Я слышал, как хлопнули сначала дверь потом калитка. Дома никого. - Давай, выходи,- говорю Домовому, зная, что он меня слышит. - Откуда? Я и не прятался нигде, как сижу, так и сидел. Правда, лежал сначала. Улежишь тут… Ведрами брямкают, брямкают… Покоя нет. Когда от коровы то избавитесь? Двадцать первый век – все-таки. Не какое-нибудь средневековье… И Этого бы одного уже пора оставить… А то блондится, блондится по двору… Делает вид, что делом занят… Ох, прости, Г…, - Домовой что-то хотел еще сказать, но осёкся. Он перешел от печки к столу, потом подумал и сел на диван. Я знал, что "Это" – это Дворовой – лентяй и его помощник. Не знаю почему, но Домовой его недолюбливал. Бывало с Шишигой – она в бане живет, начнут над ним потешаться. Кутерьма…! - Ты бы зеркало накрыл… А! Что у вас – у людей за манера, только о себе думаете. Нет у вас вот какой-то жилки такой коллективистьской. Лавки поубирали..! У каждого теперь свой стул...! Не хотите "плечо к плечу" сидеть. К чему идёте…? Не знаю! Не знаю, к чему придете! Да и вы сами не знаете. … А ведь когда я был постарше, ведь, меньше ворчал. Но, с другой стороны, и ворчать-то было не за что и не на кого… Вот, за что, например, было ворчать на твоего прадеда…? Не за что! … И вон то зеркало - тоже закрой, я хоть по комнате похожу. Навешают зеркалов… Знаете же - не люблю я их! Как вы любите себя…! Ой, как вы себя любите…! Там зеркало, там, в машите штук пять… С собой носите… Да, слава Нарцисса вам покоя не даёт..!- Домовой встал, прошел по комнате из угла в угол, сел на краешек стула у стола. Я перешел и молча сел на диван. - Вот ведь, прости, Г…,- недоговорив, Домовой махнул рукой, - и разговаривать ведь не с кем…! Хозяин мне нужен для разговора! А, ты! Хозяин…?- Он опять махнул рукой и замолчал. - Эх! Если б не нужда… Вот начнёшь с тобой разговаривать, советоваться, рядиться… Тогда ведь, вроде, как ты - хозяин в доме. А на свет! Какой ты хозяин? Мать давеча с Марией разговаривала,- какой по нынешним временам телевизор лучше…? Её ли это дело? Ослобони голову то у матери…! Мало ей забот с тобой да с сеструхой твоей…? То же – ох! - звезда…, ох! - звезда..! ...Нет! Если б не нужда – не вел бы я с тобой разговоры… Тары-бары-растобары… - Он опять замолчал. Мне тоже не хотелось с ним говорить. Что за притензии?! Тут, как конь в хомуте. Люди все, как люди, живут. А тут с утра до вечера вкалываешь, вкалываешь, а утром нотации! Я тоже молчал. Пусть себе молчит. Осень скоро. Начнется тогда! Картошка, дрова, сено под крышу, хоть часть, занести надо. Крышу пройти надо, посмотреть. Дожди впереди! Нинка – дура! Вот дура! «Если бы не мама, я в этой дыре ни минуты бы не осталась». Вот дура! Мать ей жить мешает! Съездила в город. А чё вернулась то? Купила бы квартиру там, мать забрала бы к себе. А то - «если бы, да кабы…»! Это мне деваться некуда! Деды! Одни, вторые, мама, Светка... Тут, в кои веки, выходной, так этот теперь бубнит, бубнит… - Ты жениться то думаешь? – Домовой уже перебрался во главу стола. Сел так плотно, - одна голова торчит и руки на столе. Кулачищи, что голова. - На ком? На тётке Марии?- - Ты тут не юродствуй. Не на наперти! Милостыню тут не подают! А, Нинка, чем плоха? Битая! Не упала, хоть и били, похоже! С косичек вы вместе. Какого рожна хороводом ходите? Ждете? Она-то – волос длинный - спрос какой? Да и гонор! Бабский гонор беречь надо! Он ей на людях пригодится… «Жду, говорит, принца на белом коне!» Я ей уже говорил: - «Слезь с коня то!» ...