Три жизни Гения.

 

Жизнь вторая.

 

Роль длиною в жизнь или шлюха из высшего общества.

 

Продолжение...

 

ГЛАВА 33 (центральная).

Утром, уже в восемь часов, я была в концертном зале. План выступлений был примерно такой: с десяти часов - концерты с оркестром, затем - перерыв, а потом с трёх часов дня - все остальные (сольные) произведения.

Славин приехал не намного позже меня - где-то в половину девятого. Видимо, он хотел окончательно свести меня в могилу.

Какое-то время он разыгрывался, а затем начал слоняться по коридорам и доставать всех, кого встречал на своём пути.

К нервному напряжению у меня добавилось очередное ухудшение здоровья, что мне казалось взаимосвязанным. Хотя в любое другое время я почти с уверенностью могла бы сказать, что это - признаки беременности, но не в этот раз. Этого просто не могло быть! Мне оставалось только догадываться, что же со мной творится.

К десяти утра оркестр был настроен и полностью готов. Публика постепенно заполнила зал до отказу. В пять минут одиннадцатого в дверях показались члены жюри. Я стояла перед оркестром.

Когда шум более менее прекратился, на сцену вышел Славин. Он попросил микрофон.

#- Доброе утро! - начал он. - Уважаемое жюри, - он поклонился в их сторону. - Дорогие зрители, - им он фамильярно кивнул головой. - Я рад приветствовать вас сегодня в этом зале... - и пустился в бесконечную тираду напускных пустых выражений. В конце он добавил по существу. - И ещё я бы хотел, чтобы члены жюри обратили внимание, я буду играть без дирижёра, я это подчёркиваю. В её услугах я не нуждаюсь, - я чуть не упала от неожиданности. - Благодарю Вас, мадам Камю, за чуткое понимание и добросовестное отношение. Вы можете быть свободны, - обратился уже ко мне Славин с ехидной улыбкой.

"Ну, ладно, - подумала я. - Ты мне только помог. Спасибочки!".

Я повернулась к оркестру и дала последний напутственный знак - подняв большой палец правой руки, я устремила его вниз ("мол, размажьте его, ребята, отомстите за меня").

Оркестр меня понял, и я была уверена, что они меня поддержат.

После этого я ушла со сцены и, переодевшись в машине, припаркованной недалеко от концертного зала, вернулась в зал уже в качестве Bach. Никого не удивило, что она опоздала - это было в порядке вещей.

 

Да! Это зрелище стоило того, чтобы его увидели миллионы! Надо было слышать, что сделал со Славиным мой оркестр. Сказать, что он его растоптал - не сказать ничего. Он его уничтожил.

Славин напоминал беспомощное насекомое, которое безуспешно пытается бороться со стаей громадных птиц. Они его заклевали, сожрали, проглотили и, переварив, изрыгнули обратно.

Не было ни одной доли, в которой бы они сошлись - при этом оркестр играл безупречно! На кульминации они нещадно глушили солиста, на пиано уходили так, что он гремел, как тарантас. Солисты оркестра играли так тонко и музыкально, что аккомпанемент Славина казался грубым и неуместным по силе и краске. Не было ни одного пункта, за что можно было бы похвалить солиста. Мой оркестр сделал его!!! И сделал так умело, что ничего плохого на свой счёт отнести не мог.

Не глядя на моё плохое самочувствие, мне было очень хорошо на душе. Я была отмщена за то, что вынуждена была терпеть на репетиции.

Ближе к концу я покинула зал, чтобы через десять минут вернуться уже в качестве не Bach, а Камю.

Я встала за кулисами и изобразила на лице недовольный вид.

Славин, улетевший со сцены под свист (жаль, что не было гнилых помидор или хотя бы тухлых яиц), чуть не сбил меня с ног, бесцеремонно оттолкнув. Я приняла это молча - ведь больше он ничего не мог сделать, чтобы отомстить. Ведь он тоже был не последний дурак, он прекрасно знал и понимал, что во всём "виноват" только оркестр. Он же знал, что сам по себе играет весьма неплохо (хотя со вторым Шопена у него всегда было слабо).

Через несколько минут после окончания первой половины прослушивания Славина, мне передали пожелание председателя жюри встретиться немедленно со мной лично в кабинете худрука.

Альфред поцеловал мою руку и, пропустив в кабинет, сам не зашёл.

#- Мадам Камю! - встретил меня подозрительно восторженно председатель и подошёл ко мне. - Моё почтение! - он поцеловал мою руку.

#- Мне очень неловко, - я опустила глаза (надо было разыгрывать провинившуюся девочку). – Я, право, не ожидала, что мой оркестр выкинет такое. Я знаю, это было ужасно, мне нет оправдания...

#- Что Вы, что Вы! - перебил меня председатель. - Вам не за что оправдываться! Ваш оркестр был на верхе мастерства и вдохновения. Они играли бесподобно! А что касается силы звука и темпов, это не Ваша вина, а только Славина. Мало того, что он бездарный пианист (хотя это и было всем известно, но он лишний раз это подтвердил), так у него ещё хватило наглости выгнать Вас со сцены. Он сам вырыл себе могилу! Мало того, что это невиданная глупость, так это ещё и хамство в высшей степени. Я, набравшись смелости, смею просить у Вас прощение за его поведение.

#- Ну, что Вы! - воскликнула я. - Он не стоит столь величественного покровительства. Он уже не юнец, и должен осознавать, что говорит и делает. Он вполне отдаёт отчёт своим поступкам. Но не скрою, мне очень приятно такое внимание с Вашей стороны, я польщена, - я ласково улыбнулась.

На какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескивающей лампочкой.

#- Мистер, - в кабинет заглянул один из членов жюри. Немая сцена, представшая перед его взором, была такова: я стою с опущенной головой, мягко улыбаясь, а председатель буквально пожирает меня горящими глазами. Однако появление непрошеного гостя разрушило картину - мы оба повернули головы к двери.

#- Да, простите, - тут же спохватилась я. - Я должна идти. Мне ещё надо переговорить с оркестрантами. Ещё раз спасибо за всё. Всего доброго, - я поспешно вышла, лишь на мгновение подняв глаза.

- Какая женщина! - прошептал председатель, не сводя глаз с дверного проёма.

&- Удивительная женщина! - прошептал его французский коллега, уже забывший, зачем шёл.

Я же, взяв Альфреда за руку, действительно направилась к оркестрантам, которые за опущенным занавесом прятали свои инструменты в чехлы и убирали пульты (я их приучила самим убирать рабочее место - а то потом всегда чего-то недосчитывались).

&- Жорж, - я подошла к первой скрипке. - Я не могу здесь показывать свои эмоции, но всё равно спасибо! Я вам очень благодарна. У меня к тебе просьба: передай всем, чтобы как соберутся ехали в ресторан К***, там и поговорим.

Я отошла от него сразу, не дав даже слова вымолвить.

Славин загадочно испарился...

Отправив Альфреда ждать меня в машине, я позвонила председателю (как Bach) и извинилась за невозможность присутствовать на второй половине выступления Славина по причине плохого самочувствия.

Уже на выходе охранник мне передал какой-то конверт.

&- От кого? - удивилась я. На нём ничего не было написано.

&- Не могу знать. Просили передать.

&- Ну, хоть свои или с улицы? - мне было просто любопытно.

&- С улицы.

&- Спасибо, - я сунула конверт в сумку и моментально про него забыла.

Через час мы с Альфредом сидели в ресторане с коллективом и дружно обсуждали произошедшее.

&- Я поднимаю свой бокал за вас, - первый тост произнесла я. - Сегодня вы ещё раз доказали, что мы - одна семья. Ни я вас, ни вы меня в обиду не дадим. Я горжусь вами! Я всех вас люблю! Спасибо! - я осушила свой бокал до дна и села на своё место во главе стола.

Моментально обжигающее тепло разлилось по всему телу. "Как же давно я не пила! Я уже и забыла, как это может быть здорово!" - пронеслось у меня в голове. Но напиваться при коллективе я бы не стала.

Не просидев и двух часов, я поднялась из-за стола:

&- Мне очень жаль. Но никто не даст гарантию, что Bach тоже откажется от моих услуг, поэтому завтра я должна быть в форме. Я не очень хорошо себя чувствую, поэтому хочу принять лекарство и пораньше лечь спать. Очень надеюсь, что мне не будет завтра стыдно перед frau Bach за пьяный оркестр?

&- Что Вы! Пару бокалов шампанского, не больше, - заверил меня Жорж.

&- А больше вам и не принесут, я попросила, - усмехнулась я. - Но я рада за вашу сознательность и ответственность. Продолжим завтра. Можете ещё посидеть, только не засиживайтесь. Я с вашего позволения откланяюсь.

&- Мадам Камю, - остановил меня Жорж.

&- Да?

&- А как нам быть с Bach?

"Господи, я ведь чуть не забыла! Они бы мне завтра то же самое устроили. Спасибо, Жорж! Так бы и расцеловала тебя!".

&- А что бы вы хотели? - но виду я не подала.

&- Можно было бы то же самое попробовать, - ехидно улыбнулся он.

&- Только вы учитывайте, что она - это вам не Славин, она и не с таким сталкивалась. Тем более перед ней мне будет уже стыдно. Кроме того, ни мне, ни вам она ничего дурного не сделала.

&- Но она ведь даже не удосужилась явиться на репетицию, - возразил Жорж. - Разве это не проявление неуважения?

&- У неё были на то уважительные причины. Она мне потом звонила и приносила свои извинения, - на ходу придумывала я. - Кстати, я не говорила, но мы с ней даже один раз встретились и говорили о концертах. Всё, чего она хочет - это железных темпов, я вам его и давала на репетициях. А в остальном мы с ней сошлись, я довольно точно предугадала все её пожелания. Поэтому если вы сделаете всё, что мы делали на репетициях - этого будет вполне достаточно.

&- Кто бы мог подумать, что она так внимательна к людям. Так благородна и учтива...

&- А по-моему, она никогда не была хамкой. Мы её совсем не знаем. Поэтому к ней я вас прошу отнестись с достойным уважением. Я очень ценю её мнение и не хотелось бы, чтобы после этого соревнования она решила, что мы - худший оркестр в мире. Я надеюсь на сотрудничество в будущем, поэтому вы должны предстать в лучшем свете. А если уж её имя вас мало трогает, так подумайте о тех гонорарах, которые она отвешивает оркестрам, с которыми сотрудничает. Мы должны ей понравиться. Надеюсь, я вас убедила?

&- Абсолютно, - Жорж ответил за всех. - Сделаем всё, что в наших силах.

&- Отлично. Спасибо. И до завтра! - я вышла, уверенная в завтрашнем дне.

Альфред проводил меня до машины.

&- Прости, Альфред, но мне нужно сегодня побыть одной, - я должна была от него отвязаться. Мне важно было правильно настроиться на выступление.

&- Что-то произошло? - он-то этого понять не мог!

&- Нет, ничего. Просто мне это нужно. Я тебе потом всё объясню, - мне лень было снова что-то придумывать, и я решила отложить это до другого раза.

&- Ну, смотри. Не буду тебя неволить, - он конечно расстроился.

&- Не обижайся! - я поцеловала его. - До завтра!

&- Доброй ночи, - тихо ответил он и проводил глазами мою машину.

 

Поднявшись в заранее заказанный на имя Graf номер, я заказала себе бутылку виски...

Почему я не пошла слушать Славина? А зачем? Я и так знала, что он будет лажать и без моих усилий, хотя маслица на клаву ему должны были подлить...

Но мне это всё было уже не интересно. Я сидела в своём номере и перелистывала партитуру третьего концерта Рахманинова, в ожидании своего ужина (который я для отвода глаз заказала вместе с виски). Я не могла сосредоточиться, глаза мои скользили по нотам, не зацепляясь за них. Мне безудержно хотелось выпить, меня прямо колотило от нетерпения.

Наконец, в дверь постучали. Как сорвавшись с цепи, я бросилась к двери.

#- Ваш заказ, - улыбчивый официант вкатил тележку с ужином.

#- Спасибо. Запишите на мой счёт, - я сунула ему чаевые и выпихнула из номера, быстро закрыв дверь и повесив табличку "не беспокоить".

Затем я позвонила "этажному" и попросила разбудить меня в семь часов утра.

Дрожащими руками я схватила бутылку виски, мокрую и холодную ото льда и, буквально влетев в спальню, забралась на кровать с ногами. Быстро открыв бутылку, я поднесла горло ко рту и начала судорожно глотать. Однако очень быстро я поперхнулась и начала кашлять. Мне пришлось оторваться от этого волшебного напитка (виски действительно был шикарный!). Но первую жажду я уже успела утолить. Мне было хорошо. Быстро прошедший кашель перешёл в смех. Я откинулась на подушку и смеялась. Я знала, что мне никто не помешает, никто не отберёт у меня мою бутылку холодного виски. Я постаралась выкинуть из своей головы все мысли и просто расслабиться.

Мне показалось, что бутылка опустела слишком быстро, но заказывать вторую я не стала - во-первых, мне было лень вставать; а во-вторых, "у меня ведь завтра очень ответственный день". Поэтому я бросила пустую бутылку на пол и, закрыв глаза, вытянулась на кровати, отдавая себя во власть спиртного, бродившего по моим венам, проникавшего в каждую клеточку моего тела и медленно разрушавшего мой мозг...

 

Глава 33а.

Саша (впрочем, как и все остальные, кто хорошо был со мной знаком) прекрасно знал, что меня перед ответственным событием (будь то концерт, спектакль, пресс-конференция или что-либо другое) лучше не трогать. Поэтому он не стал мне звонить после выступления Славина и даже на следующий день. И уж конечно додумался не приходить ко мне в гостиницу (за что я ему бесконечно благодарна).

Но и остаться безучастным он не мог - поэтому передал для меня записку.

Вот её дословное содержание:

 

Dear Alex /на лицевой стороне записки/

Доброе утро, солнышко! Славин вчера заложался, дальше некуда.

Ты можешь уже даже не играть - сыграть хуже уже просто невозможно!

Так что не переживай, не нервничай и не волнуйся!

Ты лучше всех! Удачи, дорогая!

Я люблю тебя. Мы все с тобой.

Саша и дети.

 

Саша оставил записку на рисепшене ещё вечером, чтобы передали frau Graf утром, когда будут будить.

Однако этому утру не суждено было стать добрым...

 

Моё подсолнечное масло, подлитое на клавиатуру Славину могло показаться детской шалостью по сравнению с тем, что он (вернее даже не он, а его "представители") приготовили для меня. Всё было схвачено и продумано до мелочей. План был составлен задолго.

О том, что у Саши и Bach были хорошие взаимоотношения на тот момент уже знал почти весь российский бомонд. Поэтому вычислить, под каким именем я поселилась в гостинице было не сложно - достаточно было проследить за Сашей, к кому он пойдёт или кому он что-то передаст. Выяснив это, дело было за малым...

#- Вчера мой человек оставил у вас записку для frau Bach, - человек Славина пришёл на рисепшен утром, около шести. - Я хотел бы кое-что к ней добавить.

#- Конечно, как пожелаете, - и, приняв из рук гостя пакет и коробку, добавил. - Мы всё передадим лично в руки ровно в семь часов утра.

#- Отлично. Спасибо!

 

Разбудить меня было трудно. Портье чуть дверь не выломал.

"И чего он не уходит? - спросила себя я и тут же ответила. - Ждёт подтверждения!".

Голова у меня не просто раскалывалась, казалось, что она вот-вот разойдётся по швам. Но тем не менее я встала и подошла к двери.

#- Большое спасибо! - крикнула я, не открывая.

#- Frau, Вам просили передать.

Я открыла дверь и внимательно на него посмотрела.

#- Что?

#- Вот, - он протянул пакет и коробку.

#- От кого? - машинально спросила я, взяв их.

#- Там записка, - портье улыбнулся.

#- Спасибо, - я ногой закрыла дверь.

Первым делом я развернула записку. Сашин почерк я узнала сразу. Мне было очень приятно прочитать те тёплые слова, которые он написал. Я была уверена, что приложение к записке (я не сомневалась, что оно тоже от него) не менее приятное.

Сначала я вскрыла коробку. Она была большая. /опыт мне подсказывал, что самые ценные презенты - всегда меньше, а "сладкое" я любила оставлять на потом/.

В коробке оказался не очень большой шикарно оформленный бисквитный торт со сливочным жирным кремом. Он выглядел просто потрясающе! У меня сразу же потекли слюнки.

"Сашка! Ты знаешь, что я люблю!" - с восторгом подумала я и, взяв нож для бумаг, отрезала себе большой ломоть. Запихнув его наполовину в рот и вытерев одну руку о халат, я заглянула в пакет.

Там была ещё одна коробка. Я вскрыла и её.

Там оказалась ... бутылка виски.

"Ах, ты, сукин сын! Проверяешь меня! Не дождёшься! Даже не притронусь!".

А всё-таки! Я рассмотрела бутылку. Виски был лучшего качества. Я такой пила только два раза в жизни. Это был самый лучший виски в мире!

Усилием воли (было большое желание хотя бы опохмелиться) я отставила её в сторону и решила начать собираться.

Одевшись, я решила выкинуть весь хлам из сумки - это был обязательный ритуал перед каждым выходом из дома. Вытряхнув содержимое, я увидела конверт, который мне вчера передал охранник. По-моему, не обязательно даже быть женщиной, чтобы заинтересоваться его содержимым. Я вскрыла конверт, там оказался DVD.

Подключив ноут к телевизору (ну, не люблю я смотреть видео на маленьком экране!), я взяла на колени торт и села на диван.

Запись была сделана скрытой камерой. Я чуть не подавилась, увидев кабинет своего французского жениха и его, сидящего за своим рабочим столом.

"Что за шутки!". Моё внимание напряглось.

Через пару минут дверь открылась и зашла секретарша.

&- Мсье, к Вам насчёт работы. Говорят, что договаривались.

&- Пусть пройдут. Кто там? - Альфред оторвался от бумаг и поднял голову.

В кабинет вошли три девушки: одна с виолончелью, другая со скрипкой, третья с футляром (судя по всему, в нём была флейта).

"Что за бродячий цирк?!".

&- Что-то не помню, чтобы видел вас раньше, - заметил Альфред, когда вышла секретарь. - И уж тем более, чтобы мы о чём-то договаривались.

&- Просто по-другому нас бы сюда не пропустили, - извиняясь, улыбнулась виолончелистка.

Я рассмотрела повнимательнее лица девушек. Так и есть. Я видела их вчера в оркестре. И ещё ведь подумала о том, что первый раз их вижу в своём оркестре. И никакого собеседования, как все остальные оркестранты, они у меня не проходили. Вот поэтому меня и удивило их присутствие в моём оркестре. Но вчера у меня не было времени (да и желания) разбираться. Зато сейчас, судя по всему, я всё пойму.

Конечно, я не дура! Я сразу поняла, зачем эти девушки пришли к Альфреду и как они этого будут добиваться. Но вот чего я не понимала, так зачем им инструменты?!

Какое-то время девушки объясняли Альфреду, что очень хотят играть в моём оркестре, что они очень любят музыку, что для них это очень много значит и в противном случае они потеряют веру в справедливость и надежду на удачное будущее. Ну, и всё в таком духе.

&- Милые девушки, - перебил, наконец, их Альфред. - Я вас прекрасно понимаю и охотно верю, что вы бесподобно играете. Но к сожалению, я ничем не могу вам помочь. Я художественный руководитель и не имею никакого отношения к набору оркестрантов и их прослушиванию. Скажу вам больше, этим занимается наш главный дирижёр Агата Камю. И все вопросы относительно работы в оркестре - пожалуйста - лично к ней. Самое большее, что я могу для вас сделать, так это попросить её лично вас прослушать. Сами понимаете, у неё очень плотный рабочий график и выкроить в нём свободную минуту почти невозможно, но я попробую её уговорить, может что-нибудь получится. Простите, но это всё, что я могу для вас сделать. Надеюсь, мы друг друга поняли. А сейчас простите, но я должен работать.

Надо заметить, что к Альфреду в последнее время стали часто приходить проситься на работу в "мой" оркестр. И он очень хорошо научился отправлять их ко мне, зная, что девяносто процентов побоится пойти, а остальным десяти просто не удастся меня найти.

Но эти три девушки были не из тех, кто так быстро сдаётся. Они тоже прекрасно понимали, что через меня им в оркестр не попасть. Они решили во чтобы то ни стало добиться своего.

&- У нас есть аргумент, против которого Вы не сможете ничего возразить, - виолончелистка мило улыбнулась. - Мы Вас очень просим, двадцать минут - и Вы сами будете нас просить, - она сладострастно посмотрела на него.

"Ах, ты, кобель! Экстриму ему захотелось! Вот попадись ты мне!".

Скрипачка ловко отодвинула кресло Альфреда к окну. Виолончелистка щёлкнула замком двери, а флейтистка начала собирать флейту.

Альфред машинально осмотрел потолок кабинета - у него не было камер наблюдения, он хотел в этом лишний раз убедиться.

Девушки взяли инструменты в руки и настроились. Скрипка и флейта встали по углам кабинета, а виолончелистка поставила стул посередине кабинета и, положив на него инструмент, сделала несколько шагов к столу Альфреда.

Девушки начали играть что-то средневековое. Постояв какое-то время и поймав наконец ритм, виолончелистка начала танцевать эротический танец.

"Зови охрану, пенёк!".

Но Альфред сидел, не шелохнувшись, и внимательно наблюдал за девушками.

Виолончелистка была девушка "в теле", было, на что посмотреть и не только посмотреть...

Эротический танец плавно перешёл в частичный стриптиз, затем в танец живота (девушки с инструментами очень плавно сменяли музыку - надо отдать им должное, переходы ухо не резали). В танце с саблей вместо сабли был смычок. Затем уже под более будоражущюю музыку стриптиз завершился.

У меня было слабо преодолимое желание выключить это порно, чтобы окончательно не разочароваться в Альфреде. Но я должна была увидеть своими глазами, насколько далеко это зайдёт.

И увидела!

Раздевшись донага, виолончелистка какое-то время ещё покрутила задом, а затем по очереди раздела скрипачку и флейтистку (а я сразу обратила внимание на их одежду - без рукавов и бретелек, чтобы не пришлось отрывать руки).

С каждой минутой просмотра мне становилось всё хуже. Я уже съела весь торт - сладкое для меня всегда было лучшим антидепрессантом. Казалось, что хуже мне уже не станет (ну, конечно!)

Наконец, виолончелистка взяла свой инструмент и, сев на стул, начал играть. Какое-то время они играли все втроём (голые!).

"Тоже мне "Мастер и Маргарита"!".

Затем пошло соло cello. Освободившиеся девушки отложи инструменты в сторону и начали демонстрировать лейсбийскую любовь.

Меня чуть не вырвало - итак всё утро поташнивало после вчерашней бутылки виски.

"А он, сукин сын, смотрит и улыбается! Уже и пиджак, и гастук снял! Ах, ты кобеляка паршивый!».

Я инстинктивно протянула руку за бутылкой. И о, небо! Она там оказалась! я не задумываясь, открыла её и сделала несколько глотков из горла.

Закончив, девушки подошли к Альфреду, подняли его из кресла и начали раздевать. А он! ... их ласкать!

Не могу подробно описать, что они делали - а то меня точно вырвет. Я поражаюсь, как это не произошло со мной раньше.

Я смотрела, как они занимаются сексом и глушила самый дорогой виски в мире.

"Освободившись", скрипачка снова взяла скрипку и села на стол, раздвинув ноги, её место заняла флейтистка, а ту сменила виолончелистка.

Эта оргия продолжалась минут двадцать (они ещё и групповухой занялись!). Запись закончилась на том, когда девушки начали одеваться. Виски тоже...

Так отвратно я себя ещё никогда не чувствовала. Причём уже не только физически, но и морально. Мне было так гадко, словно мне кто-то вылил помои на душу. А про моё тело и говорить нечего. У меня начала кружиться голова, изображение плыло перед глазами. Я не могла стоять на ногах и меня очень сильно тошнило (но так и не вырвало).

Не знаю, сколько прошло времени. Я уже даже забыла, откуда у меня этот диск и что сегодня за день.

Я бы так и осталась в полубессознательном состоянии, если бы у меня не зазвонил мой "английский" мобильник.

Я взяла трубку, не говоря ни слова.

#- Миссис Эстергази, лимузин у чёрного входа, - доложил Уил.

#- Что? - я даже не поняла, кто говорит.

#- Вы не расслышали? Машина готова. Уже девять часов.

#- Оk, - я отключила телефон.

В моём сознании всё начало постепенно проясняться. "Сегодня мой день выступления. Через час я должна играть с оркестром. Мне ещё надо предупредить Жоржа. И переодеться. Хотя бы...".

С последним я более менее справилась (минут за тридцать). После чего набрала номер первой скрипки.

&- Жорж, меня сегодня не будет, я очень плохо себя чувствую. Я говорила с Bach, всё остаётся по-старому.

&- Хорошо, мадам, поправляйтесь. Всё будет в порядке.

&- Да и ещё. Передай новеньким: виолончелистке, скрипачке и флейтистке, что я их отстраняю.

&- Хорошо, передам.

&- Ну, всё, успехов. Не пуха вам, - еле выдавила я.

&- К чёрту! Не волнуйтесь. Выздоравливайте. До свидания, - попрощался он.

Я прекрасно основала, что до машины сама не дойду.

#- Уил, поднимись ко мне, - позвонила я охраннику.

#- Что-то случилось? - он был у меня через минуту.

#- Я не очень хорошо себя чувствую, - ответила я и встала с кресла ему навстречу. Однако на полдороги ноги у меня подкосились, и я чуть не упала. Уил успел подбежать и поймать меня.

#- Я вызову врача.

#- Нет, - насколько было возможно строго сказала я. - Здесь я решаю, что нужно делать. Помоги мне дойти до машины.

#- Как прикажете, - тут же сдался он.

Надо сказать, что Уил, будучи настоящим профи, имел привычку при входе в помещение оглядывать его и замечать все мелочи. /работа у него была такая: он же обеспечивал охрану - поэтому всегда должен был убедиться, что в помещении никого и ничего постороннего нет/ Пустая бутылка виски, лежащая возле дивана не осталась незамеченной. Но спросить он бы не посмел. Он знал, что это "не его дело".

Он помог мне спуститься (всё, что я взяла с собой - телефоны, пару тысяч налом, кредитки - поместилось в "дамской сумочке").

 

#- Не гони, - сквозь зубы процедила я уже в дороге. Меня страшно укачивало.

#- Мы можем опоздать, - возразил он.

#- Без меня не начнут, - косо улыбнулась я и тут же скорчилась от боли.

Я чувствовала, что у меня начинает расти температура.

#- Дай мне какой-нибудь антибиотик, - попросила я уже возле концертного зала.

#- Может всё же лучше показаться врачу?

#- Я уже сказала: нет! - нервно крикнула я.

#- Оk. Я посмотрю, что есть, - через минуту он протянул мне что-то.

Я не глядя, проглотила две таблетки.

#- Это очень сильное лекарство. Его по половине принимают.

#- Хуже мне уже не будет, - заметила я и вышла из машины.

Мой коридор охранников был уже выставлен у дверей. Я прошла через него до самой сцены, опираясь (хотя правильней - повиснув) на плечо Уила.

Возле сцены я опустилась на какой-то стул.

#- Посмотри, пришло ли жюри, - попросила я охранника.

#- Все уже готовы, - он выглянул в зал. - В зале тишина. Вам помочь? - спросил он, когда я встала.

#- Нет, это будет глупо смотреться, - возразила я.

#- Но Вы можете не дойти.

#- Позови первую скрипку.

Уил поймал взгляд Жоржа и подозвал его.

Когда тот подошёл, Уил шепнул ему что-то на ухо. Жорж недоуменно посмотрел на меня поверх вуали, а затем подошёл и предложил руку.

#- Будь всё время здесь, - напоследок бросила я.

Жорж даже помог мне сесть за рояль (даже не знаю, что ему сказал Уил).

И только сидя за роялем, я сняла вуаль и тут же бросила её на пол.

Зал оживлённо шептался. Однако мне было достаточно повернуть голову, как все замолкли.

Я никак не могла собраться с силами и мыслями. Более того, я просто забыла, что должна играть - мой разум играл со мной в жестокие игры.

Я обернулась к первой скрипке и тихо спросила:

#- Что мы играем?

#- Первый Чайковского и третий Рахманинова, - недоумённо ответил он.

#- Спасибо. Я дам ауфтакт, - я снова повернулась к роялю и опёрлась на деку.

Ауфтакт я показала одной рукой - другой я держалась за рояль, чтобы не упасть. Жест был характерный для Камю - такой же широкий, энергичный и понятный всем.

Оркестр вступил так дружно, как даже на репетициях не вступали.

Я попыталась отключиться от внешнего мира и уйти в музыку. Однако резкая боль в районе желудка и ниже не отпускала меня ни на секунду.

Однако к середине уже первой части моё сознание вырубилось. Я даже не знаю, играла ли я или уже упала. Очнулась я от сумасшедших оваций и криков "браво, бис".

"Видимо, я всё-таки доиграла Чайковского", - пронеслось у меня в голове.

#- Рахманинов! - крикнула я оркестру (первой скрипке в первую очередь).

Жорж хотел что-то сказать, но я уже подняла руку.

Как потом выяснилось, мы уже сыграли и Рахманинова тоже. Хотя второе исполнение я тоже провела без сознания.

На этот раз очнулась я уже за кулисами, когда кто-то брызнул на меня холодной водой.

#- Я доиграла? - всё, что я смогла из себя выдавить.

#- Это было потрясающе! - воскликнул всегда железно-непроницаемый Уил и присел возле меня на корточки. - Это было бесподобно!

#- Как я здесь оказалась?

#- Когда Вы встали на поклон, Вы потеряли сознание и упали. Сразу опустили занавес, и я отнёс Вас сюда.

#- Спасибо, - прошептала я.

Через минуту я открыла глаза и пробормотала:

#- Принеси мне бутылку коньяка.

#- Мне кажется, Вы уже достаточно выпили, - несмело проговорил он.

#- Не твоё дело! Выполняй!

#- Хорошо, - он отошёл на несколько шагов, быстро переговорил по телефону и вернулся ко мне.

Через десять минут он протянул мне рюмку, наполненную на половину. Я ехидно ухмыльнулась и выхватила из его рук бутылку.

#- Можешь отвернуться, если не нравится, - съязвила я.

Удивительно, но в глазах Уила было сочувствие и жалость.

Я сделала несколько больших глотков и даже не поморщилась.

#- Об этом никто не должен знать, - вдруг сказала я.

Он молча кивнул.

#- Я тоже не хочу об этом знать, - прошептал он.

#- Мы много чего хотим, - ответила я. - Я может тоже не хочу пить, но я же знаю, что по-другому до сцены я не дойду. Эх, Уил! Ты же ничего обо мне не знаешь! И поверь, оно к лучшему. Ты не думай, что меня тут спьяну понесло на откровения, просто мне ужасно надоела эта жизнь. Ещё максимум год, а потом ... все всё узнают.

На несколько минут воцарилось молчание.

#- Уил, попроси, пожалуйста, председателя от моего имени, чтобы они прямо сейчас продолжили прослушивание. Боюсь, до вечера я не доживу, - от боли я сложилась пополам и чуть не заорала (только скорчилась и сжала зубы так, что они заскрипели). На глазах у меня выступили слёзы.

#- Я больше не могу! - простонала я и схватила бутылку коньяка. Я пила, пока Уил не вырвал её из моих рук (я выпила больше половины).

#- Я не могу Вас оставить, - Уил не тронулся с места.

#- Ну так позвони.

#- У Вас есть номер?

#- Возьми, - я протянула ему телефон, с которого звонила председателю. - Последний звонок был на его номер. Позвони!

Уил переговорил с председателем. Тот с радостью пошёл мне навстречу (он же видел, в каком состоянии я играла концерты).

 

А тем временем у Славина...

- Вас задушить мало, сволочи! - орал Славин на своих людей. - Кто мне вчера доказывал, что один маленький кусочек - и она не сможет дойти до сцены. Она весь торт съела! Вы же сами проверяли. И виски весь выпила. Я за него полсостояния отдал!

- Мы сами ничего не понимаем. Этот порошок проверен - действует на всех безотказно. Мы его даже на своём человеке проверяли. Более того, если бы она действительно всё съела и выпила, она бы более часа не прожила - там была лошадиная доза!

- Вы меня в могилу сведёте! Или за решётку. За что я вам плачу? Кретины!

- Но вторую половину она уже точно не сыграет - это однозначно, - пытались оправдаться его люди.

- Смотрите, если сыграет - собственноручно вас четвертую!

Сольную часть программы я играла по списку, любезно предоставленному председателем жюри. При пустом зале.

Моё сознание с каждой минутой притуплялось всё больше, я выпадала из реальности, ёжилась от боли, по щекам струились слёзы.

Большую часть программы я сыграла на "автопилоте", даже не сознавая, что я здесь делаю.

Закончив последнее произведение, я снова упала, на этот раз даже не успев подняться, прямо со стула.

Уил взял меня на руки и отнёс в лимузин. Я видела его через какую-то пелену, словно со стороны.

Положив меня на сиденье, он наклонился над моим лицом, провёл по нему рукой, а затем поцеловал мой лоб, глаза и ... губы, нежно и сладко.

Окончательно я пришла в себя минут через десять после того, как мы тронулись с места. Я с трудом переоделась и постучала по перегородке. Уил её сразу опустил.

#- Останови здесь, - попросила я.

Он, ничего не спросив, остановил.

Я вышла (скорее всё же вывалилась), он вышел следом.

#- Куда Вы пойдёте? А если Вам станет плохо?

#- Как будто мне сейчас хорошо! - усмехнулась я. - Езжай, о себе я позабочусь сама. И учти - никому ни слова даже о том, что мне вообще было плохо. И в первую очередь ничего не говори Эдварду и Артуру.

#- Как скажете.

#- А теперь уезжай побыстрее, - я отошла и села на скамейку какой-то остановки.

Уил несколько мгновений постоял, пытаясь побороть себя, но всё-таки уехал.

