Кому-то сухой закон, как удар под дыхало, а нам – ничего.

Простому народу запретили водку пить, но только не мне с тестем.

Кто-то стонал от бессильной ярости, выстаивая длинные и бурлящие страстями очереди за бутылкой дорогого сердцу напитка заводского разлива. А я с тестем безразлично проходил мимо мужской толпы, пропахшей табаком, перегаром и злостью.

Правда, глаза отводили в сторону, чтобы не увидели люди огонька нашего торжества над ними и не накостыляли под горячую руку по шеям – времена были нешуточные.

Я в очередях за водкой не стоял, а выпить всегда было.

Потому что я голову имел на плечах. И женился удачно, нашел тестя под стать себе: не только с руками, но и понятием. Я с первого дня знакомства с ним подумал:

– Будет с кем кашу варить! Поэтому уговорил его дочку жениться на мне.

Теща тоже была ничего себе женщина, но она не мужчина, с ней заскучаешь.

В самый пик «разгула» по стране сухого закона, когда водки днем с огнем не сыщешь, мне в голову пришла идея, наладить собственный заводик по производству алкоголя для нужд небольшой семьи.

У меня, кроме корочки инженера в комоде, был небольшой опыт по производству самогона в родительской деревенской бане, так что было знакомое дело, которое нужно было применить к городским условиям. Что на много удобнее и технологичнее, чем возиться со змеевиком в задымленном сельском помещении.

Про корочки инженера я не для красного словца брякнул, а используя профессиональные знания, приобретенные в ВУЗе, я сконструировал на листе ватмана чертеж будущего заводика. В нем учтено было все: расстояние от газовой плиты до водопроводного крана, высота бачка, змеевик и трубопроводы, все было рассчитано до миллиметра. На основе этого проекта я срисовал рабочие кальки для изготовления отдельных частей агрегата. Закончив работу, я подписал чертежи за главного инженера, конструктора и чертежника и стал ждать с работы тестя, чтобы провести во время ужина первое совещание правления будущего завода.

Нужно отдать должное моей справедливости. Так как квартира принадлежала отцу моей жены, то и должность директора я уступил ему, как владельцу не только недвижимости, но и пожилому, опытному человеку.

Чтобы тестю сухая ложка не драла горло, а совещание прошло на высоте, я закинул в морозилку пол-литровую бутылки магазинной водки.

Теща нажарила картошки, жена навела клюквенного морса, и все дружно уселись за семейный стол.

За ужином после третьей стопки я высказал членам будущего правления завода свою заветную мечту, иметь собственное производство крепкого напитка, чтобы удовлетворять внутренние потребности семьи, не терять немалые деньги, дорогое время и собственные нервы на поиски и покупку водки.

Правление меня единогласно поддержало, а директор положил руку на мое плечо и сказал:

– Я всегда верил в тебя, мальчик. Твоя голова – сила, а с нашими – тебя никто не остановит!

– Кроме милиции! – неудачно предположил я.

– Тфу-у, тфу-у, тфу-у! – постучали все дружно по столу, и процесс пошел.

Я достал нержавеющие листы стали на заводе и трубку для сердца агрегата – змеевика, потому что работал начальником участка и имел большие возможности. Теща принесла медицинские резиновые шланги для трубопроводов и пластиковую бочку на сто литров – работала снабженцем поликлиники, по-нынешнему менеджером.

Моя жена носилась по магазинам, хватая везде, где выбросили на прилавок дрожжи и сахарный песок – не работала, носила под сердцем наследника нашего завода.

Тесть по чертежам изготовил на работе семейный мини-заводик – он имел золотые руки, я говорил. Теща замесила брагу в ведрах и слила в пластиковую бочку. Кто понимает в этом, знает, что в процессе брожения сахара с дрожжами образуется спирт и выделяются газы. Они предательски распространяются по округе, привлекая внимания не только соседей, но правоохранительных органов, поэтому – у меня же голова – я вдавил бочку, создав запас свободного пространства для продуктов брожения, и закрутил крышку.

Тесть критически посмотрел на бочку и спросил:

– Думаешь, будет достаточно? А то рванет, мало не покажется!

– Вполне! – авторитетно заверил я. У женщин не спрашивали совета по вполне понятным все причинам: не бабское дело.

Когда бражка поспела, бочка надулась, как барабанная шкура, и директор сказал:

– В пятницу сходим в баню и после нее начнем гнать. Ночью на лестнице редкий нос появится, а к утру закончим работу, проветрим цех, и комар носа не подточит – самогоноварение тогда было запрещено законом.

В квартире была своя ванна, но мы с тестем, как многие мужчины, любили настоящую парную, поэтому, собрав вещички, в превосходном настроении отправились на помывку, благо сама баня располагалась от нас в пяти минутах самого расслабленного хода.

