Историческая память живет не только в публикациях и архивных документах, но и в ускользающей памяти наших старших родственников. И прибегать к ее помощи надо немедля, пока она не ушла навсегда, не спряталась в документы, не рассеялась по знакомым и дальним родственникам.

И нельзя жалеть на эти поиски драгоценных для каждого их нас родословий ни времени, ни средств. Надо спешить поговорить со своими предками или родственниками, чтобы получить сведения из первых рук. Потом придется потратить гораздо больше времени и средств на архивные запросы, розыски, размышления, чтобы добыть те сведения, от которых нас отделял приход в гости, письмо или телефонный разговор.

 

В генеалогии приходится иметь дело с такими большими временными отрезками, как поколение, столетие, исторический период. При рассмотрении периода жизни предка, или ветви родословия может возникнуть ощущение эпичности времени и, как следствие, потеря чувства его реального течения. При этом можно упустить из виду, что наше собственное время, и время наших родственников, и их живая память измеряется не веками, а годами, месяцами, неделями, а порой и часами. Исследуя прошлое, нельзя отрываться от настоящего, которое ежедневно превращается в историю, которое мы потом с таким трудом восстанавливаем.

Историческая память уже сегодня живет в наших старших родственниках, в их ускользающей памяти. Поэтому обращаться к ней надо не медля, пока она не спряталась в документы, и не жалеть на это ни времени, ни средств. Ведь материя, которую мы пытаемся разыскать, из самых драгоценных – это жизнь наших предков, нашего рода.

Поэтому неразумно и нелепо упускать возможность поговорить со своим предком или родственником, получить сведения из первых рук. Потом мы потратим гораздо больше времени и средств на архивные запросы, розыски, размышления, чтобы добыть те сведения, от которых нас отделял или приход в гости, письмо или телефонный разговор.

 

Мне пришлось столкнуться с одной из таких досадных упущенных возможностей, во время длительного генеалогического поиска предпринятого по просьбе Сергея Петровича Борковского, который искал своего отца. *

История Сергея Петровича типична для многих детей, рожденных в военное время. Он появился на свет после войны в польском городе Легница. Его отец, сержант Петр Борковский, прошел войну, был награжден Орденом Красного знамени, и по окончании военных действий служил в Легнице, где располагался штаб Северной группы Советских войск.

 

Его мать, Елена Семенова, была насильственно вывезена в Германию в начале 1943г., находилась в лагере, а после войны работала в хозяйстве фермера-поляка под Легницей. Они встретились там через год после войны, у них возник роман, потом родился ребенок. Свой брак они зарегистрировать не успели. А потом эту группу войск стали выводить из Польши, а жен отправлять в Союз.

Елена приехала с ребенком в Москву, восстановила свои документы, а потом почему-то поехала не к матери Петра, как они с ним прежде уславливались, а к своему брату в Сибирь. Не важно, по каким мотивам, но они потеряли друг друга.

А через несколько лет Елена Семенова умерла, мальчик остался сиротой, воспитывался братом матери, кадровым офицером. В конце 1950-х годов дядя пытался найти Петра Борковского, наводил справки, делал запросы. Но поиски оказались безрезультатными. Удалось только установить, что Петр был демобилизован в Киевском военном округе.

Еще через десять лет, когда Сергею пришло время поступать в институт, и надо было выправлять документы, Сергей уже сам искал своего отца, но тоже безуспешно.

В течение сорока лет он не раз предпринимал попытки найти своего отца, но ничего не получалось. Уже в серьезном возрасте, узнав о моих изысканиях в генеалогии, Сергей Петрович попросил провести поиск его отца. Так перед нашим генеалогическим обществом была поставлена поисковая задача.

Но документальная основа была ничтожна – только свидетельство о рождении Сергея, в которых его отец не значился, да фотография светловолосого сержанта с орденом Красной Звезды, двумя нашивками за ранения и знаком летных частей на погоне. А на обороте надпись, обращенная к жене: «Жди меня, и я вернусь» и имя. И больше ничего, даже конверта от письма с номером военной части. Как выяснилось, и его отчество нигде не было зафиксировано. По сути дела мы располагали только семейной версией, не подкрепленной ни одним документом.

 

По всем правилам у такого исследования нет перспективы. Однако у Борковского было такое сильное желание использовать малейший шанс, что возникала уверенность в том, что этот шанс существует. Надо только его найти.

Дополнительные сведения могли быть в наградных документах – в представлении к ордену. Но на запросы в наградные отделы был получен ответ Центрального архива Министерства обороны в Подольске: среди награжденных орденом Красного Знамени Петр Васильевич Борковский не значится. Единственный шанс ускользал.

Возникала дилемма – или орден не его, или фамильные данные не точны. При первом варианте поиск надо останавливать, так как награда была единственным существенным фактом. Проконсультировались у военных историков, которые сказали: с чужим орденом фотографировались в редких случаях и только, если у этого человека не было родственников. Но Петр Борковский направлял Елену к своей матери в Одессе, а там могли быть и другие родственники.

 

Провели углубленная работа в Подольском архиве, где были выявлены все Борковские, награжденные во время войны этим орденом. Таковых оказалось 14. Из списка были исключены офицеры и неподходящие по возрасту, - оставалось шесть человек, призывавшихся в разных областях и республиках страны. И все равно - разработка их представляла собой очень широкий круг поисков. Нужен был еще один критерий отбора.