Я поймала такси и поехала ... в больницу. Таксисту я заплатила сразу, предупредив, что могу потерять сознание (как и получилось). Я понадеялась на его порядочность (а ведь он мог просто ограбить меня и выбросить где-нибудь). Моя вера в людей меня не подвела.

Последнее, что я запомнила - затылок водителя и что-то отвратное, что он слушал по радио.

Так прошёл для меня день, который я какое-то время называла главным в своей жизни.

 

ГЛАВА 34.

За время, которое я пролежала в реанимации, я пришла в себя лишь однажды и то, не до конца. Но мне "повезло".

Я лежала, не открывая глаз, так как услышала голоса (а все знают, что доктора больным правду говорят крайне редко). Один из голосов я узнала - это был Альфред. При одной мысли о нём меня чуть не стошнило. Как я поняла, он говорил с врачом. Я уловила только часть разговора.

&- ... я полагаю, это Вы отец ребёнка?

&- Какого ребёнка?

&- Так Вы даже не знали?! Хотя, может и так. Только шестая неделя. У неё был выкидыш. Она приняла слишком много спиртного и ещё этот непонятный наркотик, мы пока не установили...

Дальше я уже не слушала. "Я потеряла ещё одного ребёнка!". Моё сознание не могло этого перенести - оно снова отключилось.

Окончательно в себя я пришла только через два месяца (всё это время я пробыла в коме, месяц - в реанимации). Чувствовала я себя ужасно, но всё же получше, чем перед этим.

Я осторожно открыла глаза - вокруг была всё та же темнота. Со мной такое уже было один раз - в морге! Но сейчас было достаточно тепло, даже душно. Я закрыла глаза и открыла их снова.

#- Здесь кто-нибудь есть? - осторожно и довольно тихо спросила я.

&- Дорогая, наконец-то ты пришла в себя! - судя по голосу, это был Альфред.

&- Отойди от меня, ублюдок! И не прикасайся ко мне! - завопила я, почувствовав на своей руке тепло его руки.

&- Что случилось, дорогая? Это же я, Альфред! - заволновался он.

&- Убирайся! Прочь отсюда! Я не хочу слышать твой голос! - я зажала уши руками и вопила во всю глотку.

Очень быстро прибежали санитары и что-то вкололи мне в плечо. Я лежала с зажмуренными глазами и орала.

&- Что произошло? - спросил кто-то из врачей, пока другой колол меня.

&- Уведите его отсюда! - заорала я и дернулась так, что шприц упал на пол.

&- Доктор, я не понимаю, - начал оправдываться Альфред.

Но я заорала ещё сильнее:

&- Я не хочу слышать его голос! Уведите его! Сделайте хоть что-нибудь!

&- Пойдёмте в коридор, - врач тихо обратился к Альфреду и вывел его за руку. Мне всё-таки вкололи успокоительное.

&- Доктор, я действительно ничего не понимаю, - начал Альфред. - Она пришла в себя, я подошёл к ней, не успел даже ничего сказать, как она начала кричать, как резаная.

&- Вы с ней не ссорились?

&- Нет, что Вы! У нас всё было хорошо, мы собирались в этом месяце пожениться, - почти безнадёжно проговорил Альфред.

&- Действительно странно, - согласился врач. - Мы попробуем побеседовать с ней. А пока всё не выяснится, я Вас очень прошу: не заходите к ней, не попадайтесь ей на глаза. Только нервного срыва нам не хватало.

&- Как же я буду узнавать о её состоянии.

&- Я буду Вам всё рассказывать, но к ней пообещайте мне не заходить.

Альфред с тоской посмотрел на дверь моей палаты:

&- Хорошо, я обещаю. Так для неё лучше.

&- Вот и замечательно, а теперь езжайте домой. А я попробую с ней поговорить.

Он зашёл ко мне и выпроводил санитаров. Я лежала, уткнувшись лицом в подушку.

Оставшись наедине, он первым начал разговор.

&- Расскажите мне, как Вы себя чувствуете?

&- Включите, пожалуйста, свет, - попросила я, не поворачиваясь.

&- Здесь светло, - он удивился.

Я повернулась в его сторону и открыла глаза.

&- Вы хотите сказать... - на секунду я замолчала. - Что я ... ослепла?!

Он молчал - видимо, сам этого не ожидал. Да и вопрос мой прозвучал довольно глупо - ну, откуда он мог знать, ослепла я или нет - мне-то всё-таки видней.

Мне вдруг стало так жалко себя. И очень обидно. По щекам струились слёзы.

&- А я думала, слепые не плачут, - вздохнула я и, снова закрыв глаза, легла.

&- Мы проведём все необходимые обследования. Должно быть это на нервной почве.

&- А Вы бы не нервничали, если бы потеряли третьего ребёнка?! - вдруг крикнула я.

&- Он Вам сказал? - не поверил врач.

&- Нет. Я слышала ваш разговор. Правда, не знаю, когда это было.

&- Два месяца назад. Я думал, Вы не приходили в себя.

&- Больше не приходила, - подтвердила я.

&- А почему Вы прогнали жениха? Он так переживает!

&- Кобель паршивый! Он мне изменил, пока меня не было в городе. И протащил в мой оркестр трёх своих любовниц, даже не поставив меня в известность, - на удивление спокойно ответила я.

&- Да, ревность - это ужасно, - вздохнул он.

&- Причём здесь ревность? Я Вам про измену говорю! Почти накануне свадьбы! - воскликнула я и повернулась к нему. - Я от него ребёнка ждала, а он?!

&- Я Вас понимаю.

&- Никогда не говорите так, если не пережили то же самое, - предостерегла я. - Людей это очень обижает.

&- Простите.

Какое-то время мы молчали.

&- Что я могу для Вас сделать? - спросил доктор, чувствуя себя неловко. А я удивилась, что он ещё здесь.

&- Оставьте, пожалуйста, меня одну. И не пускайте его сюда, - попросила я.

&- Хорошо. Если Вам что-нибудь понадобится - только скажите, - он встал.

&- Спасибо, - я отвернулась к стене.

Он тихо вышел.

Какой уже раз в жизни я задавала себе вопрос: что делать?!

"Как мне теперь жить дальше? Никто не сможет дать мне гарантию, что я прозрею, а уж тем более сказать, когда. И что я могу делать? Играть - нет, петь - нет, писать - нет. Только дирижировать. Но после всего, что произошло, что я узнала, в этот оркестр я не вернусь. Да и не хочу я иметь ничего общего с этим концертным залом".

А пока я просто ничего не могла делать - я просто думала. Мне ещё надо было до конца осознать происшедшее.

Так, день за днём, собирая все известные мне факты, я пришла к ужасающему выводу: во всём виноват Саша!

«Кто мне дал этот диск? Не известно, но предположить можно. Кто ещё мог хотеть испортить наши отношения с Альфредом?

Кто для успокоения моей нервной системы подсунул мне бутылку виски? Тот же, кто подсунул диск - ибо это имело бы смысл только в этом контексте.

А этот подозрительный торт? Чья записка там была?

Врач сказал, что в моей крови был обнаружен сильный наркотик, смертельная доза. Но я-то знаю, что никаких даже лекарств не принимала. Значит, его подсыпали. А кроме этого торта за последние два дня я ничего не ела.

Вот, вроде бы, всё и встало на свои места - Саша принёс мне отравленный торт, а для пущего эффекта подсунул этот диск, на котором мой жених изменяет мне с будущими оркестрантками; и для лучшего усвоения даёт мне в руки бутылку виски, от которого я никогда не откажусь. И ещё подсовывает эту ехидную записку!

Боже! Сколько изощрённого коварства!

Остаётся только понять его мотив. Зачем он это сделал?

А вдруг это не он?..

Нет, это однозначно он! Никто, кроме него, не знал, где я нахожусь. А тем более записка. Она же на русском языке. А Graf не знает русского. Если бы это сделал кто-то другой, записка была бы на английском или хотя бы на немецком. Кроме того сашин почерк, как и мой, подделать практически невозможно.

Значит это однозначно был он.

Но зачем???

Я ещё могу понять, зачем он подсунул диск и даже эту бутылку виски - из ревности! Она сильнее его. И за это я его даже смогу простить.

Но вот напичканный смертельной дозой наркотика торт! Это никак не укладывается в моём сознании. Допустим, он подумал, что я могу съесть только один кусочек, и поэтому увеличил дозу, чтобы сработало наверняка.

Но всё равно не понимаю, зачем ему меня травить?

Да к тому же накануне такого дня! Да и не накануне, а в сам день выступления!

Вот и оно! Он не хотел, чтобы я играла!

Он наверняка знал о чём-то, что подготовил мне Славин, и решил предостеречь - не пускать на сцену и чтобы у меня была уважительная причина - отравление.

Так он заботился обо мне, зная, что словами меня не уговоришь.

Но я не помню ничего особенного в день выступления. Рояль был в порядке (хотя его охраняло пять моих человек), стул тоже, струны целы.

Я ничего не понимаю...

Может, Славин готовил что-то на вторую половину выступления? А так как я сыграла всё без перерыва, то всё и так провалилось, и поэтому я даже не узнала, что он готовит.

А может, на это и было рассчитано?

Это мне сказать сможет только сам Саша.

Но он тоже молодец! Надо ему было такую дозу сыпать?! Он же знает, как я люблю сладкое перед выступлением.

И это сочетание с диском и виски.

Ну, не вяжется это всё вместе, никак!

А может, его подкупили?

Нет, это глупо, он не мог...

А если ему угрожали? Может, ему сказали, что если он меня не нейтрализует, то они сами это сделают? И он решил отделаться, как говорится, малой кровью?

Стоп! Никто же не знает, что у Саши с Bach какие-то отношения. Да у них и нет никаких отношений.

Значит, эта версия отпадает.

А почему я всё время ищу ему оправдания?

Может всё проще?

Он приревновал меня и решил проучить - завалить на самом ответственном концерте, да ещё и диск подбросил, чтобы знала, на кого Его променяла».

Эта версия мне показалась наиболее правдоподобной. По крайней мере в ней всё увязывалось и складывалось по полочкам. И это было так похоже на Сашу!

Чем больше я роднилась с мыслью, что Саша подсунул мне всё это преднамеренно, желая меня "нейтрализовать", тем сильнее я начинала его ненавидеть

Через какое-то время это дошло до крайней формы - попадись он мне под руку, я бы ему собственноручно вскрыла черепушку!

 

А тем временем, он узнал, где я лежу. Он, как и все остальные, присутствовавшие на соревновании, видел, что я была в полубессознательном состоянии. Он очень испугался за меня.

Но он сразу смог выяснить, где я - он искал на имя Александры Graf. И только потом сообразил проверить другие мои имена: Rossa и Камю.

Вот на последнем он меня и выследил.

Ему удалось пройти незамеченным к моей палате. Да там никого и не было - ведь лежала не Bach (тогда бы меньше трёх человек возле каждой двери не было бы). Поэтому он зашёл ко мне ни кем не замеченный.

Я лежала на спине с закрытыми глазами (мне так легче было воспринимать темноту). Я не спала. Руки у меня были сложены на груди, как у покойника. Но я просто любила так лежать! (ещё и ноги были скрещены - но под одеялом этого видно не было)

Можно себе представить, как он испугался, увидев меня в положении покойника!

Саша прямо со входа бросился ко мне. Он сел на край кровати и взял мою руку. Она естественно (!) была тёплой.

- Анютик, солнышко, ты жива! - облегчённо вздохнул он.

Я, услышав его голос, не сразу поняла: это мне кажется (я ведь целыми днями только о нём и думала) или он на самом деле здесь? Когда же он поцеловал мою руку, я поняла, что он действительно здесь.

Чтобы не натворить глупостей, я взяла себя в руки и обратилась к нему тихо:

- По-хорошему тебя прошу: уйди отсюда.

- Что случилось, любимая?

- А ты не видишь? - воскликнула я. Не получилось у меня всё разрулить тихо. - Уйди, пока я не закричала и не позвала охрану. Уйди!

- Дорогая...

- Вон, - я снова зажала уши руками, чтобы не слышать его голос - с каждой секундой он раздражал меня всё больше, и я теряла контроль над собой.

&- Доктор! - кричала я во всё горло. - Кто-нибудь! Уведите его!

Саша испугался и растеряно поднялся.

Через минуту палата заполнилась санитарами. Оттолкнув Сашу, как предмет мебели, они снова мне что-то вкололи, удерживая за руки и ноги.

Ещё через минуту прибежал главврач (который занимался мной лично). Вот его как раз и заинтересовал Саша.

&- Можно Вас на пару слов? - врач отвёл его в сторону.

#- Я не говорю по-французски, - Саша не понял, что тот ему сказал и всё время смотрел на меня, не отрывая глаз.

#- Простите. Могу я Вас попросить пройти ко мне в кабинет?

#- Хорошо, - посмотрев на меня, уже успокоившуюся под действием лекарства, Саша послушно пошёл за врачом.

#- Я бы хотел знать: кто Вы и как Вы прошли в палату мадам Камю? И что самое важное - с какой целью и почему она начала кричать? - сразу задал все вопросы врач, когда они расположились в его кабинете.

#- Начну с конца, - Саша не растерялся. - Почему она начала кричать, я не имею ни малейшего представления. Пришёл я, чтобы проведать её здоровье. Прошёл я без проблем, потому что у вас никого нигде нет. И наконец, я - её первый муж, - почему-то ляпнул Саша.

#- Который бросил её в нищете, не оставив ничего после развода? - уточнил доктор.

#- Нет, - Саша не мог и предположить, что я придумала себе такую легенду, поэтому ему тоже пришлось сочинять на ходу. - У нас был так называемый гражданский брак. И у нас остались очень тёплые отношения. Кроме того, да будет Вам известно, Агата до сих пор большей частью существует на мои средства, - в нём говорило обиженное самолюбие. - Я оплачивал и оплачиваю по сегодняшний день почти все её счета. Даже здесь она лежит за мой счёт, если Вам это интересно.

#- Даже так? - врач удивился. - Ну, тогда это многое объясняет, - сам себе проговорил он. - Но, простите за любопытство, почему Вы это делаете?

#- Потому что до сих пор люблю её. И кроме того она - мать моих детей, а они живут со мной.

#- Ещё раз простите. Это так благородно с Вашей стороны. Но если у вас, как Вы говорите, тёплые отношения, то почему она Вас прогнала?

#- А это я у Вас хотел узнать. Что с ней произошло? - теперь вопросы в тоне хозяина задавал Саша.

#- У Агаты было сильнейшее отравление алкоголем и наркотиками. Как следствие - выкидыш. И последствие нервного напряжения - потеря зрения.

#- Что? - Саша вскочил с места. - Она ослепла? - он с трудом сдержал первый порыв - сразу броситься ко мне, попросить прощения, встать на колени и целовать мои руки, глаза, сделать всё, чтобы мне хоть немного стало легче.

#- Да, но я могу Вас заверить: это временно. Когда потеря зрения вызвана нервным напряжением, зрение как правило быстро возвращается. Это что-то вроде защитной функции организма. Просто надо немного подождать. Вы не могли бы сесть, я хочу ещё кое-что у Вас спросить?

#- Как это могло произойти? - с отчаянием спросил Саша, медленно садясь.

#- Вот это я и хочу выяснить. И, надеюсь, Вы мне поможете.

#- Что я могу сделать? - удивился Саша.

#- Ответить на мои вопросы. Вы ведь должны хорошо её знать. Для начала скажите, она употребляла наркотики?

#- Никогда. И никогда не будет это делать. Я голову даю Вам на отсечение, - твёрдо и уверенно ответил Саша. /если бы он знал, как он ошибается на мой счёт!/

#- Хорошо. А спиртным она не злоупотребляла раньше?

На какой-то момент Саша задумался, стоит ли говорить правду. Но, подумав, что это поможет многое объяснить, не соврал:

#- Очень и очень редко, только в тяжёлые периоды, когда никто не мог ей помочь и рядом с ней не было близкого человека, - он вспомнил тот день, когда наша первая няня разыграла передо мной спектакль, тот день, когда я впервые осознанно напилась.

#- В связи с этим ещё вопрос, - врач вернул его к реальности. - В последнее время у неё были проблемы, неприятности, разногласия с кем-то из близких?

#- Нет, у неё всё было хорошо, даже очень.

#- А от сильных положительных эмоций её никогда на спиртное не тянуло?

#- Конечно нет! Она же не алкоголичка! Она прекрасно знает о вреде, который причиняет ей алкоголь. В счастливые минуты она вообще забывала о его существовании.

#- Понятно, - довольно безразлично реагировал на его ответы врач. - Получается, что её напоили и отравили. - А враги у неё были?

#- Почему сразу "были"? - воскликнул Саша. - Она жива, и я не позволю Вам говорить о ней в прошедшем времени!

#- Да, конечно, простите. Я имел в виду период до того, как она попала сюда.

#- Я бы не сказал, что у неё были враги. Нет, скорее завистники и конкуренты.

#- А последнего её мужа Вы знаете? Он мог сделать это, из ревности скажем?

"Даже я бы не смог! - подумал Саша. - А большего ревнивца ещё поискать надо!".

#- Боюсь, я знаю его исключительно с её слов. А она разное о нём говорила. Пока у них всё было хорошо, он был лучший в целом свете, а потом - наоборот. Поэтому я не могу о нём судить. Но, думаю, ответ скорее отрицательный, чем положительный.

#- Значит, остаются только "завистники и конкуренты", как Вы их назвали, - сухо констатировал врач. - Но в нашем городе и спустя такое время вычислить и отследить кого-то просто нереально. Так что в полицию обращаться бессмысленно. Берегите её!

#- А что я ещё могу! - Саша взбесился. - Вы думаете, я ничего не делал и не делаю?! Я охрану к ней раз шесть ставил: она либо закатывала мне скандалы, либо дурила их. И с водителем её ездить не заставишь - она слишком свободолюбива и ненавидит, когда за ней следят или контролируют её действия, - Саша говорил так, словно я всё ещё жила с ним и была его женой.

#- Да, я понимаю, как Вам с ней тяжело, - вздохнул доктор. - Но может теперь она станет сговорчивей, потеряв ребёнка. Кстати, она сказала, что у неё это уже третий выкидыш.

#- Не совсем, - вздохнул Саша. - Один наш ребёнок умер полуторагодовалым, а второй действительно был выкидыш. Оба - мои сыновья. Мы многое пережили, прежде чем у нас появились дети. Представляю, как ей тяжело. А что отец?

#- Не хочу наговаривать, но, по-моему, он только удивился (надеюсь, это между нами). Вы знаете, ей даже немного легче стало - он ведь накануне изменил ей. Она его выгнала похлеще, чем Вас, чуть не убила, - похоже, его это веселило.

#- Вот же скотина! Да за такое только убивать и надо, - грубо бросил Саша. - Как он мог так с ней поступить?! У меня это в голове не укладывается.

#- Да, а они ведь собирались пожениться в этом месяце.

Саша медленно поднял глаза на врача, пытаясь осознать услышанное.

#- Ублюдок,- только и смог выдавить он.

#- Но я только одного не понимаю – почему она прогнала Вас? - нарушил тишину доктор.

#- Потому что чувствует себя виноватой, - немного даже довольный собой в душе проговорил Саша. - Она не любит признавать, что была в чём-то не права. А тут она так ошиблась в этом несостоявшемся женихе! А я своим видом, вернее присутствием, только подчеркнул её ошибку.

#- Ясно, - врач согласился с его доводами. - Может, я с ней поговорю об этом?

#- Ни в коем случае! А то и Вы станете врагом номер один. Оставьте всё, как есть, должно пройти время. Я подожду. Мы с ней уже проходили подобные ситуации. Главное - не напоминайте ей об этом.

#- Спасибо за совет. А теперь прошу меня простить, но я должен делать обход, - проговорил врач, посмотрев на часы.

#- Да, конечно. У меня тоже дел достаточно, - Саша пожал руку доктору. - Спасибо Вам за всё, что Вы делаете для Агаты.

#- Это мой долг. И Вам спасибо за сотрудничество. Я буду держать Вас в курсе.

#- Благодарю. Только не говорите обо мне её жениху.

#- Конечно, само собой разумеется! Всего наилучшего.

#- До скорого, - Саша вышел.

"Ему теперь может и всё ясно, а вот мне - ничего! Приведённые мной же доводы меня не убеждают. Я узнаю, почему ты меня прогнала, чего не делала никогда в трудную минуту. И я узнаю, кто виноват в том, что ты здесь и в таком состоянии. И клянусь, твоему кобелю это даром не пройдёт!" - Саша был настроен решительно.

 

Я в тот же день попросила перевести меня в клинику для душевных заболеваний, инкогнито, под вымышленным именем, так, чтобы никто (особенно Саша и Альфред) ничего об этом не знали и не смогли бы меня найти. Я бы просто не пережила ещё одной встречи с кем-нибудь из них.

 

ГЛАВА 35.

Саша занялся расследованием моего покушения. Он решил выяснить всё сам. И первое, что он сделал - связался с моим английским начальником охраны.

#- Добрый день, Уильям, это говорит Александр Королёв, продюсер из Москвы, - представился Саша. - Я хотел бы с Вами встретиться.

#- По какому вопросу?

#- Это связано с Александрой, - смутно ответил Саша.

#- Вы что-то о ней знаете? - спокойствие Уила как рукой сняло.

#- Мы можем встретиться?

#- Где Вы сейчас, - это было равносильно согласию.

#- В Париже. Надеюсь, это не составит для Вас проблему?

#- Напротив. Я сам в Париже. Вы сейчас свободны? - Уил взял быка за рога.

#- Да. Давайте встретимся возле Лувра через час. Можно раньше, как получится, - предложил Саша.

#- Хорошо. Я буду. До скорого.

Через час Саша был в назначенном месте. Уил приехал туда раньше.

#- Вы на машине? - спросил Саша, пожав Уилу руку.

Тот кивнул в сторону своего авто.

#- Я не хочу говорить на улице, - пояснил Саша, но Уил его и так понял.

#- Могу предложить Булонский лес, - сухо сказал Уил, когда они сели в машину.

#- Поехали!

#- Итак, что Вы знаете про Александру? - найдя уединённый уголок и пристроившись, начал Уил, молчавший всю дорогу.

#- Позвольте задать прежде Вам один вопрос. Когда Вы последний раз её видели и в каком она была состоянии? - Саша решил сразу не отвечать, а проверить, что знает Уил.

#- Это два вопроса, - заметил Уил, но ответил. - Я видел её два месяца назад, после выступления. И она была в ужасном состоянии. С тех пор никто, включая её мужа, ничего о ней не слышали. А я даже боюсь подумать, что могло произойти. Она заставила меня бросить её посреди улицы в почти беспамятном состоянии. Я не мог ничего сделать! А что известно Вам?

#- Сейчас она в больнице. Проходит курс реабилитации.

#- В какой? - вскочил Уил.

#- Я поклялся никому не говорить. Она никого не хочет ... видеть, - Саша осёкся, но подумал, что о моей слепоте Уилу говорить не стоит. - Я даже не могу сказать Вам, под каким именем она лежит. Простите.

#- Всё нормально. Я понимаю, - тот отвёл взгляд. - Эту её черту я хорошо знаю. А что с ней было эти два месяца?

#- Она была в коме. Месяц её держали в реанимации.

#- Что с ней было? - не мог понять Уил.

#- У неё было тяжелейшее отравление алкоголем и ... наркотиками.

#- Это исключено, - резко заявил Уил. - Она не употребляла наркотики. Я бы знал. Она даже лекарства не пила в последнее время, - он на секунду задумался, вспомнив антибиотик, который сам дал мне. "Но от двух таблеток не лежат в коме по два месяца!" - тут же успокоил себя он.

#- Я то же самое сказал врачу. Я знаю, что она никогда не употребляла и не будет употреблять наркотики. А что Вы можете сказать насчёт спиртного? Она пила перед выступлением?

Немного помолчав, Уил ответил:

#- Да и много.

#- Что она пила?

#- Накануне вечером она выпила бутылку виски натощак. Утром она выпила ещё одну тоже натощак. И в перерыве она выпила полбутылки коньяка.

#- И Вы так спокойно говорите об этом? - взревел Саша. - Как Вы ей позволили?!

#- А что я могу?! Она моя хозяйка! - почти безнадёжно воскликнул Уил.

Саше нечего было возразить - он прекрасно знал, как я обращаюсь со слугами. Они даже вякнуть у меня не смеют, а чтобы вмешаться в мою жизнь, дела или "развлечения" - такого даже в мыслях быть не может!

#- Но я не совсем понял про наркотики, что это было? - отошёл немного Уил.

#- Я не разбираюсь в терминологии, - Саша протянул ему листок бумаги, где записал название, которое ему озвучил врач.

#- Рядом доза? - уточнил Уил.

#- Да, а что?

#- Это невозможно!

#- Почему?

#- Это дважды смертельная доза! Не понимаю, где она могла взять эту дрянь?! Её в аптеке не купишь. И как она могла остаться жива?! Вы точно знаете, что с ней всё в порядке? - он посмотрел на Сашу весьма недоверчиво.

#- Сейчас уже да, чего не могу сказать за предыдущие два месяца. По крайне мере это объясняет её кому. Мы с врачом пришли к выводу, что её отравили, поэтому я и обратился к Вам.

#- Отравили? Не представляю, кто мог это сделать! Никто не знал, где она остановилась, а тем более, под каким именем.

#- Думаю, кто-то мог знать. Ведь я знал.

#- Откуда? - Уил насторожился.

#- Мы общаемся, - расплывчато ответил Саша.

#- Но она только накануне вечером заселилась в гостиницу, никто бы не успел её вычислить. Она даже никуда не выходила.

#- Видимо, этот кто-то очень хорошо всё продумал и знал, либо как она выглядит, либо под каким именем останавливается, - Саша замолчал.

Они переглянулись.

#- Славин! - в один голос проговорили они.

#- Но это будет невозможно доказать, - вздохнул Уил.

#- Сначала мы должны всё проверить. Вы не осматривали её номер, не разговаривали с портье?

#- Да, я всё сделал. Ведь это целиком моя вина. Я должен её охранять. И я не справился, - Уил опустил голову. - Она попросила снять охрану этажа и номера. Это был первый раз, когда она поселилась в гостинице, а не в загородном доме - надеялась, что это поможет ей спрятаться. Это я виноват! Я не должен был её слушать!

#- Уил, Вы просто выполняли её приказ, - Саша его очень хорошо понимал. Он чувствовал то же самое после нашего развода - ведь это я его вынудила уехать. Кто же мог знать, каков окажется результат?! - Расскажите, что Вы узнали?

#- Да, конечно. Вечером она пришла не поздно, около шести. Заказала ужин и бутылку виски и попросила разбудить в семь утра. К ужину она не притронулась, зато виски выпила до дна. Где-то около девяти вечера к портье подошёл мужчина европейской внешности и оставил записку для frau Graf. Он говорил на чистом английском, без акцента. Утром, в шесть часов тридцать минут пришёл ещё один мужчина и попросил добавить к записке коробку и пакет. Этот человек говорил на английском с явным славянским акцентом. Портье, в целях безопасности заглянул в оставленное - там был торт и бутылка шотландского виски. Я заехал за Александрой в восемь часов, как и было договорено. Обычно она меня сама вызывает. Я подождал до девяти и сам ей позвонил. Надо заметить, она меня не узнала и не сразу поняла, про что я ей говорил, голос у неё был очень странный. Ещё через сорок минут она попросила меня подняться к ней, что раньше она делала только в экстренных случаях. Я поднялся. Она очень плохо выглядела и с трудом держалась на ногах. Зайдя, я заметил включённый в гостиной телевизор, лежащую на полу пустую бутылку из-под шотландского виски и пустую коробку. Всё остальное время я не отходил от неё ни на шаг. Она не могла стоять на ногах и жаловалась на головную боль. По всем признакам, её сильно тошнило и мучила боль желудка. Она попросила у меня антибиотик, я дал ей две таблетки. Но, по-моему, он не подействовал. Я думаю, Вы были в зале и видели, в каком состоянии она играла. Сольную часть она попросила сыграть сразу - видимо, понимала, что не дотянет до вечера. Она с трудом доиграла. Я на руках вынес её из зала и хотел отвезти в больницу, но она остановила меня посреди улицы, вышла из машины и велела ехать прочь. Мне пришлось выполнить её приказ. Я поехал назад в гостиницу, надеясь, что номер ещё не убрали. Меня заинтересовал включённый телевизор. Поднявшись в номер, я сначала полностью его осмотрел. В спальне был нетронутый ужин и пустая бутылка виски. В гостиной я нашёл коробку из-под торта - она была пуста. Видимо, там и был подмешан наркотик. К телевизору был подключен ноутбук. В него был вставлен DVD. Я просмотрел его от начала до конца, но ничего так и не понял.

#- У Вас есть этот диск? Вы сделали копии? - заинтересовался Саша.

#- Да. Могу Вам дать, - Уил протянул ему одну из копий.

#- А что на нём? - не отрывая глаз от диска, спросил Саша.

#- Обычная порнушка, снятая на скрытую камеру да ещё и на французском.

#- На французском? - переспросил удивлённый Саша.

#- Да, Вы услышите.

#- И Вы не знаете, кто там изображён и о чём идет речь?

#- Не имею ни малейшего представления. Я не знаю французского. И Александра, кстати, тоже.

С минуту Саша думал.

#- Кажется, я начинаю понимать.

#- И что же? - ехидно усмехнулся Уил. Он-то уже точно не один час над этим думал - и то не додумался.

#- Этот диск адресовался не ей. Кроме того, Вы ничего не говорили про диск, когда перечисляли то, что принёс портье.

#- Да, верно. Там диска не было.

#- Ещё один момент, подтверждающий мою теорию - французский язык. Вы сами сказали, что Александра его не знает.

#- Это так, - подтвердил Уил.

#- Простите, а Вы знаете, как выглядит мадам Камю? Вы бы узнали её на улице или в толпе? - вдруг спросил Саша.

#- Думаю,... нет. Однозначно нет. Я не знаю, как она выглядит.

#- Вот именно! И я тоже. Почти никто не знает, как она выглядит, равно как и Александра без вуали. Дирижёров вообще не многие знают в лицо, тем более она работает в этом оркестре не так давно. Вероятно, кто-то принял Александру за мадам Камю - видимо, она всё-таки была в тот день в концертном зале. По крайней мере, по комплекции они очень похожи. Вот ей и подсунули этот диск, который предназначался мадам Камю.

#- Очень правдоподобно. Тогда это всё меняет. Значит, диск не имеет никакого отношения к Александре. И его надо отдать мадам Камю.

#- А может и не стоит, - заметил Саша. - Вы говорите, там порнушка. Наверняка, это тоже славинских рук дело. Ведь она очень ему насолила своим оркестром. Мне кажется, там кто-то из её знакомых, может даже жених. Славин хотел отомстить ей, подсунув этот диск. Может не стоит её разочаровывать? Ведь мы оба мужчины, - Саша улыбнулся. - Дадим ему ещё один шанс? Женщинам не всё надо знать.

#- Вы правы. Я уничтожу и диск, и все копии - они не представляют для меня никакого интереса.

#- Я сделаю то же самое, когда просмотрю, авось, - пообещал Саша.

"Хотя уже поздно, - подумал он при этом. - Бомба уже взорвалась и последствия её ужасны. Да, Славин, ты выиграл!".

 

ГЛАВА 36.

Я затрудняюсь сказать, сколько я пролежала в больнице для душевнобольных, пока ко мне вернулось желание жить полноценной жизнью. Однако я с уверенностью могу сказать, что прошло не несколько дней и даже недель.

В какой-то момент я вдруг почувствовала, что сколько бы я здесь не лежала, просто так я не умру - у меня это никогда не получалось. Порой мне казалось, что выпрыгни я из окна двадцатого этажа - и то, выжила бы.

Но тогда у меня была твёрдая уверенность, что я ни на кого не могу положиться, никому не могу доверять – вероятно, из-за того, что я считала Сашу (самого дорогого мне человека) предателем.

Я чувствовала себя жутко одиноко.

После недельного себяжеления я вдруг вспомнила про Morresi. Он-то мне ничего не делал! И почти всё про меня знал.

Я попросила одного из врачей написать с моего мобильника ему смс и отправить.

Содержание было следующее: имя, под которым я лежала, и адрес больницы. Я была уверена, что он узнает номер моего телефона и обо всём догадается.

И мои надежды оправдались. Morresi получил моё сообщение, узнал мой номер и вылетел в Париж.

Ему было очень интересно, что за организация расположена по этому адресу (адрес казался почему-то знакомым). Узнав, что это одна из самых навороченных психушек, он не на шутку испугался.

Я думаю не один он уже не раз хотел запихнуть меня в психлечебницу. Однако когда я туда загремела по собственной инициативе, его это почему-то испугало.

И слава Богу, у него хватило ума расспросить врачей о моём состоянии до того, как зайти ко мне в палату. Его реакция на то, что я ослепла, была такой же, как и у Альфреда, и у Саши. Зато он по крайней мере знал, как со мной держать себя.

Когда Morresi зашёл в мою палату, я стояла возле стола. Последние недели я посвятила изучению окружающего мира, я училась ориентироваться на ощупь и по мышечной памяти.

Я услышала, что кто-то зашёл, но поворачиваться не стала - всё равно ведь не увижу.

*- Добрый день, Анна Мария, - поздоровался он.

#- Агата, - поправила я. - Здесь я Агата. И если не можешь говорить по-французски, говори по-английски - я не хочу, чтобы кто-либо что-либо заподозрил, - наконец, я повернулась.

#- Хорошо, - он внимательно меня рассматривал. Я это почувствовала - после того, как я ослепла, у меня обострились все ощущения.

#- Разве во мне что-то изменилось от того, что я ослепла?

#- Нет, прости. Я не подумал, что ты чувствуешь мой взгляд. Хотя ты его чувствовала всегда. Я всё знаю. Врачи мне всё рассказали.

#- И что же ты знаешь? Что у меня был выкидыш и как следствие нервный срыв с потерей зрения? - с усмешкой спросила я. Потому как это была официальная "легенда" - ни про спиртное, ни про наркотики не знал никто, кроме врача, который лечил меня в Париже.

#- Да, именно.

#- И всё?