На тебя указал… Хвалил я тебя-то… Зря хвалил только! Река под домом, лес рядом. Все лешаки вас всех с малого знают, за руку здороваются. Грибы, ягоды. Ох, если бы не нужда…- -Буду молчать,- решил я. Надоест - отстанет. ... Пока дома, надо бы ворота в хлеву поправить, а то снега наметет, опять замучаешься открывать. Приподнять надо, а то потом забуду. Так и не заметишь, как зима наскочит. - Ты и не заметишь, как жизнь пройдёт! Отстанет…,- Домовой поёрзал на стуле. - Беда у меня! Вот!- он слез со стула и подошел ко мне. - Беда, что и не сказать! Вот! – - Говори, может, чем помогу? – не выдержал я. - Брательник мой – Жихарко, мой, старшой, без дома остался. Вернее с домом – да без хозяев. Надо с ним что-то делать. Малой он. Вернее, он - старше меня, но малой сейчас. Молодеет… Мы с годами молодеем. Вам не раскусить проблем наших. Одним словом, надо его в хорошую семью пристроить. Ну, и дом конечно, чтоб хороший. Вот я и подумал, - может вы с Нинкой то, того, ну..., поженитесь, да ты дом начнёшь строить… Вот бы ему-то на старости лет то. А я тут - с мамкой да Светкой. А?- - Наговорил, наговорил...! На телеге не увезти. Веди его, да живите здесь. Не подеретесь, надеюсь. Меня то - под ярмо, зачем подводить. Мало мне этих трёх домов. Итак, как на карусели, всё мелькает. Ни за чем, не уследишь!- - Веди! В - первых не так просто. Олонецкие – мы. Он там остался, а меня сюда на Волгу свезли. Давно было! Ушкуйники – мы. Вернее хозяева наши были ушкуйники. Вот откинь триста лет и ещё семьдесят назад - поймёшь, когда было- то… Вышли мы тогда с Севера - одно затмение солнышка было. Сюда пришли - второе. То - весной. А это - осенью. Тяжелая зима была... Да! ...А во – вторых, ему добро делать надо. Возраст у него серьезный. А для кого делать? Не зная кому добро делать – так попасть можно… О…! Потом не расхлебаешь. А вдвоём одному делать, тебе значит – не по правилам это! Не по правилам! Понял! Да и характер у него…! Опять же я младший… А на подголосках, я не привык…- Домовой сел и стал ждать, что я скажу. - И больше не кому..? Ну, кроме тебя, за ним присмотреть то?- Я смутно представлял ситуацию. - Присмотреть! Скажешь! Я же тебе объясняю, что не присмотреть… тут надо, - чтоб он при деле был. А у них там… Дела! Никто понять не может… Разор – одним словом. Беда! Города ведь народ собирают, чтоб потом всех людишек разом к ногтю. Кто поглупее, так те бегут, как муха наскипедаренная на сахар… А ты вот смотрю тянешь лямку то… Вот и подумал,- дом будешь строить. Жихарко то - малой… Ну, по вашему, старик совсем! – - Дом строить! Знать бы на что...! Конечно, так бы с газом, с водопроводом…. Машина. Здесь жить можно!- - Вот, вот! Газ то в следующем году дадут. А у тебя к этому времени и дом будет почти готов. Ну, не дом, так фундамент… Ваши-то места, ой, в какой цене будут. А у тебя земли – то… Немеряно! Почитай пол улицы… Три дома ваших… А луга! А еще в сторонку возьмешь … Вот на косогорчике-то и построите, с Нинкой… А? А Нинке шепни, чтоб свои-то дома и землю не продавали. Итого – пять! Помещик! А? – Я представил нашу улицу. - А на что строить то?- - А я и говорю,- из ушкуйников - мы. Всякое было… Да за давностью лет голову не секут… Припрятано, кое-что, кое-где… Только холостому золото не дастся… Вот!- - Врёшь!- - Вру ?! Делать мне нечего! Прикинь сам, - зачем холостому дом, да забота? Вру! Вру-не-вру, а решать мне…! Вот! Не дастся клад холостому!- Домовой довольно улыбался. - Что лыбишься?!Всё ему - "ха-ха". Действительно – что малый, что старый! Тоже в Олонецкой стороне золото-то? Это, что - где Кемская волость? – вспомнил я «Ивана Васильевича». - Кемская! Кемская! Соседи наши. А котел-то тут - под боком! Полчаса ходу.