ПАУТИНКА

 

Вчера нашему маленькому сыночку Егорке исполнилась неделя.

 

Уже целых семь дней он смотрит на этот цветной и интересный мир, вслушивается в его звуки, ощущает запахи, приучается к ласке и заботе родителей. Этот мир с нетерпением и с какой-то восторженной тревогой ждал его, и потому Егор был принят с легкостью, будто он уже очень давно, а может – всегда, был частью этого мира…

 

Как это ни странно, но именно сейчас, по прошествии недели, я, как мне кажется, до конца и по-настоящему понял роль и значимость женщины - мамы - для малыша.

 

Не то чтобы я не понимал этого раньше, но сейчас все открылось мне по-иному…

 

Я разгадал роль мамы… И дело тут вовсе не в том, что именно женщина проводит с ребенком неизмеримо больше времени, кормит и ухаживает за ним. Просто мама – это и столь необходимое материнское молоко, тепло и уют, уверенность и даже, более того, спокойствие…Это сердце, столько дней бывшее рядом и оттого - бьющееся исключительно в унисон, это общая плоть и кровь, это дыхание, долгие девять месяцев - одно на двоих, мама – это и очень многое другое…

 

Мама – для малыша – это все, мама – это, по сути – он сам…

 

И я очень четко понимаю - я тоже могу дать Егору и тепло, и уют, и ласку, и внимание (и он с радостью принимает все это!), могу позаботиться о нем… Но как быть со всем остальным?! Как быть с молоком, сердцем, дыханием и… очень многим другим?.. Этого я дать Егору не могу, не могу в принципе, как тут ни старайся.

 

И как бы сильно на эмоциональном уровне наш малыш не был привязан ко мне – с привязкой к маме тягаться не получится, это навсегда. Именно маму он позовет в минуту, когда ему вдруг сделается страшно или больно, именно ей доверит свои самые сокровенные секреты, именно она на долгие годы станет для него человеком номер один. Мне же придется бороться лишь за второй номер (и верится мне, что его я не упущу)… Именно сейчас решается все, решается так, как должно быть, по справедливости, как будет хорошо для всех нас.

 

Ну что тут поделаешь, если заведен в жизни такой порядок, что мужчинам не дано прикоснуться к этому невероятному таинству, насквозь пропитанному эмоциями ощущению. Не дано и дано не будет никогда. Я ни мало не принижаю роль мужчины, мужа, отца… Я отдаю себе отчет, что самим смыслом существования «сильному» и «слабому» полу заложен свой функционал, что отцовская (а, следовательно, и моя) роль вполне себе весома и незаменима. Но я так же хорошо отдаю отчет в том, что с отцовской ролью (пусть даже чисто теоретически) женщина, мама, вполне может совладать, а если наоборот – уже едва ли…

 

Это не обида, и уж, тем более, не ревность, совершенно неуместная в таких делах. Это нечто иное, такое, чему я и сам еще, кажется, не нашел определения. Тончайшая штуковина, паутинка, почти не видна, но ощутима… Я знаю, что вскоре все встанет на свои местам, и сегодняшние мои мысли забудутся. Но уже сейчас мне хочется отдать себя целиком, хочется подарить неимоверно много тепла, заботы, внимания (даже более, чем это уместно, и более, чем я могу дать). Хочется придавать уверенности нашей Иришке – мамочке – дарить ей любовь и счастье, искренне восторгаться ею. Хочется любыми доступными способами свести до минимума, замолить эту ниспосланную мне богом «ущербность».