Вьюга над городом разыгралась нешуточная. Длинные снежные языки поперек дороги затрудняли движение машин, заметали подходы к голубым павильонам автобусных остановок. Люди из троллейбуса, держась за поручни, тщетно пытались найти опору и проваливались в рыхлый снег почти до колен.

– Дочка, помоги…

Укутанная шалью под самые глаза пенсионерка жалобно смотрела на Нину, которая легко перешагнула снежную преграду и теперь ждала, когда отъедет троллейбус, чтобы перейти на другую сторону дороги. Девушка протянула руки к старушке и буквально приняла ту в свои объятия. Старушка оказалась тяжелой, и девушка едва удержалась, чтобы не упасть. Бабулька к тому же была с двумя огромными сумками, одна из которых пребольно ударила Нину по колену.

–Спасибо, девонька, спасибо,– одышливо поблагодарила бабка, удобнее перехватывая сумки.– Дай тебе Бог всего, чего ты хочешь…за доброту твою…бабушке помогла…

Она еще что-то говорила, а Нина, вежливо кивнув, уже бежала через дорогу к четырнадцатиэтажным громадинам из серого и розоватого кирпича, составляющими микрорайон «Охотный». До её квартиры и в хорошую-то погоду минут двадцать, а уж в такую снеговерть нечего и думать быть дома меньше чем за полчаса. А времени у Нины в обрез: до новогоднего боя курантов осталось чуть больше трех часов, подруга Алена, которая её пригласила к себе, жила на противоположном конце города, и добираться до неё автобусом с двумя пересадками.

Правда, особого желания праздновать Новый год в семейном кругу Алены у Нины не было, но остаться в новогоднюю ночь одной – это же просто никуда не годится! А вдруг сбудется поговорка, что как встретишь год, так его и проведешь? И что же тогда, опять одной, опять по кругу –дом – работа – дом?

Ей уже двадцать семь, а шансов устроить семейную жизнь никаких. Казалось бы, симпатичная, жизнерадостная, хозяйственная, а вот, поди ж ты, половинка её заблудилась в лабиринтах новых микрорайонов со старыми названиями и не может её найти.

Нина выглянула из-за высоко поднятого воротника, но тут же поплатилась за неосторожность: горсть колючего снега влетела ей в лицо, обожгла, сбила дыхание. Девушка повернулась спиной к ветру и, медленно переставляя проваливающиеся в свежем снегу ноги, боком-боком двинулась вдоль дороги, рассекающей микрорайон на две равные половины. Дойдя до середины, она решила передохнуть, спрятавшись за стеной автобусной остановки.

Рейсовые автобусы сюда не заходили, но по утрам и после обеда останавливались служебные, которые везли рабочих на завод и обратно, и школьные, развозящие детвору в детские сады и школы. Поэтому, когда Нина краем глаза заметила фигуру, прилепившуюся к остановке, ей стало не по себе. Она уже хотела пройти мимо (тьфу на усталость!), но тут…Тихий, жалобный то ли стон, то ли плач донесся до неё сквозь завывание вьюги. Девушка остановилась…Старичок. Стоит, уткнувшись в железный бок павильона, и плачет, по-детски всхлипывая.

Везет же мне сегодня на пенсионеров, мелькнуло в голове Нины. Наверное, с родными поругался да и ушел из дома, а может и выгнали старика…Стоит теперь тут... Думал, за ним следом побегут, вернут домой, а не тут-то было…Вот и обидно стало до слез.

– Дедушка, помочь чем? – Нина склонилась к старичку. Тот был на удивление мал ростом – едва доходил ей до плеча, а в ней самой-то метр шестьдесят пять.

Продолжая всхлипывать, старик повернулся к Нине, и в неярком свете уличного фонаря перед ней предстало забавное создание. Первое, что бросилось в глаза, – круглое лицо старичка, обрамленное круглой же седой пушистой бородой от виска до виска. На голове прилепилась круглая суконная шапочка, которая, вспомнилось Нине из литературы, была частью костюма давних каторжников. Еще на нем был овчинный полушубок, древний, истертый, с одной большой пуговицей вместо четырех положенных. Ворот у шубняка отсутствовал, а шею старика укутывал женский цветастый платок. Что под шубняком было, девушка не могла разглядеть, но странные в это время года светлые в полоску штаны, болтающиеся на худых ногах, разглядела. Ветер запросто гулял в штанах, заставляя их обладателя поворачиваться к нему боком. Штаны были заправлены в белые, какие-то детские валенки с подшитыми черной кожей пятками.

Старичок-чудачок опирался на тяжелую суковатую палку, а из рукавов полушубка болтались на резинке крохотные варежки с рисунком.

– Ножку бо-о-ольно, всхлипнул старичок. – От собаки убегал, поскользнулся и упал. Бо-о-о-ольно…

Нина стояла в нерешительности. Конечно, старика надо отвести домой или, позвонив родственникам, дождаться их и передать находку из рук в руки. Не бросать же это чудо ночью да с поврежденной ногой?!