- Я смотрел на Домового. Вроде не врёт. - А мы вот, как сделаем! Я расскажу, где клад-то лежит. Ты пойдешь и проверишь. Брать не будешь. Там чугун. Накрыт котлом. Ты докопаешься. По котлу постучишь и обратно. Ну, засыпишь, понятно опять. До - «пока не женишься»… А ?! По рукам?- Он сел и стал смотреть на меня. - Согласен! По рукам, – решил я. - Вот знаешь камень на берегу? Знаешь! В нашу реку там ещё ручей впадает. На камне том сверху щербина. Обухом выбили её. Увидишь. Поставишь на щербину лопату черенком. В полдень – это, по вашему, теперь наверное одиннадцать будет, тень от черенка упадет на камень. Может не одиннадцать…? Тень должна падать строго на север. ...Начудили, блин, вы с временем, теперь не знаешь как объяснить. Одним словом, дождись, чтоб солнце на юге было. По – людски то, это - полдень. Двенадцать значит. По вашему, значит, это одиннадцать. ...Вот тень упадет, ты там колышек поставь. Потом с колышка стрельни на черенок – это будет значит строго на юг. На солнце, значит. По другому не мерь - ошибешься. – - Подожди, а кто лопату держать будет, когда стрелять то?- я не понял, как лопата на черенке на камне стоять будет. - Нинка! А кто ещё? – - Так она никто мне! Мне же только проверить надо. Разболтать всё сразу! Ты думаешь, Нинка – дура?! Она сразу всё поймет! – я был уверен, что если Нинка узнает, что там я что-то искал, то там в округе будет гектар взрыт на глубину до трёх метров в течение суток. - Ну, тогда я не знаю, как...! Как помню, так и говорю…! – насупился Домовой. - Ладно, давай дальше. Соображу!- - Стрельнёшь. От края камня три сажени на юг. И рой. Неглубоко. Полтора аршина, вроде.- Домовой сидел довольный. - Сажени – это сколько? А аршин – это как по - простому? – - Действительно! С ними тоже чудили, чудили, как Петр I начал… так… А, ну встань! – Домовой тоже слез с дивана. Я встал, а он отошел от меня к окну и стоял, внимательно разглядывая. - А ну, ладонь поставь под подбородок. – Я поставил. - Чуть ниже опусти к кадыку. – Я опустил. - О! Сажень! Ох, и здоров ты всё-таки! Вроде так никогда не приглядывался, а тут смотрю… Здоровый! Хорошо тебя, кормили в детстве. Да и кровь не подкачала. – - Ладно. Сажень - разобрались! Аршин давай! – - А это тебе по пупок будет!- Домовой прищурился, разглядывая меня. - Значит полтора – это вот!- я поставил опять ладонь к горлу. - Балбес! Это я тебе полтора насчитал. Полтора – до пупка. Понял.- А чё тут было не понять. От макушки камня – на юг. От края камня – три сажени. В глубину – по пояс. - Поточнее нельзя было? – я посмотрел, как мне казалось, укоризненно на Домового. - Не промахнёшься. Там котел размером вот…- Домовой похлопал по столу, разведя руки. - А чугунок? – мне было интересно. - А чугунок! Ватага была…, - он задумался, - … как, сегодняшних два ведра. – - И всё золото?- меня распирало. - Да, нет, конечно. Пистолеты, там. Сабли, может быть. Серебро – это точно. Потом разберешься. Мне докладывали, что ли. Видел краем глаза, что добро несметное. - Договорились?! – Домовой подошел и протянул руку. - Договорились! – я пожал её.Моя рука утонула в его ладошке и так она стала гореть - моя рука! Жар прямо до плеча. И иголочками покалывает. … Я проснулся. Рука упала с кровати и затекла. - Вот ведь, приснится всякая чертовщина. Сколько хоть времени? – подумал я. Время было полдесятого. - Да! Поспал. Мама с Светкой уже уехали на работу. – На столе стояло молоко, накрытое салфеткой, хлеб, в тарелке, тоже накрытой, видимо была картошка. - Вот ведь приснится! – сказал я вслух. В сенях загрохотало ведро. - Совсем обленился. Сидишь тут, а по дому чужие коты, как у себя ходят, - сделал я выговор Пушку, сидящему около печки. - Обленился совсем. Или старость тебя достала. Печка то холодная, что жмешься к ней. Вышел бы на солнышко. Кошек бы погонял. А то вон,- они в гости, а ты нахохлился, как ворона в дождь. Иди, молока кусни за компанию.