#- Всё. А что, было ещё что-то? - насторожился он.

#- Да ты проходи, садись, а то я чувствую, как ты висишь надо мной. И пусть тебя не смущает, что я стою - я уже належалась.

Я услышала, как он подошёл к столу и взял стул.

#- Да садись же ты! - уже нервно воскликнула я, так как поняла, что он не сядет.

Мой крик подействовал должным образом - я услышала характерный скрип стула.

#- Так вот, - уже спокойно продолжили я. - Неужели ты действительно думаешь, что у меня мог быть нервный срыв, да ещё и с потерей зрения, от выкидыша? Как будто мне впервой! Не такое переживала. На меня это уже перестало производить должное впечатление. Да и вообще должно быть страшно в этом признаваться, но я была рада потерять этого ребёнка.

#- Что ты такое говоришь?! - Андри резко встал.

#- Сядь, - грубо сказала я. Он послушался. - Ты знаешь, кто был отцом ребёнка?

#- Официально.

#- Не официально, а по существу, - поправила я.

#- Нет, - Morresi решил не вступать в словесную дуэль. Во-первых, всё равно выиграла бы я; а во-вторых, он видел, в каком нервном состоянии я пребываю.

#- Альфред, - ответила я. - Да, не удивляйся, может быть впервые официальные данные совпадают с реальными.

На минуту я замолчала. Андри не решался нарушить тишину первым.

#- А по какой причине, по-твоему, у меня был выкидыш?

#- Не знаю, - честно ответил Андри.

#- Конечно! Просто так! - истерично воскликнула я. - Шла по улице и потеряла ребёнка, как ключи!

#- Анна Мария! - он хотел меня успокоить, однако как всегда всё вышло наоборот.

#- Агата! - уже закричала я. - Агата!

#- Тихо! - он схватил меня за плечи. - Успокойся!

Он прижал меня к себе одной рукой за спину, другую он положил мне на голову и нежно гладил по волосам.

*- Любимая, прости, - прошептал он. - Я ничего не знаю, прости. Если не хочешь, ничего не говори, я не хочу, чтобы тебе было больно. Забыть это нельзя, я знаю, но хотя бы не думай об этом.

*- Я не могу! - тихо воскликнула я. - Все думают, что ничего не произошло. Никто ничего не знает. Вам кажется, что я действительно сошла с ума!

*- Не все, я так не думаю.

#- Опять пытаешься меня успокоить? - снова завелась я и высвободилась из его объятий, оттолкнув. - Не нужна мне ваша жалость!

Morresi, очень хорошо знавший меня со всеми моими предрассудками и особенностями характера, понимал, что спорить со мной бесполезно, а самое надёжное средство - молчать или резко сменить тему. А так как тему менять он не хотел - ему всё-таки было интересно, что же со мной произошло - поэтому он просто стоял и молчал.

#- Ты ещё здесь? - через какое-то время спросила я, ибо он не подавал никаких признаков жизни.

#- Да. Я жду, когда ты придёшь в себя, чтобы мы могли спокойно поговорить.

#- А ещё говоришь, что не считаешь меня психом, - усмехнулась я.

#- Ну, это я знал всегда. С нашего первого знакомства, - заметил он.

#- Ах, так! - мою злость как рукой сняло. - Так знай, что психом я была и всегда им буду - это не излечимо! Молись, чтобы это не было наследственно!

#- Это мы ещё узнаем. А теперь расскажи мне, что произошло.

#- Да ничего особенного, - начала я. - Саша решил отомстить мне за измену: он хотел слегка травануть меня. Слегка не получилось. Я при смерти пролежала месяц в реанимации. Вследствие отравления у меня был выкидыш и потеря зрения. А ещё накануне я немного выпила - это усугубило моё положение.

#- Немного - это бутылка виски? - Morresi хорошо знал мои мерки.

#- Да, - почему-то спокойно ответила я. - Ну, и перед выступлением ещё чуть-чуть.

#- Ещё одна бутылка?

#- Да, ещё одна. Но это была сашина бутылка, - я замолчала.

#- И это всё?

#- А что, тебе мало?! Я чуть не сдохла, а ты спрашиваешь: и это всё?!

#- Прости, я не это имел в виду. Я не верю, что Александр на это способен. Я поверю во что угодно, но только не в то, что он тебя отравил.

#- Понимаю. Ты ведь его знаешь только с хорошей стороны.

#- Не только. Насколько он ревнив, я тоже знаю. Я и сам себя веду не лучше в приступах ревности.

#- Это точно, - согласилась я, вспомнив последний его приступ. - Упёртые бараны. Оба!

#- Спасибо за тёплые слова, - с горькой усмешкой заметил он.

#- Да не за что! А то, что это сделал Саша, я знаю наверняка - он приколол записку к отравленному торту. Его почерк я ни с чем не перепутаю, и подделать его невозможно.

#- И всё равно это не укладывается у меня в голове. Я не верю! Это на него не похоже.

#- Похоже - не похоже, какая теперь разница?! Я не за этим просила тебя приехать, - я резко сменила тему, не желая мусолить по новой. - Ты мне лучше расскажи, что в мире нового. Конечно, я не про политику. Что про меня пишут?

#- Да ничего особенного. Похоронили тебя.

#- Опять? - воскликнула я.

#- Опять. И на этот раз я сам чуть не поверил. Ты действительно ужасно выглядела на выступлении и после него бесследно исчезла. И никто ничего о тебе не знает. К тому же так долго - почти три месяца - ты не подавала никаких признаков жизни. Никакой реакции Bianco на критику Bach и Камю. Это на тебя не похоже. В этот раз я не на шутку за тебя испугался. И вдруг такое сообщение с твоего телефона. И адрес показался мне неприятно знакомым - возникли какие-то плохие ассоциации. Я понимаю, это ужасно звучит, но я подумал, что это кладбище.

#- Значит, и ты меня уже похоронил?

#- Нет. То есть, да. Нет, это глупо! Я не знал, что думать, и поэтому просто бросил все дела и сразу приехал.

#- Спасибо. Я хочу, чтобы ты помог мне вернуться в жизнь. Не в свою, а в мировую.

#- Я сделаю всё, что в моих силах, - пообещал он.

#- Ещё раз спасибо, я это знаю. Именно поэтому сейчас здесь ты, а не кто-нибудь другой.

#- Что от меня требуется? - Андри решил сразу взяться за дело.

#- Для начала расскажи мне всё, что произошло в мире искусства за эти три месяца. Всё, что писали про Bach, Rossа, Камю и даже Bianco, а потом я бы хотела, чтобы ты помог мне написать несколько статей.

#- Конечно, всё, что попросишь.

#- Вот и замечательно. Начнём прямо сейчас. Я тебя слушаю, - я подошла к кровати и забралась на неё с ногами.

Morresi с болью и жалостью в глазах смотрел, как я передвигаюсь на ощупь - непривычно было видеть меня беспомощной.

Он начал свой рассказ.

Как выяснилось, меня действительно уже похоронили.

О соревновании было написано очень много и разное. Одни возносили меня до небес, другие хоть и не топтали - отзывались не очень лестно.

А вот Славина все именно топтали, причём в грязь! О нём не было ни одного положительного отзыва. Да и что хорошего можно было написать про его выступление?

Что касается Rossa, то журналюг она всегда интересовала мало. И за это три месяца о ней не было написано ни слова.

О Камю писали немного. Кто-то пытался разобраться, почему солисты отказались от её услуг, кто-то анализировал игру оркестра. Где-то мельком прошла информация, что она лежит в больнице. В личную жизнь никто, слава Богу, не пытался лезть - интереса она не представляла.

Про Bianco мелькнула несколько упоминаний в контексте соревнования. Некоторых удивило, что он не написал ни одной статьи.

В целом всё оказалось не очень плохо. Проблемы были только с Bach. За неё я и решила взяться в первую очередь. Надо было дать опровержение тому бреду, который стал появляться в последнее время.

Я диктовала, придумывая на ходу, Morresi записывал. Получилось плохо. Я не умела надиктовывать. Я привыкла работать с бумагой - на ней мысли текли быстро, гладко и красиво. Вслух же получалась какая-то околесица. Но вариантов у меня не было.

Попробовали ещё раз - снова не вышло.

Над маленькой статьёй мы работали около трёх часов! В конце концов кое-что слепили, не очень удачно, но для начала неплохо. Ещё за несколько часов мы накропали несколько статеек.

Я должна была убедить мир в том, что Bach не просто жива, но и продолжает концертную жизнью. Это было весьма сложно сделать.

Мы написали, что Bach, после соревнования уехала в азиатские страны с серией концертов (ну, кто будет это проверять?!) и в скором времени должна вернуться в Германию.

Оставалось пустить этот слух и посмотреть на реакцию.

Про Камю тоже написали кое-что: что у неё возникли некоторые разногласия с руководством концертного зала - из-за того, что солисты не захотели с ней играть. И пока она в работу не собирается возвращаться. Слух про больницу мы корректно обошли стороной.

Пару слов написали про Rossa - что премьера пока опять переносится, из-за проблем с руками - якобы она застудили связки руки и пока не может играть.

В общем, с миру по нитке.

Я дала задание Morresi взять мой ноутбук и разослать статьи (предварительно отредактировав их) по всем изданиям, с которыми сотрудничает Bianco.

На этом мы решили закончить. Я попросила Андри прийти, когда в прессе появится первая реакция на мои статьи. А за эти дни я рассчитывала придумать какую-нибудь бомбу.

 

Morresi пришёл через день.

#- Так быстро? - удивилась я.

#- Да, любимая. Реакция на появление после трёхмесячного молчания Bianco оказалось сногсшибательной.

#- Ну, давай, не томи!

#- Начну по порядку. В то, что Bach была в Азии не поверил никто. Все прозвали Bianco полоумным. И считают, что он, процитирую дословно "пишет из психушки".

#- Что?! - крикнула я. - Как они смеют?! Они вообще потеряли всякий стыд! Для них уже не осталось никаких авторитетов. Они что, уже забыли, кто такой Bianco?!

#- Похоже, да, - спокойно заметил Андри. - Ты слишком долго не писала. А это сегодня весьма губительно. Сегодня очень быстрый темп жизни.

#- Ладно. Я уже знаю, что вправит им мозги. Садись, пиши.

#- Подожди. Скажи для начала, о чём будет статья?

#- Это будет эксклюзивное интервью с Александрой Bach.

#- Да, круто, - согласился Андри. - И сколько ты хочешь за него запросить?

#- Десять миллионов.

#- С одной публикации? - уточнил он.

#- С каждого издания.

#- И сколько ты намерена охватить?

#- Сто.

Morresi присвистнул:

#- Нехило! Хочешь заработать миллиард за вымысел?

#- А я, по-твоему, этого не заслужила?

#- Ты заслужила гораздо больше! И я буду только рад, если тебе всё удастся.

#- А ты и не сомневайся. Пиши, - твёрдо скомандовала я.

Это интервью я уже продумала дословно. В нём Bach признавалась, что действительно была на Востоке. Рассказывала о своих впечатлениях (слава Богу, я в своё время поездила по азиатским странам - так что дело своё я знала), о странах, о публике, о роялях. А ближе к концу интервью она делилась своими планами. Я заикнулась даже о том, что собираюсь дать концерт в Берлине в следующем месяце, а пока буду вести переговоры с руководством концертного зала.

#- А если это прочитает директор филармонии? - поинтересовался Morresi.

#- Значит, буду говорить с ним. Не бойся, я что-нибудь придумаю.

#- Вот как раз в этом я не сомневаюсь. Хорошее интервью получилось. Оно отвечает на все возникшие вопросы и опровергает все домыслы.

#- Спасибо, этого я и добиваюсь. Ну так что, стоит оно десять миллионов?

#- Оно стоит дороже! Так что советую поднять цену и сократить количество изданий.

#- Пятнадцать на девяносто?

#- Уже лучше. Но ты предложи ста издательствам - не все же согласятся.

#- Резонно, спасибо за совет, - не ожидала, что он в этом что-то понимает.

#- Всегда пожалуйста, - он замолчал.

Я обдумывала его предложение, прикидывая в голове, кому можно заломить цену побольше. Он неслышно подошёл ко мне со спины и обнял:

*- Я очень хочу тебе помочь, но только не знаю, чем.

*- Ты и так помогаешь, - я повернулась и прижалась к его груди. - Ты себе даже не представляешь, как!

Какое-то время мы простояли молча.

#- Кинешь это интервью завтра по всем изданиям, - я снова вернулась к деловому тону. - И лучше будет, если ты это сделаешь здесь, при мне. Я уверена, они отреагируют сразу. Я должна рассмотреть все предложения.

#- Хорошо. Тогда я сегодня всё отредактирую и зайду завтра утром.

#- Договорились. До завтра.

#- До свидания, любимая, - Андри нежно поцеловал меня перед уходом. Почему-то я этого не ожидала. Вероятно, просто отвыкла...

Меня это так впечатлило, что я "зависла" на весь остаток дня.

Оказывается, я действительно соскучилась по нежности, ласке, любви, заботе. Я снова вернулась к образу холодной, расчётливой, непроницаемой и сильной женщины. Но в объятьях Morresi я вспомнила, как это приятно - чувствовать себя слабой.

А когда я вспоминала про нежность и ласку, я невольно вспоминала про N. Не знаю, как я без него жила столько времени. Хотя у меня не было выбора, я должна была жить. Но я продолжала его любить всей душой и сердцем, с каждым днём всё сильнее (я думала о нём почти всё время, видела во всех мужчинах его). Я как своё горе переживала его потерю голоса. Но я ничем не могла ему помочь.

Теперь, когда я потеряла зрение, он не уходил у меня из головы. Я говорила с Morresi, с врачами, а видела его. Теперь он был со мной всегда.

 

Morresi пришёл, как мы и договорились, утром следующего дня. Он при мне разослал предложения купить интервью. Реакция издательств не заставила себя ждать. Первыми ответили крупнейшие издания. "Какие у вас есть подтверждения того, что это действительно интервью с Bach? Сколько Вы хотите за право первой публикации?".

Ответила я им в своём стиле: "Можете сами ей позвонить и спросить! Цена - двадцать миллионов евро за первую публикацию. Без торгов".

Три ведущих издания согласились беспрекословно. Ещё пять начали торговаться. Трём я скинула по миллиону, а двум - по два (но они получали уже не полную версию интервью).

Восемнадцать изданий получили только выдержки из интервью, но зато за пятнадцать миллионов. А оставшиеся - почти полную версию за семнадцать миллионов.

Конечно, переговоры длились не один день. В итоге я заработала почти полтора миллиарда евро.

Morresi был в восторге от того, как я веду переговоры. Он первым и поздравил меня с такой победой.

#- Дорогая, ты превзошла саму себя. Я никогда не перестану тобой восхищаться.

#- Не ты один, - заметила я. - Слушай, Андри, ты можешь ответить мне честно на один вопрос?

#- Конечно, о чём речь!

#- Только честно, каков бы ни был ответ. Мне нужна правда.

#- Хорошо, - он напрягся.

#- Я очень старо выгляжу?

#- Ну что ты! - воскликнул он и рассмеялся.

#- Значит очень, - заключила я. - Ладно, будем возвращаться к жизни.

#- Что ты намерена делать? - осторожно спросил он.

#- Узнаешь. Только у меня к тебе будет одна просьба: две недели ты не должен здесь появляться. Будет лучше, если ты уедешь из Франции.

#- Почему?

#- Так надо. Верь мне, всё будет отлично! Ты можешь это для меня сделать?

#- Конечно, если ты так хочешь. Я уеду.

#- Только не обижайся на меня, ладно? Я с тобой свяжусь.

#- Хорошо, - он наклонился к моим губам и поцеловал меня.

Это был не Андри, это был N! Я не могла выкинуть его из головы!

Morresi уехал, а я в тот же день попросила перевести меня в клинику по пластике.

Я сделала себе лёгкую подтяжку, убрала некоторые шрамы, вшила золотые нити и освежила цвет лица.

 

За это время с Morresi встретился Саша. Он долго вычислял, под каким именем искать меня на этот раз, в конце концов он понял, что надо искать не меня, а моих мужей. Вот он и начал с самого близкого мне человека.

Саша нагрянул к Morresi в Байрёйт почти сразу, как тот туда вернулся.

#- Андрелло, я уверен, ты можешь мне помочь, - с порога начал Саша.

#- Если это насчёт Анны Марии, может быть. Но для начала пройди, - Андри пропустил его в дом и проводил в гостиную.

#- Где она, что с ней, что ты знаешь? - выпалил Саша.

#- Сейчас с ней всё в порядке. Где она в данный момент, я не знаю. Она попросила меня уехать.

#- Откуда? Где она была? Под каким именем? Что с ней?

#- Саша, не всё сразу. Давай по порядку, - Morresi пытался его успокоить, но безрезультатно. - Итак, она лежала под Парижем в лучшей клинике нервных заболеваний под именем Агаты Морес.

#- Что?! Она в психушке?! - вскочил Саша.

#- Саша! Сядь, пожалуйста, и успокойся. С ней всё хорошо. Она прошла курс реабилитации и прекрасно себя чувствует.

#- А что это за имя?

#- Это она исказила мою фамилию на французский манер и оставила своё французское имя.

- Боже мой, Анютик! - Саша так и не сел. - Как я хочу быть рядом! #Андрелло, ты не говорил с ней обо мне?

#- Конечно говорил! Ты думаешь, меня не удивило, что тебя нет с ней рядом?!

#- И что она тебе сказала? - Саша с волнением смотрел на Morresi.

#- Она сказала, что это ты её отравил.

#- Что?! - заорал Саша. - Я не верю своим ушам! Как она могла так подумать?! Неужели её так сильно тряхануло? Ну, ты же понимаешь, что это идиотизм?

#- Я уже и не знаю, что думать. Я в это не верю по крайней мере. Но Анна Мария так аргументировано всё объяснила.

#- Что? Она ещё и объяснения придумала?

#- Представь, - Morresi развёл руками.

#- Значит, с головой у неё всё в порядке. И как она это объяснила?

#- Ревностью, - коротко ответил Андрелло.

#- У меня нет слов! - Саша мерил комнату шагами, он был вне себя. - К кому на этот раз?

#- К её французскому жениху Альфреду. Она считает, что ты специально подсунул ей некий диск с его изменой и хотел "слегка", как она выразилась, отравить её, чтобы она завалила своё выступление.

- Боже мой! - прошептал Саша. И тут же прокричал. - Боже мой!!! - и схватился за голову.

#- Саша, я понимаю твои чувства, но попробуй взять себя в руки.

#- Ты прав, но мне трудно это сделать. Послушай, что я узнал от её охранника и из собственного расследования. Мне удалось восстановить событие того дня.

#- Накануне её дня выступления ей, как Агате Камю, человек Славина передал диск с изменой этого её Альфреда (я видел этот диск - жуткая порнография). В тот же вечер я оставил у портье записку для Александры Graf. Кто-то опять-таки из людей Славина, следил за мной. На утро к моей записке добавили торт, напичканный наркотиками и бутылку виски со смертельной дозой. Тем же вечером она, забыв про диск, выпила бутылку виски. Поэтому бутылка, принесённая утром портье, послужила хорошим опохмелом, а торт - закуской. Утром она вспомнила про диск и решила его посмотреть. Я могу только догадываться, каково ей было это увидеть. Плюс к этому времени начал действовать наркотик. Её охранник с трудом дотащил её до концертного зала. Там она выпила ещё полбутылки коньяка. Я даже не знаю, от чего именно, но к тому времени ребёнок, которого она ждала, должен был уже умереть.

#- Теперь ты меня понимаешь? - воскликнул Саша.

#- Если это правда, а я в этом уверен, то конечно! Мадонна! Какой подлец! - воскликнул Андри.

#- Кто? Альфред или Славин?

#- Да оба, хотя это я ещё мягко выразился. А я ведь сразу не поверил, что ты способен на такое. Хотя что касается меня, я даже не знаю, на что способен в порыве слепой ревности, - честно сказал итальянец.

#- Поверь мне, на что угодно, но только не на то, чтобы причинить боль Анне Марии, а тем временем у него перед глазами встала картинка, как он избивает меня в Питере. Он попытался её отогнать. - Ты скорее застрелишь противника, - Саша тут же осёкся. Он не хотел напоминать.

#- Да, - тяжело вздохнул Morresi. - На это - точно. Я уже доказал это.

#- Ладно, не вспоминай. Давай лучше подумаем, как ей это объяснить?

#- Это будет непросто. Надо подойти серьёзно к вопросу. Она, конечно, человек эмоций, но разум у неё холодный и объективный. Я думаю, она всё поймёт. Надо только доказать всё фактами.

#- Это я беру на себя, - уверенно сказал Саша.

#- Хорошо. Можешь целиком на меня рассчитывать.

#- Спасибо, - искренне поблагодарил Саша.

Я же помимо внешности занялась корректировкой своего стиля.

Я категорически отказалась надевать очки. И придумала кое-что получше.

Во-первых, я решила походить какое-то время в трауре по ребёнку (Камю тогда ещё производила впечатление порядочной женщины). А во-вторых, я отказывалась верить, что моя слепота - навсегда, а в очках ты понимаешь, что ничего не видишь. Поэтому я решила надеть повязку (чёрную, разумеется). Так я себе внушала, что это не я слепа, а просто повязка не пропускает свет. И всё это - лишь для обострения других моих органов восприятия. Обычный пример самовнушения. И я знала, что это сработает. А пока - только раскрасит мой имидж.

Закончив со своей внешностью, я вернулась в Париж, в свой загородный дом. Естественно, мне пришлось нанять нового человека в качестве поводыря и водителя и отдельную служанку, чтобы одеваться.

Туда (вернее сюда) я и вызвала Morresi.

Но приехал он (естественно!) не один.

Я бродила по своей комнате на втором этаже, когда зашла горничная:

&- Мадам, к Вам signore Morresi.

&- Уже приехал? - удивилась я. Я ведь позвонила ему всего несколько часов назад. - Ну, что ж. Проводи его в гостиную и поднимись ко мне, поможешь мне.

&- Да мадам, - она тихо вышла.

"Преданный, как собака", - почему-то подумала я.

Горничная помогла мне привести себя в порядок, и я её отослала - по дому я передвигалась без чьей-либо помощи. К тому времени я уже заказала себе трость (покруче, чем у Rossa в своё время) - при её помощи я и передвигалась.

Я спустилась в гостиную очень тихо. По звукам в комнате я поняла, что Morresi не встал, значит, он меня не заметил.

*- Buon giorno, - поздоровалась я.

Я услышала, как он резко повернулся (должно быть сидел спиной к лестнице) и встал, но мне показалось, что вместе с ним встал кто-то ещё.

*- Chi e? С кем ты пришёл? - я начинала волноваться.

*- Cara, пожалуйста, не переживай, всё хорошо. Я сейчас тебе всё объясню, - он подошёл ко мне и взял мои руки. - Но для начала, - он поцеловал их, - позволь выразить своё восхищение: я не думал, что ты можешь быть ещё прекраснее. Ты неотразима! Я преклоняю колени...

*- Не утруждайся, я всё равно не увижу. Извини, что перебила, но изволь всё же сказать, с кем ты пришёл.

*- Конечно. Давай сядем, - предложил он. - Разговор нам предстоит долгий.

Он помог мне сесть и только затем начал:

*- Я пришёл с Александром.

- Что?! - крикнула я. - Ты здесь?! - я вскочила с кресла. - Как ты посмел переступить порог моего дома?! Ублюдок! Мерзавец! Твоё счастье, что я тебя не вижу! - я направилась, как мне показалось, к лестнице. Причём по старой привычке я ринулась, а не просто пошла. Естественно, я наткнулась сначала на журнальный столик, а затем вообще врезалась в стену, промахнувшись мимо лестницы.

Morresi, быстро подбежавший ко мне, не дал мне продвинуться дальше и снести очередное препятствие (он не сомневался, что если надо, я проломлю и стену).

*- Cara, пожалуйста, попробуй успокоиться, я тебе всё сейчас объясню.

- Оставь меня, - я продолжала говорить по-русски. - Иуда! Предатель! Я тебе верила, а ты привёл в мой дом убийцу! - я пыталась оттолкнуть его, но Андрелло держал меня крепко.

- Анютик, - наконец-то я услышала и Сашу, который больше просто не мог молча на это смотреть. Но я не дала ему сказать больше ни слова:

- Заткнись! Я не хочу слышать твой голос! Ты убил моего ребёнка! Хрен с ним, если бы сдохла я - я бы только спасибо тебе сказала. Но ты меня инвалидом сделал! Скотина! Ненавижу! - в исступлении орала я.

Morresi жестом дал понять Саше, чтобы тот ничего не говорил. А сам он отпустил меня и отошёл на несколько шагов и тоже сохранял молчание.

От злости меня колотило мелкой дрожью. И только когда я успокоилась, я почувствовала, что Morresi меня уже не держит. Я не чувствовала его дыхания, значит рядом со мной его не было. Более того, я не слышала никакого шума - никакого движения в комнате не было.

Я попыталась, как говорится, соображать быстро, но ничего толкового не приходило на ум. Я не могла понять, куда они оба делись. И заговорить я не решалась - я не хотела слышать их голоса! Я не знала, что мне делать. Я не знала даже, в какой части комнаты нахожусь. Они загнали меня в угол. И я вынуждена была сдаться.

*- И что? - возвращение к итальянскому означало, что я готова к переговорам.

*- Cara, я прошу, даже умоляю тебя, выслушай Александра. Пожалуйста! - Morresi подошёл и взял мою руку в свои.

*- Как будто у меня есть выбор, - грубо заметила я, но руку не вырвала - он ещё должен был довести меня до кресла.

*- Ты всё поймёшь. Давай сядем, - он снова меня усадил.

*- Ну, и? - я первая нарушила опять установившуюся тишину.

*- Позволь начать мне, - заговорил снова Андри. - Несколько дней назад ко мне приехал Александр. Мне трудно словами описать состояние, в котором он был. Оно граничило с безумием, и я его понимаю. Он спросил, не знаю ли я что-либо о тебе.

*- А где его носило три месяца? - перебила я.

- Я искал тебя! - Саша встал.

- Да что ты говоришь! Может, совесть просто замучила, а? Ну, давай, наври мне с три короба...

*- Анна Мария, - встрял Андри. - Александр! Прекратите! Александр, сядь и дай мне договорить, у тебя будет время всё рассказать. Анна Мария, позволь мне продолжить.

*- Валяй.

*- Приведённые Александром доводы убедили меня в его искренности. И я посчитал необходимым привезти его к тебе. Ты должна услышать всё из его уст.

*- Ну, хорошо, - нервно воскликнула я. - Пусть говорит.

- Анютик, - начал Саша. - Андрелло, прости, но я буду говорить по-русски. Любимая, я уверен, что ты абсолютно ничего не знаешь. Тебя жестоко обманули, а меня подставили. Мы вместе с твоим охранником Уилом провели собственное расследование. Должен признать, результаты поразили даже меня. Для начала скажу, что последние недели перед соревнованием велось усиленное наблюдение за тобой и за всеми, с кем ты общалась.

- И кто его вёл?

- Люди Славна. Не удивляйся, это не мои домыслы, мы собрали хорошую доказательную базу, у меня есть и факты, и даже люди, которые могут это подтвердить.

- Так почему ты не пошёл в полицию?

- Если бы я это сделал, они бы начали копаться в твоей жизни. И одному Богу известно, до чего бы они докопались! Я не мог подставить тебя. Так вот, по той причине, что никто не знал, где ты находишься до соревнования, усиленное наблюдение было направлено на меня, обоих Эстергази и Альфреда. Что касается меня и Эстергази - у нас просто прослушивали телефоны. Наиболее усиленное наблюдение велось за Альфредом. Ведь он отвечал за зал, где должно было пройти соревнование. Славин боялся, что Агата Камю по доброй дружбе проведёт несколько дополнительных репетиций с Bach или хотя бы встретиться с ней. А так как отследить саму Камю довольно трудно, следили за её женихом. Поэтому у него не только прослушивался телефон, но и весь его кабинет был под наблюдением скрытых камер. Одной записью Славин умело воспользовался, чтобы отомстить Камю за то, что она настроила свой оркестр против него. Это что касается Камю.

- Прослушав все мои с тобой разговоры (за последнюю неделю), они вычислили, что мы с тобой довольно близки. Хорошо, что мы хоть по-английски говорили. Когда я приехал в Париж, ко мне приставили двух людей для наблюдением. Одного Сергей заметил сразу, второй действовал очень профессионально. Славин был уверен, что я встречусь с Bach. Но я этого не сделал, а только оставил тебе записку. Тебя не спасло даже то, что номер был на имя Graf. Я по глупости начал записку со слов Dear Alex. Я оставил записку с вечера. А утром пришли люди Славина и добавили к записке трот и бутылку лучшего виски (они даже узнали твои вкусы и пристрастия). На самом деле, им была необходима гарантия того, что ты получишь необходимую дозу наркотика.

- Сразу после твоего выступления с концертами, я бросился к тебе за кулисы. Но твои пятьдесят приближённых охранников преградили мне путь. Мне осталось только ждать второй половины твоего выступления. Но когда настало время, объявили, что ты уже отыграла досрочно. С этого момента найти тебя не представлялось возможным.

- Я обзвонил все больницы и клиники. Но я искал тебя под именами Bach и Graf. Кроме того, частные клиники зачастую не выдают информацию о своих пациентах. Тогда я лично объехал все клиники Парижа. Но и за взятку мне не везде говорили. Я тебя не нашёл.

- И только тогда я решил проверить имя Агаты Камю. Но история повторилась. И тогда я поступил, как Славин - приставил наблюдение к Альфреду. Он должен был первым узнать, если бы с Камю что-то случилось.

- Тот месяц, пока ты лежала в реанимации, о тебе никакой информации не разглашали - ты попала в больницу без документов (зато с деньгами - это в твоём репертуаре). Но ближе к концу этого месяца Альфред сам нашёл тебя. А я вместе с ним. Но сам я за ним не пошёл - только отправил Сергея. Он и рассказал мне, что ты потеряла от Альфреда ребёнка и лежишь в коме. Мне не имело смысла заходить к тебе - я мог только навредить, наслать на нас обоих подозрение. Но я нанял человека из персонала, чтобы он круглосуточно следил за твоим состоянием и ежедневно докладывал обо всех изменениях или их отсутствии. Так я по крайней мере знал, что ты жива и как твоё состояние.

- В это время меня срочно вызвали в Москву, и я был вынужден уехать, оставив в Париже Сергея. Однако когда меньше месяца спустя мой человек из больницы сообщил, что ты пришла в себя, я бросил все дела и в тот же день был в Париже. Я должен был тебя увидеть.

- Но я чуть не столкнулся с Альфредом. Он стоял у дверей твоей палаты. Он не решался зайти. Я вынужден был вернуться в машину и вести внешнее наблюдение, ждать, когда он уедет. Но он как назло не выходил из больницы четыре дня. Уже почти отчаявшись, я увидел, как он уехал. Через две минуты я был уже возле тебя.

- Видит небо, я знал всё, кроме того, что ты ослепла!

- После нашего короткого разговора я говорил с главврачом. Он мне подробно объяснил, что с тобой было и есть на данный момент.

- Прости, но что ты ему наврал, что он тебе всё выложил? - не удержалась я.

- Это не важно.

- Нет, важно, - не согласилась я.

- Хорошо. Я сказал, что я твой первый гражданский муж, что я воспитываю твоих детей и оплачиваю твои счета.

- Что?! Какого хрена! Ты посмел сказать, что Камю не может сама себя содержать?! И с чего вдруг гражданский муж?

- Но я же не знал, что ты пустила слух о том, что твой первый муж тебя бросил и оставил после развода без гроша.

- А то нет! Не помнишь, чем закончился наш раздел имущества? Может, тебе напомнить?

- Причём здесь это?!

- Как это причём? Ты только что обвинил меня во лжи. Я сказала, что после развода с первым мужем я осталась без гроша. И что тут ложь, скажи мне на милость?

- Но ведь после этого у тебя была ещё вереница мужей.

- Подожди! Причём тут моя вереница мужей, - не сдавалась я, прощать оскорбления я не привыкла. - Мы говорим про первого, а это - ты. А ты вместе с отцом обобрали меня до последней нитки и оставили в прямом смысле подыхать на улице!

- Но я ничего об этом не знал!

- А мне плевать! Факты остаются фактами!

- Но это не так!..

*- Хватит! Прекратите! Basta! - встрял Morresi. - Перестаньте ругаться, вы ведь взрослые люди! Говорите спокойно, без крика и оскорблений!

- Слушай, Moerresi, забей дупло! - на удивление спокойно сказала я. - Во-первых, ты сам привёл его сюда; а во-вторых, никогда больше не смей влезать в мой разговор с кем бы то ни было. Понял?

Он молча встал, тяжело вздохнул и отошёл, судя по направлению шагов, к окну.

*- Grazie, - поблагодарила я. И вернулась к разговору с Сашей:

- Продолжим. Значит, ты наврал врачам про свою добропорядочность, выставив меня полной дурой и стервой и выудил из них всю информацию обо мне. Ладно, пускай. Но куда ты потом исчез? Я почти месяц в психушке пролежала. Что-то не помню, чтобы ты туда наведывался!

- Я не знал, где ты! Откуда мне было знать, какое имя на этот раз ты выдумала! - продолжал оправдываться Саша.

- Вот только Иванушку-дурачка не надо из себя корчить! А то ты не мог догадаться! Пораскинул бы мозгами и вычислил! Тем более куда, кроме психушки, я могла попасть с таким диагнозом?

- Всё! Я больше не могу! - сдался Саша. - У меня нет больше сил! Я не знаю, как ещё перед тобой оправдываться! Ну, что ты от меня хочешь? Что на этот раз я должен сделать?

- Хватит лебезить! - свысока заметила я. - Мне ничего от тебя не надо, и ты это знаешь. Я вообще не понимаю, что ты здесь делаешь.

- Я пришёл, чтобы рассказать тебе правду, как всё было, чтобы ты напрасно не держала на меня зла.

- И узнать сразу, как я намерена расправиться со Славиным? - с ухмылкой уточнила я.

