Жертва Традиции

Павел Яковлевич, сладострастно облизывая пухлые губы, перекладывал купюры в новом порядке. Верхние ряды - еврики, средние - баксики, и шесть нижних - рублики. “Вот, вот. Мой пенсионный фонд. Вот, вот, мои запчасти, мой ремонт”, - складывались сами по себе стихи, и на нездоровую серость рыхловатых щек наплывали влажные алые краски, как будто водки выпил. Павел Яковлевич воровато оглянулся на дверь спальни и толстыми негнущимися пальцами ловко подхватил несколько купюр нижнего ряда. Сделал честное выражение на широком лице и, с первой попытки, запихнул сжатый кулак в тесный карман домашних треников. Замер, прислушался, положил свободную ладонь на кулак в штанах. “Что это я сделал, мама дорогая?” - возник вдруг непривычный вопрос на привычное действие. “Совсем уж я того. У себя ворую”, - задумался Павел Яковлевич. А кулак заклинило. Спрессованные десятки напитывались трудовым потом. Неслышно приоткрылась дверь и голос супруги вызволил из задумчивости.

- Ужинать иди, Рокфеллер. Совсем спятил. Теперь чтобы возбудиться не порнуху смотришь, а деньги щупаешь, импотент несчастный, - беззлобно прокомментировала ситуацию жена.

- Это не то, что ты думаешь, - двусмысленно дернул сжатым кулаком в широких штанах Павел Яковлевич. - Я наши деньги пересчитываю.

- Скажите пожалуйста, каждый вечер он яйца пересчитывает, извращенец поганый. Тьфу на тебя, - и супруга вышла.

- Дура, - вдогонку выкрикнул Павел Яковлевич и разлепил потный кулак, - Я хозяин в доме. А все бабы - дуры. Вот.

Мобильник исполнил любимый шлягер юности. На душе потеплело.

- Да, да. Мы вас слушаем внимательно, - по офисному ответил на звонок Павел Яковлевич, - сейчас я тут очень занят. Мы тут с женой обсуждаем очень важный вопрос. Поужинаем, и я перезвоню. Да, да.

- Яковлич, блин, срочно деньги нужны. Ты обещал вернуть в конце месяца. Нужны сейчас, - не унимался звонивший Ерофей Птичкин.

- Нет денег. Сейчас нет. Где я тебе их возьму? - Павел Яковлевич скосил глаз на разноцветье разложенных купюр. - Обналичка на следующей неделе. Деньги пойдут туда, сюда, сам знаешь. Если что останется - верну долг. Обещаю. Да, да.

“Как же останутся. Урод. Всем деньги нужны”, - думал Павел Яковлевич, бережно складывая семейные сбережения в обувную коробку. По традиции Павел Яковлевич каждый вечер перепрятывал любимую коробку. Это занимало много времени, но процедура поиска нового тайника в трехкомнатной квартире захватывала его, увлекала и приносила внутреннее удовлетворение, как нечто самое важное в этой жизни, полной тягот и волнений. На этот раз он запихнул коробку в обувной ящик. Ценная коробка ничем не выделялась среди прочих. Разве что, коробки правого ряда были отмечены красными крестиками. “Крестики? Хитро”, - отметил Павел Яковлевич и отправился за фломастером. Затем вернулся в спальную комнату, достал из-под матраца школьную тетрадь и зафиксировал под номером 398 новое местонахождение денежного хранилища.

- Вот теперь можно и поужинать, - вслух произнес Павел Яковлевич традиционную фразу окончания процедуры.

Вечером следующего дня Павел Яковлевич вернулся домой вполне довольный собой. Во-первых, в течение двух часов он монотонно твердил назойливому Птичкину, что денег нет. И победил: Птичкин сдался, не выдержав умной тактики ведения дискуссий. Во-вторых, как бы невзначай прижался к выпуклому бедру молодой сотрудницы. В-третьих, принес в заветную коробочку немного рубликов. Жена заканчивала уборку. Ужин готов. Полный порядок. Все, как мама учила.

- Дорогая, ты сегодня такая красивая, - привычно соврал Павел Яковлевич, снимая обувь. И, мама дорогая, коробок с крестиками нет.

- Где коробки? - закричал Павел Яковлевич.

- Какие коробки? - почувствовала неладное супруга.

- С деньгами, дура безмозглая.

- С какими деньгами?

- С нашими, коробка с крестиком.

- Выбросила коробки с крестиками, все выбросила.

- Куда-а-а?-кричал Павел Яковлевич.

- На помойку.

Рванул к лифту.

- Выбросила коробки с крестиками, - тихо продолжала она в спину исчезающего супруга, - вчера собрала ненужное тряпье, рваную обувь, положила в коробки, отметила крестами, а сегодня выбросила.

В одних носках Павел Яковлевич бежал к дворовой помойке. В глазах темнело. Все барахло уже растащили бомжи, пустые коробки валялись вокруг.

- Господи, помоги, - возопил Павел Яковлевич, скользя на банановой кожуре. Грохнулся шумно, уперся руками во что-то слизкое. Упал.

Скорая, как водится, запаздывала. Врач, привыкший ко всему, бесстрастно констатировал факт смерти.

03.10.06