Пятница, есть пятница, и в парной было порядком мужского пола. Мы примостились на полке парилки сверху в общей толпе лицом к входу, выставив на обозрения мускулистые и загорелые торсы. Нам было что показать, меня, как и тестя, Бог не обидел не только ростом, поэтому мы гордо стояли с краю во весь рост, лениво похлестывая березовыми вениками тела.

После бани выпили только по кружке жигулевского пива и заспешили домой. Дело – прежде всего!

Шуганув женщин из кухни, чтобы не мешались, мы принялись устанавливать агрегат. Поставили на две газовые горелки бак из нержавейки, залили туда браги и прикрутили крышку, из которой торчал патрубок. Поставили рядом цилиндрическую герметическую емкость со змеевиком внутри, из которого тоже торчали в расчетных местах четыре патрубка. Один сверху – для соединения змеевика с емкостью сырья, один сверху – для воды его охлаждения, следующий – выход снизу отработанной водопроводной воды и последний – самый ценный, для приема готовой продукции.

Чтобы не мучиться с подгонкой металлических труб, мною, после согласования с директором, было принято решение, соединения между патрубками провести резиновыми трубками. К водопроводному гуську крепился специальный переходник, на него надевался шланг и соединялся с соответствующим патрубком на змеевике, снизу надевалась на патрубок другой шланг и его конец опускали в кухонную раковину для слива воды. Затем такой же трубкой соединялся выход из бака с брагой и с входным патрубком змеевика. Под оставшийся снизу патрубок поставили трехлитровую банку. Все, завод готов к работе.

Я с тестем позвал женщин, чтобы всем коллективом торжественно запустить собственный завод. Они стали позади нас, и я открыл водопроводный кран, а тесть зажег газовые горелки под котлом.

Когда я оглянулся назад, то невольно залюбовался своими сотрудницами. Моя жена, придерживая рукой круглой, как футбольный мяч, живот, стояла рядом со стройной не погодам тещей. Ее серые глаза горели любопытством, свободной рукой она кокетливо поправила светлые волосы на голове и сказала:

– Железные трубки были бы гигиеничнее.

Теща, совершенная копия моей жены, только слегка помятая жизнью, задумалась и кивнула головой в знак согласия.

– Ну, посмотрели, идите к себе! – решительно прервал торжество по поводу пуска завода директор, слегка убавляя газ. – Мы сами теперь справимся, а вы к утру теперь понадобитесь, прибраться здесь.

– Уверены? – скептически переглянулись женщины.

– Да! – заверил я, убавляя подачу воды.

Жена и теща странно хмыкнули, но ушли, а мы уселись за кухонным столом и принялись играть в карты, ожидая выхода готовой продукции. Когда работа налажена, все бежит и крутится, почему не повалять дурачка.

За пять минут до появления струи – удивительной интуицией обладал человек, тесть собрал карты и отложил их в сторону, достал рабочие стопари и нарезанное на тарелку сало, вытащил из хлебницы ломти черного хлеба.

Только положил он нож на место – мужик был основательный и любил во всем порядок, как из патрубка закапала прозрачная жидкость, сначала робко, как родничок реки Волги, где я родился, затем сильнее и полилась полноводной и звонким ручьем в трехлитровую банку, согревая журчанием мне и тестю сердца.

– Чистая, как слеза Христа! – сказал тесть, подставляя под струю полоску из бумаги, нарезанную мною заранее из чистого листка школьной тетради.

– Божья роса! – поддержал я и поджег горящей спичкой мокрую бумагу, подставленную молча мне тестем. Полоска сразу вспыхнула желто-синеватым пламенем и без копоти потянулась кверху.

– Девяносто градусов будет, не меньше! – восхитился тесть.

– Девяносто четыре! – уточнил я, подставляя тестю пепельницу, чтобы погасил бумагу. Со стороны, наблюдая за нами, каждый сказал бы:

– Работает дружный и спаянный коллектив!

Когда в банку натекло прилично продукта. Директор подставил под струю хрущевский стакан, дождался, пока он наполнился, потом разлил по рабочим стопкам.

– С Богом! – сказал тесть мне.

Я выпил и прислушался к реакции организма. Крепкая жидкость огнем полыхнула во рту и живым огоньком по-хозяйски заспешила внутрь. После трудового дня и парилки собственный продукт прошелся, как младенец пяточкой, по моему желудку, который ее мягко принял и прижал к себе, но отделил и выбросил резиновую отрыжку в горло.

– Ну, как! – спросил тесть, поднимая свою мерку.

– Пей! – замотал я головой, выпуская сквозь зубы медицинский запах резины и хватая с тарелки кусочек сала, закусить.

Тесть лихо влил стопку в рот, крякнул, выждал минуту и, приложив к носу кусок хлеба, сказал:

– Хороша, зараза! Выпил и сразу калошей закусил!

Здесь мы вспомнили слова моей жены о железных трубках и договорились заменить подвод пара браги к змеевику, остальное трубки оставить, как есть, потому что они на запах продукта не влияли.