- Ты что, собираешься ему мстить?

- А ты думаешь, я прощу ему то, что он со мной сделал?! - крикнула я. - Я тебя не узнаю! Я чуть не умерла по его воле, потеряла ребёнка и стала инвалидом. Я не могу ничего делать - ни петь, ни играть, ни даже писать. Или ты считаешь, что я должна другую щёку подставить?!

Саша молчал.

- Не дождёшься! Он у меня ещё узнает, с кем связался! - добавила я.

- И что ты хочешь сделать? - осторожно спросил Саша.

- Уничтожить его!

- Ты уже сделала это. Большего посрамления, чем то, которое ты ему устроила, и представить невозможно. Как артист, как музыкант он уничтожен. Раз и навсегда.

- Ну, что ж. В таком случае я облегчу его страдания.

- То есть? - Саша побоялся понять меня правильно.

- Не придуривайся, ты прекрасно меня понял!

- Нет, Анна Мария. Ты этого не сделаешь! Ты же трезвомыслящая женщина! Ты же знаешь, чем это может кончиться, к чему привести. Я тебе не позволю! - воскликнул он.

- А кто тебя спрашивать будет? Я сама знаю, что мне делать. Я не успокоюсь, пока не убью его. Жаль только, что я не смогу увидеть ужас в его глазах, но я сделаю всё, чтобы его муки длились как можно дольше. Он смоет своей чёрной кровью кровь невинного младенца.

- Дорогая, но это же безумство! - почти простонал он.

- А кто тебе сказал, что я нормальная? Что я, по-твоему, в психушке делала? - расхохоталась я.

Мой смех повис в тишине. Какое-то время я пыталась оценить ситуацию, однако с потерей зрения мою способность держать напряжение одним своим взглядом как рукой сняло.

- Ну, что молчите? - наконец, спросила я. - Morresi, а как ты на это смотришь?

В дальнем конце комнаты послышалось движение.

- Не беси меня! Ты же прекрасно знаешь, что я ни черта не вижу! Не вынуждай меня прислушиваться к каждому шороху! - заорала я, встав.

- Mi scusi! - прошептал Андрелло. - Прости! - уже прокричал он.

*- Не ори на меня! - в том же тоне ответила я.

Morreesi молча поднял лицо к небу, а затем сжал голову руками.

Через секунду зазвонил мой домашний телефон. Обернулись все.

Трубку взяла горничная. Она постучала в дверь и зашла:

&- Мадам, Вас спрашивает мсье Альфред.

&- Ты сказала, что я дома?

&- Я сказала, что посмотрю, дома ли Вы.

&- Молодец, поработаешь ещё немного на меня. Скажи, что меня нет, что я уехала на несколько недель.

&- Хорошо. Извините, - она вышла.

- А я думал, ты уже разучилась нормально разговаривать, без крика и оскорблений, - как бы между делом заметил Саша.

- Слушай, забейся! Достал меня уже своим базаром! - крикнула я.

Саша покачал головой и посмотрел на Morresi. Тот развёл руками.

- Хватит. Мы здесь битый час занимаемся тем, что переливаем из пустого в порожнее. Саша, что ты рассказал Уилу про моё состояние? - уже спокойно и по-деловому спросила я.

- Что ты в больнице с отравлением алкоголем и наркотиками.

- А про слепоту?

- Конечно нет! Я не такой дурак! Уил сказал, что ты много пила...

- Это моё дело! - снова крикнула я. - Не твоё, не его, а только моё! Ты меня понял.

- Да, - вздохнул Саша, косясь на Morresi.

- Отлично. Спасибо, что сказал. Наконец-то у меня появился повод выкинуть его с работы!

- За что? - в один голос спросили Саша и Андри.

- За всё хорошее. Кстати, добавлю как бы между прочим. Воспользовавшись моим невменяемым состоянием, он пытался меня изнасиловать. И кто из вас будет продолжать его защищать? - ехидно спросила я.

- Правильно, - я сама прервала вновь наступившую тишину. - Ну, что, Андри, это послужит поводом к действию?

- Я не совсем тебя понимаю.

- Прости, я забыла, что ты всегда долго догоняешь. Ты его не застрелишь?

Morresi молчал.

*- Для тех, кто на бронепоезде я повторяю: если я что-то спрашиваю, то вы отвечаете. Молчание я не принимаю ни в каком варианте. Ясно?

*- Да, - ответила они вместе.

*- Замечательно. Итак, Андри, ты его застрелишь?

*- Нет, - сухо ответил он.

*- Жаль. Значит, мне придётся и это взять на себя.

- Косицына, успокойся! - заорал Саша, не выдержав.

Я уже почти десять лет не слышала своей фамилии. На меня это произвело слишком сильное впечатление. У меня сжалось сердце.

- Повтори, - шёпотом попросила я.

- Анна Мария, это не смешно!

- Повтори! - снова сказала я.

Покосившись на Андрелло, Саша повторил:

- Косицына, успокойся, - конечно, уже без экспрессии.

- Ещё! - я стояла, не двигаясь.

- Косицына, успокойся, - всё ещё безлико повторил он.

- Ещё! - уже громче попросила я.

- Косицына, успокойся! - снова крикнул Саша.

У меня на глазах проступили слёзы. Я сорвала повязку, и они потекли по щекам.

- Косицына, Косицына, Косицына! - повторяла я с усмешкой на губах.

Они оба молчали.

В моей голове жизнь включила обратный отсчёт. Я снова была Косицыной, и со мной был N.

Реальный мир перестал для меня существовать. Я была там, в прошлом, в тех немногих счастливых (как мне казалось) минутах, которые у меня были.

Я абсолютно отчётливо видела N, стоящего напротив меня, а кругом - цветущие яблони.

- Любимый, дорогой! - прошептала я и протянула руку в сторону воображаемого лица N. - Я люблю тебя, только тебя и всегда буду любить. Не уходи от меня, прошу. Брось её. Разведись, ну что тебе стоит! Сделай это ради меня. Я тоже брошу Сашу. И дети меня не удержат, не будь я Косицыной! Останься со мной, любовь моя, - я потянулась к его губам.

В этот момент Саша со всей силы тряхнул меня за плечи:

- Очнись!

Образ N моментально растворился в темноте, и я вернулась в сознание, но правда не совсем поняла, что произошло.

Саша для пущего эффекта, не видя на моём лице никакой реакции, ударил меня по лицу.

- Э-э-э! Ты что?! Совсем охренел?! - завопила я, отшатнувшись.

- У тебя были галлюцинации, - объяснил Саша, сильно озлобленный.

- Лучше бы ты был галлюцинацией, - сердито буркнула я.

- Ладно, проехали. У вас ещё есть что-то для меня, - через минуту спросила я, завязав поданную Андри повязку.

- Пока нет.

- У меня тоже, - добавил Андри.

- Хорошо. Тогда я прошу вас оставить меня одну. Мне о многом надо подумать. Спасибо за всё, я с вами свяжусь, - я опустилась в кресло.

- Может, тебе что-то надо? - осторожно спросил Саша.

- Нет, спасибо. Оставьте меня, пожалуйста, одну. Всего доброго.

- Доброй ночи.

- Buona notte.

Они вышли в нерешительности, озадаченные моим поведением.

 

#- По-моему, - заметил на улице Андрелло, - у неё серьёзные проблемы с головой. Я боюсь оставлять её одну.

#- Я с тобой полностью согласен. Мне страшно за неё. Если честно, я давно стал за ней это замечать.

#- Правда? И как давно? Когда это началось?

#- По большому счёту с первой минуты нашего знакомства. А если серьёзно - несколько лет назад. Она порой делает и говорит такие вещи, которое потом сама объяснить не может. Когда она была в России, она пустилась в такие философские дебри! У неё за пару минут настроение менялось несколько раз. От апатии до истерики и демонического хохота. Когда она пришла в себя, она сама не могла понять, что произошло. Опережу твой вопрос: она была абсолютно трезвой.

#- Я себе даже представить не могу, чем мы можем ей помочь, если уж её в ... - он осёкся.

#- Во-во. Только она так не то лечила. Как мне её жаль, Боже! Я не могу спокойно на неё смотреть! А ты слышал, что она говорила про N? - снова начал заводиться Саша. - Я думал, это всё в прошлом. Я был уверен, что она его забыла. Я его убью!

#- Это ничего не изменит, поверь мне. Только хуже будет, и тебе, и ей, - заметил Morresi. - Мне тоже очень неприятно это слышать. Может, она просто перенеслась в прошлое?

#- Я никогда не поверю, что она его не любит, как бы ни хотел это от неё услышать. И знаешь, что самое ужасное? Он тоже её любит. Нам нет места в её сердце.

#- Приходится довольствоваться, что она с нами, а не с ним, - Morresi вздохнул. - Когда-нибудь она захочет вернуться. В последнее время она стало часто об этом говорить.

#- Я не хочу, - спокойно сказал, как сам себе, Саша и тут же крикнул. - Я не хочу! Она же к нему уйдёт! У них ведь дети!

#- Что? - Morresi остолбенел. - Что ты сказал?

#- Она тебе не говорила? - удивился Саша. - Странно, не похоже на неё. Да, Ромео и Джульетта - дети N, а не мои.

#- Как? Этого не может быть! Александр, скажи, что это не так! Это невозможно! Нет! - крикнул Morresi.

#- Андрелло, почему ты так на это реагируешь? - искренне не понял Саша.

#- Как ты не понимаешь! Чувства могут умереть, а дети... Это навсегда! Это сильнее всех чувств, и любви, и ненависти. Они всегда заставляют мириться со всеми проблемами и прощать друг друга. Дети - это невидимые нити, связывающие мужчину и женщину. Кроме того, что в них смешалась кровь двоих, в них кусочек души каждого. Дети сближают души навсегда! Понимаешь?

#- Знаешь, я никогда так серьёзно к этому не подходил, - признался Саша. - Похоже, ты прав. Пока у нас был жив Женя, все ссоры как-то решались сами собой. Мы всегда мирились, решали все сложности и проблемы. Но я люблю их как своих.

#- Боже! - вдруг воскликнул Morresi. - А как же N? Он ведь ничего не знает! Madonna! Иметь двоих, уже достаточно взрослых детей, жить с ними бок о бок, видеть их почти каждый день и даже не догадываться, что это твои дети! Какие бы чувства я не испытывал к нему, как к противнику, я ему искренне сочувствую. Большей кары и придумать невозможно. Он потерял любимую женщину, детей и голос. Как он это пережил?! Теперь я просто не могу желать ему зла. Он заслужил счастье, как никто другой.

#- Хватит иссякать благородство! - нервно воскликнул Саша. - Ты лучше подумай, каково было мне потерять двух сыновей (одного ещё не рожденного). И одного из них не без твоего участия. Узнать, что она мне изменила с самым ненавистным соперником, родила от него двойню, которую я принимал за своих. Она же сама не знала, что это дети N! И после этого она изменяет мне уже с итальянцем, Матаделли. И я должен всегда её прощать. И я всегда буду это делать. Ведь я люблю её! - крикнул Саша.

#- Я понимаю тебя, как никто другой. Я виноват перед тобой очень сильно и каждый день искупаю свою вину. Я сам вынужден постоянно смотреть, как она увивается вокруг своих англичан, француза. Я застал её в постели со своим братом. Но она родила мне сына. И за это я всё ей прощу и впредь буду прощать. Она подарила мне свою частичку.

#- Ах, Morresi. Как я тебе завидую! Ты не прожил с ней и года! А у вас - сын. У тебя, у англичанина, у N - у всех есть сыновья от неё! Но почему не у меня? Ведь рядом всегда я. Я всегда решаю её проблемы, вытаскиваю из передряг. Почему Morresi?! - Саша продолжал говорить на повышенных тонах.

#- Я думаю, ещё не всё потеряно. Надейся, жди и верь. У вас будет сын, я уверен.

#- Мне бы твою уверенность! - горько воскликнул Саша.

 

А тем временем в Германии продолжалось следствие по делу, где подросток тринадцати лет расстрелял своих родителей в упор. Парень за всё это время не промолвил ни слова. Проведённые экспертизы ничего не прояснили. Он был вменяем. Следствие было в тупике - от обвиняемого не было показаний, не смотря на все усилия адвокатов и прокуроров. Парень тупо смотрел в одну точку и молчал.

В тот день, когда состоялся мой разговор с Сашей и Morresi, было очередное слушание дела.

Когда я осталась одна, я хотела попытаться разобраться в своих мыслях. Но моё сердце резко пронзила боль, словно его проткнули тончайшей иголкой. Затем у меня начала кружиться голова, я начала задыхаться. Через минуту я словно провалилась в пространственную яму.

Ещё через несколько мгновений я увидела громадный экран (как в кинотеатре) на чёрном фоне. По этому экрану показывали закрытый судебный процесс. На скамье подсудимых - мальчик тринадцати лет, у него два адвоката. В зале кроме них - только прокурорские работники, мед эксперты, конвой и Суд. Я слышу только отрывки фраз: "убийство... виновен... невменяем... отказ от дачи показаний... заседание откладывается".

Вдруг экран резко заволокло чернотой, и я вернулась в сознание.

"Что это было? - удивилась я. - Я видела! Я отчётливо видела!".

Через какое-то время я вспомнила про дело, о котором мне рассказывал Morresi.

"Всё сходится. Но почему я это увидела?" - я никак не могла понять, к чему было это видение.

Весь остаток дня я потратила на размышления по этой теме.

 

Утром я вызвала к себе недавно нанятого человека:

&- Пьер, у меня для тебя два очень важных дела. Во-первых, садись за компьютер и пиши, - я продиктовала ему заявлением на имя худрука концертного зала об увольнении по состоянию здоровья. - Распечатай и дай мне подписать.

Он молча выполнил мою просьбу.

&- Отдашь это худруку лично в руки, - я вернула ему лист, поставив свою закорючку. - А теперь второе. Как закончишь с этим, полетишь в Германию, в Нюрнберг и узнаешь для меня все подробности и детали дела про двойное убийство несовершеннолетним. Думаю, ты слышал о нём.

&- Да, конечно, мадам. Что именно Вам необходимо?

&- Всё. Абсолютно всё и во всех деталях. Имена, фамилии, факты, доказательства, результаты экспертиз. Всё, что может иметь хотя бы косвенное отношение к делу.

&- Хорошо. Но это займёт много времени и ... денег.

&- У тебя будет неделя и та сумма, которую ты попросишь. Я хочу, чтобы ты начал сегодня.

&- Как прикажете, но кто останется с Вами? - заботливо спросил он.

&- Не переживай, Анет справится. Ступай.

&- Всего доброго. Я буду докладывать.

&- До свидания, - ответила я.

 

За эту неделю мне предстояло выяснение отношений с Альфредом. Эта была нерешённая проблема, которая уже назрела.

Он дозвонился на мой мобильный. Я решила ответить - мне уже давно хотелось поставить в этом деле точку.

&- Дорогая, любимая! Куда же ты пропала? Где ты была? Как ты? - выпалил он.

&- Ты получил моё заявление? - не ответила я.

&- Я думаю, мы должны поговорить об этом лично, не по телефону.

&- А я так не думаю. Или ты считаешь, что я должна дирижировать вслепую, корчить из себя вундеркинда-переростка? А может, ещё поставим за моей спиной дублёра? Но я не Бетховен, мне это не позволительно! Ты хочешь выставить меня на всеобщее обсуждение и упрёк оркестрантов. Спасибо за заботу.

&- Дорогая, подожди. Пожалуйста, выслушай меня! - взмолился он. - Тебе не обязательно уходить из оркестра.

&- Да? А что я буду делать? - почти крикнула я. - Советы раздавать? Нет, извини, я ещё не готова к участи суфлёра!

&- Мы найдём тебе работу...

&- Не надо. Я не хотела этого говорить, но ты меня вынудил. После того, как ты затащил в мой оркестр трёх шлюх, с которыми переспал, я не хочу иметь ничего общего ни с концертным залом, ни с тобой. Да простит меня небо, но я рада, что потеряла нашего ребёнка! - воскликнула я и выключила телефон.

Я разговаривала, сидя в гостиной. И на моё несчастье во время разговора начали звонить мои любимые часы, а у них был весьма своеобразный бой. Но я этого не заметила. Зато заметил Альфред. Услышав знакомый бой, он сразу понял, где я нахожусь. Альфред быстро сел в авто и через час был у меня.

Он буквально ворвался в дом, оттолкнув Анет, которая лепетала, что меня нет. Пулей он бросился в мою комнату, не найдя меня в гостиной.

Я была у себя, слушала музыку.

&- Я должен с тобой поговорить, - с этими словами Альфред вломился ко мне.

&- Ты? - я развернулась в сторону двери. - Кто тебя пустил?

&- Меня никто не сможет удержать, если я хочу с кем-то поговорить. Мы должны поговорить, - он никак не мог остановить свой взгляд. Он привык смотреть в глаза, а я была в повязке. Он чувствовал себя довольно неловко.

&- Уже "мы"? Только что я слышала "я должен". Ты не стабилен, а потому и неверен. Извини, но я могу простить что угодно, только не измену, - я говорила спокойно, с достоинством.

&- Я не буду отрицать - это бессмысленно. Да, я тебе изменил...

&- Мог не говорить. Я это и так знаю. А каяться будешь перед Богом!

&- Дорогая, - он смягчил голос и подошёл ближе. - Ты же умница, ты ведь всё понимаешь. Ты же не первый день в искусстве. Ты же знаешь, как легкомысленны все артисты. Ну, с кем не случалось?! Минутная слабость, без намёка на чувства. Неужели тебе, как яркой творческой личности, это не знакомо? Даже Косицына...

&- Молчи! - крикнула я.

"Неужели даже в Париже знают мою историю с Матаделли? - пронеслось у меня в голове. - Как жесток этот мир!".

&- Ты не смеешь ничего говорить о ней! - продолжила я. - Кто ты такой, чтобы её попрекать?! Да что ты вообще знаешь?! Более несчастного человека найти трудно! А вы сделали из неё объект для насмешек и упрёков! Мелкие людишки, живущие плотскими радостями и утехами! Вам не понять мятущейся души Гения с трагической судьбой! Как ты посмел упомянуть её имя в этой ситуации?! Как ты посмел поставить себя рядом?! - я говорила стоя, почти в исступлении.

&- Любимая, прости, - он подошёл и, взяв мои руки в свои, поцеловал их. - Прости. Я не имел права это говорить, я знаю. Прости! Я просто не знаю, что сказать в своё оправдание. Я глубоко уважаю память великой Косицыной и всё, что она сделала. У меня и в мыслях не было упрекнуть её чем-то. Но, дорогая, попробуй меня понять. Дай мне шанс всё исправить! Один единственный шанс. Я заглажу свою вину, верь мне. Я выгоню их из оркестра, можешь не сомневаться.

&- В этом нет необходимости. Я всё равно не буду там работать. Да и за зря что ли они перед тобой так выделывались. И игра меня их вполне устраивает, - уже спокойно заметила я.

&- Ты знаешь? - он не поверил своим ушам.

&- Да, я всё видела, крупным планом и в отличном качестве. Это было последнее, что я видела перед потерей зрения, - вздохнула я и отошла в сторону. Можешь себе представить, что стоит у меня перед глазами. Мне будет очень нелегко тебя простить.

&- Боже! Но кому это понадобилось?!

&- Какая разница - кому?! Пойми ты, не тебе хотели навредить, а мне! И им это удалось. А помог им ты!

&- Так ты из-за меня лишилась зрения?

&- Не бери на себя слишком много! Но твоё участие в этом я не отрицаю.

&- О, Боже! - почти прокричал он. - Как я могу загладить свою вину?

&- Для начала - подписать моё заявление и оставить на какое-то время в покое, - тут же ответила я.

&- Но ты ведь нуждаешься во внимании и заботе, - ласково проговорил Альфред. - Я не могу оставить тебя в таком положении одну. Тебе нужна поддержка.

&- Спасибо за заботу. Но мне надо ещё о многом подумать. Какое-то время я должна побыть одна. А там - будет видно.

&- Я не могу с тобой спорить. Спасибо, что выслушала, - он отошёл к двери. - Я могу тебе звонить?

&- Да, - немного подумав, ответила я. - Но не слишком часто.

&- Всего доброго. Поправляйся, - совсем не в тему ляпнул он.

Я не ответила. Он, так и не дождавшись ответа, вышел.

 

К вечеру того же дня у меня снова было видение, на этот раз короче первого, оно длилось всего несколько мгновений.

Это была комната для свиданий. С одной стороны сидело два адвоката, с другой - парень. Но на этот раз я увидела его ближе, отчётливее. Но ещё не настолько, чтобы детально рассмотреть.

Постепенно я начала понимать (вернее чувствовать), что имею какое-то, не понятное мне, отношение к этому делу.

И Пьер не звонил...

 

Видения стали посещать меня всё чаще. И с каждым разом его лицо становилось всё отчётливее. Наконец, я смогла его разглядеть настолько ясно, чтобы окончательно разобраться со своим участием в этом деле.

Пьер связался со мной через неделю и сказал, что всё собрать пока не удалось - дело закрыто для общественности. Он попросил у меня ещё две недели.

 

Буквально перед самым его возвращением у меня снова было видение, самоё чёткое и ясное.

Снова было заседание суда. На этот раз я стояла в шаге от мальчика. Мы смотрели в глаза друг другу, не моргая, около трёх минут. Это были сашины глаза!!! И нос, и рот - все черты лица! Сашины!

- Женька, - еле заметно прошептали мои губы.

- Мама, - в ответ прошептал он.

За долю секунды видение исчезло, причём на этот раз меня отдало "обратной волной" так, что я отшатнулась назад на пару шагов.

- Женя! - крикнула я, задыхаясь от волнения. - Женя!

Я забыла, кто я, где и вообще, что происходит вокруг меня.

- Женя! - продолжала кричать я со слезами на глазах.

Вдруг моё сердце сжалось так, что мне показалось, что оно остановилось. От боли я не могла даже пошевелиться. Просто беспомощно держалась за сердце и хватала ртом воздух, как рыба.

К моему счастью я была в гостиной, и туда скоро вошла Анет. Она заметила, что мне плохо и вызвала врача.

К его приезду я потеряла сознание.

Врач вернул меня в него и предложил поехать в больницу на обследование. Я (естественно) отказалась. Он мне что-то вколол, оставил какие-то таблетки и уехал.

Как потом оказалось, у меня был первый сердечный приступ.

 

Я еле дождалась Пьера.

&- Мадам, я располагаю всей информацией, которую только можно было достать.

&- Хорошо, расскажешь по дороге, - у меня уже было всё спланировано.

&- Куда на этот раз?

&- Я еду в Нюрнберг, и ты со мной.

&- Но я ведь только что оттуда вернулся. Я всё узнал, Вам совершенно не обязательно...

&- Никогда, - перебила я, - больше не смей мне перечить - мой совет на будущее. Я решаю - ты повинуешься. Понял?

&- Да, мадам, простите. Но билеты можно будет взять только на конец недели.

&- Значит, поедем на машине, - спокойно сказала я.

&- Да, мадам, - он покачал головой.

&- Анет уже собрала мои вещи. Распорядись, чтобы их уложили в машину. Мы поедем втроём.

&- Хорошо, я сам их отнесу.

&- Отлично. Скажешь, когда всё будет готово. Я хочу выехать как можно раньше.

&- Слушаюсь.

&- Свободен.

Через два часа мы были в дороге. Пьер вёл машину сам (я не хотела брать много слуг - во-первых, хватало и моего багажа; во-вторых, их тоже надо было где-то размещать).

По дороге Пьер рассказал всё, что смог узнать.

&- Семья Шульц тринадцать лет назад переехала в Нюрнберг из России.

&- Из России? - удивилась я.

&- Да, из...

&- Москвы, - я его опередила.

&- Вы угадали. Их сыну тогда было полтора года. Они забрали его из больницы, где не было необходимого оборудования. Они нашли более подходящую клинику в Германии.

&- Ребёнок лежал в клинике Склифосовского, - добавила как бы для себя я.

&- Именно. Вы знали?

&- Нет, просто я другой клиники в Москве не знаю, - оправдалась я.

&- Понятно. Шульцы представили все необходимые документы и в связи со срочностью им пошли навстречу - визу открыли за один день. Но возвращаться в Россию Шульцы не захотели. Выяснилось, что херр Шульц - был сыном иммигрировавшего в своё время в Союз немца. Кроме того, они собрали документы о том, что их сын нуждается в постоянном наблюдении тех врачей, которых тогда в России просто не было. Так они получили немецкое гражданство.

&- А как мальчика-то зовут? - вдруг спросила я.

&- Кажется, Фридрих ... Да, Фридрих.

&- Ясно, продолжай, - "был Женя, стал Фридрих, - оригинально! - подумала я. - Но это лучше, чем Адольф".

&- Вот тут-то и начинается самое удивительное. Семья Шульц считалась образцово-порядочной. Фридрих, как все дети ходил в школу, родители платили налоги, жили в своём доме. Отец возил сына в школу и всегда сам забирал. За это тринадцать лет ничего криминального или из ряда вон выходящего с ними не происходило. Жили мирно, благополучно. И вдруг вот такое событие. Психиатры и даже прокуроры в недоумении. Во-первых, никто не может понять, где Фридрих взял снайперское ружьё с оптическим прицелом; а во-вторых, почему он его взял. Его неоднократно проверяли - с психикой у него всё в порядке, он вменяем и адекватен. Вот здесь-то и камень преткновения. А сам Фридрих молчит. Больше никакой информации нет, - закончил Пьер.

&- И тебе понадобилось три недели, чтобы это узнать? - негодовала я.

&- Мадам. Я Вам говорил. Дело закрытое, никакой информации не разглашают. Мне приходилось подсматривать, подслушивать и подкупать. Я рисковал сам загреметь на скамью подсудимых.

&- Ладно, хорошо. А что было на последнем заседании? - мне было необходимо это услышать.

&- Я не знаю, я уже готовился к отъезду, когда оно началось.

&- Понятно. Значит, на месте всё и узнаем, - я замолчала.

"Получается, что Щульцы похитили моего сына, подменив его на умершего своего, зная, что я, как безответственная мать, поверю на слово и даже вникать не буду. Да, в этом они оказались правы. Наивная дура! В одном Пьер прав - это всё не стыкуется. Благополучная семья, с похищенным ребёнком, и вдруг двойное убийство из профессионального оружия. А эти государственные адвокаты никогда ничего не раскопают. Что же делать? Мне нужен надёжный блестящий адвокат. Но где его взять?!".

Я подумала ещё немного...

"Саша! Он такого точно найдёт!".

&- Останови машину, - резко попросила я.

Пьер мягко подъехал к обочине.

&- Иди погуляй десять минут, - я его выдворила.

Он послушно вышел, аккуратно прикрыв дверцу.

&- Ты тоже, - я обратилась к Анет, безмолвно сидящей всю дорогу. Она тоже вышла.

Я нашла на ощупь свой Самсунг (у меня была только один слайдер) - с него я звонила только Саше.

Я нажала кнопку повтора предыдущего номера.

- Саша, ты ещё в Париже? - сразу начала я.

- Да, мы с Morresi здесь. Что-то случилось?

- Нет, но Morresi меня сейчас не интересует. Сашуня, ты должен мне помочь.

- В чём дело? - он начал волноваться.

- Да ничего особенного, не переживай. Мне просто нужен адвокат, самый лучший.

- Что? Где ты? Что случилось? Анютик, не пугай меня так!

- Тихо, тихо, Сашуня, - мне было приятно его волнение. - Успокойся. Всё хорошо. Я не для себя прошу.

- А для кого? - осторожно и настороженно спросил он.

- Это не телефонный разговор. Скажу одно: тебе этот человек тоже не безразличен.

- Ясно. Какой специализации адвокат? - уточнил уже по-деловому он.

- По убийствам.

- Что? Нет, дорогая, я определённо ничего не понимаю.

- Знаю. Но я тебя очень-очень прошу. Это срочно. Найди мне лучшего в мире адвоката. И если не трудно, частного детектива, который может раскопать всё, вплоть до фирмы подгузников, которые пенсионер носил в детстве.

- Ты окончательно сбила меня с толку. Но я попробую.

- Сашуня, мне нужна стопроцентная гарантия. Это дело всей жизни. Я тебя умоляю!

- Господи, да что же произошло?! Ты же никогда ни о чём не просишь! - заметил он.

- Я всё расскажу тебе при встрече, обещаю. Это очень деликатный разговор. Но я ещё раз прошу: срочно найди мне адвоката и детектива. Если ты мне поможешь, я всё для тебя сделаю! Клянусь! - серьёзно закончила я.

- Ты никогда не клялась. И я знаю, как ты к этому относишься. Я сделаю всё, о чём ты просишь в максимально короткие сроки. Надеюсь, я успею вовремя.

- Спасибо, Сашуня! Позвони мне, как только найдёшь их.

- Хорошо, любимая. Не переживай. Целую тебя. Береги себя.

- Спасибо. Пока, - я закрыла телефон.

"Он их найдёт, я в этом уверена. Женя! Я вытащу тебя. Мы вытащим тебя. Всё будет хорошо".

Через пару минут дверца машины открылась.

&- Вы позволите? - вернулся Пьер.

&- Да, зови Анет - поехали.

Оставшуюся часть пути все молчали.

&- Где Вы хотите остановиться, - въехав в город, спросил Пьер.

&- Мне всё равно, где будет свободный номер.

&- Анет, - он обратился к служанке. - Позвони в справочную и узнай, где есть номера.

Девушка насела на телефон и обзвонила все крупные гостиницы города. Свободным оказался только президентский номер в самой дорогой гостинице города. Меня это более чем устраивало.

Я решила отложить все дела на следующий день – и так было уже поздно.

 

Наутро я вызвала Пьера к себе (он ночевал в машине).

&- Твоя задача узнать во всех деталях, как прошло последнее заседание. Особое снимание обрати на Фридриха. Если будет возможность, посмотри видеозапись слушания. Меня интересует, как мальчик себя вёл, его выражение лица, губы. К вечеру у меня должны быть все сведения, со всеми подробностями. И мне плевать, сколько это будет стоить, - добавила в конце я.

&- Слушаюсь.

Выпроводив его, я занялась собой. Мне надо было разобраться в своих видениях. Что это? Вымысел? Желаемое или действительное? Есть ли в них какая-то закономерность? Чем они вызваны? Как их подчинить и научиться управлять ими?

Я пыталась найти ответ хоть на один из этих вопросов. Надо признаться, тщетно. Я дошла почти до отчаяния.

На все эти размышления и "поиски ответов" у меня и ушёл весь день.

Пьер приехал в десять часов вечера.

&- Я узнал всё, что Вы просили.

&- Садись и начинай, - мы говорили в номере, в гостиной.

&- Заседание действительно стало примечательным в некотором смысле. Мне удалось посмотреть запись камер наблюдения. В принципе по делу ничего нового. Но Вы просили обратить внимание на мальчика, его поведение и мимику. Я это и сделал. Причём я просмотрел запись несколько раз, для достоверности. Я не мог поверить своим глазам. Примерно в середине заседания Фридрих ни с того ни с сего встал и подошёл к решётке. Судья попросил его сесть. Но мальчик его явно не слышал. Его взгляд был устремлён в какую-то незримую точку, на уровне глаз среднего человеческого роста. Такое ощущение, что он кого-то увидел и смотрит ему в глаза. Он простоял так какое-то время, а затем его губы прошептали какое-то слово. Потом он пришёл в себя и вернулся на скамью подсудимых. Вся эта сцена сопровождалась гробовой тишиной - все наблюдали за ним. А потом сразу объявили перерыв. Как мне удалось узнать, местные лип-ридеры считают, что он произнёс английское слово "mama". Но это только предположение. Достоверно никто ничего не знает. Вот, в принципе, и всё.

"Не английское, а русское", - про себя подумала я.

&- Спасибо, Пьер. Ты молодец. Я выпишу тебе премию к зарплате.

&- Спасибо, рад стараться. Мне приятно на Вас работать. Всегда к Вашим услугам. Я могу идти?

&- Да, конечно. Пока.

"Значит, действительное", - по крайней мере один ответ у меня уже был...

Я прикинула временные рамки и пришла к выводам, что вижу всё в "прямом эфире"; то, что происходит на данный момент.

"Насколько я знаю, видениями можно управлять. Может и у меня получится? Я ведь даже не пробовала. Но это уже завтра, для этого нужно много сил".

Я пораньше легла спать с большими надеждами на грядущий день.

 

Позавтракав утром следующего дня, я сконцентрировала всё своё внимание на мыслях о Жене. Моей бедой была плохая память на лица. А сейчас мне требовалось точно воспроизвести лицо своего сына. Я пошла "от противного". Я представила Сашу и немного его омолодила в своём воображении. Когда я дошла до нужного момента "омоложения", образ Жени сам выплыл из моей памяти. Я попыталась "зацепиться" за него. Я думала о нём, всё чётче рисовала перед собой его лицо.

И мне удалось!

Постепенно вокруг Жени начали вырисовываться различные предметы. И наконец комната, где он находился, поглотила меня. Я была там, в его камере, я стояла возле него и смотрела ему в глаза.

- Женя, сынок, как ты? - по-русски спросила я, уверенная, что он меня поймёт.

- Мне плохо, - прошептал он. - Помоги мне, мама!

- Я помогу, обещаю...

Но я не успела договорить - в реальность меня вернул телефонный звонок. Он буквально вырвал меня из видения. У меня жутко заболела голова.

Анет поднесла мне телефон (всё тот же слайдер). Я сразу попросила её выйти. И только услышав звук закрывшейся двери, я ответила на звонок:

- Да, Сашуня.

- Любимая, я нашёл лучшего в мире адвоката. К слову замечу, он еврей, - Саша знал, что я уважаю евреев как специалистов. - За деньги он даже Гитлера оправдает. А также я нашёл самого пронырливого детектива - залезет туда, куда даже воздух не проникает. Что мне делать дальше?

- Брать их подмышку и ехать в Нюрнберг, - ответила я.

- Куда?! Ты что, в Нюрнберге уже? - удивился он.

- Да, уже третий день.