- Я отлил молока в его миску. - Надо же, сон какой! – думал я. Камень-то этот я знал хорошо. Его еще у нас называли «Судный». Якобы, когда – то разбойники суд у него чинили. Приведут, значит, к нему кого, и если до утра за осужденного трое не скажут за него доброе слово – то казнят.Или кто в мужья не возьмет, если молодой и свободный. Как уж там казнят – неведомо! А по реке то ниже – Волга. Может, и было что. - А может и сон вещий? – подумал я и посмотрел на часы. - Глупо, конечно, но… Но проверить надо… Искупнусь заодно…,- решил я. ...Я взял лопату и пошел к реке. Решил, что пойду "крюком" - сначала к мосту, а потом уже спущусь ниже. - А ты куда? С лопатой! – Нинка появилась, как чёрт из табакерки. - Да вот, решил дубок выкопать, да у дома посадить! – ведь только чуток смутился я, а она сразу: - В августе деревья сажать! Ой, ли! – - Дубки только в августе и сажают! – как можно увереннее произнёс я. - Может быть. Может быть. Дуб он ведь - не как все. А что вдруг решил? – теперь Нинка смутилась почему-то. - Да вот хочу на косогоре посадить. Пусть растет. Большой вырастет. – - Слушай, я тоже хочу. Посадим два. И три липы. Нет - пять лип. Пять лип и два дуба. Вот как! – у Нинки даже волосы, вроде, встали дыбом. Она когда маленькая была, а её коротко подстригали, то волосы у неё всегда стояли дыбом. - А ты в эту сторону-то почему пошел? Надо было туда, - Нинка махнула в сторону Волги. - Сначала искупаюсь. Вчера на бане топором намахался… С непривычки как то…, - я повел плечами, показывая "как мне". - Смотрела, я вчера. Малу заложил баню-то. Надо было ну уж никак не меньше, чем шесть на шесть. К предбаннику надо было сразу ещё комнатку закладывать, - Нинка рассуждала, как бы вроде про себя. Дура! Я-то знал, - мне нервы треплет. - Ага! И сдохнуть на ней! Я тебе, кто? Слон индийский? Поворочь бревна-то! Сырые. Если б не нужда,... - я опять вспомнил сон и Домового. Вот ведь привязалась. - Нин, может домой тебе надо? А?! – - Надо! Но дубки сажать интереснее! Я сама буду выбирать. У меня рука легкая. – - Ладно. Завтра схожу, - подумал я. -Эта не отвяжется. Придётся сажать. И дубки и липы. Вот кто дёрнул меня за язык? – Ребятишки крутились у «купалки». - А помнишь, человек по двадцать собиралось. А сейчас… Трое. - Нинка грустно смотрела на ребятишек. - Ты знаешь, мама сказала, что вчера днем по околице какие-то люди с треногой ходили. Мерили, что-то. Не знаешь, что хотят то? – она была совсем расстроена. - Газ проведут. На следующий год. Так, что матери скажи, чтоб ни землю, ни дом не продавала. Газ будет – налетят городские. А так глядишь - наши вернутся. Только не болтай, направо да налево. – опять вспомнился сон. Я сделал серьёзное лицо. - Чок! Чок! Язык на крючок! Кто проболтается – пусть не обижается. А кто будет болтать – того палкой станем драть.- Нинка запрыгала на одной ноге. - Слушай, пойдем ниже к камню. Намутили тут. – Меня прямо тянуло к этому камню. - Пойдем. Мне без разницы. Я в купальнике.- …. Камень был на месте. Ручей тоже. Ниже его вода была холоднее. Нинка забралась на камень. - Теплый. – Она разделась. - Вот что разделась? Кто будет выбирать деревья то?