– Делов, всего ничего, нарежем резьбу на патрубки, пару штуцеров на концах трубки, изогнем и прикрутим! – заверил тесть.

Это будет потом, а пока мы кинулись спасать товар, и разводили самогон водой и добавляли различные «ароматизаторы», чтобы отбить запах.

Сначала – кофе, неплохо, но не совсем, решил я с тестем, выпив по стопке. Потом ванилин, клюквенный сироп, мандариновые корки, сушеный зверобой, с острым перцем, без острого перца, но с березовыми почками, мускатный орех…

Я и тесть проснулись одновременно в девять часов утра, каждый из нас лежал в своей комнате и на своих кроватях. Наших женщин в комнатах не было, было непривычно тихо в квартире, головы наши нестерпимо болели и не соображали.

Когда на кухне зазвенел нож, уроненный кем-то из наших женщин на пол, мы оба встрепенулись, вскочили на ноги и в трусах рванули в туалет.

Я уступил тестю право первому зайти туда, и с трудом дождался, когда он освободит его.

Когда я с тестем вышел на кухню, женщины сидели за столом и пили чай. Они выглядели не очень хорошо, у каждой – круги под глазами и сонный вид.

Я с тестем хлебал чай и пытался вспомнить, в котором часу мы остановили завод.

– Вы и не останавливали! – охотно подхватила тему моя теща, когда затеяли разговор. – Я вышла в три ночи проверить, как вам работается, а вы уже и лыко не вязали от усталости, спали, как два младенца, облокотившись на стол.

– И, что дальше? – очень удивился я такому упущению.

– Что, что? Вызвала подмогу, затащили директора с главным инженером по домам и вкалывали на заводе до утра.

– Так дело пойдет, придется предприятие закрывать! – голос моей жены звучал серьезно, и я понял, что бизнес нужно спасать.

– Это был несчастный случай! – загорячился я. – На работе всякое бывает.

– Верно! Больше не повторится, сделаем надлежащие выводы! – поддержал тесть, прикладывая к голове бутылку с минералкой.

– Теперь перед пуском завода будем проводить с вами инструктаж по технике безопасности! – сказали наши женщины и отправились отсыпаться. Мы потащились следом, замаливать грехи. Правда, моему тестю ничего не мешало, а мне пришлось несладко, сами понимаете.

Ровно через месяц переделали агрегат, заменив резиновую трубку стальной, и сразу забодяжили очередную порцию сырья. Только в этот раз в брагу добавили апельсиновые корки для запаха. Аппетит приходит во время еды, а опыт – со временем.

Когда бочка с брагой стала надуваться, тесть сказал:

– Через неделю сырье созреет, будем гнать! А, в этот выходной не сгонять ли нам, зятек, на рыбалку?

– От чего не съездить на подледный лов, когда согревающего напитка много, не замерзнем! – поддержал я его, и мы переглянулись между собой, ожидая реакции наших женщин.

Женщины задумались: отпустить или нет.

– Ладно, поезжайте, но без рыбы домой ни ногой! – махнула рукой теща.

– Заметано! – сказал я, когда моя жена кивнула матери головой.

Когда я с тестем вернулся в воскресенье вечером домой, нас встретили у двери наши женщины. Выглядели они опять не очень: под глазами темные круги, в глазах мелькала скрытая угроза.

Мы наоборот, выглядели отдохнувшими и веселыми, щеки раскраснелись с мороза, и нас распирало похвастаться уловом.

– Что вы такие хмурые? Вот – улов! Смотрите сколько! – потряс я перед нашими женщинами вещевым мешком с мороженой рыбой.

Но женщины молчали и, дождавшись, когда мы разденемся и пройдем в комнату, вошли вслед за нами и заявили:

– В гробу мы видели такой завод! Пока вы на природе развлекались, мы здесь вкалывали всю ночь, как две стахановки!

Оказалось, что в ночь с субботы на воскресенье бочка с бражкой взорвалась. Взрыв был такой силы, что кухонный стол перевернуло взрывной волной, брызги разлетелись по стенам и потолку. Брага растеклась по полу, заполнив кухню, дошла до входной двери в коридоре и просочилась даже на лестницу.

Ровно в три часа ночи наши женщины подскочили в постели от грохота, напуганные, побежали на кухню, а навстречу им бежала волна браги, распространяя запах, который ни с чем не спутаешь.

– Ух, ты! Как вторая мировая война началась, в ночь на воскресенье и в три часа, – зачем-то пошутил я.

– Война в четыре началась! – поправил меня тесть и добавил. – Следующий раз нужно тоненький шланг в пробку бочки вделать, чтобы газ уходил. Век живи, век учись!

– Следующего раза не будет, пока кухню не отремонтируете! – сказали наши женщины и отправились спать. Мы побежали следом, замаливать грехи и спасать собственный заводик. Тестю – что, а мне – сами знаете!