- Постой, я кажется начинаю понимать и зачем тебе эти люди, и почему ты мне ничего не сказала. у тебя что, вспышка альтруизма? Ты хочешь помочь этому не совсем здоровому немецкому мальчику?

- Саша, - я перебила его. - Я тебя умоляю, замолчи! Ты ведь ничего не знаешь! Приезжай как можно скорее. Я тебе объясню, и ты всё поймёшь. Не делай поспешных выводов. Теперь уже я прошу тебя о благоразумии. Пожалуйста, приезжай, ты мне очень нужен!

- Любимая, ты меня снова пугаешь. Считай, что я уже в пути. Я постараюсь быть завтра утром, если получится - раньше. Ты мне только честно скажи: у тебя всё хорошо?

- Да, не беспокойся. У меня всё хорошо. Но мне очень нужна твоя помощь и поддержка.

- Хорошо, дорогая. Я не заставлю тебя долго ждать. Я скоро приеду. Всё будет хорошо. Я тебя люблю.

- Спасибо. Буду ждать. Пока.

- Да завтра, - попрощался он.

Остаток дня я провела опять-таки в размышлениях. С видениями мне было всё ясно. Они реальны, их можно контролировать, их можно вызывать. Но они отнимают много сил. Значит, мне надо запастись энергией - много спать и хорошо есть, особенно налегая на сладкое.

Утром, как и обещал, Саша был у меня.

Анет доложила мне, что он приехал и проводила меня в гостиную, после чего я отправила её погулять.

Саша подошёл ко мне сразу, как только за ней закрылась дверь.

- Любимая, я уже так соскучился, - он обнял и поцеловал меня. - Я никогда не привыкну видеть тебя... - он замолчал на полуслове, как бы не желая мне лишний раз напоминать.

- Слепой и беспомощной, - за него договорила я. - Знаю. Я тоже. Но ведь именно сейчас я так нуждаюсь в поддержке и любви. Можешь пользоваться, пока я не прозрела, - я улыбнулась.

- Это жестоко, - заметил он.

- Итак, - через минуту сказала я. - Где ты нашёл этих людей?

- Это профессиональная тайна. Но я их нашёл. Так что дело за тобой!

- То есть? - я не совсем поняла, про что он говорит.

- Я так и знал! - вздохнул он разочарованно.

- Что? Я действительно не понимаю! - обиделась я.

- Хорошо, напомню. Ты обещала сделать всё, о чём я попрошу.

- А! - поняла я. - И?

- Я хочу, чтобы ты родила мне сына, - серьёзно сказал он.

- Замечательно! Считай, что я уже исполнила! - я засияла.

- Не понял? - он озадачился.

- Александр Владимирович! - торжественно произнесла я. - Я имею честь поздравить Вас с первенцем!

- Дорогая, у тебя опять начались проблемы. Господи, когда это закончится?

- Если ты про мою больную психику - то никогда, это не излечимо. Я думала, ты будешь рад этой новости.

- Любимая, солнышко, - он обнял меня и гладил по голове. - Всё хорошо, я рядом, подумай о чём-нибудь другом.

- Сашуня, ты не понял. У тебя есть сын от меня, - я снова улыбнулась.

Он отошёл на пару шагов и на какое-то время замолчал.

- Нет, этого не может быть, - категорично заявил он. - Я присчитал все возможные ситуации - это невозможно. У меня не может быть от тебя ребёнка, о котором я ничего не знаю.

- Правильно, так я же сказала: первенец!

- Подожди, дорогая, - он снова начал усиленно тормошить свою память. - Но Женя был нашим первым ребёнком! Неужели я ошибаюсь, и был кто-то ещё?

- Если и был, то не от меня, - ответила я. - О твоих связях до брака мне ничего не известно. Может у тебя и были уже дети, тебе виднее.

- Что за глупости! Конечно, нет! Я бы никогда себе этого не позволил! Ты же знаешь. И вообще мы сейчас говорим о нашем с тобой ребёнке! - крикнул он.

- Да, прости. Я не хотела тебя злить, - я отвернулась, не имея возможности выйти.

- Золотце, извини, что накричал, - он подошёл и снова меня обнял. - Просто я очень переживаю. Для меня это больная тема. Я очень хочу сына от тебя.

- Я понимаю. Поэтому-то ты здесь. Я попробую объяснить тебе всё по порядку.

И я изложила ему свою теорию этой истории с Фридрихом-Женей.

Когда я закончила, Саша минут пять молчал.

- Но ты же понимаешь, что это бред, - наконец сказал он. - Ты ведь умная женщина. Как такая чепуха могла прийти тебе в голову?! - он начинал заводиться.

- Сашуня, пожалуйста, послушай меня!

- Нет, это ты меня послушай, - он начинал кричать. - Подобной ахинеи я даже от тебя никак не ожидал. Ты окончательно сошла с ума, если говоришь такие вещи. Наш сын мёртв, слышишь: мёртв! - закричал он. - Я понимаю твоё желание воскресить его хотя бы в своём воображении. Но ты уже потеряла грань между реальностью! Послушай, - он крепко сжал мои плечи. - Я очень тебя люблю и просто не могу это слышать! Тебе просто необходимо начать лечение. Это не смешно! Это может очень плохо закончиться. Дорогая, я же тебе добра желаю! Давай поедем в Париж или любой другой город, ты пройдёшь курс лечения, тебе станет лучше. Любимая, - он поцеловал меня в лоб, - ты так меня пугаешь!

- А ты пугаешь меня, - я оттолкнула его. - Ты меня не слушаешь. Похоже, ты не понял ни одного слова, сказанного мной. Я тебе повторяю: мне ничего не кажется, я знаю наверняка! Я думала, ты будешь рад услышать это. Или ты просто боишься даже мысль подобную допустить?

- Дорогая, да пойми ты: Женя мёртв и кремирован!

- А я? - спокойно спросила я. - Я же тоже мертва и кремирована. Но я ведь здесь. И ты мне веришь. Или только потому, что сам видишь? А может это мой двойник, не допускаешь? Ты же поверил, что я жива. Так что тебе мешает поверить в то, что жив наш сын. Или тебе нужны неопровержимые доказательства? Неужели у тебя нет сердца? Неужели оно молчит? Выключи свой рассудок, забудь о трезвом уме и послушай своё сердце. Что оно говорит тебе?

Саша помолчал немного и ответил:

- Поверь! Оно просит поверить.

- Вот видишь. Доверься ему. А если тебе так нужны доказательства - они будут, но потом. А сейчас и мне, и Жене нужна твоя вера и любовь. Помоги нам! - попросила я.

- Хорошо, - он тяжело вздохнул. - Я сделаю всё, что в моих силах. Но я не понимаю одной вещи.

- Какой?

- Ты говоришь, что видела его. Разве это возможно?

- Сашуня! В тебе совсем нет веры, - я покачала головой. - Неужели ты ни разу не замечал во мне чего-то сверхъестественного?

- Нет, - немного подумав, ответил он.

- Тогда приведу несколько примеров. Помнишь, перед нашим первым разводом у нас с N был концерт. Так вот, на закрытии, в третьем отделении произошла задержка. Ты может так и не знаешь, почему. На самом деле N разбил колено об осколок моего бокала, разбитого после символического тоста. Он не мог даже ходить. Колено было пропорото до кости.

- Подожди, но вы же нормально всё допели, - возразил Саша.

- Вот именно. За это время, пока оркестр развлекал публику, я лечила, если так можно выразиться, ему колено.

- Чем? - недоверчиво спросил Саша.

- Вот этими вот руками! - я подняла руки.

- Только колено? - с намёком спросил он.

- Ты непроходимый ревнивец! - воскликнула я. - Только колено! И надо заметить, мне это удалось блестяще! Он допел, как ни в чём не бывало. Ещё несколько сеансов - и его колено зажило так, что даже шрама не осталось.

- Могу себе представить, чем вы занимались на этих сеансах!

- Ещё одно слово, - предупредила я. - И я выставлю тебя за дверь!

- Попробуй, - усмехнулся он.

Я замолчала и снова отвернулась.

- Ладно, Анютик, прости, - он подошёл и положил мне на плечи руки. - Я просто не могу слышать его имя из твоих уст. Прости, я больше не буду, - он поцеловал мою руку.

- Второе яркое проявление моих способностей, - я продолжила, не обратив на этот инцидент внимания, - я могу отметить в Петербурге. Вот как ты сам думаешь, после того, что ты со мной сделал, могла ли я спеть на следующий день на премьере?

Саша тяжело вздохнул и отошёл в сторону.

- Нет, - коротко ответил он.

- Я тоже так думала. Но я спела. И как спела! Это была моя лучшая Розина! И ты думаешь, это просто от моего хотения? Нет. В данном случае я применила свои способности на себя. Ещё раз я прибегла к ним в Нью-Йорке. На этот раз по отношению к тебе. Ты может опять-таки не знаешь, но врачам ни какими средствами не удавалось привести тебя в сознание. Главврач мне так и сказал: "Здесь медицина бессильна". Медицина, но не я. И ты пришёл в себя. И шрамы твои зажили, и следа не осталось, - я замолчала.

Саша закрыл глаза и сжал кулаки.

- Господи! - воскликнул он. - Любовь моя, прости! - он опустился на колени и обнял мои ноги. - Прости меня! Прости!

- Что произошло, Сашуня? - я испугалась.

- Я так перед тобой виноват. А ты мне жизнь спасла! Прости! Я никогда не мог до конца понять тебя, я никогда не видел всю глубину твоих слов и поступков. Я ничего не замечал! Прости меня, любимая!

- Саша, встань, пожалуйста. Ты ни в чём не виноват. А если где-то и ошибся - то кто не ошибается?! И я живой тому пример. Сколько на моём счету ошибок! Так что я прошу тебя, встань и не вспоминай прошлых ошибок.

Он поднялся и, сжав мою голову, очень крепко поцеловал меня, а затем прижал к себе.

Через какое-то время я продолжила:

- И кроме того, как ты думаешь, могла ли я остаться жива после трёх глубоких ножевых ранений? Однозначно нет! Но я жива. Не совсем правда здорова. Но жива. У меня хватило энергии не то, чтобы выжила и я, и моя дочь. Я могу приводить очень много примеров паранормального в моей жизни. Да последний мой концерт-соревнование со Славиным. Да, я потеряла ребёнка, зрение, здоровье, у меня ещё больше пошатнулась психика, но я жива! Не думаю, что кто-нибудь, пережив такое, может похвастаться тем же. Вы никогда ничего не замечаете, вам всё кажется в порядке вещей, само собой разумеющимся. Не всё так просто! И поэтому сейчас, когда я потеряла зрение, я думаю, я имею право на то, чтобы мне верили, когда я говорю, что вижу! Да, я вижу не конкретные предметы перед собой, я вижу на расстоянии, большом и не очень, но в реальном времени. И вижу я не что попало, а собственного сына! Которого вынашивала девять месяцев, который был для меня первым, и с которым меня связывает очень и очень много незримых нитей. Спроси его, видит ли он меня. Я не знаю наверняка, но почти уверена, что видит. Иначе быть не может! - на минуту я замолчала. - И если ты до сих пор мне не веришь, то я больше ничего не могу привести тебе в доказательства. У меня больше нет аргументов. Прости, если мне не удалось тебя убедить.

Саша молчал, я тоже.

- Я тебе верю. Как никогда раньше. Я верю, что это наш Женя. И мне не нужно больше никаких доказательств, кроме твоего слова. Раз ты сказала, значит, это так. Ты права: я боюсь, вернее боялся допустить эту мысль. Но теперь я сделаю всё возможное, чтобы доказать, что это мой сын и чтобы разобраться, что же всё-таки произошло. Спасибо, что открыла мне глаза. Только ты можешь это сделать. И прости, что был не прав.

- У меня пальцев на руках не хватит, чтобы сосчитать, сколько раз ты уже сказал "прости". Не надо! Мне не за что тебя прощать. Ты всегда прав, уже потому, что любишь. И ты знаешь, насколько я перед тобой виновата. Так что давай не будем больше об этом. Простили друг друга, ладно?

- Ты прелесть! - он снова обнял меня. - Как же я тебя люблю! Ты себе не представляешь!

В дверь позвонили.

- Открой, пожалуйста, - попросила я.

Саша пошёл открывать, а я на ощупь села на диван.

Это был Пьер. Поздоровавшись с Сашей, он прошёл в гостиную.

&- Мадам, Вы просили узнать о свидании. Мне очень жаль, но это невозможно, ни под каким предлогом.

#- А родственникам? - вдруг спросил Саша.

Удивился и Пьер, и я. Мы никак не ожидали, что Саша знает французский язык. Да он его и не знал. Он просто понял два слова: свидание и невозможно. Ему этого хватило.

Бедный Пьер не знал, на каком языке говорить: чтобы его поняли все присутствующие или только я.

Я почувствовала его замешательство и попросила говорить на английском.

#- Родственников у семьи Шульц нет, точнее не было. Супруги Шульц были сиротами и не имели ни братьев, ни сестёр. По крайней мере официально, - добавил он.

#- Это ты правильно заметил - официально, - сама для себя сказала я.

&- Что ещё я могу для Вас сделать?

&- Спасибо. Пока ничего. Просто внимательно следи за ходом следствия и докладывай, как только появится новая информация.

&- Хорошо. Доброго дня. #Всего доброго, - он обратился к Саше и вышел.

- Ты хотела навестить его? - почему-то удивился Саша.

- А ты не хочешь?

- Нет. То есть, да... Я ещё не готов, - нашёлся он.

- Я понимаю. И поэтому прошу: как можно раньше начни расследование.

- Непременно. Я немедленно отдам приказ своим людям, - согласился он.

- А в первую очередь я прошу тебя доказать, что это не сын Шульцев, а твой и Косицыной. Это перевернёт ход дела, я уверена. Но для этого надо будет отправить детектива в Россию. И желательно не одного. А то ты знаешь нашу гостеприимную Родину! - с усмешкой заметила я.

- Но как мне вывести его на это?

- Сделай акцент на том, что они тринадцать лет назад жили в Москве, а их сын лежал в клинике Склифосовского. Вот оттуда пускай и начнёт. Причём я прошу тебя лично контролировать расследование. Все ответы остались там, в Москве. И я догадываюсь, как будет трудно их найти. Но мы должны это сделать, ради Жени.

- И мы это сделаем, не сомневайся, - твёрдо сказал Саша. - Могу я попросить твоего Пьера поделиться с моим детективом информацией?

- Конечно, о чём речь! Пусть действуют заодно. Я с ним поговорю. А теперь не теряй больше ни минуты. Иди, поговори со своим детективом, а я поговорю с Пьером и пришлю его к вам. Где ты остановился?

- Пока нигде. Я сразу приехал к тебе.

- Позвони, узнай, где есть свободные номера. Это может составить проблему.

Я не могла ему предложить остановиться у себя. Уж больно много вопросов это могло вызвать. Он был посторонним для Камю. А придумывать новые истории и версии не хотелось. Проще было избавить себя от этой проблемы, нежели потом придумывать, как её решить.

Саша позвонил администратору и поинтересовался о свободных номерах в этой гостинице - их не оказалось. Тогда он попросил узнать, где на данный момент он мог бы остановиться. Администратор пообещал перезвонить, когда узнает.

Через несколько минут он перезвонил и сказал, что свободные номера есть только в самом дешёвом отеле на окраине.

- Ну, нет! - воскликнула я. - Ты в клоповнике жить не будешь!

- Да ладно. Сниму квартиру - и нет проблем.

- Только через мой труп! Ты же готовить не умеешь!

- Поем в ресторане, - возразил Саша.

- Всё равно я против. Ты остановишься здесь и точка.

Саша приподнял правую бровь. Я не могла этого видеть, но хорошо знала его.

- Здесь это где?

- В этом номере. И не спорь, - категорично заявила я.

- Ты хочешь разместить меня в прихожей? - с усмешкой спросил он. - На коврике, как собаку?

- Нет, - я улыбнулась. - Я хочу разместить тебя в своей спальне, в своей постели, как любовника.

Саша раскатисто захохотал.

- Я не верю своим ушам! Боже! Не может быть! Обычно я от тебя слышу "пошёл вон" и "с глаз моих долой!". А ты не боишься?

- Чего? Тебя или слухов?

- Очаровательно! Слухов конечно!

- А мне начхать на слухи! - я медленно пошла в его сторону. - Кому какое дело?! Я свободная женщина, а ты уже почти десять лет как овдовел. Так в чём проблема?

Саша, догадавшись, что я хочу подойти к нему, почти перед самым моим носом сделал шаг в сторону. Я почувствовала движение воздуха.

- Зачем ты это сделал? - не поняла я.

Он не ответил. Саша начал ходить вокруг меня.

- Что ты делаешь? - очень быстро я потеряла ориентацию, он сбил меня с толку.

- Сукин ты сын! Остановись! - я никак не могла понять, где он находится.

На секунду всё замерло.

- А что мне за это будет? - услышала я над самым ухом. Саша стоял сзади.

Я резко развернулась. Настолько резко, что чуть не упала, потеряв равновесие. Он поддержал меня, обняв за плечи.

Я, моментально рассчитав расстояние до его головы, обхватила его руками за шею и, слегка подпрыгнув, обняла ногами за пояс.

- А вот что, - ответила я и страстно поцеловала.

Мой прыжок стал для него неожиданность. Под моим весом он отшатнулся на несколько шагов назад; но очень быстро, правильно оценив ситуацию и решив не проверять свои силы, поддержав меня за ягодицы, он понёс меня в спальню.

Он аккуратно положил меня на кровать, но я, резко повалив его на себя, перевернулась и оказалась сверху. Этого он тоже никак не ожидал. А я продолжала жадно целовать его губы.

Вдруг меня словно обухом по голове ударили. Я оторвалась от его губ. А через мгновение передо мной возник образ N! Я знала, что целовала Сашу, что это он сейчас теребит мои волосы. Но видела я N.

"Это нечестно. Это подло с моей стороны!" - подумала я.

"Кто бы говорил о чести, - ответил мой рассудок. - Пользуйся моментом".

"А действительно, не всё ли равно! Разве я не хотела бы видеть сейчас N на месте Саши. И совесть здесь не при чём!".

Теперь образ N стоял у меня в глазах вполне отчётливо.

Как тогда, в нашу первую ночь...

Я продолжила целовать Сашу, на какой-то момент озадаченного моим поведением.

Зато по крайней мере я не чувствовала себя скованно из-за своей слепоты - я видела всё очень отчётливо, пусть и не совсем то, что было на самом деле, зато чётко.

 

Я так разомлела от сашиной страсти, что умудрилась даже уснуть под его изумительную постлюдию, хотя было только четыре часа дня.

Саша оставил меня в спальне, а сам оделся и вышел из номера. Ему надо было встретиться с детективом. Вечером, около десяти часов, он вернулся. Я к тому времени уже проснулась.

- Прости, так глупо получилось, - начала оправдываться я.

- Ты про что? - Саша явно меня не понял.

- Про то, что я умудрилась заснуть. Надеюсь, ты не обиделся.

- Что ты! Для меня это выше всяких похвал. Если ты уснула, значит, я смог выпить из тебя все соки. А что может быть приятней для мужчины, чем мысль о том, что он способен покорить женщину, тем более такую, как ты.

- Ты себе льстишь. Хотя и заслуженно. Ты был великолепен! - призналась я.

- Спасибо, любимая. Ради этих слов я готов на всё, лишь бы только услышать их снова, - он впился в мои губы с не меньшей страстью, чем несколько часов назад.

- Прости, дорогой. Но я не смогу это повторить, ты меня довёл до изнеможения.

- Ничего страшного, у нас ещё будет время. Твоё предложение остаётся в силе?

- Про что? - не совсем поняла я.

- Я могу остаться, или ты меня выгонишь?

- А разве мне это удастся? - хитро спросила я.

- Никогда! - Саша подхватил меня на руки и, закружив на месте, поцеловал.

- Можно попросить тебя отнести меня в спальню? - спросила я. - Я жутко хочу спать.

- Твоё слово для меня закон. Я твой раб, и ты знаешь это.

Саша отнёс меня в спальню и помог переодеться.

Ночь он провёл со мной.

 

ГЛАВА 37.

Саша пробыл со мной несколько дней, а затем улетел в Москву вместе с детективом.

Мне же надо было решить свои проблемы. Я хотела попасть к Жене. Не просто хотела, должна была. Я была уверена, что он поможет мне во многом разобраться.

Я заставила своё воображение усиленно работать. И я была бы не я, если бы не нашла выход из этой ситуации.

Да, действительно, моей фантазии мог позавидовать любой романист! Я вспомнила об одном "ружье, висящем на стене в первом действии".

Почти сразу, как появилась Rossa, я пустила слух, якобы между ней и Косицыной с рождения существовала кармическая связь.

Они и родились в один день, и имена у них одинаковые, и профессии они выбрали одни. Более того, всю жизнь они идеально чувствовали друг друга, болели в один день, даже детей в один день родили. И замуж вышли одновременно. А когда Косицына "умерла", Rossa попала в аварию, потеряла всех близких и сама еле выжила.

После смерти Косицыной Rossa стала видеть её во сне. Она довольно часто к ней являлась с разными советами и просьбами, которые итальянка неукоснительно выполняла.

"Может, именно поэтому, - писал в своё время Bianco, - Morresi женился не на ком-нибудь, а на Rossa, точной копии Косицыной в итальянском обличье".

Так же сильно, как Косицына любила всё, связанное с Италией, Rossa любила всё, связанное с Россией.

В общем, я добилась того, что Косицыну и Rossa стали считать сёстрами-близнецами, случайно родившимися в разных странах.

Вот именно на этом я и решила сыграть.

Суть моей идеи заключалась в том, что Косицына якобы явилась к Rossa и попросила её повидаться с Фридрихом во что бы то ни стало. Причём видение повторялось трижды и с каждым разом всё настойчивее. Но причины Косицына не объясняла.

Набравшись смелости, я позвонила адвокату Жени-Фридриха и подробно объяснила суть дела.

#- Простите, уважаемая signora Rossa, но я не понимаю, какое отношение Косицына имеет к моему подзащитному?

#- Я тоже этого не понимаю. Но одно я знаю наверняка: если она трижды являлась ко мне, значит ей это надо. Сами понимаете, у меня вообще нет никакого интереса в этом деле. Но тем не менее, я бросила все дела и прилетела в Нюрнберг. Я надеюсь, Вы сможете мне помочь и пойдёте на встречу покойной.

#- Всё не так просто. И от моего желания здесь ничего не зависит. Закон не предусматривает подобные факты.

#- Но Вы должны мне помочь! - взмолилась я. - Я уверена, здесь что-то сокрыто. Косицына просто так мне ничего не говорит. Это принесёт свой результат, я уверена. Может, он заговорит? Хотя Вы же понимаете, - я поймала себя на том, что говорю весьма заинтересовано, - для меня это не имеет никакого значения. Но совесть моя не будет чиста, пока я не исполню свой долг перед Косицыной. Я Вас очень прошу.

#- Давайте продолжим этот разговор при встрече. Мне кажется, такие дела по телефону не решают, - выкручивался от прямого отказа он.

#- Да нет у меня времени! Вы думаете, мне просто было выкроить хоть один день? Если я завтра с ним не встречусь, я уже этого не сделаю никогда. Одно я могу сказать Вам наперёд: я в долгу не останусь.

#- Signora! Вы вынуждаете меня идти против закона! - сопротивления в голосе уже почти не осталось. "Оказывается, надо было сразу деньги предложить!".

#- Не против! - возразила я. - Я способствую расследованию.

#- Каким образом?

#- Узнаете на свидании. Так "да" или я возвращаюсь в Италию? - я поставила вопрос ребром, так как мне уже надоела эта пустая болтовня.

Помолчав и тяжело вздохнув, он выдавил:

#- Да. Завтра утром я попробую добиться разрешения. А если нет - встретитесь под мою под мою ответственность. Так что завтра в три часа дня, в СИЗО. Я буду ждать Вас.

#- Спасибо. Моя благодарность не заставит себя ждать. До завтра, - попрощалась я.

Я на ощупь нашла свой телефон-раскладушку и набрала номер Morresi.

*- Caro, ты нужен мне в Нюрнберге, - сразу выпалила я. - Причём немедленно.

*- Я как ждал. Когда к тебе зайти? - спокойно спросил он.

*- Прямо сейчас! - я решила поиздеваться.

*- Хорошо, - он отключил телефон.

"Я растерялась. Как он посмел оборвать меня на полуслове?! Да пока он дошкандыбает из Парижу (в лучшем случае), я точно буду готова его убить!".

*- Итак, cara, - через минуту услышала я возле себя.

"Этого не может быть. Как он вошёл? Откуда он взялся?".

Я всегда забывала о том, что когда я начинала злиться, я теряла связь с окружающим миром. Так было и на этот раз.

А всё было просто. Morresi приехал вместе с Сашей. И пока тот жил у меня, итальянец дождался, пока освободится какой-либо номер, и заселился в него. А сейчас он просто очень тихо вошёл.

Я от неожиданности резко встала, причём как частенько со мной бывало, подвернула ногу и, потеряв равновесие, грохнулась на пол. Morresi даже не успел сообразить, что произошло.

- Мать твою! - крикнула я по-русски. - *Ты не можешь заходить, как все нормальные люди?! - я хотела снова резко встать, но вместо этого со всего маху саданулась головой о журнальный столик, который странным образом оказался надо мной.

- Какого хрена! - я схватила этот столик и швырнула его в сторону. Послышался звон битого стекла.

И только когда я немного остыла и почувствовала зверскую боль в голове. Я начала реветь и, сжав голову руками, села на пол.

*- Ну-ну-ну, любовь моя. Прости меня, - Morresi поднял меня и обнял. - Чш-ш-ш-ш. Сейчас всё пройдёт. Тихо-тихо, - он поцеловал место, которое я ушибла. - Всё хорошо. Уже прошло. Ну? - он вытер мои слёзы, сняв повязку. - Ведь всё прошло? - Morresi крепко прижал меня к себе.

*- Я не могу так больше! Я чувствую себя полным инвалидом! – пожаловалась я. - Хотя я и есть инвалид - и на зрение и на голову, и на всё остальное. И кому я нужна такая?! Я ведь ничего не могу! Я беспомощна как котёнок и неуклюжа, как медведь в посудной лавке. Я - одна большая проблема! Мне надоело быть обузой!

*- Ну что ты такое говоришь! Ты не обуза! У всех бывают сложные периоды, у всех бывают проблемы. Но как показывает жизнь, справиться можно со всем. Тем более тебе грех жаловаться. Тебя окружает столько любящих людей. Не переживай, всё будет хорошо. Ты справишься. Тебе надо через это пройти. И мы тебе поможем. Мы все тебя очень и очень любим, - он поцеловал меня в лоб.

Я прижалась к его груди:

*- Андри, мне плохо!

Morresi немного помолчал, а затем резко спросил:

*- О чём ты хотела со мной поговорить?

*- Почему ты меня не жалеешь? - удивилась я. - Ты должен меня жалеть! - я по-дружески ударила его кулаком в грудь.

*- Cara! Я уже давно понял: если начнёшь тебя жалеть - ты раскиснешь ещё больше, а если заговорить с тобой о деле - ты снова возвращаешься в форму.

*- Ты правильно заметил. Ладно, к делу. Мне нужна твоя помощь, - я взяла из его рук повязку и завязала её.

*- Как всегда, - он улыбнулся. - Что на этот раз?

*- Я должна завтра идти на свидание с Фридрихом, точнее, с Женей. Я думаю, ты уже знаешь суть дела?

*- Да, Александр мне рассказал.

*- Так вот, я договорилась о свидании. И завтра в три часа дня я должна быть в СИЗО.

*- Прости, что перебиваю, - встрял Morresi. - Но как тебе это удалось?

*- Дорогой мой! Я никогда не устану повторять: деньги в этом мире решают всё. Сегодня всё можно купить и продать. Мир вершат богатые, они же сильные мира сего.

*- Ты что, подкупила весь суд?

*- Зачем же! Только адвоката. У меня нет станка, печатающего деньги.

*- Кто бы говорил! - вздохнул Morresi. - Тебе-то грех жаловаться.

*- А я и не жалуюсь. Но ты напрасно думаешь, что мне деньги на голову с неба падают. Я всегда считала, что не в деньгах счастье, а в их количестве. И я всю жизнь себе запорола, зарабатывая деньги. Так что, кто чего достоин - не нам решать. Вернёмся к делу. Моя проблема в том, что я должна прийти завтра в качестве Rossa.

*- Почему именно Rossa? - не понял Morresi.

*- Ну, якобы Косицына приснилась Rossa и попросила её навестить мальчика. Понимаешь? Я надеюсь, мне удастся доказать, что он мой, то есть Косицыной, сын.

*- Не так быстро. Ну, допустим, ты пойдёшь как Rossa. А я-то тут при чём?

*- Только не надо из себя дурака строить! - вспылила я. - Может, мне ещё на карачиках ползти, на ощупь? Нет?! А что, было бы очень красочно!

*- Любимая, прости! - взмолился он. - Я забыл! Честное слово! Я разговариваю с тобой, как с нормальной...

*- Ну, спасибо! - я встала (он тоже поднялся). - Очень приятно это было услышать это из твоих уст!

*- Я не это имел в виду! Я хотел сказать, что абсолютно не замечаю изменений в тебе. Я забываю, что ты ... Я не могу ...

*- Привыкнуть к тому, что я слепая, - закончила я. - Мне надоело это слышать! Достало уже! Хватит мне втемяшивать это в голову! Хватит лить уксус на душу! Я так никогда не прозрею. В кишках у меня уже сидят ваши извинения. Хватит! Я устала! Лучше молчи!

*- Хорошо, cara, прости!

*- Не прощу, - бросила грубо я. - Надоело! Так ты мне поможешь или я подаю на развод?

*- Ну, если ты так ставишь вопрос, - он удивился.

*- Да, так и никак иначе.

*- Я бы тебе помог в любом случае, и ты это знаешь.

*- В таком случае, - я успокоилась. - Мне надо потренироваться держать себя как ни в чём не бывало. Со стороны ничто не должно бросаться в глаза.

*- Я сделаю всё, что от меня требуется.

*- Замечательно, тогда приступим.

- Начнём, пожалуй, - сам для себя проговорил Андри.

*- Не надо! - я взмолилась. - Я очень тебя прошу: не надо!

*- Не волнуйся, я больше не буду. Почему-то промелькнуло в голове, - Morresi начал оправдываться.

*- Ладно, давай работать.

Напомню, "начнём пожалуй" - цитата из "Онегина" (сцена дуэли). А у меня вся жизнь была связана с этой оперой: начиная с первой ночи с N и кончая смертью Матаделли и всеми, вытекшими оттуда последствиями. "Онегин" стал роковой для меня оперой. И я не хотела, чтобы кто-то хоть как-то мне о ней напоминал.

Мы "тренировались" до конца дня. И в номере, и на улице, и в машине. В конце концов моё поведение не вызывало подозрений - у меня уже всё получалось очень правдоподобно. "Репетиция" продолжилась утром.

 

ГЛАВА 38.

Без пяти минут три (дня, разумеется) возле здания СИЗО города Парижа остановился шикарный Мерседес, принадлежащий Morresi. Прохожие замерли на месте, рассматривая это восьмое чудо света.

Шофёр открыл дверцу. Из машины вышел Morresi, галантно одёрнув пиджак. После чего он подал руку мне. Я протянула ладонь, которую он тут же поймал и потянул меня на себя. Я встала. Он поддерживал меня за спину, чтобы я не упала, поднимаясь на бордюр.

Signora Rossa была как всегда в своём шикарном платье, перчатках, маске и шляпке с вуалью. Я никогда не оставляла людям возможности видеть мои глаза. И сейчас мне сыграло это на руку.

- Всё будет хорошо, - прошептал мне Андри и взял меня под руку очень крепко. Я всем боком прижалась к нему. Он был моим единственным ориентиром.

Пропуская меня в дверной проём, он обхватил меня сзади за плечи и почти пропихнул в него.

Внутри нас ждал адвокат Фридриха.

#- Добрый день, signora Rossa, signore Morresi. Для меня это большая честь...

#- Я прошу прощения, что перебиваю, - встряла я. - Но у меня очень мало времени. Вам удалось узаконить моё пребывание здесь?

#- Да. На удивление всё прошло гладко, без сучка и задоринки. Судья сразу согласился. Смею предположить, что он не равнодушен к Вашему творчеству.

#- А это случайно не он? - как бы между прочим спросил Андри, увидев за спиной адвоката дородного господина, направляющегося к нам с добродушной, сияющей улыбкой на лице.

Адвокат быстро обернулся.

#- Он, - прошептал он, медленно поворачиваясь к нам боком (чтобы не оказаться спиной ни к нам, ни к судье).

#- Signora Rossa, signore Morresi! - воскликнул судья, подойдя к нам и, взяв мою руку, поцеловал её, а затем пожал руку Morresi. - Это для меня такая честь!

Адвокат отвернулся, пряча улыбку. Я сама невольно улыбнулась.

#- Я не поверил своим ушам, когда херр Вайнберг (адвокат) сообщил мне о том, что Вы прибыли специально, чтобы навестить мальчика. Что Вы бросили все дела и прилетели в Нюрнберг. Я специально пришёл сюда, чтобы увидеть Вас своими глазами!

#- Ну что ж, увидели! - заметила я. - Но я повторю, у меня очень мало времени. Мы сегодня вечером должны вылететь в Байрёйт. Поэтому надеюсь, Вы простите мне мою бестактность и невежливость, но я хотела бы, - на мгновение я замолчала, - видеть Фридриха, - на тяжёлом выдохе закончила я.

Morresi сжал мою руку. Это звучало бы так: "Крепись, всё будет хорошо".

#- Конечно-конечно. Я прошу прощения, что посмел Вас задержать. Для меня было честью видеть Вас лично и разговаривать с Вами. И я уверен, Вы здесь не случайно. Госпожа Косицына не раз доказывала, что ей можно верить, чтобы она ни говорила, и каким парадоксальным это ни казалось. Я надеюсь, Вы позволите вести видеозапись с Вашего свидания?

#- Да, конечно, - ответила я. - Делайте всё, как Вам удобно. У меня будет только одна просьба: в комнате для свиданий кроме меня и Фридриха не должно быть никого, ни адвокатов, ни конвоя.

