Это был не обыкновенный дождь. Ни весенний – с грохотом грома и величием молнии. С крупными каплями, тяжесть которых чувствовали на себе горожане, попавшие врасплох. Ни летний – чьи слезинки образовывали в выемках асфальта пузырящие лужи. Не осенний – медленный, нудный, однотонный. Тоска и уныние. И даже не зимний, чьи миллионы колючих льдинок были не только очень чувствительны, но и неприятно резали слух. Нет. Он не был похож ни на один из них. Миллионы мельчайших крупиц воды не падали на город. Они просто висели в воздухе, образовывая сплошные водяные занавесы, пропитывающие все вокруг. Этот дождь не мешал ни работе городского транспорта, ни говорливой толпе горожан. Жизнь не останавливалась ни на одно мгновение, продолжая идти по дорогам судьбы.

Семен Иванович стоял на перекрестке двух самых оживленных улиц и подгадывал время перейти на другую сторону. Решиться на это у него не хватало смелости и уверенности. Совсем он стал слабым человеком. Да и что говорить? Как – никак уже девятый десяток разменял. Он окинул взглядом толпу, ища в ней того, кто бы смог помочь ему. Лица серые и унылые. Здесь нет ни сострадания, ни понимания. На всех лежал отпечаток собственных проблем и задач. Каждый был закрыт в своей скорлупе, и никто не видел дальше ее. И тут Семен Иванович заметил его. Парень хромал, его походка напоминала поступь медведя. Шел с непокрытой головой, глядя себе под ноги. Было сразу видно, что он старается никого не замечать и самому быть не заметным. Словно совершил какой-то тяжелый грех, и теперь, чувствуя себя виноватым, идет на судилище. Когда парень поравнялся, Семен Иванович окликнул его:

- Парнишка, помоги мне.

- Пожалуйста, - парень словно очнулся и огляделся.

Когда он взял его под руку, от него пахнуло спиртным. Старик уже хотел отказаться от помощи пьяного, но какая-то внутренняя сила остановила его намерения. Они медленно пересекли перекресток.

- Ты пьешь? – Семен Иванович на мгновение поймал взгляд паренька.

- Нет, - ответил тот, и добавил после паузы. – Я обретаю свободу.

- Это утопия. – Покачал головой старик.

- Я стесняюсь людей.

Семен Иванович понял его. Он сам вернулся с войны хромым. Но тогда таких было тысячи. Да и время было иное. Другие нравы и иные ценности. Мир стал жестоким. И разве можно осуждать его за эту фобию: боязнь людей?

- Но они же ничего не замечают. Каждый сам по себе.

- Стоит оступиться и они проснуться. Чтобы позлорадствовать. Тяжелое время.

- А время тут и не причем, - разозлился вдруг Семен Иванович, хотя минутами ранее так же думал. – Тут виноваты мы сами. Мы отошли от Бога.

- Отошли?! – Его брови взметнулись вверх. – Нас с детства приучали к другому идолу. Мы ломали церкви, преследовали служителей веры. Нас били по рукам, когда мы пытались перекреститься. Пришло время собирать камни. Время расплаты.

-Покаяния. Время покаяния. Запомни: никогда не поздно пересмотреть свою жизнь.

- Разве? Мы же пишем ее сразу на беловик.

Они за разговором не заметили, что давно перешли улицу, что стена дождя стала плотнее, даже дышать стало труднее.

- Ты, видать, уже устал от жизни, сынок? И это в 20 лет? А ведь она только по большому счету только начинается. Не стоит идти на поводу своего настроения. Надо бороться за место под солнцем. Докажи сам себе, что ты человек, что по канонам занимаешь место и живешь не зря.

- Трудно одному. Один в поле не воин.

- Сам с собой ты должен справиться самостоятельно. В одиночестве. Переступи эту черту и ты увидишь мир новыми глазами. Ты обретешь желание жить.

- Вы говорите правильные вещи.

- Это жизненный опыт.

- Вы, наверное, счастливы?

- Я? – Старик покачал головой. – Совсем нет. Я знаю только теорию. Что такое счастье? Человек – кузнец своего счастья. А я ждал. Жил и ждал, когда это счастье вывернет мне на встречу из-за угла. Я то ждал, а вот жизнь нет. И она прошла. Сначала я был слишком молодым,

потом слишком беззаботным,

потом слишком самоуверенным,

потом слишком занятым,

потом слишком озабоченным,

потом слишком старым,

а теперь слишком поздно. Не повторяй моих ошибок, сынок. Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. Ибо завтра может быть уже будет поздно, ибо завтра может и не наступить.

- Где же мне черпать силы?

Семен Иванович остановился и посмотрел парню в глаза. Его взгляд словно проник в самые глубинки души, читая ее как открытую книгу.

- Есть на свете такая сила.

- Где?

- Здесь, - старик положил руку на сердце. – Это любовь.

- Любовь?

- Святая любовь. К матери. К Родине. К Богу.

Он открыл свою сумку и достал книгу. Это была Библия. Протянул парню, процитировав четверостишье:

Читай Библию, сынок.

Это Книга всех книг.

Не жалей на нее часов,

Ибо жизнь- всего лишь миг.

Парень взял книгу и склонил голову. Задумался. Старик вдохнул в него жизнь. Словно легкий бриз наполнил паруса и кораблик ожил. Рванулся куда-то в неизвестность, на встречу горизонту. Он поднял голову, желая поблагодарить старика за подарок, но того уже не было. Только город и мокрый асфальт. И тишина. Звенящая и заманчивая.

 

Я часто бываю в гостях у него. С ним легко и уютно. Он полон оптимизма и радости жизни, которыми делится со всеми. Без разбора и выгоды.

Библия стала его настольной книгой.

 

Путь к горизонту – бесконечный путь. Но желание от этого не становится меньше. Вновь ветер рвет паруса, и я направляю свой незавидный ялик вперед, к горизонту. Навстречу звездам и мечте. Достигну ли я его? Не знаю. Но знаю одно: я не устану, и сердце мое не остынет. Никогда! Потому как вечны: и Мать, и Родина, и Бог! И горизонт!