 

Несколько бытовых подробностей удалось выявить из телефонного разговора с двоюродной сестрой Сергея, которая твердо помнила только фамилию Борковского, от которого когда-то приходило письмо: Петр был моложе своей жены на 13 лет, а она в начале войны жила в поселке западной части Ростовской области, откуда ее угнали в Германию.

 

Возможно, какие-то сведения о Борковском могли оказаться в документах Елены Семеновой. Для выявления ее судьбы во время ее вывоза в Германию и о возвращении из неволи была запущен пакет запросов: в Международную службу Розыска, в Общество Красного Креста, Фонд взаимопонимания и примирения, архивы ФСБ областей, где жила Елена до и после войны, и т.д.

Через год были найдены сведения, которые раскрывали ее мытарства. Но в них никак не отражался Петр – она прошла фильтрационные процедуры до встречи с ним. Была еще надежда на то, что при оформлении документов в Москве в органах НКВД могла остаться ее анкета, где мог быть показан отец ее ребенка. Но и в Центральном архиве ФСБ сведений на нее не оказалось.

 

Оставалось искать внедокументальные данные.

Из телефонного интервью с двоюродной сестрой Сергея штрихами обозначился психологический протрет Елены Семеновой – она была очень замкнутой, очень не любила рассказывать о своей жизни в Германии, где она подорвала своей здоровье, после возвращения часто болела и вскоре умерла.

 

Эта информация таила в себе какую-то загадку. В самом деле – что же было общего у этого молодого уверенного в себе крепкого светлоглазого блондина, с орденом на груди,

с немолодой уже женщиной, старшей его на 13 лет, прошедшей тяжелые физические и моральные испытания и за 3 года в немецком лагере? Что могло соединить воина-победителя и мученицу? Эта причина была, скорее всего, не в области женской привлекательности, а в сфере какой-то внутренней общности. Но какой? Каким был повод для их знакомства и последующего сближения?

 

Было нперебрано много вариантов, а ответ, как это иногда бывает, явился во сне. Приснился момент их знакомства, в котором она спрашивала у него о своем отце. И тогда появилась догадка, что они земляки или из близких областей. А во время войны землячество сильнее всего сближало людей.

 

Исходя из этой версии, были тщательно просмотрены наградные документы всех шести Борковских и среди них выявлен Петр Григорьевич, который служил в конце войны при штабе Северной группы войск, и родители которого были из Запорожья.

После этого мы сосредоточились на поисках Борковских в этой области Украины. Обратились в ветеранские организации и поисковые отряды, просмотрели телефонные и адресные базы, дали объявления в газеты.

По ходу поиска возник интересный момент, который почти обнадежил, что поиск завершился успехом. В милицейских сводках о задержании в Киеве нашлась запись о том, что 1 января 1974 году одно из отделений милиции Киева задержало в нетрезвом виде некоего Борковского Виктора Петровича, 1952 года рождения. Виктор вполне мог быть сыном нашего Петра Борковского!

 

С большими сложностями удалось навести справки в киевском милицейском архиве, где этот факт подтвердился, но дополнительных сведений не оказалось – Виктора в тот же день отпустили, не составляя протокола. Наверное, это был единственный случай, когда либеральность милиции была встречена мной неодобрительно: к из-за нее не был зафиксирован его адрес. А так как среди мужского населения города Борковских не было, можно было предположить, что он приезжал к кому-то в гости, и хорошо погулял под Новый год. И хотя сын Петра Борковского найден не был, это событие подавало надежду на то, что Петр Борковский не исчез бесследно, что он оставил потомство, и что поиск уже идет по его следам!

 

Розыски Борковского по Запорожью были активизированы и, наконец, в ответ на одно из объявлений в запорожской газете пришло письмо от племянницы Петра Борковского, которая носила фамилию мужа, что и не позволяла отыскать ее ранее.

Оказалось, что еще жива еще 80-ти летняя сестра Петра Григорьевича, которая в телефонном разговоре рассказала, где и когда умер ее брат, где его могила, кто был их отец. А кроме того, в одном из районов Запорожской области жил его сын, тоже Виктор, только годом старше того, задержанного милицией в Киеве.

Все остальное было делом техническим – контакт с сыном, получение от него отцовских фотографий военного времени, которые полностью совпали с фотографией Петра Григорьевича, хранившейся у Сергея Петровича.

Так был завершился поиск длительностью в 55 лет!

Сергею Петровичу оставалось только взять фотоаппарат и поехать на встречу со своим сводным братом, на могилу своего отца. Но он продолжал жить в тягучих ритмах поиска, измеряемого годами и десятилетиями, и потому не торопился встретиться со своим сводным братом, несколько раз все откладывал эту поездку. А когда позвонил ему, чтобы предупредить о своем выезде, оказалось, что тот скоропостижно умер от инсульта…

 

Перед свойственной нам медлительностью даже счастливый случай не устоял.

Потом Сергей побывал в городе, познакомился с родственниками, побывал на могиле отца,

Но одной очень важной и ценной встречей оказалось меньше. И это урок всем нам: если нас всерьез волнует восстановление своего родословия, нельзя откладывать на потом разговор или встречу со своими близкими, родственниками и друзьями!