#- Но... - хотел было возразить судья, но тут же осёкся. - Хорошо, как Вы пожелаете.

#- Спасибо! Вы нас проводите?

#- Херр Вайнберг, - судья обратился к адвокату. - Проводите. А я, с Вашего позволения, откланяюсь, - он протянул мне руку.

Morresi понял, что это очень некстати и сам пожал её. Судья удивился и несколько расстроился.

#- Всего доброго, - попрощалась я и обеими руками вцепилась в руку Андрелло.

Адвокат проводил нас в комнату для свиданий.

Morresi помог мне сесть и вышел вместе с адвокатом в коридор. Через несколько минут привели Фридриха.

Я отчётливо слышала шаги конвоя и его вялое шарканье, лязг снимающихся наручников, скрип стула. После этого конвоир вышел, прикрыв за собой дверь.

Мальчик сидел очень тихо. Но я чувствовала его дыхание. Оно было неспокойным. Он явно был растерян, чувствовал себя неуютно, словно в опасности.

#- Привет - я решила начать первой. - На каком языке тебе удобнее говорить: на английском или немецком? - спросила я, подумав про себя "на русском, конечно!".

Он молчал.

#- Ладно, не хочешь говорить, не надо. Но я не хочу, чтобы ты меня боялся. Я понимаю так, ты не хочешь ни о чём говорить. Ну что ж, не надо. Давай посидим молча.

Через какое-то время я протянула руки ладонями кверху на середину стола.

#- Положи свои руки на мои, - попросила я.

Он не сразу и очень нерешительно протянул сначала правую, а затем и левую руки и вложил их в мои. Я медленно и аккуратно сжала их. Фридрих вдруг дёрнул руки, но не вырвал. Я моментально расслабила ладони, показывая, что не собираюсь делать ему больно.

Через несколько секунд он сам сжал мои руки.

Медленно сквозь кромешную тьму передо мной начал вырисовываться его образ. Я видела его глаза, близко-близко. И вдруг я почувствовалась, что проваливаюсь в их глубину. Меня снова начала окружать темнота, но не мрак. Я словно двигалась по трубе, стены которой были обклеены фотографиями жизни моего сына. Время откручивалось назад с сумасшедшей скоростью. Остановилось всё на той точке, когда эта история началась.

Всё, что я увидела, повергло меня в шок, прострацию и коматозное состояние.

/как оказалось, Женя всё это рассказывал вслух, на русском языке/

Вначале картинка разделилась на два экрана. На первом была я, на втором - Женя и всё, что с ним связано.

Я была с N в K на репетиции, в "саркофаге". Я счастлива, как никогда. Женя, полутора лет от роду, в больнице Склифосовского (хотя я настаивала тогда, чтобы он остался у Фридельмана), в отдельной палате.

Пока мы с N "развлекаемся" на сцене главного концертного зала К, в палату к Жене заходит врач и ещё один мужчина не очень приятной наружности.

- Надеюсь, Вы понимаете, что только что предложили мне? - говорит врач. - Я могу не просто поплатиться врачебной практикой, но и загреметь в тюрьму на неопределённый срок!

- Если это вдруг произойдёт, а процент вероятности очень низок, то Вы получите минимум, наши адвокаты всё устроят. А с той суммой, которую мы Вам предлагаем, Вам не нужна будет никакая практика. Вы и Ваша семья можете безбедно существовать ещё лет сто, - усмехнулся собеседник.

- Ну, это Вы перегнули. Но Вы понимаете, это очень рискованно. Мне трудно на это согласиться. В конце концов, госпожа Косицына...

- Вот только - собеседник перебил его, - не надо говорить о её материнских чувствах. Она Вам ещё спасибо скажет, что избавили её от обузы и лишней статьи расходов в семейном бюджете.

- Вы не справедливы к ней! Она не так бессердечна, как кажется!

- Не надо! Я Вас умоляю! Скажите мне хотя бы, где она сейчас и чем занимается - и Вам всё станет ясно. Поверьте, о сыне она даже не вспомнит! Да Вы скажите ей, что он умер от инфаркта, так она и в это поверит!

- Ну, не знаю. Я никак не могу решиться, - врач посмотрел на спящего ребёнка.

- У Вас две минуты, либо эти деньги уйдут к другому человеку.

Врач тяжело вздохнул и закрыл глаза.

- Хорошо, несите тело.

- Замечательно, - собеседник достал мобильник и куда-то позвонил:

- Я обо всём договорился. Несите груз.

Через несколько минут зашла женщина со свёртком. Она молча его развернула. Там был труп ребёнка.

- Боже! - врач невольно перекрестился. - Они действительно похожи, - он внимательно всматривался в мёртвое лицо.

Женщина поменяла детей (всё также, молча) и вышла.

- Здесь та сумма, о которой мы договаривались, - мужчина протянул врачу кейс.

- Перед Богом не откупишься, - вздохнул тот, взяв его. - Надеюсь, мы больше не встретимся.

- Не беспокойтесь, - усмехнулся мужчина.

Открыв дверь, он на секунду замер и, повернувшись, добавил:

- Только в аду! - и со смехом вышел.

Врач ещё раз перекрестился и посмотрел на мёртвого младенца.

Через десять минут он доложил главврачу, а ещё через пять тот позвонил N в К (прямо перед нашим концертом, пока я гримировалась).

Машина, в которой лежал мой Женя, увозила его в сторону Литовской границы.

Дальше снова "Включился" ускоренный просмотр. События не прерывались, но шли в очень быстром темпе.

Всё, что касалось меня, мне было не интересно - я это и так знала. Зато за Женей я следила внимательно.

Машина прошла таможню без проблем. Дальше их путь лежал в Германию. Осесть они решили в не самом большом городе - Нюрнберге.

Поместив Женю в клинику, они занялись оформлением документов. Уладив все проблемы в этой связи, они забрали ребёнка из больницы (его лечение обходилось им недёшево).

На самом деле Женя не был здоров. Официально (чтобы не приставали органы попечения) он даже продолжал курс лечения. Просто новоиспечённые Шульцы не посчитали нужным держать ребёнка в клинике - это создавало определённые неудобства и постоянного пребывания в городе (кроме проблемы чисто финансовой - им ни к чему была эта статья расходов).

Понятное дело, что им было начхать на ребёнка. И в клинику они его положили только для того, чтобы было легче и быстрее оформить документы. В принципе, ребёнок и нужен им больше не был (их целью было осесть в Европе). Но так как он был жив, то продолжал работать для них идеальным прикрытием.

А чтобы он не сильно раздражал своим криком, его пичкали снотворным. Но Женя был моим сыном! И у него было моё здоровье! Он смог выжить, не смотря на постоянный голод, отсутствие необходимых витаминов и лошадиные дозы снотворного.

Естественно, его воспитанием никто не занимался, никто с ним даже не разговаривал. Это дошло до того, что мальчик в свои четыре года не проронил ни слова, ни звука (плакать его быстро отучили).

"Родители" занимались контрабандой оружия и наркотиков. Они были связаны с некоторыми терактами, прогремевшими в то время в Европе.

И Женя видел всё, чем они занимались (дома). Изредка они "баловались" домашним детским порно (для этого была оборудована "студия" в подвале).

К пяти жениным годам они начали задумываться о том, что мальчик может начать понимать происходящее и, кроме того, надо было отдать его в какое-нибудь образовательное учреждение, чтобы не мешался и создавал впечатление благополучной семьи, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания со стороны властей.

Они отдали его в ближайший (по-русски говоря) садик. Но очень скоро были вынуждены перевести его оттуда в интернат для умственно-отсталых - возникло подозрение на то, что мальчик глухонемой. Благодаря этому факту, Шульцам удалось выбить у государства субсидирование на содержание ребёнка-инвалида.

Так продолжалось очень долго. Фридриху исполнилось десять лет. Он учился в школе с тем же уклоном. Родителям начало казаться, что он создаёт слишком много проблем и не приносит никакой пользы. Они начинают привлекать его к съёмкам детского порно. Он усиленно сопротивлялся, но побои и наказания голодом, холодом (пребывание в холодильных отсеках, обливание ледяной водой), огнём и проч. меняют положение. Четыре года шла съёмка роликов с его непосредственным участием (со временем, эта статья дохода встала на второе место после терроризма).

За все четырнадцать лет Фридрих не произнёс ни слова. Но слышал русскую речь (дома Шульцы говорили на русском), английскую и немецкую (в школе). Ни у кого не осталось сомнений в том, что он глухонемой. Зато это решало многие проблемы Шульцев.

И вот, наконец, настаёт тот злополучный день. День двойного убийства.

Утром к Шульцам пришёл человек. Шли переговоры об оружии, которое должны были привезти из России. Партию накрыли, Шульцы разводили руками. Человек, судя по всему уже заплативший за партию, начинает угрожать и требовать вернуть деньги. Спор разгорелся очень горячий. Когда человек хватается за пистолет (желая припугнуть Шульцев) со спины на него нападает супруга Шульца, ударив вазой по голове.

Человек падает на пол, из головы течёт кровь. Шульц щупает пульс и констатирует смерить. Надо что-то делать с трупом. Он заворачивают его в скатерть и вдвоём тащат во двор.

В этот момент Шульц замечает Фридриха, который наблюдал за ними из соседней комнаты. Супруги понимают, что он всё видел, но всё равно ведь никому не расскажет. Они поручают ему закопать во внутреннем дворе труп. Сами они возвращаются в дом.

Фридрих, закапывая яму с трупом, тупо бормочет себе под нос:

- Я пойду в полицию, надо заявить в полицию. Я больше не могу молчать, пусть лучше убьют меня, но я пойду в полицию.

На самом деле он не был ни глухим, ни немым, он просто молчал. А когда оставался наедине с собой, он начинал бормотать всякую всячину себе под нос. Просто до сих пор его за этим занятием никто не замечал (да на него вообще внимания никто не обращал).

Шульц, выйдя из дома, чтобы проверить, как Фридрих справляется, случайно слышит, что тот бормочет себе под нос. Он поспешно возвращается в дом, посоветоваться с женой. Они приходят к решению избавиться от мальчика, пока он их не сдал. Они решают устроить ему несчастный случай (мол, сбила машина).

Однако подходящего момента не подворачивается. И они решают просто убить его, а труп либо закопать, либо сбросить в реку (и заявить в полицию, что он просто пропал без вести).

Фридрих сидит в кладовке и чистит оружие (в руках у него снайперское ружьё), сзади к нему неслышно подходит "отец" с ножом в руках, а "мать" с пистолетом - для страховки.

(при виде этой картины у меня начинают дрожать руки)

К счастью в отражении на оптическом прицеле Фридрих замечает, что к нему подкрались с оружием и он, резко развернувшись, стреляет два раза в обоих "родителей", те падают замертво.

Дело в том, что за эти тринадцать лет, которые он прожил у Шульцев, они научили его разбираться в оружии и владеть всеми его видами. Его меткости может позавидовать любой профи.

Фридрих, опустив ружьё, подходит к телефону и звонит в полицию, называя адрес, и спокойно вешает трубку.

Человек, принявший вызов, был "крышей" Шульцев в полиции. Поэтому он приехал на место преступления первым. Он-то и скрыл факты нападения: нож и пистолет. Ружьё он вложил в руки Фридриха и приказал так сидеть до приезда остальных. Тот тупо подчинился, находясь в невменяемом состоянии.

Этот человек уничтожил или спрятал все улики, указывающие на связь Шульцев с преступным миром и убрал из дома всё: оружие, наркотики, видео установку и всё остальное. Всё, что осталось в доме, было "стандартным набором" благополучной немецкой семьи.

Проверив весь дом ещё раз и удостоверившись, что Фридрих держит ружьё, полицейский вызвал "подкрепление".

Дальше события шли ещё стремительнее: приехал наряд, всё осмотрели, зафиксировали, опечатали, забрали Фридриха. Затем - расследования, экспертизы, судебные заседания...

Наконец события дошли до сего дня.

Последнее, что я видела, это то, как Фридрих идёт по коридору, заходит в комнату для свиданий и даёт мне руки.

На этом видение закончилось и растворилось в темноте.

Я уже хотела убрать руки, как вдруг яркая вспышка осветила его лицо. Я видела его в реальном времени, он сидел напротив меня и смотрел мне в глаза (хотя они были под повязкой и вуалью!).

- Мамочка, - прошептал он. - Где же ты была?!

- Я искала тебя, - ответила я. - И нашла. Теперь я тебя никому не отдам!

- Ты заберёшь меня отсюда? Мы поедем домой?

- Конечно, сынок. Очень скоро. Потерпи ещё чуть-чуть. Скоро приедет папа.

- Я тебя люблю. Прости, что я сделал плохо.

- Ты всё сделал правильно. Всё хорошо. Я тоже очень тебя люблю.

Я сложила его руки ладонями друг другу и поцеловала.

В этот момент резко открылась дверь, с огромным шумом. Меня снова отдало обратной волной, я вырвала руки и погрузилась во тьму.

"Поубивала бы всех! Я же просила, не мешать мне!", - пронеслось у меня в голове, которая просто раскалывалась на части.

#- Я прошу прощения, signora Rossa, но прошло более восьми часов, уже перевалило за полночь. Я вынужден прервать ваше свидание, - извинился адвокат (который вошёл вместе с Morresi).

В ответ я отпустила целую тираду отборных итальянских ругательств. Morresi еле сдержал себя от смеха.

#- Простите, а Вы бы не могли перевести? - адвокату почему-то понравилось то, что я сказала.

#- Анна Мария благодарит Вас за всё, что Вы сделали, - за меня ответил Андри.

Теперь уже я улыбнулась.

#- А-а! Не стоит благодарности! - усмехнулся адвокат.

Пока мы говорили, Женю увели.

*- Андри, помоги мне встать, у меня нет сил, - попросила я.

Morresi подошёл и, взяв меня за руку, помог подняться, после чего поддерживал меня, обнимая за плечи.

#- Вы так устали? Вы неважно выглядите, - забеспокоился адвокат.

#- Ничего страшного, силы я восстановлю.

#- Тогда можно Вам задать несколько вопросов?

#- Только немного. Ей будет трудно отвечать, - предупредил Morresi.

#- Как Вам удалось его разговорить? И откуда Вы знаете, что он говорит по-русски? И наконец где Вы сами овладели таким произношением? И что он говорил?

#- Что-то много всего Вы спрашиваете, - я схватилась за голову, в которой звонил колокольный набат. - Я не понимаю, о чём Вы говорите. Я не помню, что со мной было.

#- То есть? - удивился тот.

#- Я помню только, как зашла сюда и взяла его за руки. А что было до того, как зашли Вы, я не помню, - соврала я, дабы не придумывать новых отговорок. - А что здесь произошло?

#- Вы восемь часов сидели, держась за руки, и говорили на русском! - воскликнул адвокат.

#- Что?! - я повернула голову к Morresi (словно посмотрела на него с удивлением).

#- Да, дорогая, это правда. Он называл тебя мамой, а ты его - сыном.

#- Стоп, подождите, - я "задумалась", - это была не я! Это была... Косицына. Получается, что Фридрих ... сын ... Косицыной?

#- А с Вами раньше случалось, чтобы она в Вас вселялась?

#- Да, было несколько раз, - рассеяно проговорила я.

#- Значит, это возможно! - заметил восторженно адвокат. - Но невозможно другое: Фридрих не может быть сыном Косицыной, у неё не похищали детей.

#- Да, может быть, - вздохнула я. - Но я Вам советую всё же это проверить. Если это и сын Косицыной, то только от первого мужа (после переезда в Германию Фридрих в Россию не выезжал). Я могу Вам посоветовать связаться с ним и попросить его приехать. Может получится, даже экспертизу на ДНК сделать, если он согласится. Я просто не верю, что Косицына стала бы в меня просто так вселяться, разговаривать с немецким подростком на чистом русском языке и называть его своим сыном. Найдите её первого мужа, я думаю, это многое объяснит. А сейчас мне пора, я и так у вас засиделась.

#- Мы обязательно всё выясним. Посмотрим ещё несколько раз видеозапись, сделаем дословный перевод. И не исключаю, вызовем её первого мужа в Нюрнберг, - закончил адвокат.

 

#- Надеюсь, я хоть чем-то Вам помогла, - уже на улице сказала я.

#- Вы себе не представляете, как! Вы очень-очень нам помогли! Мы выразим Вам благодарность в письменном виде, по всем официальным критериям.

#- Не стоит. Я буду рада, если это дело наконец закроется. Надеюсь, Косицына теперь оставит меня в покое. Я сделала всё, что было в моих силах. Всего доброго!

#- Всего доброго. Мягкого полёта! - попрощался адвокат.

#- Да свидания, - Morresi пожал ему руку.

Он помог мне сесть в машину, сел сам и мы отъехали.

*- Позволь поздравить тебя с ещё одной блестяще сыгранной ролью! - Morresi поцеловал мою руку.

*- Это моя работа, - отмахнулась я. - Если бы ты знал, что я видела!

*- Да, я всё слышал, - Morresi ведь очень хорошо говорил по-русски.

*- Бедный мой мальчик! - я его не услышала. - Как ты это пережил?

*- Cara, вернись на землю. Ты опять уходишь в свой мир. Он рассказал, всё что ты видела или было что-то ещё? - поинтересовался он.

*- Я видела всю его несчастную жизнь. Как они над ним издевались, били, заставляли сниматься в порно и считали глухонемым, - горько говорила я.

*- Какой ужас! - воскликнул Morresi. - И ты всё это видела?

*- Гораздо больше и со всеми подробностями. Я себе этого никогда не прощу! - крикнула я. - Ведь это я во всём виновата! Только я!

*- Перестань, ты здесь не при чём, - начал было выгораживать меня Morresi, но я перебила:

*- Как не при чём?! Если бы я тогда не уехала я К или хотя бы потребовала полного разбирательства в его якобы смерти, вскрытия, анализов и так далее, он остался бы со мной и не пережил бы всего этого, и не сидел бы сейчас на скамье подсудимых за двойное убийство!

*- Кто знает, что было бы сейчас с ним тогда, - словно сам с собой проговорил Андри.

*- Ты на что намекаешь? Ты хочешь сказать, что если бы он жил со мной, он мог бы закончить ещё хуже? Я знаю, что я безалаберная мать, но не до такой же степени! По-твоему, все, кто со мной живёт, плохо заканчивает? В принципе, ты наверное прав, но мои дети для меня - дороже всего, уже потому, что в их жилах течёт моя кровь. Слышишь, моя!

*- Любимая, пожалуйста, успокойся. Не надо так нервничать. Я не это имел в виду, ты же знаешь, - он снова начал извиняться. - Даже в благополучных семьях бывают сложные подростки. Я хотел сказать, что нужно увидеть хорошую сторону в этом деле. Мальчик получил хорошую школу жизни - теперь он сможет справиться со всеми сложностями, преодолеть все препятствия. Он готов к самостоятельной жизни, и за него можно не бояться.

*- Да что ты несёшь! У него напрочь разрушена психика! - продолжала в своём тоне я.

*- Её можно восстановить. Несколько лет в хорошей семье - и всё будет нормально. Я уверен, Александр справится с этой задачей.

*- А как к нему отнесутся другие мои дети? Захотят ли они жить под одной крышей с "сумасшедшим немым убийцей"?

*- Я не знаю, cara. И ты тоже, - он опередил мои возражения. - Этого никто не знает. Поживём - увидим. Не торопи события. Для начала нужно вытащить его отсюда и доказать, что он сын Косицыной и Александра.

*- Ты прав. Этим Саша и занимается. А если он за что-то взялся, можешь быть уверен, он доведёт дело до конца, - твёрдо заявила я.

*- Да, я это знаю, - Андри обнял меня за плечо и прижал к себе. Я положила голову на его грудь.

Теперь от меня почти ничего не зависело. И я вынуждена была стать безучастным наблюдателем.

 

ГЛАВА 39.

Но я была бы не я, если бы не нашла себе работу.

После того, как я увидела N, когда мы с Сашей занимались любовью, он снова завис в моём сознании. Я видела его почти всё время.

И я решила-таки с ним встретиться. Именно сейчас, когда не смогла бы его увидеть в реальном свете, именно сейчас, когда Саша был занят своими проблемами и именно сейчас, когда мне просто было скучно и нечего было делать.

Кроме того, я так и не смогла простить себе того, что N потерял из-за меня голос (правда не только голос, но и всё остальное). И я уже тогда, десять лет назад, поклялась сделать всё, чтобы он его восстановил.

Другой вопрос: хотел ли этого он сам и вообще, надо ли было это кому-то, кроме меня. Но я решила. А если я решила, то это окончательно.

К тому же, пока я вынашивала эту идею, история о том, что Косицына являлась Rossa, и та помогла следствию одного из самых сложных дел, распространилась по всему миру и обросла к тому же (естественно) всевозможными слухами.

Но я прекрасно понимала, что сама всё провернуть не смогу - слишком я беспомощна была в то время. Сашу по этому вопросу трогать было бы высшей степенью безумства, да и занят он был, а вот Morresi был готов ради меня на всё. Этим я и пользовалась.

*- Андри, caro, мне снова нужна твоя помощь, - я начала сразу "в лоб".

*- Всё, что захочешь, любимая, ты же знаешь, - он поцеловал мою руку, нежно глядя на меня.

*- Знаю, поэтому и прошу. Найди мне, пожалуйста, номер телефона N, - попросила я.

*- Кого? - Morresi невольно (под наплывом ревнивых чувств) сильно сжал мою руку.

*- Извини, - я резко вырвала руку, - Но у меня пока нет дефекта речи. И в твоей глухоте, если честно, я тоже сомневаюсь.

*- Прости, но зачем тебе его телефон?

*- Чтобы позвонить! - ехидно ответила я.

*- И что дальше?

*- А дальше - не твоё дело. Так ты мне поможешь или мне идти в обход?

*- Я не совсем тебя понимаю. Что значит в обход? - осторожно спросил он.

*- Это значит, что либо ты достанешь мне его телефон, либо я заказываю билет до Москвы, - категорично заявила я.

*- Что?! - не сдержавшись, крикнул он.

*- А вот теперь я уже начинаю сомневаться, что у тебя всё в порядке с ушами, - как бы сама с собой проговорила я и крикнула. - Если ты не дашь мне его телефон, я сама полечу в Москву!

*- Cara, не кричи! - он поморщился. - Я прекрасно тебя слышу. Я просто не могу поверить в услышанное. Ты хочешь с ним встретиться?

*- Да, - коротко ответила я.

*- Но зачем? Ты же всё равно его не увидишь!

*- Это моё дело. Тебе ясно? Я сама решаю, что мне делать. У меня своё виденье происходящего. Так я не поняла, ты мне помогаешь?

*- Конечно, - он тяжело вздохнул. - Не отпускать же тебе в Россию. Я найду его номер.

*- И поскорее, я не хочу и не люблю ждать.

*- Это я знаю, - тихо заметил он.

*- Спасибо, любимый. Не злись на меня. На больных, - я покрутила у виска, - не обижаются.

*- Cara! - он крепко обнял меня и погладил по голове.

Через два дня Morresi достал мне номер домашнего и мобильного телефонов N.

Я решила позвонить на городской номер, вечером.

Я прикинула, когда в Москве должно быть девять часов вечера и попросила Morresi набрать номер.

- Да? - N поднял трубку почти сразу.

На секунду у меня перехватило дыхание. Это был Его голос! Я потеряла дар речи. Но не надолго.

*- Добрый вечер, signore. Меня зовут Анна Мария Rossa, - начала я на итальянском.

*- Rossa? - он не поверил услышанному.

*- Si, - я усмехнулась. - Анна Мария Rossa. Та самая, не удивляйтесь. У меня к Вам есть дело.

*- Простите. Мне просто сложно поверить.

*- Верю. Но в таком случае сомневаюсь, что Вы поверите в то, что я Вам скажу. Видите ли, signore N, мне явилась Косицына. Она просила помочь Вам, - я на секунду замолчала - ждала его реакцию. Но он молчал. - Вы меня слышите?

*- Да, простите. Просто я... В самом деле...

*- Не верите мне, - закончила я его мысль.

*- Нет, что Вы! Но это так ... странно...

*- Хорошо, а Вы слышали про дело её первого сына, который сейчас сидит в СИЗО города Нюрнберг?

*- Конечно, об этом весь мир говорит. Это так удивительно! И лично мне кажется, это невозможно, здесь какой-то подвох. Её сын умер тринадцать лет назад.

*- Официально - да, - возразила я. Я всегда знала, что N не сильно верит в сверхъестественные вещи, и сейчас только поняла, насколько трудно будет мне его убедить. - Но Вы же знаете, была проведена экспертиза на ДНК. Образцы брали у других её детей, они идентичны. И более того, если мне не кажется, даже её вдовец признал в нём сына. Кроме того, что он внешне - копия отца. А если Вас и это не убеждает, то откуда он мальчик знает и владеет русским языком, если он прожил всю жизнь в Германии? И почему он, увидев благодаря мне, свою мать, сам узнал её?

*- К сожалению, я не знаю. Я очень хочу поверить, но у меня не получается! - признался N. - Я буду очень рад за Сашу, если это действительно его сын. Но я, наверное, никогда не пойму, как Вам удалось это узнать.

*- Я ничего не узнавала. Косицына сама решает, что показать мне и что рассказать. Так вот, сейчас она попросила меня помочь Вам вернуть голос. Я ведь сама через это прошла. Точь-в-точь. Мне остаётся только спросить у Вас: хотите ли Вы снова петь, хотите ли восстановить голос?

*- А разве это возможно? - с недоверием спросил он.

*- Возможно всё, было бы желание. Так Вы хотите?

*- Я не знаю, - честно признался он, немного подумав. - Я уже так давно не пою, и уже привык к новому состоянию. Я действительно не знаю!

*- Хорошо, тогда я дам Вам неделю на размышления. Но знайте: если Вы хотите, Вам помогу не только я, Вам поможет и сама Косицына. Я не исключаю, что Вы сможете даже увидеть её. Мне часто приходится становиться для неё проходом в этот мир. Подумайте. Я перезвоню Вам через неделю.

*- Спасибо. Я обязательно решу. Спасибо за всё, что делаете для меня. Хотя я и не могу понять, почему. Я буду ждать Вашего звонка.

*- Договорились. Доброй ночи.

*- До свидания, - он повесил трубку.

"Вот же Фома не верящий! - подумала я. - Надо бы как-то на него повлиять. Но как?! Ничего, я придумаю. На то я и Косицына!".

Единственное, чего я не знала про свои видения: видит ли меня тот, кого вижу я (имеется в виду видение на расстоянии, а не через руки - здесь мне всё уже было ясно). Я уже научилась сама вызывать видения в нужное мне время и с нужным мне человеком.

В связи с этим, я решила провести небольшой эксперимент. Естественно, "подопытным кроликом" снова стал Morresi, который оставил меня одну, едва набрав номер телефона.

Я представила его себе и вызвала таким образом видение. В видении я страстно его целовала. На середине поцелуя я прервала видение. Через минуту я позвонила Андри на мобильный.

*- Caro, ответь мне на один вопрос: ты ничего не видел минуту назад? - мне было лень просить его зайти.

*- Как ты узнала, что я умудрился заснуть среди дня?

*- Так ты что-то видел? - я честно говоря, удивилась. - Расскажи подробно.

*- Да ничего особенного, - отмахнулся он.

*- Мы целовались? - я напирала.

*- Откуда ты знаешь? Ты имеешь какое-то отношение к моему сну? - он был поражён, но мог допустить такую мысль.

*- Это был не сон, а видение. Я хотела кое-что проверить. Спасибо, что помог.

*- Чем? - не понял он, окончательно сбившись с толку.

*- Не важно. Ещё раз спасибо и пока, - я повесила трубку, не дожидаясь, пока он ещё что-нибудь спросит.

"Значит, видит, - заключила я и решила-таки поэкспериментировать с N. - Но это уже не сегодня, у меня уже просто нет сил".

Действительно, даже одно видение забирало у меня столько сил, словно я пахала за роялем часов двадцать.

Утром следующего дня на моём "английском" мобильнике зазвонил непривычный звонок. Это значило, что номера звонившего нет в моей записной книжке.

#- Да, - я ответила осторожно.

^- Доброе утро, frau Bach! - поздоровался приятный и слегка знакомый голос.

^- Доброе утро. Кто говорит?

^- Это директор Берлинской филармонии.

Я чуть не упала! Как некстати!

^- Я хотел спросить у Вас: это правда то, что пишут в прессе?

^- Что именно? - я сделала вид, что не поняла, а сама тем временем соображала, как поступить.

^- То, что Вы хотите дать у нас концерт.

^- Да. А что в этом странного?

^- Просто это на Вас так не похоже. Вы всё подробно планируете на приличное время вперёд. Вы же понимаете, у нас зал расписан на три года вперёд.

^- Вы хотите сказать, что отказываете мне в зале? - я начала нападение.

^- Нет, что Вы, - испугался директор. - Я вовсе не это имел в виду! Просто я подумал, что то, что написали в газетах - блеф, не имеющий к Вам никакого отношения.

^- А мне казалось, у Bianco блестящая репутация. Он не занимается сплетнями и слухами.

^- Да, конечно. Дело в том, что Вы так внезапно пропали после своего триумфального выступления на соревновании, где как нам показалось, у Вас были какие-то довольно серьёзное проблемы со здоровьем, что все подумали, что Вы на какое-то время оставили сцену. И поэтому такое сообщение в прессе лично меня поставило в тупик. Если честно, я ждал Вашего звонка. Но в конце концов решился сам позвонить.

^- А мне казалось, в интервью я всё очень подробно объяснила - у меня был тур по странам Азии. Да, я не успела с Вами переговорить, но мне просто необходимо было переубедить людей. Наша пресса такое обо мне писала, что я была вынуждена решить дать концерт в Берлине вне всяких планов.

^- Понятно, простите. Я могу предоставить Вам зал, - уверенно проговорил он.

^- Хорошо. Когда? - сразу спросила я.

^- Через две недели. У меня только одно окно. Вас устраивает?

^- Да, договорились. Я переговорю со своим супругом. Он всё с Вами обсудит. Спасибо и всего доброго.

^- До свидания, - ответил директор.

"Ну, что же. Влипла! - подумала я. - Придётся разгребать! Куда, деваться? Сама заварила - сама и расхлебаю!".

Я набрала номер Эдварда.

#- Дорогой? Добрый день!

#- Любимая! - он сразу перебил меня. - Господи! Как я за тебя испугался! У тебя всё хорошо? Я так рад тебя слышать! Ты здорова?

#- Да, любимый. У меня всё хорошо, не переживай.

#- Ты правда была в Азии? - недоуменно спросил он.

#- Да, дала несколько концертов. Меня пригласили. Прости, что не предупредила тебя и так внезапно исчезла, - я должна была как-то загладить свою "вину". - Я понимаю, как виновата перед вами. Прошло столько времени...

#- Ну что ты, дорогая! Я просто очень беспокоился. Ты так плохо выглядела на выступлении и пропала сразу после него. А потом эти статьи в прессе! И Уил ничего толкового не мог мне сказать. И к телефону ты не подходила. Я просто не знал, что думать, - объяснил Эдвард.

#- Я тебя понимаю. У меня сгорел телефон, и я никак не могла собраться купить новый. А насчёт концертов всё так быстро решилось, что я сама не успела опомниться. Прости меня, я знаю, как виновата! Я надеюсь, вы меня простите?

#- О чём речь! Что ты такое говоришь?! Мы рады, что у тебя всё хорошо, что ты жива-здорова, что ты плодотворно работаешь. Всё хорошо, любимая, не переживай. Мы очень скучаем. Когда ты приедешь?

#- Пока не знаю. У меня тут ещё один концерт на носу. Кстати, я хотела поговорить с тобой о нём, - я плавно свернула на то, ради чего собственно и звонила. - Я говорила с директором Берлинской филармонии. Я хочу дать концерт, чтобы опровергнуть слухи о моей недееспособности и проблемах со здоровьем.

#- Это замечательная идея. И что тебе сказал директор?

#- Он может предоставить мне зал через две недели. У него есть только одно окно. Но меня это вполне устраивает. Я хочу, чтобы ты обо всём с ним договорился, занялся рекламой и прочим. Как обычно в общем, - выдала указания я.

#- С превеликим удовольствием! - радостно воскликнул Эдвард. - Что ты будешь играть?

#- Я бы хотела дать концерт аутентичной музыки: в малом зале, на инструментах эпохи барокко из произведений композиторов семнадцатого-восемнадцатого веков.

#- Великолепно! Давно ничего подобного не было! - продолжал восхищаться он. - Это будет гениально, как и всё, что ты делаешь. Я сегодня же всем займусь. А что насчёт съёмки?

#- Здесь я неумолима! - резко ответила я. - Никакой съёмки, как всегда. Живая музыка тем и отличается от записи - она исполняется по-другому. В общем, все мои условия остаются в силе, меняется только инструмент и зал.

#- Хорошо, я тебя понял. Я всё устрою. Как с тобой связаться?

#- По тому номеру, с которого я сейчас звоню, - старый телефон я просто потеряла.

#- Я рад, что услышал твой голос и рад, что у тебя всё хорошо. Я скоро позвоню тебе. Целую, любимая.

#- Спасибо. До связи, - я отключила телефон.

"Представляю, что он там обо мне думал. Три с лишним месяца от меня ни слова, ни звука. Я поражаюсь, как он ещё не загремел с сердечным приступом! Ну, да ладно. Мне ещё надо ему сына родить".

Вечером я решила обсудить сложившееся проблемы всё с тем же Morresi.

*- Андри, мне срочно нужен рояль и клавесин.

*- Почему срочно? Что произошло? - он не понял моей спешки.

*- У меня через две недели концерт в Берлинской филармонии.

*- Что?! Ты серьёзно собираешься играть? - он не мог поверить.

*- А куда мне деваться?! - я развела руками. - Сегодня директор филары припёр меня к стенке.

*- Я тебя предупреждал: будь осторожна со словами.

- Да пошёл ты! - почти крикнула я. - *Не надо читать мне лекции и корчить из себя всеведущего провидца! Ты поможешь мне или нет?