– Где вы живете?– спросила она.

Старик огляделся, прищурив на стоявшие вдоль проезда дома, и выдохнул печально:

– Я с Погореловки.

Девушка про себя ахнула: Погореловка – крошечный поселок километрах в сорока от города. Её и поселком назвать нельзя, стоят там два десятка домов да приют для престарелых. Давно бы исчезла Погореловка, но удерживает её на поверхности жизни Свято-Преображенский монастырь, основанный еще в незапамятные времена, сколько раз сгоравший дотла, что и дало название поселку.

Понятно, вздохнула Нина, старичок из богадельни, приехал сюда за чем-нибудь и да и попал в переделку. Последний автобус на Погореловку давно ушел. Значит…

–Дедушка, идти можешь?

–Могу-у-у-у.

–Давай потихоньку, во-о-он мой дом. До утра у меня побудешь, а утром я тебя на автобус посажу.

– Правда?!! – На Нину глянули детски беззащитные, наивные светлые глаза старика.– Вот и хорошо, вот и славно. Добрая деточка.

А «деточка» подхватила старика и буквально потащила на себе. Он не противился, только тихонько ойкал, когда приходилось перешагивать через сугробы. И хотя весу в старике было немного, девушка взмокла, пока дотащила его до дома.

В лифте старик обессилено прислонился к стенке, склонил по-птичьи голову к плечу и виновато поглядел на девушку.

– Вот нашла себе заботу…

– Ничего, – устало улыбнулась Нина. –Люди должны помогать друг другу.

– Верно, деточка, верно, красавица. Только многие забыли об этом или вовсе не знали. Торопятся, бегут по жизни, а жизнь мимо них пролетает только в другую сторону, как вид за окном поезда. Пролетит, что звезда по небу, и нет её. Нет и человека.

– Да вы философ, дедушка…

– К старости все философами становятся. Вот ты тоже торопишься по своим делам… Не качай головой, я же вижу…а меня, старика, приметила, не бросила, к себе ведешь. Вот сейчас, я полагаю, твоя жизнь замедлила ход, и ты сможешь разглядеть то, что рядом с тобой, не мельтешение какое-нибудь, а людей, явления, чувства.

Не прерывая странного, по мнению Нины, разговора, они вошли в тепло её квартиры. Часы в прихожей показали, что если она хочет успеть к встрече Нового года, то должна торопиться изо всех сил. Если не успеет на последний автобус, то уже никуда не успеет.

– Дедуль, ты на диване располагайся, а я сейчас чаю согрею, курицу разогрею.

Она кинулась на кухню, подгоняя саму себя. Рывком чайник на конфорку, рывком кастрюльку из холодильника. Часы на кухне тик-так, тик-так, сердце в спешке тук-тук, тук-тук… Быстрее под душ…потом старика накормить…потом платье, хорошо, что вчера приготовила…Что еще забыла?

– Ой, больно…– раздалось с дивана.

Нина туда. Старичок, сморщившись, держится за лодыжку, раскачивается из стороны в сторону.

– Я сейчас компресс,– пообещала девушка и, забыв про душ, начала вытряхивать аптечку в поисках спиртовой настойки. Вата, бинт, целлофан нашлись сразу, а вот чем замотать теплее, она не сразу сообразила. Пока искала мамину старую шаль, прошло еще время.

Засвистел на огне чайник, поплыл по квартире запах уже подгорающей курицы.

– Попить бы мне…

– Сейчас.

Вручив гостю кружку со сладким чаем, Нина – в ванную. Стоя под обжигающими струями воды, она думала над словами старичка. А ведь он прав: разве она замечает, что происходит вокруг, разве не бежит сломя голову со всеми вместе, сетуя, что времени ни на что не хватает. А зачем ей время, если она не знает, что с ним делать? Вот, например, сегодня на работе обсуждали что-то из личной жизни начальника. А что? Она ничего не помнит, потому что все время твердила себе: быстрей, быстрей, надо успеть, сегодня такой день…А какой? Он уже прошел! От этого дня остался мышиный хвостик, а на что же она его потратила? Спешка ради спешки. Может, люди действительно спешат за каким-то делом, а она? Ну, успела на троллейбус, бежала как угорелая, никого и ничего перед собой не видя. А если бы уехала на следующем, который через десять минут? И не бежала бы, а шагала как королева, поглядела бы, как красиво в центре, прошлась бы под разноцветными гирляндами, полюбовалась бы на украшения, порадовалась бы на улыбки людей, смех и крики детей, что оккупировали ледяную горку в парке. Куда бежала?

Вот если бы её кто-то где-то ждал, да не просто кто-то, а тот, к которому не бежать, а лететь хочется. Но её никто не ждет. В большом городе, где все спешат, трудно встретиться с тем, единственным, о котором мечтается.

