закончив службу в армии, я уехала в Иерусалим. А он остался. И каждый раз, уезжая в общежитие, я чувствовала его тоску. И не было больше походов на море, охоты за кошками и гуляний в парке, а носки он грыз от радости, когда я приезжала домой – раз в две недели...

 

Я ходила по территории общежития и пыталась вспомнить каждый день, каждый момент. Я хотела удержать в памяти все мелочи, на которые не обращала внимания раньше, каждую минуту с того дня, как принесла его домой...

Ночь проходит быстро. А боль нет.

 

Через месяц я поехала домой. Прошла по знакомому двору, поднялась на второй этаж... Тишина. Обычно он слышал мои шаги на лестнице и весь подъезд заливался звонким лаем, а потом я открывала дверь, и он начинал на меня прыгать. Я подхватывала его на руки, он облизывал моё лицо и скулил от радости. Мой рыжий бандит, моя соломинка в этой жизни. У него длинные уши, кривые лапы и длинный хвост, а на спине тёмная полоска. Самая красивая такса в мире!

Открываю дверь. Тишина... Захожу в свою комнату. Он жил в этой комнате, когда я уехала учиться, выходил только гулять. На кровати старое покрывало. То самое, в котором он прогрыз свою первую дырку...Оно всё в заплатах.

Я развернулась и уехала, а тебя бросила... Я держала в руках старое покрывало и плакала так, как никогда больше не плакала в своей жизни. Простишь ли ты когда-нибудь моё предательство?

Тогда мне казалось, что нет...

 

 

Яркое солнце светит в окно. У меня в кровати рыжая игрушечная собачка- подарок из далёкой Америки. Рыжий амстаф врывается в мою комнату, прыгает на кровать, начинает кусать меня за ноги, стаскивает зубами одеяло... Её зовут Шерря и у неё на спине тёмная полоска. Когда я вернулась из Америки, ей был почти год.

 

Может это и есть твоё прощение, рыжий маленький бандит?