*- Ты же знаешь, - он тяжело вздохнул. - Конечно да! Чтобы не произошло. Я всегда готов сделать для тебя всё, что в моих силах. Завтра у тебя будет и рояль, и клавесин и всё, что захочешь. Только я бы посоветовал тебе съехать из гостиницы.

*- Но я не могу бросить моего мальчика!

*- Ты всё равно ничем ему уже не поможешь. Кроме того. Rossa давно уже должна была уехать.

*- Хорошо. Ты меня уговорил, - его доводы совпали с моими трезвыми рассуждениями. - Возьми два билета до Берлина и закажи авто, - попросила я.

*- Ты хочешь, чтобы я летел с тобой? - почему-то удивилась я.

*- А ты подумай сам, - мне надоело делать акцент на своей слепоте.

*- Прости, я всё сделаю, - он поцеловал мою руку. - Я не представляю, как ты будешь играть.

*- В таком случае я приглашаю тебя на концерт, - я улыбнулась. - Не бойся, всё будет океюшки!

 

На следующий день мы были в Берлине, в моём доме, куда я заказала три клавесина эпохи барокко и Стейнвей для разыгрывания (так часто получалось: я кого-то о чём-то просила, но делала в итоге всё равно всё сама).

Мне надо было придумать программу на четыре-пять часов и как-то её выучить или хотя бы вспомнить.

Я решила включить в концерт два тома ХТК (я их уже давно играла), все сюиты, токкаты и "Искусство фуги" (недавно только выученное) и несколько миниатюр для отдыха мозгов.

Заниматься было трудно - я не помнила большую часть текста и не могла его увидеть. Morresi помогал мне, как мог. А мог он много - он же был пианистом. Когда-то давно, но был! Он садился за рояль, а я по слуху "вспоминала" нужные ноты. Работа шла медленно. За неделю я только вспомнила все тексты. Время поджимало. Но я работала без устали по двадцать часов, как в лучшие свои годы.

К началу второй недели я вспомнила, что должна позвонить N.

И я позвонила.

*- Добрый день, signore, - я решила уже не представляться.

*- Signora Rossa. Добрый день, - по голосу было слышно, что он ждал этого звонка.

*- Я прошу прощения за прямолинейность, но что Вы решили?

*- Знаете, - он начал издалека, - Косицына являлась и мне (я всё-таки провела и на нём свой опыт с видениями). Она мне всё объяснила и обнадёжила. Она вдохнула в меня новую жизнь. Да, я хочу петь! Я хочу этого так, как никогда в жизни ничего не хотел. Я. Хочу. Петь!

*- Прекрасно. Я чем смогу - помогу. Только видите ли, я сейчас очень занята. Надеюсь, за полторы-две недели Ваше желание не ослабнет?

*- Нет, что Вы! Скорее, только укрепится, - он был одухотворён. Давно я не слышала в его голосе столько уверенности и жизни (хотя слово "давно" здесь не уместно - я же с ним десять лет не разговаривала!). - Я буду ждать столько, сколько понадобится.

*- Хорошо. Тогда я свяжусь с Вами через полторы недели. Чем сильнее будет Ваше желание и вера, тем проще нам будет работать. А теперь прошу меня извинить, но у меня очень много дел. Спасибо, что решились.

*- Вам спасибо! Огромное, человеческое. Я по гроб жизни Вам обязан! Вы столько для меня делаете. Спасибо. Простите, что отнял у Вас столько времени. Всего доброго.

*- Arrivederci, - попрощалась я и повесила трубку.

Оставшуюся неделю я пахала, как проклятая. Но я сделала всё, что было в моих силах. Я уже начала чувствовать себя относительно комфортно за клавесином и меня не сильно стесняла слепота.

С директором филармонии мы договорились о том, что инструменты будут мои, форма проведения и режиссура - тоже. Цены билетов - увеличены вдвое по сравнению с самыми дорогими на соревновании. Во-первых, я вышла на новый уровень. А во-вторых, я не должна уменьшать свой гонорар из-за размеров зала! Директор был готов на всё.

Билеты, как всегда, были раскуплены за полдня.

Это был первый в моей жизни концерт, когда я не видела ни клавиш, ни публики. Впервые за долгие годы я чувствовала неподдельное волнение и страх. И не беспочвенно. У меня реально тряслись руки. Если бы не стакан виски перед выходом на сцену, я бы точно заработала сердечный приступ.

Почему мне так важна была режиссура? Я не должна была выходить на сцену!

Я сразу села за инструмент. И занавес начал подниматься, только когда я начала играть (ну, про тишину в зале на своих концертах я уже и не говорю). В конце я встала, поклонилась - и в этот момент опустили занавес (играла я без перерыва).

Это был первый концерт, на котором я отказалась от услуг своей охраны и Уила в первую очередь. Он был в шоке и недоумении.

Я наняла несколько человек на один этот вечер. А лично мне помогал Morresi. Никто не должен был знать о моей слепоте.

Сыграла я очень даже неплохо, особенно если учитывать моё состояние. Я уже давно поняла, что по реакции публики реально судить о своём исполнении я не могу. Она всегда была в восторге. И этот раз не стал исключением.

Но в ещё большем восторге был Morresi. Он, не раз слышав, как я играла, поразился, не поверив, что такое возможно.

Действительно, с потерей зрения у меня обострились все остальные органы чувств. И слух и даже осязание - у меня изменился контакт с клавишами. А это непосредственно повлияло на звук. Даже мне понравилось!

После концерта я как всегда исчезла.

На следующий день пресса была просто в недоумении. Было много предположений, но ещё больше - анализа моей игры. Мой "уход в подполье" был назван "оправданным". Кто-то даже предположил, что я побывала у тибетских монахов, и поэтому у меня изменилось мировоззрение.

Ну, что ж, на какое-то время с Bach всё было улажено. Оставались Камю и Rossa (в чисто профессиональном плане).

Насчёт Камю у меня уже были свои планы в голове, но сейчас я должна была заняться делами N.

 

ГЛАВА 40.

После концерта (на следующий же день) мы с Morresi отчалили в Байрёйт (по его просьбе). Хотя лично я не поняла, что мне там делать.

Премьера "Нибелунгов" была назначена на тринадцатое мая следующего года. К этому времени (даже ещё раньше) мне во что бы то ни стало надо было восстановить зрение.

А что касается "Лоэнгрина", оказалось, что все наши сцены с Morresi уже записаны. Это стало для меня приятной неожиданностью. Я ведь была уверена, что эта опера зависнет надолго. Но мы ведь записывали по сценам. И я не обратила внимания, что свои сцены записала уже давно. По этому поводу моя совесть успокоилась.

О нашем возвращении в Байрёйт не знал никто. Я так и не поняла, что мы там забыли (почему не могли полететь в Болонью).

Через несколько дней после приезда я снова позвонила N.

*- И снова добрый день, - начала я. Я была счастлива даже просто слышать один только его голос.

*- Добрый день. Я очень рад вновь слышать Вас. Надеюсь, Вы уладили все дела?

*- Да, благодарю. Сейчас я свободна. Когда Вы можете прилететь в Байрёйт?

*- В любое удобное для Вас время. Хоть завтра.

*- Это было бы шикарно, - призналась я. - Значит, договоримся на завтра. Запишите адрес, - я продиктовала. - Это на всякий случай, мало ли что. Я попрошу своего супруга встретить Вас в аэропорту. Уверена, у него получится.

*- Ну что Вы, это не обязательно.

*- Не спорьте, - попросила я. - Мне так удобнее. Я жду Вас завтра.

*- Благодарю. До свидания, - попрощался он.

Я повесила трубку и обратилась к Morresi:

*- Андри, - он должен был стоять рядом. - Я надеюсь, ты слышал наш разговор. Ты можешь его встретить?

*- Если ты просишь, - вздохнул он. - Я думаю, нет надобности говорить, как я к нему отношусь. Пока он просто человек, в прошлом певец - он мой друг, но когда рядом с ним ты - он мой злейший враг и соперник.

*- Что ж, в аэропорт я не поеду. Поэтому встреть его как друга. Я прошу, - я мило улыбнулась.

*- Конечно, cara. Как ты захочешь.

Мне было очень удобно с Morresi. Он делал всё, о чём бы я не попросила. Он был готов на всё. Я же, в силу потери своей совести ещё в России, очень нагло этим пользовалась.

Кстати, наш Дима с нянькой жили здесь, в Байрёйте. Было бы верхом безумия таскать его за собой по всей Европе. Morresi в нём души не чаял, но бросить меня в таком состоянии тоже не мог. Ко мне он был привязан больше. Вероятно, именно по этой причине, что в Байрёйте был наш сын, он меня и затащил сюда. Что ж, это создавало иллюзию весьма благополучной семьи. Меня это устраивало.

 

*- N, - Андри позвал российского гостя, который не узнал его, в здании аэропорта.

N обернулся.

*- Андрелло! Madonna mia! - он радостно обнял его. - Сколько же лет мы не виделись?!

*- Больше десяти, - довольно сухо ответил Андри.

*- Это ужасно! А ты не сильно изменился. Знаю, обо мне этого сказать нельзя, - тут же добавил N. - А я и забыл, что это ты - муж Rossa. Она мне сказала, что попросит своего мужа встретить меня. А я и подумал: как же я его узнаю? Вот дурак! Я рад, что ты смог найти женщину, которая заменила тебе Анну Марию. Я очень счастлив за тебя!

*- Спасибо. Но они действительно "кармические близнецы", - заметил Morresi. За разговором они дошли до машины и, сев, поехали к нам. - А когда в неё вселяется сама Косицына, я даже не знаю, кто передо мной.

*- Так это правда? - не поверил N. - Она в неё вселяется? И часто?

*- Когда как. Но обычно тогда, когда ей нужно решить какие-то проблемы в этом мире. А вообще, что касается духовного плана - они абсолютно одинаковы. Поначалу меня это пугало. А сейчас я уже привык. Я не хочу никого обидеть, но мне очень часто кажется, что передо мной не Rossa, а Косицына. И тогда мне действительно становится страшно, - врал по ходу Morresi.

*- Это поразительно! - N был под впечатлением. - Неужели это может быть на самом деле? Кого же я увижу?

*- Увидишь ты Rossa. Но не пугайся - она всегда ходит в чёрном, в маске и вуали. Не пытайся заглянуть в её глаза - всё равно не удастся. Возможно, ты увидишь только чёрное пятно - после аварии она прячет своё тело.

*- Это ужасно! Она так обезображена? - осторожно спросил N.

*- Да. И операцию делать нельзя - у неё больное сердце.

*- Прости.

*- Да ничего. Мы привыкли. Я уже и не замечаю этого. Ведь не в теле заключается вся суть. А её душа - это душа Косицыной.

*- В это просто невозможно поверить! - продолжал в своём тоне N. - А ты сам говорил с Косицыной.

*- Конечно, и не раз! Она предпочитает говорить по-русски. Опережу твой вопрос: Rossa владеет русским только немного и, понятно, с сильным акцентом. Поэтому когда моя жена начинает тараторить на чистом русском, я понимаю, что её место снова заняла Косицына. Она всё так же бесцеремонна, сильна духом, грубовата и решительна. Она не отказалась от своих колких фраз и чёрных шуток. Её невозможно не узнать!

*- А она никогда не вспоминала прошлое?

*- Нет, - категорично заявил Андри, понимая, что прошлое Косицыной - это N. - Назад она не смотрит. У неё достаточно проблем в реальной жизни.

*- Но почему она держится в этом мире? - вдруг спросил N. - Что её держит, почему она не может успокоиться и отдохнуть. Даже на том свете?

*- Не знаю. Может её очень многое связывает с этим миром. Не так давно она помогла раскрыть тайну своей смерти, теперь она нашла своего сына. А сейчас она снова хочет попробовать что-то исправить. Мы многого не знаем о Косицыной. У неё много тайн. Она умерла рано. Она многого не сделала. Что-то за неё делает моя супруга. Что-то она пытается делать сама. И пока она всё не сделает и всё не исправит, она не сможет найти покоя себе на том свете. И я даже боюсь думать, что будет с Rossa тогда. У них одна душа!

*- Да, это невероятно! - тяжело вздохнул N. Он покрылся мурашками с головы до ног. - Я боюсь, Андрелло. Мне кажется, я не переживу, если увижу её. Моё сердце этого не выдержит. Мне страшно.

*- Ладно тебе, - Morresi улыбнулся. - Я уж тебя запугал. Всё будет хорошо, расслабься, - он турнул его за плечо, чтобы снять напряжение.

Доехали они относительно быстро. Morresi оставил машину возле дома.

*- Проходи, чувствуй себя как дома, - Андри пропустил N вперёд.

Я ждала их в гостиной. Услышав звук открывшейся двери, я встала с дивана и повернулась лицом ко входу.

N замер в нерешительности, увидев меня.

*- Cara, - Андри подошёл ко мне и поцеловал в щёку. - Надеюсь, мы не очень долго, - он обнял меня за плечо.

*- Всё хорошо. Как Вы долетели? - я обратилась к N.

*- Спасибо, хорошо. Я счастлив быть здесь, - он подошёл. - Позвольте?

Я догадалась, что он хочет поцеловать мою руку, и протянула её. Руки у меня были в перчатках - ведь он мог заметить мои шрамы. Но тем не менее я чувствовала тепло его губ на своей руке. У меня участилось дыхание. Morresi это заметил и сжал мои плечи, чтобы я успокоилась.

*- Я хочу, чтобы Вы чувствовали себя как дома. Пусть Вас ничто не стесняет. Я хочу, чтобы Вы пообедали и немного отдохнули. Для нашего сеанса мне нужно, чтобы у Вас было много сил и энергии. Андрелло составит Вам компанию. Я должна побыть одна. Надеюсь, Вы меня простите.

*- О чём Вы говорите! Не беспокойтесь, всё просто замечательно. Большое Вам спасибо за всё. Я буду делать всё, как Вы скажете. Ещё раз спасибо.

*- Пока не за что. Отдыхайте. Caro, - я тут же обратилась к Андри. - Проводи гостя, покажи ему наш дом.

*- Хорошо, любимая, - он поцеловал мою руку. - Пойдём, N.

По шагам я услышала, как они пошли по лестнице наверх. Когда шаги затихли, я снова опустилась на диван.

"Он здесь! Он держал мою руку! Я чувствовала тепло его губ! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой!", - я не верила своему счастью. Моё сердце бешено колотилось, желая выпрыгнуть из груди. Давненько со мной такого не было. А сердце-то у меня уже было не то...

Достаточно вспомнить о моём врождённом пороке, затем было осложнение после сильнейшего гриппа, когда я потеряла второго сашиного сына, плюс моё недавнее отравление. Поразительно, как моё сердце всё это выдержало!

И сейчас волнение оказалось таким сильным, что моё сердце начало биться с перебоями, а на какой-то момент даже остановилось. Я начала задыхаться. Если бы я не взяла себя в руки, это могло бы плохо кончиться.

"Я должна успокоиться, иначе у меня ничего не получится. Мне надо успокоиться". Я смогла подавить волнение.

 

Где-то через час ко мне спустился Morreesi.

*- Я оставил его в комнате для гостей, пусть отдохнёт с дороги.

*- Спасибо, Андри. Вы пообедали?

*- Да. Ест он как раньше. Аппетит лошадиный, - усмехнулся он. - Я показал ему наш дом, нашего сына. Он в восторге.

*- Я счастлива! - тихо заметила я.

*- Он тоже, - ехидно добавил Андри.

*- Что же ты ему про меня наговорил?

*- Ничего такого, что не могло бы быть правдой, - вскользь ответил он.

*- Это уже становится интересно. Давай по порядку.

*- Я только развил твою историю про вселение Косицыной в твоё тело. Ему этого было достаточно. Он чуть со страху не помер. Он тебя боится.

*- Ну ты даёшь! Неужели я так хорошо учу врать?

*- Ещё как! Под твоим руководством эту сложную науку освоит любой. Ты шикарный педагог!

*- Значит, он поверил, что в меня вселяется Косицына? - уточнила я.

*- Да, и с трепетом ожидает с ней встречи.

*- А как я этого жду! - я уже начала мечтать на тему нас с N.

*- Cara! Вернись на землю! - Morresi уже привык к тому, что я иногда "выпадала".

*- Эх, Morresi! - я вздохнула. - Я не хочу!

*- Мы многого хотим.

*- Не надо, пожалуйста, - попросила я. - Помоги лучше мне пройти в кабинет.

*- А почему ты не хочешь здесь?

*- Здесь мне сложнее сконцентрировать энергию. Слишком большое пространство. Мне нужна более тесная атмосфера. Воздуха должно быть меньше. Да и за столом сеансы проводить удобнее. Мне нужно держать его руки, а на весу это делать труднее, - искренне объяснила я.

*- Я тебя понял. Пойдём, - он поддержал меня за локоть и проводил в кабинет.

*- Я буду ждать его здесь, - сказала я, сев в кресло. - Проводи его сюда, когда он отдохнёт.

*- Хорошо. Удачи, - он снова поцеловал мою руку и вышел.

Я не знаю, сколько времени я просидела там одна, размышляя о происходящем и собирая свои мозги и энергию в одну кучу...

Через какое-то время в дверь постучали, и она приоткрылась.

*- Да. Проходите и присаживайтесь напротив меня, - я знала, что это N.

Он зашёл и молча сел, положа руки на стол.

Через минуту я протянула свои руки, куда сконцентрировала всю свою энергетику, на середину стола.

*- Положите свои руки на мои, - тихо попросила я (перчатки мне пришлось-таки снять).

Он выполнил мою просьбу. Я начала сжимать их и вдруг резко отдёрнула свои руки. Я обожгла пальцы левой руки.

Я была в растерянности.

*- У Вас кольцо? - я была в шоке! У него на безымянном пальце правой руки было кольцо. Обручальное!

Вот оно-то и обожгло меня. Причём совсем реально. Я действительно обожглась. Этого кольца не должно было быть! Оно было лишним, у него была чужая энергетика.

*- Да. А почему Вас это напугало? - искренне не понял N.

*- Это не напугало меня, оно меня обожгло, - честно сказала я. - Вы должны были меня предупредить. Ведь это кольцо не имеет никакого отношения к Вам и Косицыной. Вам надо было хотя бы снять его, - я была обижена и потирала обожжённые пальцы.

*- Простите, я не подумал, - он стал снимать кольцо.

*- Вы не могли бы дать его мне, - попросила я и протянула в его сторону руку.

*- Конечно, пожалуйста, - он протянул мне кольцо.

*- Подождите, - я потёрла руки, чтобы снова не обжечься. Мне надо было снять напряжение. Я подготовила себя к чужой энергетике. - Положите его мне на ладонь, - попросила я, когда была готова принять его.

Он молча положил его мне в левую руку. Оно ещё было горячим, но уже не обжигало. Я накрыла его ладонью правой руки и подождала, пока оно остынет. И только когда оно стало ледяным, я поднесла руки ко лбу, - на кольце было мало информации.

Через несколько мгновений темнота начала рассеиваться.

Я увидела Сашу /меня уже это поразило - какое он имеет к этому отношение/. Он сидел в кабинете на своей фирме. Напротив него сидела девушка. Ничего выдающегося в ней не было - так, мышь серая. Саша задавал ей различные вопросы: образование, практика, работа... Он хотел взять её на должность секретаря. Она устроила его по всем требованиям, и он пообещал ей это место.

/"но у него же замечательный секретарь?" - снова не поняла я/

Какой-то отрезок времени промотался ускорено.

Эта девушка работала секретарём у ... N. И Саша делал всё, чтобы свести их друг с другом. /я начала злиться/ Он постоянно говорил с N о её достоинствах. А она в нём и так души не чаяла - в рот ему смотрела. Сам же N напоминал овощ! Ему было всё безразлично! В конце концов Саше удалось сделать так, что новоиспечённая секретарша оказалась у N в постели. Она наплела ему, что якобы беременна (по сашиному совету), и N вынужден был на ней жениться. Этого Саша и добивался. /он же не дурак, понимал, что если я когда-нибудь вернусь в Москву, или N узнает о том, что я жива - я останусь с ним/ Правда, после свадьбы N ни разу даже не притронулся к новоиспечённой жене.

Саша был свидетелем на их свадьбе и громче всех кричал "горько!". В этот момент моя злость переполнила край чаши терпения. И кольцо снова вспыхнуло, на этот раз от моей энергии. Я невольно выпустила его из рук. У меня на ладонях осталось два ожога в форме круга.

*- Простите, - я поспешила извиниться за то, что бросила его кольцо на стол и тут же сжала голову - она просто раскалывалась.

*- С Вами всё в порядке? - испугался N и, обойдя стол, подошёл ко мне.

*- Да, всё хорошо, - сквозь зубы процедила я. Головная боль вспыхнула с новой силой. Я попыталась встать, но пошатнулась.

N поддержал меня за руку и помог сесть:

*- Вы точно хорошо себя чувствуете?

*- Спасибо, просто недомогание. Ещё раз простите. Вы не могли бы оставить меня одну? - попросила я. - Извините, но давайте продолжим завтра.

*- Конечно-конечно, о чём речь! Отдыхайте, я позову Андрелло, - он взял со стола кольцо и вышел.

Как только за ним закрылась дверь, я вскочила и стала ходить из угла в угол. В кабинете были звуконепроницаемые стены.

- Сволочь! - заорала я со всей силы. У меня начиналась истерика. - Мерзавец! Иуда!!!!

Через минуту в кабинет зашёл Morresi.

*- Cara, что случилось? - он сразу подошёл ко мне и обнял за плечи.

- Предатель! - кричала я.

*- Чш-ш-ш, любимая, успокойся, - он прижал меня к себе. - Что случилось, расскажи?

*- Саша специально женил его! И ничего мне не сказал! - сквозь слёзы проговорила я.

Андрелло не знал, что мне сказать - он сам был поражён.

*- Как он мог так со мной поступить?! - продолжала я. - За что он так со мной обошёлся? Почему? Почему он это сделал?!

*- Cara, у него должны были быть свои причины, - Morresi пытался меня успокоить. - Возможно, он просто устал быть для него нянькой.

*- У него только одна причина и только одно объяснение - ревность! - крикнула я.

*- Это тоже причина, - заметил Андри. - Но как ты узнала?

*- Я всё видела. Его кольцо мне всё рассказало, - я показала ему свои ладони.

*- Господи! Откуда у тебя эти ожоги? - Morresi взял мои руки и внимательно рассматривал мои ладони.

*- От его кольца! Я всё видела! Саша был хладнокровен! Я не ожидала такого лицемерия! Он же специально всё подстроил, он же собственными руками засунул её к нему в постель!

*- Любимая, ты должна его понять. Он устал помогать ему и вести за руку по жизни. И потом, он просто боится тебя потерять, - Андри выгораживал Сашу как мог. - Он боится, что ты уйдёшь к нему.

*- И правильно! - я оттолкнула Андри. - И уйду! И от него, и от Эдварда, и от тебя. Осточертело мне всё уже! Я люблю его! Я хочу быть с ним! - кричала я в исступлении.

Я чувствовала себя преданной. Мне казалось, что у меня из-под ног выбили почву, словно я потеряла равновесие. Мне было больно и одиноко. Я безутешно рыдала. Я уткнулась в окно (кабинет был на третьем этаже, окнами во двор). Я повернула ручку и открыла его - свежий воздух пахнул мне в лицо.

Morresi стоял в стороне, не обращая на меня внимания - он пытался придумать, как мне помочь.

Я не знаю, что на меня нашло, но я, нащупав подоконник (а окна здесь были французские), забралась на него. Я распахнула обе рамы (а они были высокие - под три метра) и подошла к краю подоконника. В какой-то момент мне показалось, что я почувствовала свободу, её вкус и запах. Меня потянуло туда...

Morresi, что-то почувствовав, медленно поднял голову и повернул лицо в сторону окна. Его сердце ушло в пятки.

*- No! - крикнул он и в двух шагах оказался возле окна. Схватив меня с подоконника, он втащил меня в комнату.

*- Что же ты делаешь? - он прижал голову к своей груди.

*- Я не знаю, - честно ответила я. - Это была не я. На какой-то момент я просто потеряла контроль над своим телом. Я не знаю, что на меня находит. А что случилось? - не совсем поняла я.

*- Ты чуть не выпрыгнула из окна. Ты действительно не помнишь?

*- Нет, я помню только какое-то спокойствие, которое меня потянуло к себе, - я отошла на шаг. - Вероятно, это моё подсознание. Оно хочет освободиться. Спасибо, что остановил. Я ещё должна с Сашей рассчитаться.

*- Ты в порядке? - осторожно спросил Morresi.

*- Да. Теперь уже да, - твёрдо ответила я. - Мне надо выпить.

*- Безумство продолжается! - сам себе сказал Андри.

*- И тем не менее, принеси мне бутылку виски, - попросила я.

*- В этом доме нет спиртного.

*- Тогда я закажу. Дай мне телефон, пожалуйста, - проговорила я, но тут же потеряла сознание.

 

В себя я пришла через несколько часов. Я не знала, где нахожусь.

*- Андри, - позвала я в надежде, что он рядом.

*- Да, любимая, - подойдя, он взял мою руку. - Как ты?

*- Уже лучше. Что произошло?

*- Ты снова потеряла сознание.

*- Давно? - меня это уже перестало удивлять. Только пребывание в бессознательном состоянии стало затягиваться.

*- Пару часов назад.

*- Дай мне выпить, - снова начала я.

*- Нет, - коротко ответил он.

*- Пожалуйста, не начинай скандал. Я прошу тебя: дай мне выпить!

*- Нет, - повторил он твёрдо, явно не собираясь сдавать позиции.

*- Ты же знаешь, если я чего-то хочу, я это получаю, - я постепенно повышала голос. - Где я сейчас?

*- В спальне.

Я встала и пошла в сторону двери. Morresi преградил мне путь.

*- Уйди!

*- No, - спокойно повторил он.

*- Si! - ехидно возразила я и хотела его сдвинуть с дороги. Но он стоял крепко и взял меня за руки.

*- Тебе нельзя пить! У тебя больное сердце!

*- Вот поэтому-то я и пью. Только так я могу успокоиться. Ты хочешь, чтобы я умерла от переживаний? Да лучше от виски! - почти крикнула я и попыталась вырвать руки. Но безуспешно.

*- Ты меня не убедила, прости. Но пока ты со мной, ты пить не будешь. Ясно?

*- Это мы ещё посмотрим, - я вырвала руки и повернулась к нему спиной.

*- Cara, - он нежно обнял меня. - Я же тебе добра желаю. Пойми меня. Я знаю, как тебе хочется выпить, но ты должна перебороть себя. И я тебе помогу в этом. Подумай, что может заменить тебе виски?

*- N, - сразу, не раздумывая, ответила я.

*- Что, а не кто, - поправил меня Андри.

*- N, - повторила я.

*- Ладно. Тогда подумай о том, что тебе завтра нужны будут силы. Поешь хорошенько и выспись.

*- Который час? - поинтересовалась я.

*- Семь вечера. Так я попрошу подать ужин? - спросил он.

*- Да, но сюда. Я не хочу спускаться. Я хочу жареного мяса, картошки, сока маракуйи, стакан виски, и не спорь - а то будет бутылка, пять-шесть салатов пожирнее, немного свежих овощей и фруктов. А на десерт - бисквит со сливочным кремом и шоколад девяносто девять процентов и крепкий чай.

*- Хорошо, я передам, - он улыбнулся. Ему всегда нравилось, когда у меня появлялся аппетит.

Он вышел из спальни, а я села на кровать.

"Да я знаю, что в виски нет ничего хорошего. Но иногда так хочется!".

Поужинав и поболтав о бытии нашем бренном с Morresi, я приняла душ и легла спать.

 

ГЛАВА 41.

Утром я была полна сил и идей. Позавтракав снова в спальне, мы с Morresi спустились вниз. N завтракал в столовой (естественно, он жил у нас). После завтрака он прошёл в гостиную, где сидели мы с Morresi.

*- Доброе утро, - поздоровался он и пожал руку Morresi, поцеловал мою.

*- Доброе утро, - ответила я за двоих. - Надеюсь, Вы нас простите за то, что мы не составили Вам компанию. Мне вчера нездоровилось, а сегодня я очень поздно встала. Надеюсь, Вы хорошо спали?

*- Да, благодарю. У вас шикарный дом. Здесь всё по высшему разряду. И не беспокойтесь, всё просто великолепно. Я надеюсь, Вам сегодня лучше?

*- Да, гораздо. Спасибо, - ответила я. - Я думаю, мы можем продолжить начатый вчера сеанс?

*- Конечно, с радостью.

Мы поднялись в кабинет. Morresi вышел, пожелав удачи (проходя мимо меня, он шепнул мне на ухо "передай привет Косицыной" - я чуть не рассмеялась).

*- Надеюсь, Вы снимете кольцо? - сразу спросила я.

*- Конечно. Я его даже не стал надевать.

*- Спасибо. Оно меня отвлекает. Не думаю, что Косицыной оно бы понравилось.

*- И не говорите. Я до сих пор не могу понять, как это произошло.

*- Ну, ладно. Начнём.

*- Пожалуй, - закончил он.

Я снова взяла его за руки. Вчерашние ожоги неприятно побаливали. Я попросила его закрыть глаза. У меня долго не получалось сконцентрироваться - я думала не о том. Я чувствовала его ладони, пальцы. Мне хотелось их целовать и никогда не выпускать из своих рук.

Но я взяла себя в руки и сосредоточилась. Где-то за полтора часа я увидела всё, что произошло с N за это время (в принципе, я это и так знала, но такова природа моих видений).

Мне надо было увидеть первопричину потери его голоса и тот момент, когда это произошло (именно произошло, а не когда это он сам обнаружил).

Оказалось, голос он потерял намного раньше (просто в последние годы он очень мало пел) - почти сразу после нашей ссоры.

На своей собственной свадьбе он напился (с горя, конечно). А вот потом простудился. Он был уверен, что не поёт из-за простуды. На самом деле на него так подействовала палёная водка, которую он глушил на свадьбе. Вот она-то и "украла" у него голос, который он так и не смог восстановить.

/"Всё равно, я виновата, - подумала я. - Какая разница: раньше, позже потерял. Из-за меня ведь!"/

В принципе, я разобралась в его проблеме. Она оказалась проще, чем я думала. И я уже знала, как её решить чисто физически. Но N ждал решения морального. Это я решила отложить на следующий день.

Я отпустила его руки, когда "вернулась" в реальность.

*- Спасибо. Мне ясна Ваша проблема. Я всё поняла. К сожалению, эти сеансы забирают у меня очень много сил. Сожалею, но продолжить мы сможем завтра. И обещаю, завтра Вы увидите Косицыну, - "объяснила" ситуацию я.

*- В самом деле?! - не поверил он. - Спасибо Вам. Я должен к этому подготовиться.

*- Конечно, я понимаю. На сегодня всё, - я встала. - Ваш голос мы вернём, без проблем. Надеюсь, Косицына завтра Вам всё объяснит лучше, чем я.

*- Я не верю, что всё это происходит наяву! - воскликнул он.

*- Завтра поверите. Только обязательно выспитесь. И ещё одно: найдите себе чёрную непроницаемую повязку на глаза. Когда она вселится в меня и заговорит с Вами, Вы, поддавшись искушению, откроете глаза. Но увидите-то Вы меня. Её Вы сможете видеть только подсознанием, а для этого реальные органы зрения должны быть нерабочими. Вы меня понимаете? - объясняла я коряво.

*- Конечно, я сделаю всё, как Вы говорите. Я даже готов ослепнуть, чтобы увидеть её.

*- Никогда не говорите так, - предупредила я. - Вы не представляете, что это такое.

*- Может быть, простите. Я найду повязку, - пообещал он.

*- Хорошо. А сейчас Вы не могли бы оставить меня одну? - попросила я.

*- Конечно. Не буду Вам мешать, - он вышел, аккуратно прикрыв дверь.

"Интересно, - подумала я, - а в каком состоянии мой собственный голос? Пила-то я побольше, чем он. Может, и я уже того... Не дай Бог! Я должна это проверить!".

Я не могла выйти из кабинета без Morresi. "И пока он не зайдёт, мне придётся сидеть здесь".

Я решила попробовать распеться здесь, в кабинете.

Низы у меня были просто шикарные - это меня немного успокоило. Но зато верха!.. Боже мой! Это было даже не козлиное блеянье! Голос всё время срывался, связки не смыкались.

"Какой ужас, - пронеслось в моей голове. - Это же надо было так запустить собственный голос! По крайней мере, он ещё есть у меня. И то хорошо. Поправить - это не восстановить. Неделя - и он будет как раньше. А ещё через месяц мы с N уже сможем спеть вместе", - эта мысль как виски разлилась по моим жилам, наполняя каждую клеточку моего существа счастьем.

Я продолжила распевки.

Через какое-то время зашёл Morresi.

*- Что я слышу, - поразился он. - Никак Rossa запела? Что на тебя нашло?

*- Я хочу петь! - просто ответила я. - Хочу! Хочу!

*- Это замечательно. Но ты меня прости конечно, но то, что я услышал, пением назвать трудно. Что это было?

*- Это были все выпитые мною бутылки виски. Ты же знаешь, как спиртное портит голос.

*- Хорошо, что теперь и ты это знаешь, - сострил он. - Может, наконец, завяжешь с этим?

*- Пока завяжу. N из-за этого голос потерял.

*- С чего ты взяла? Мне казалось, у него с нервами проблемы были.

*- А у кого их нет?! Я тому живой пример. Я видела, что он потерял голос от палёной водки. А нервы - это было потом.

*- Но если я не ошибаюсь, - возразил мне Morresi, - в таких случаях голос очень быстро восстанавливается.

*- Да, если не внушаешь себе обратное. Он же уверен, что потерял голос на нервной почве - а это уже другая проблема. Вот он и внушил себе, что никогда не сможет его вернуть. Понимаешь? Всё дело в самовнушении, - пояснила я.

*- Понимаю-понимаю. Значит, ты хочешь пойти от противного. Решить главную проблему - внушить ему, что он восстановит голос, а потом уже обычными распевками вернуть его? Я правильно понял?