Хватит, решает Нина, крепко растирая тело полотенцем, больше я никуда не спешу. А то действительно, пролетит жизнь, как череда полустанков за окном вагона, и окажешься ты на конечной станции, усталая, раздраженная, обвиняющая всех в своих неудачах, кроме себя.

Пока Нина одевалась в маленькой спальне, подкручивала волосы и подкрашивала глаза, старичок в гостиной притих, не стонал, не всхлипывал, а только что-то бормотал себе под нос.

– Мне сейчас нужно уйти, – виновато проговорила девушка, подходя к нему, – а вы оставайтесь. Я вас закрою, отдыхайте до утра. Покушать захотите, на кухне…под полотенчиком курочка. Чай, конфеты…

Но старик так жалобно глядел, так обиженно кривилось в немом плаче его лицо, что Нина не смогла сделать ни шагу к двери.

У меня времени только добежать до остановки, метались мысли в её голове. Это при условии, что не придется ждать лифт. Ну что же мне делать?! Остаться?!

Тут старичок, словно мысли её прочитал, приподнялся на локте и сильно замотал головой.

– Ты со мной не оставайся, иди. Что мне сделается? Полежу в свое удовольствие, чайку попью.

– Правда?

– Истинная правда. Иди. И так из-за меня задержалась. Небось заждались тебя…

– Некому ждать.

– Совсем?

– Совсем.

–Да-а-а-а,– протянул старичок и, спустив ноги с дивана, сел.– А все потому, что спешите, торопите жизнь. Разве в такой спешке встретишь хорошего человека? Нет.

– Может вы и правы, дедушка, но такая уж у нас жизнь.

– Не гляди на других, деточка. Ты хозяйка своей жизни. Какой захочешь, такой она и будет. Сегодня вон сколько мимо меня людей прошло, никто не спросил, почему старичок плачет, а ты остановилась. И спросила, и помочь предложила, сюда меня привела, чаем напоила. А могла пройти как другие, торопясь. Сердце у тебя доброе, душа чистая, и по своей доброте заслужила ты счастья…Не перебивай! Заслужила. Так не пройди мимо.

Сказал и снова лег, сложил ручки на груди, сдвинул седые бровки, словно отгородился от неё. Нина посидела минутку, потом взглянула на часы. Она еще успевает. Если поспешит!

Опять спешить?! Бежать сломя голову? А ведь только сейчас внутренне согласилась со словами старичка. И что же? Привычка взяла свое!

А вот и нет. Сейчас она не побежит, а пойдет нормальным шагом, и пусть будет то, что будет!

Легкой походкой Нина шла по безлюдному проезду в сторону остановки. Вьюга к этому времени устала, прилегла отдохнуть на заметенные снегом дорожки, распласталась на черных ветвях молодых лип и кленов. Сейчас не было других красок кроме черной и белой, но их сочетание было удивительным, многогранным, чарующим.

Откуда-то справа темноту пронзили золотые мечи автобусных фар. Прозрачный как аквариум автобус подкатил к остановке, пыхнул раз – двери раскрылись, пыхнул два – двери закрылись. Полусонная кондукторша лениво повернула голову к окну, безучастно поглядела на шагающую, а не несущуюся сломя голову к остановке, девицу. Кто не успел, тот опоздал, подумала она и равнодушно отвернулась.

Игриво подмигнув красным стоп-сигналом, автобус покатил дальше, а Нина стояла посреди дороги и еще не понимала, что произошло.

Опоздала. Это был последний автобус. Как год встретишь, так…Зато никуда не спешила…

– Извините, девушка, вы не подскажете…

Кажется это к ней обращаются. Какой симпатичный, похож на того футболиста из журнала, что сегодня на работе рассматривала.

– Вам плохо, девушка?

Какие у него сильные руки, и глаза…где она такие же сегодня видела, светлые, немного наивные. Но где?

– Нет, я вас в таком состоянии никуда не отпущу, садитесь в машину. Да у вас пальцы совсем ледяные. Вы что, плакали? Держите платок. Алло, мама? Я минут через десять буду у тебя. Как зачем? Новый год встречать! Только я не один. Рада?! Я тоже рад…

А в это время в квартире Нины старичок приподнялся с дивана, прислушался. Хитро улыбнулся. Может, не все в мире было так, как ему хотелось, но двое в этот момент сошли на одной станции и, не торопясь, двинулись навстречу друг к другу. Все ближе и ближе…Им его помощь уже не нужна, а у него и другие дела есть. Пора.

Старичок взял в охапку полушубок, натянул валенки, пристроил на голове круглую шапочку. Дверной замок при его приближении щелкнул, дверь отворилась. Старик вышел на площадку, оглянулся через плечо – дверь аккуратно за ним захлопнулась.

Внизу, на первом этаже, истошно замяукала кошка, громким лаем ей ответила псина на третьем, потом все стихло, и только свет с минуту помигал в лампочках на лестничных площадках. Миг-миг-миг. Где старичок? Нет его.