- Что за манера, каждое дело начинать с перекура. - Нин! У тебя тряпицы никакой нет? – Я смотрел, как она одевалась. - А зачем? – Она спустилась с камня. - Повязать на ветки. Какой веткой здесь на юг росли, так и там посадим. Дерево то привыкает. Оно потом, что крутиться должно, что ли? – Во, дает! Всю жизнь в деревне и не знает. - Это ты правильно придумал. Не надо чтоб у них были трудности. И так от дома отлучим, так еще и кое-как посадим… Ты знаешь, что?! Разжигай костер, а я домой. Там у меня бак с бельем кипятится. Я быстро. Сниму. Принесу мясо. У меня есть! Будем шашлык делать. Принесу тряпиц красивых, ленточек. Потом выкопаем. Потом отнесем на косогор. И посадим. Бак надо выключить. Я думала – скоро. А тут, так хорошо. Одна сюда же не пойдешь! – - Давай, не торопись. Я дождусь. Давай, давай. Мухой! Белье то прополощи, что-ли, а то киснуть будет! Вдруг затемняемся! - Я прикинул, что времени мне хватит. «Три сажени – полтора аршина». Приснится же…! Нинка побежала, оглядываясь. Я пошел вглубь леса за дровами. Сразу же наткнулся на дубок. По меркам Домового - сажень с аршином. Ровненький такой. Стройный. Темно – тянется к свету. - Скоро у тебя света будет, хоть отбавляй! – я покачал его ветку, взявшись за неё, как за руку. ... Мы вас троих там посадим. Как три богатыря будите стоять. На косогоре. И имена дадим. Границу будите стеречь! – добавил я. … Я вернулся с дровами. На костер положил ещё две сушины – пусть перегорают. … Отмерить – это пару минут. Земля была влажная, легкая. - Нашли куда закапывать. Пистолеты поржавели, чего доброго, - думал я, углубляясь. - Вообще-то, паводок до сюда не доходит, - соображал я о том,- как и почему выбрали это место разбойники. - Волга-то была ниже! – осенило меня. - Плотин то не было. Это значит триста семьдесят лет назад. Это был 1700… , нет 1640год. Оба - на! Надо будет узнать, что тогда хоть у нас творилось в стране-то. – … -Дзиньк! - лопата ударилась об что-то металлическое. - Дзиньк! Дзиньк! – У меня выступил пот. - Дзиньк! – я просунул вниз руки. Ничего видно не было, но руки чувствовали что-то гладкое, холодное и скользкое. - Дзиньк! Дзиньк! Дзиньк! – «постучишь» - я вспомнил Домового. … - Дзиньк! Дзиньк! Дзиньк! Дзиньк! Дзиньк! Дзиньк! ...Я проснулся! Дребезжал дверной звонок. За окном стояла Нинка. - Заходи! Ты чё ни свет ни заря. – Я подошел к окну. - Полдень. Ты то что, спишь? Намахался вчера топором, с непривычки сморило, что-ли? Я уже всё постельное перекипятила, вывесила. Погода хорошая. Смотрю, тебя на бане нет. Думаю – отдыхаешь! ...Думаю – пойду убалтаю на шашлыки. Вот мясо взяла. Даже взяла вина. Дорогу-у-у-щее. В магазине на меня, как на дуру, посмотрели. Давай к камню сходим. Шашлыки пожарим. Искупаемся. Сколько уж лет там не были. После выпускного наверное.– Я смотрел на Нинку. Я ничего не мог понять. Пушок сидел у печки. Нинка стояла у стола. На часах было одиннадцать. - Дубы сажать? – - Какие дубы? А где? Если на косогоре, то я – «за». Три дуба, как три богатыря и семь липок. – - Пять!- - Почему пять? Семь. Семь! Повяжем ленточки им. Пусть живут, растут. Дубы охранять их будут! – ...- Слушай, Нин, а как узнать, сплю я или нет!- - Когда? – - Сейчас. – - А, кто тебя знает? Посчитай, что-нибудь вслух. Например 2010 минус 300 потом еще минус 70. – - Нинка! Я уже это считал. 1640 будет. Мне наверняка надо знать – сплю я или нет.- - Я не знаю. Я вот точно не сплю. Бак снимала – обожглась. А ты… Кто тебя знает? Странный ты какой – то. Правда не знаю. Если ты не знаешь, то я - то откуда знаю ? – Я сел за стол, решать, как мне узнать, сплю я или нет. ...- Ладно. Пойдем на шашлыки. Тут не разберешься! Ты только не болтай там никому про что я спросил. А то на смех поднимут. - - Чок! Чок! Язык на крючок! Кто проболтается – пусть не обижается. А кто будет болтать – того палкой станем драть, - Нинка, смеясь, запрыгала на одной ноге. Дура! |