*- Абсолютно. Как видишь, всё гениальное - просто, - я улыбнулась. - Я заодно и свой голос поправлю. Мы снова станем лучшим дуэтом!

*- Ну, нет. Лучший дуэт - это ты и я. И я не намерен сдавать позиции, - запротестовал Morresi.

*- Зато у тебя появится конкуренция. Наконец-то, за долгие годы. Уж поверь мне, я многому его научу.

*- Не сомневаюсь. Ты - блестящий педагог и шикарный музыкант. Я действительно начинаю опасаться за свою карьеру. Ты заставишь меня вспомнить молодость, - он обнял меня.

*- Только ты уже не в том возрасте, чтобы петь молодых любовников, - хитро улыбнулась я.

*- Как будто он в том! Да и ты уже не девочка, - он опустил одну руку мне ниже спины. - Наш удел - няньки, отцы да матушки. Какой из тебя Керубино или Лель? Не смеши меня! Только Азучена и Ульрика!

*- Ах, так! - я вспыхнула. - Риголетто! Нет, даже Фальстаф!

*- Очаровательно, cara, - он засмеялся. - Спасибо, что не Альберих!

*- У тебя всё впереди. А я ещё Кармен спою! - гордо заявила я.

*- С этой маской?

*- Нехорошо издеваться над моим увечьем, - я скорчила из себя обиженную.

*- Ах, прости. А "Кармен" мы все ещё споём: и ты, и я, и даже N. Должен же кто-то тебя убить!

*- Мерзавец! - я в шутку ударила его по груди кулаком.

В ответ он поцеловал меня, отдавая в поцелуй всю свою страсть.

*- Бедный, старый Фальстаф! - вздохнула после поцелуя я.

&- Что ж, Кармен, не боишься, что я тебя брошу? - спросил вдруг Андри с великолепным произношением.

*- Обалдеть! Когда ты выучил французский? - я была ошарашена.

*- У меня было много времени, - он улыбнулся, довольный, что поразил меня.

&- В таком случае знай, что это скорее я тебя брошу, чем ты меня. И вообще, займись своими быками!

&- Сначала я укрощу тебя, - он снова, но с ещё большей страстью, поцеловал меня.

*- Андри, а тебя не кажется, что мы ужасные хозяева и родители. Гость предоставлен сам себе, а Дима - на руках нянек. Это ужасно! - заметила я.

*- Наконец-то ты вспомнила о нашем сыне!

*- Вот только этого не надо, - я хотела предотвратить выяснение отношений.

*- Хорошо. Пойдём, проведаем сына и развлечём гостя, - Андри взял меня под руку.

Остаток дня мы провели в милых беседах.

А вот следующий день стал для меня очередной незабываемой страницей моей жизни.

Сеанс мы начали где-то в одиннадцать часов утра. N выполнил мою просьбу и нашёл повязку. А я очень боялась, что не смогу держать себя в руках. Но отдавшись воле случая, начала сеанс.

Я держала его за руки, вызывая видение. Тот его тип, когда я вижу человека, которого держу за руки, а он меня - в реальном времени.

Наконец, сквозь темноту начали проявляться его черты. Он сидел напротив меня, ближе, чем я ожидала.

Да, я помнила о том, что он сильно постарел, поседел и так далее. Но всё равно, увидеть его таким мне было тяжело, хоть я и была к этому готова.

- N! Наконец-то! - воскликнула я. - Ты меня видишь?

- Анечка? Это правда ты? - он хотел вырвать руки, но я их удержала.

- Не разжимай руки, а то я пропаду. Да, любимый, это я. Сколько я к этому шла! Я же почти всё время была рядом с тобой, но ты меня не видел, и я не могла к тебе прикоснуться. Я тебя люблю! N! Люблю! Люблю!

- Господи, Анечка! Я не верю своим глазам. Я боюсь им верить. Я тоже люблю тебя! И всегда любил. Прости меня, любимая! Прости, что я так с тобой поступил. Я думал, что никогда не прощу себе этого!

- Я давно тебя простила. Тебе не надо говорить то, что ты уже говорил, обращаясь ко мне. Я всё слышала, я всё знаю. Я знаю о каждом твоём шаге, каждоё твоё слово. И тебе не за что просить прощения. Я знаю, что ты меня любишь. Мы могли быть так счастливы!

- Дорогая! Как же мне тебя не хватает! Я не смогу тебя снова потерять! Не уходи, не бросай меня - ты мне нужна! - он сжал мои руки. - Моё сердце разрывается от боли и любви. У меня нет слов, чтобы выразить, что я чувствую.

- Не надо слов, я всё понимаю без них. Я же не материальна. Мне достаточно взглянуть на тебя, и я чувствую и знаю всё, что ты чувствуешь и думаешь. В этом и прелесть - нам больше не нужны слова. Но мне так хочется прикоснуться к тебе, почувствовать тепло твоего тела, услышать твоё сердце, заглянуть в твои глаза. Но при первой же попытке я растворялась. И только теперь, благодаря моей тёске и сестре, я могу это сделать.

Я встала. Он тоже поднялся. Мы, не отпуская рук, обошли стол и встали друг напротив друга, мы смотрели друг другу в глаза.

- Я до сих пор не верю, что это не сон, - прошептал он.

- Это не сон, это явь. И я сразу хочу сказать тебе - ты не терял голос. Я-то знаю. И меня поразило твоё заявление. Ты же просто не хотел петь. И я могла тебя понять. Но это не может больше продолжаться. Ты должен петь! У тебя есть голос, и Rossa тебе поможет. А я буду всегда рядом. Ты будешь петь для меня.

- С радостью! Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Я люблю тебя, зайчонок! - его глаза наполнились слезами.

- Любимый, я не могу без тебя! - я крепко обняла его и нежно поцеловала.

Я мечтала об этом больше десяти лет! Я ждала этого! Я жила ожиданием этой минуты!

Я целовала его долго, не желая отводить губ. Затем я прижалась щекой к его щеке, стоя на носочках.

- Я хочу, чтобы время остановилось, чтобы эта минута длилась вечно, - прошептал он. - Я не могу тебя отпустить! - он крепко держал меня в своих объятьях.

Несколько минут мы стояли молча, наслаждаясь этим блаженством.

- Любимый, моё время истекает, я должна уйти - иначе Rossa может не пережить этого. У неё больное сердце, а я и так забрала у неё слишком много жизненной энергии. Я сейчас уйду, но я вернусь, обязательно вернусь. Ты только жди и верь мне.

Я отошла на шаг, снова взяв его за руки.

- Я уйду из её тела, - я продолжала. - Но я буду рядом. Я всегда буду рядом с тобой. Ты только верь и жди. До свидания, любимый!

- Нет! Нет! Не уходи! - в его глазах был страх, боль и отчаяние. - Я не хочу снова тебя потерять!

Но видение уже начало растворяться. Очень скоро осталась одна чернота.

Я действительно переборщила с эмоциями - я отдала все свои силы. И когда закончилось видение, я просто упала на пол без сознания.

N быстро снял повязку и склонился надо мной.

*- Signora, - он аккуратно похлопал меня по щекам. Не видя реакции, он взял меня на руки и пересадил в кресло. Затем он вышел за Morresi.

*- Что произошло? - спросил тот, зайдя в кабинет.

*- В неё вселилась Косицына. А когда видение закончилось, она потеряла сознание, - объяснил N.

*- Она потеряла его раньше - когда Косицына вселилась в её тело, - поправил Андрелло. - Я же тебе говорил: она забирает у неё слишком много жизненной силы. Она укорачивает ей жизнь! - горько воскликнул Morresi, держа меня за руку.

*- Прости, - N опустил глаза.

*- Да нет, ты здесь не при чём. Моя жена сама этого хочет. Она скоро очнётся. Я отнесу её наверх, - Андрелло взял меня на руки.

N открыл ему дверь.

 

*- И что тебе сказала Косицына? - спросил Morresi, оставшись с N наедине.

*- Она сказала, что любит меня и прощает. А ещё она сказала, что на самом деле я не терял голос вообще!

*- Она так сказала? - удивился даже Morresi.

*- Да, она сказала, что я просто не хотел петь. Я до сих пор не могу поверить, что видел её. Ведь на мне была повязка! Но я видел! - воскликнул N.

*- Для неё это не препятствие, - согласился Андрелло.

*- Она меня любит, - как сам с собой сказал N. - Она меня любит, Андрелло!

*- Конечно, иначе и быть не может, - итальянец тяжело вздохнул.

*- Прости меня, дурака! Я должен был подумать, что говорю! - спохватился N. - Прости!

*- Да ничего, не извиняйся. Я всегда знал, что она любит только тебя. Ни меня, ни даже Александра, а только тебя. Что ж, у меня есть Rossa. Правда надолго ли? Кто знает, может мне тоже скоро придётся искать какого-нибудь кармического близнеца, чтобы увидеть её?!

*- Не надо, Андрелло, не говори так. Всё будет хорошо, я уверен, - успокаивал его N. - Знаешь, я попрошу завтра Rossa не продолжать сеансы. Мне достаточно того, что я уже видел, чтобы начать работать со своим голосом.

*- В этом нет необходимости. Ей виднее. Не проси ни о чём. Не влезай в их "игры". Это не для нас, - обречёно проговорил Morresi. - Она сама решит, когда надо закончить.

*- Хорошо, ты меня убедил, - N замолчал.

Он закрыл глаза и ещё раз прокрутил в голове то, что увидел недавно. Morresi наблюдал за ним, не говоря ни слова. Он понимал, что теряет меня. Так или иначе.

 

Я действительно очень скоро пришла в себя. Голова болела больше обычного. Но я готова была терпеть любую боль ради пережитого.

Я услышала вибро своего "английского" мобильника.

#- Да.

#- Любимая, всё в порядке? Я уже раз десятый набираю, - это был всё тот же неугомонный Эдвард. Артур этого номера не знал - уже за это я была благодарна своему супругу.

#- Дорогой, прости. Я поставила на вибро и не слышала, - призналась я ("неужели мне не надо опять что-то придумывать!"). - У меня всё хорошо. А как ты? Дети? - это был набор дежурных вопросов.

#- Кстати насчёт детей. Я уже давно хочу сообщить тебе радостную новость. Я всё ждал, что ты приедешь в Лондон, но больше просто не могу молчать. У нас будет сын! Александра, дорогая, я люблю тебя! Ты подарила мне наследника!

#- Любимый! Это просто потрясающая новость! - у меня на сердце отлегло, одной проблемой меньше. - Я так рада! Так счастлива! Как я хочу быть рядом!

#- Так что тебе мешает? Бросай всё и приезжай!

#- Я не могу. У меня частный контракт. Это же не государство. С одним человеком труднее договориться, ты ведь знаешь. Всё так сложно! - выкручивалась я. Если бы не эта слепота!

#- Я тебя прекрасно понимаю и не гоню. Просто мне так не терпится обнять тебя, разделить с тобой наше счастье, - он немного расстроился.

#- Я приеду сразу, как только у меня получится, - пообещала я. - Только ждите меня. А пока можешь придумать имя нашему сыну. Потом обсудим.

#- Обязательно. Ну, ладно, не буду тебя отвлекать. Я рад, что у тебя всё хорошо.

#- Спасибо, что позвонил. И спасибо за такую новость. Я с нетерпением жду нашей встречи.

#- Я тоже. Целую тебя.

#- Пока! - я отключила телефон.

*- И не надоело тебе разыгрывать из себя счастливую супругу? - спросил Андри. Я слышала, как он вошёл в середине разговора.

*- А также зрячую Rossa? - добавила я.

*- Я не понимаю, - он решил сменить вектор разговора, - неужели можно быть таким наивным, чтобы верить, что ты его любишь?

*- А тебя? - я продолжила атаку.

*- Ну, что касается меня, то я уже давно не строю таких иллюзий. Мне достаточно того, что ты родила мне сына.

*- Ему тоже, - заметила хитро я.

*- Как? Когда это ты успела? - он удивился совершенно искренне.

*- Очередная суррогатная мать вынашивает сейчас нашего сына, - пояснила я. - И знаешь, я рада - перед ним у меня теперь долгов нет.

*- Интересно ты рассуждаешь о детях, как о долге. Словно это деньги.

*- В моём случае так оно и есть, - ответила спокойно я. - Он дал мне деньги, а я дала ему сына. Теперь мы в расчёте.

*- Потрясающе! - воскликнул Андри.

С минуту стояла тишина.

*- Как N? - вдруг спросила я.

*- Лучше всех. Он на седьмом небе от счастья! готов начать работать немедленно!

*- Так он поверил? - почему-то усомнилась я.

*- В то, что не терял голос? - уточнил Morresi. - Ещё как! После того, как ты сказала, что любишь его, он был готов поверить в то, что он переродившийся Шаляпин!

*- Перестань ревновать, - я неприятно поморщилась. - Это глупо! Ведь ты знаешь, что я пытаюсь загладить свою же ошибку. И здесь все способы хороши.

*- Да. И ты выбрала самый действенный!

*- Да хватит уже! - устало проговорила я. - Мне надоело слушать твой высокопарный бред. Остынь, итальянец!

*- Хорошо, cara, - он учтиво поклонился (хотя я и не могла этого увидеть). - Позвольте мне удалиться.

*- Иди, если хочешь, - я изобразила безразличие.

*- Покорнейше благодарю, - он вышел, неожиданно хлопнув дверью.

"Ревнивый осёл! - вздохнула я. - Хотя я на его месте пристрелила бы обоих".

 

ГЛАВА 42.

Я продолжила сеансы с N. Каждый из них был для нас обоих маленьким праздником, мы возвращались в прошлое, хоть и жили в реальном времени.

Через несколько дней мы начали занятия, не прекращая сеансы. Самым трудным был первый "урок".

*- Ну, что, - я сидела за роялем. - Поём?

*- Да, - уверенно ответил N. Ему не терпелось начать.

Я сыграла до-мажорное трезвучие (у меня на рояле были свои ориентиры - в начале каждой октавы были сделаны насечки на клавишах, и некоторые клавиши были тоже помечены).

N начал распеваться так, как будто делал это каждый день.

Мы оба были счастливы. Моё сердце снова сжалось от счастья, когда я услышала его голос. Он не сильно изменился. Только лирика сменилась на драматизм. Теперь у него был драматический тенор. Но тенор!

*- На сегодня хватит, - решила я через полчаса работы. - Начнём с малого. Это не должно стать стрессом. Как Вы себя чувствуете?

*- Потрясающе! - воскликнул N. - Я счастлив! Как никогда. Мне не хватает только Её рядом. Но я знаю, что всё сразу не бывает. И я не жалуюсь. Я счастлив! Спасибо Вам огромное!

*- А как голос? - я вообще-то про это спрашивала. - Как связки? Не сильно устали? Ведь эти годы напряжение было направлено на другие мышцы.

*- Всё нормально. Слегка неуютно - но я знаю, что так бывает всегда, когда долго не поёшь. Это нормально. Спасибо, - повторил он.

*- Рано ещё благодарить, - я улыбнулась. - А что ты скажешь, Андрелло?

Morresi сидел рядом на всех занятиях. Он не оставлял меня больше одну.

*- По-моему, здорово. Не хочу сглазить, но раньше ты пел хуже, - признался баритон.

*- Спасибо! - N был вдохновлён и окрылён. - Но ещё действительно рано судить. Но я всё равно счастлив.

Занятия продолжались ежедневно, продолжительность и частота "подходов" в день возрастала. Сеансы я проводить перестала почти сразу - в них уже не было необходимости, а вот здоровье моё они портили порядком.

 

Между тем всё чаще стал звонить Альфред. Он навязывался уже откровеннее и наглее. Мне надо было что-то придумать.

В оркестр я бы в любом случае не вернулась. Но работать хотелось. И хотелось отомстить Альфреду. Мне его измена была безразлична - раздражал сам факт!

И я, конечно же, придумала!

Надо заметить, что строительство моего концертного зала в России продвигалось очень успешно - обещали сдать через год с небольшим.

И вот к презентации зала мне надо было придумать что-то особенное. И я решила объединить это с местью Альфреду. Получилось, по-моему, гениально.

Я через СМИ (и Bianco в первую очередь) объявила конкурс среди музыкантов на работу в оркестр Агаты Камю. Я решила создать свой собственный оркестр, свой личный оркестр.

Требований было очень много. Все конкурсанты должны были быть мужского пола, в возрасте от тридцати до сорока лет, естественно с высшим образованием, с тремя и более дипломами первой премии (или Гран При) с самых крупных международных конкурсов, с хорошими инструментами и огромными амбициями. Это что касалось профессионализма. Самое интересное начиналось дальше. Все должны были быть красивыми, опрятными, аккуратными (я, к сожалению, не могла это проконтролировать, но положилась в этом пункте на опытных стилистов и имидж-мейкеров). У всех должен был быть хороший, тонкий вкус, изысканные манеры, широкий кругозор и богатый словарный запас. У них не должно было быть никакой личной жизни (ни подружек, ни тем более семьи). И с ориентацией тоже проблем не должно было быть.

Это что касается основных требований. Круг претендентов резко сужался. Зато не было ограничения на языки и страны (имеется в виду Северная Америка и Евразия). Я всегда была в некоторой степени расисткой - ну, не хотела я видеть у себя в оркестре негров! В конце концов, это мой оркестр!

Количество мест основного состава - две тысячи человек, камерного - пятьсот человек.

/хор, который мне иногда требовался в симфониях, первое время я приглашала сборный для разовой работы; свой хор у меня появился только с появлением оперного театра/

Ажиотаж был сумасшедший. Я доверила вести все хозяйственные дела Пьеру - нанимать сколько понадобится и какой понадобится специальности людей, снимать помещения и делать всё, что он посчитает нужным.

Приём заявок начинался первого августа и заканчивался тридцать первого декабря. За распространение информации я была спокойна.

Вопреки моим опасениям (я боялась, что требования покажутся несуразными и нереальными), заявки хлынули просто лавиной. Кто не мечтал работать с Камю! Но и это не было решающим. Вопрос решали обещанные мною гонорары, которые я огласила предварительно.

Я хотела собрать лучший оркестр, самый красивый, молодой, живой и профессиональный. Я и тут хотела стать лучшей.

Но пока всё это было поручено Пьеру. Сама я решила вступить в действие только на последней стадии отбора.

Альфред чуть не умер, когда узнал об этом!

 

А я продолжала работать с N под чутким наблюдением Morresi. И только через два месяца я решила, что дальше он может справляться и без меня. Честно говоря, я просто выбилась из сил.

 

*- Только кого я смогу петь? - вздохнул N. - Я ведь уже достаточно стар. Скоро мне будет пятьдесят, - это был наш последний разговор перед его отъездом. Уже в дверях.

*- И что?! Вы считаете, что для зрелого голоса ничего нет? Это же глупо. Поверьте, для меццо написано гораздо больше, чем для зрелого драматического тенора. Начиная с того же Радамеса, весь Пуччини, Вагнер и сотни других опер и композиторов. Вы просто привыкли судить о теноре как о молодом пылком любовнике. Вам придётся поменять ориентиры и сместить акценты с техники и красоты собственного голоса на глубину и содержательность музыки и эмоций, которые она передаёт.

*- Вы правы, - он согласился, выслушав меня. - Вы себе даже не представляете, сколько для меня сделали и делаете. Я не знаю, как Вас отблагодарить.

*- Пойте! Это будет для меня лучшей наградой. И Косицына будет счастлива, я уверена. Что ж, на этом, полагаю, моя миссия завершена. Дальше Вы должны взять свою жизнь в свои руки и направить её в нужное русло. У Вас всё для этого есть. Я сделала всё, что от меня требовалось. Простите, если что-то было не так, - я вынуждена была поставить точку, как бы мне не было хорошо с ним. Мне пора было уже решать свои проблемы.

*- Спасибо! Спасибо за всё! Всё было удивительно, замечательно! Давно я не был так счастлив. Спасибо, что помогли мне снова увидеть Её. Я никогда этого не забуду, я буду благодарен Вам до конца своей жизни, - он поцеловал мою руку.

*- Будьте счастливы! Удачи Вам. Если Вам понадобится моя помощь или совет Косицыной - Вы всегда можете меня найти. Я никогда Вам не откажу. Счастливого пути!

*- Ещё раз, ещё тысячу раз спасибо. Я буду иметь это в виду. До свидания, - он ещё раз поцеловал мою руку.

Morresi вышел вместе с N.

"Мне тяжело было сказать "до свидания", но не больно. Я знаю, что он вернётся. Теперь мы уже никогда больше не потеряем друг друга, никогда! А пока мы должны разобраться каждый со своими делами".

 

*- Я уже начал чувствовать себя лишним, - заметил Андри, вернувшись из аэропорта.

*- Я тебя уже просила: перестань! - спокойно проговорила я. - А он молодец! Как поёт!

*- Вот здесь я с тобой согласен. Здорово, ничего не скажешь. Надеюсь, его восстановят в Большом.

*- А я попрошу Сашу заняться записями.

*- Не советую, - ухмыльнулся Morresi. - Я бы на его месте... - он замолчал.

*- И что же?

*- Выгнал бы его для начала. Теперь он сам себя прокормить может.

*- Ну, и о чём с тобой можно говорить? - вздохнула я. - Ты ничего не смыслишь в бизнесе!

*- Может быть, но я им и не занимаюсь.

 

После отъезда N Morresi перестал быть таким раздражительным. Он стал таким, каким был до начала этой истории.

 

А Саша меж тем очень продвинулся по делу Жени. Он конечно был очень обижен на меня за то, что пока он копался в грязном белье Шульцев, я проводила время с N. Обижен - мягко сказано, он был очень зол на меня. Единственное, что хоть немного его утешало - это то, что рядом с нами всегда был Morresi. Ему он верил. Он знал, что итальянец не позволит мне перейти черту "благочестивых" взаимоотношений.

Что касается дела по убийству, Саша уже смог доказать, что это его сын от Косицыной и почти раскопал всю подноготную Шульцев. Он рассчитывал поставить точку в этом деле к Новому году. Всё оказалось не так сложно - Шульцы очень много следили (как в прошлом, так и в настоящем) и оставили очень много долгов и "обиженных". Уже даже вышли на "крышу", и он активно сдавал всю информацию, какой только располагал.

Я в Нюрнберг больше не ездила, общалась с сыном только посредством видений.

 

Дела с подбором кандидатов в мой оркестр тоже шли полным ходом. Некоторые оркестранты Парижа, которые работали со мной, не поверили и решили проверить правдивость информации, подослав "засланного казачка" - Жоржа.

&- Мадам, добрый день.

&- Привет, Жорж, - я была совершенно искренне рада его слышать.

&- Как Ваше здоровье?

&- Спасибо, хорошо. Точнее, также. А как Ваши дела? Работаете?

&- Пока нет, - честно ответил он. - А я у Вас хотел спросить. Это правда, что Вы к нам не вернётесь? Никто в это не верит.

&- К сожалению, правда. Я думаю, ты понимаешь причины моего ухода.

&- Если честно - нет. Вы всегда дирижировали по памяти, без партитур и частенько с закрытыми глазами. Лично я не вижу препятствий для Вас. Вы ведь Гений!

&- Хоронить только меня не надо. Рано пока признавать, - усмехнулась я. - Я думала, ты понимаешь, что моя слепота - это только отговорка для прессы, моё прикрытие. Я не хочу возвращаться в оркестр ... из-за Альфреда, - Жорж был один из немногих, кто был в курсе истории с выкидышем и нашей ссоры.

&- Мне казалось, Вы его простили.

&- Почти, - согласилась я. - Но работать под его руководством я не хочу. Честно. Надеюсь, это между нами?

&- Конечно, - он поспешил меня успокоить. - А можно ещё один вопрос?

&- Давай.

&- Вы действительно хотите создать свой оркестр?

&- Да, это так.

&- В две тысячи человек?

&- Да, - снова утвердительно ответила я.

&- Но где вы будете репетировать?

&- Какой ты материалист! Ты не спрашиваешь, где я возьму столько красивых, неженатых и гениальных музыкантов, ты спрашиваешь, где я буду репетировать! - я удивилась. - Это пока секрет. У меня уже всё продуманно.

&- А Вы знаете, из нашего оркестра уже человек тридцать собрались к Вам перебираться, - "по секрету" сказал он.

&- Но у нас нет столько холостяков?

&- Они готовы развестись и поставить крест на личной жизни, только чтобы работать с Вами.

&- Скорее за те гонорары, которые я обещаю, - заметила колко я. - Но всё равно я польщена. Но им в любом случае предстоит выдержать несколько отборочных туров. И проводить их буду не я. Так что ты их предупреди, чтобы они на меня не обижались. На этот раз я своих протаскивать не буду, да и не смогу, - предупредила я.

&- Хорошо, передам. Можно тогда попросить Вас от коллектива об одном одолжении?

&- Смотря о каком?

&- Вы не могли бы дать у нас хоть один концерт. Мы скучаем по Вам и по нашей работе, - попросил он.

&- Я подумаю, - пообещала я.

&- Спасибо. Простите, если задержал Вас.

&- Всё хорошо. Я позвоню тебе, когда решу. Всего доброго.

&- До свидания, - ответил он.

"А почему бы и нет?!".

Несколько дней я придумывала программу. И решила дать серию концертов из симфоний Бетховена.

 

Через несколько дней я перезвонила некогда своему первой скрипке.

&- Жорж, я подумала и решила, - я сделала паузу. - Я согласна. Но! У меня много "но". Боюсь, вы ещё пожалеете, что попросили меня об этом.

&- Ну, что Вы! Мы столько уже прошли...

&- Конечно. Итак, через месяц у вас должны быть партии всех симфонии Бетховена. И не просто на руках, а разобраны.

&- Через месяц?! - он не поверил своим ушам.

&- Я предупредила. Либо так, либо никак.

&- Конечно, я понял. Через месяц все симфонии Бетховена? - он уточнил.

&- Верно. Сыгрываться будете со мной. И Альфреду ничего не говорите.

&- Хорошо. Начнём прямо сейчас.

&- Удачи! До встречи через месяц, - попрощалась я.

&- Всего доброго.

Мне самой предстояло за месяц сделать девять партитур. Ну, с первой, второй, третьей, пятой, шестой, восьмой и девятой мне было проще - их я наизусть знала, надо было только вспомнить, а вот четвёртую и седьмую надо было учить. Как - я пока не знала.

Оказалось, всё не так страшно. По слуху получалось даже лучше, чем по нотам - я не отвлекалась на значки.

Таким образом за месяц я довела все девять симфоний до совершенства (в жесте). Я работала много и с увлечением. Это была единственная сфера, где мне не мешала моя слепота.

В конце сентября я приехала в Париж. В концертной зал я зашла под руку с Пьером (Morresi остался в Байрёйте).

Оркестр, который я предупредила накануне, уже собрался в зале.

Пьер проводил меня до подставки и помог подняться. Все сидели молча. На глазах у меня была чёрная повязка (без шляпок и вуалей).

&- Добрый день, - поздоровалась я.

Раздался художественный шум-приветствие

&- Я рада слышать вас. Надеюсь, все знают, почему я здесь. Не ради концертного зала - я здесь больше не работаю. Я здесь исключительно ради вас. Я хочу, чтобы мы подготовили за месяц все симфонии Бетховена. Мы должны их исполнить со второго по пятое ноября - в десятую годовщину смерти великой Косицыной и в её сорокалетие, увы, не состоявшееся. Итак, вы готовы? Вы хотите работать и помочь мне?

В ответ снова раздался художественный шум, более насыщенный.

&- Замечательно, - я приняла это как согласие. - Открываем первую симфонию, - без лишних слов я начала репетицию.

Я как и раньше, не зависимо от продолжительности, не позволяла себе даже сесть. Мы работали много и плодотворно.

Оказалось, что оркестр тоже знает уже не одну симфонию, а именно: первую, третью, пятую, шестую, восьмую и девятую. То есть новыми были только три симфонии. Это значительно облегчало нашу работу.

 

К десятой годовщине моей смерти готовился весь мир. И в первую очередь - Россия. Жаль, что я не могла этого видеть - почти вся Москва была завешана моими портретами: это были и фото со спектаклей, и за роялем, и в Консерватории со студентами (и даже со Славиным!) и многие, многие другие. И на всех была я! Точнее, Косицына. Такая, какой она была десять и больше лет назад. Ещё молодая и полная энергии даже накануне смерти. Сильная женщина, умеющая и жаждущая жить. Она была прекрасна!

Каждый крупный город в России готовил что-то своё, никто не хотел остаться в стороне.

И снова, как и в предыдущие мои годовщины, ставились "мои" спектакли, исполнялись мои песни (и те, которые исполняла я, и написанные мною), играли весь мой репертуар.

Честно говоря, казалось, что всем это уже порядком поднадоело.

Но что самое смешное - ни Bach, ни Rossa не должны были остаться в стороне. А у меня на эти дни были назначены выступления с оркестром со всеми симфониями Бетховена.

Слава Богу, соображалка у меня всегда работала хорошо!

Bach должна была дать небольшой концерт из произведений всё того же Баха (ну, кого ещё можно играть с таим же успехом вслепую?!) плюс двадцать четыре прелюдии и фуги Шостаковича (я надеялась-таки их сыграть - слишком хорошо я их знала).

А Rossa должна была тоже дать "небольшой" концертик из самых популярных арий, исполненных Косицыной. На него были приглашены Morresi и N (вовремя я ему голос восстановила).

Проблема была с накладками. Но так как Косицына умерла дважды, следовательно, годовщины отмечали со второго по пятое ноября. Это решало многие проблемы, но не все.

Второго числа обязательно должна была петь Rossa плюс обязательно надо было отыграть две симфонии. Поэтому симфонии я поставила на утро, а концерт Rossa - на вечер, это было важнее.

Так как велась прямая трансляция, Камю объяснила это тем, что не хочет ставить в тупик тех, кто хочет посмотреть оба концерта, кроме того, она сама очень хотела сходить на концерт Rossa.

Вот примерная программа десятой годовщины смерти Косицыной:

Второе ноября: Утро. Париж. Первая и вторая симфонии Бетховена (Камю)

Вечер. Милан. Концерт Rossa с участием Morresi и N.

Третье ноября: День - вечер. Париж. Третья, четвёртая, пятая симфонии Бетховена (Камю)

Четвёртое ноября: Утро. Париж. Шестая, седьмая симфонии Бетховена (Камю)

Вечер. Берлин. Концерт Александры Bach

Пятое ноября: День-вечер. Париж. Восьмая и девятая симфонии Бетховена (Камю)

И всё это мне предстояло "пережить".

Месяц до выступления (впрочем, как всегда) я пахала уже даже не по двадцать часов, а по двадцать два часа в сутки (я бы сказала даже все тридцать). Весь месяц я буквально провисела в воздухе над Европой в перелётах между Парижем и Миланом. Почему не в Берлин? Потому что занималась я в дороге - на силиконовой клавиатуре (технологии уже дошли до того, что полноразмерную клавиатуру можно скрутить и положить в сумку (правда по ощущениям она далека была от совершенства).

Про сон я забыла, только ела изредка (иначе петь вообще не смогла бы). Я подсела на сильный экстази, благодаря которому могла работать без сна и отдыха, не проваливаясь в видения и другие параллельные миры без своего на то желания.

Вот с того-то момента и началась моя зависимость от лекарств. Я уже так и не смогла от них отказаться, сколько попыток не предпринимала после.

Зато сколько я сделала! Столько, сколько и за несколько самых плодотворных лет не делала.

Самым дорогим подарком для меня стало моё здоровье. Впервые в жизни на важном концерте у меня не было никаких проблем (ну, кроме слепоты, с которой я уже даже свыклась). Моя голова была занята только творчеством.

Подъём сил и вдохновения был колоссальным! Причём у всех: начиная с меня, заканчивая оркестром, с которым пела Rossa.

Кстати, оркестр у неё был из Байрёйта с главным дирижёром.

В принципе, там-то и была у меня главная проблема. Ладно соло, а как дуэтом петь? С Morresi-то я ещё спою, но N? Как ему всё объяснить.

Я не могла ничего придумать, слишком короток был срок (один день). Накануне репетиции я решила посоветоваться с Андрелло.

*- Андри, что мне делать? - взмолилась я. - Я же не могу с ним петь!

*- Да, проблема, - согласился он.

*- А может рассказать ему? - осторожно предложила я.

*- Нет! - категорично заявил он. - Только через мой труп! Он ничего не должен знать. Я предупрежу его, что у тебя возникли проблемы со зрением.

*- Но это вызовет подозрение, - предположила я. - Слишком кричала я о слепоте Камю.

*- Так откажись от этой затеи.

*- Ни за что! Я лучше признаюсь ему во всём!

*- Я тебе не позволю! - уже крикнул Андри.

*- Что мне делать?! - безнадёжно воскликнула я.

Несколько минут стояла тишина. Меня гримировал мой глухонемой гримёр. При нём я могла говорить с кем хотела на любом языке и на любые темы.

*- Я придумала! - я резко развернулась, так, что карандаш для бровей оказался размазанным по всему моему лицу. Гримёр недовольно посмотрел на меня (но я этого не увидела). Я жестом извинилась перед ним, понимая, что порчу его работу и продолжила с Morresi:

*- Я буду петь в видении!

*- Ты думаешь, получится? - усомнился Morresi.

*- У меня нет другого выхода. А так, по крайней мере, я буду его хотя бы видеть.

*- Но тебе всё равно придётся снять повязку.

*- Как раз и не надо. Я ему так и скажу - вместо меня будет петь Косицына! Я уже знаю, насколько надо поднять цены на билеты, - я довольная улыбнулась.

*- Ты хочешь изменить имя на афишах?

*- Не изменить, а дописать. Это будет сногсшибательный концерт. "Спиритический сеанс с Косицыной на сцене La Scala. Специально для вас!", - я уже представила рекламу.

*- А ты не перегибаешь?

*- Нет. Кроме того, я смогу наконец-то петь сопрановые партии! - довольно воскликнула я. - Голос-то у меня мой остался и восстановился полностью. Я ещё и запись разрешу. Пусть потом сравнивают. Представляешь, какая шумиха будет, когда голоса будут идентифицированы. Они поймут, что пела Косицына, а не Rossa.

*- Готовишь почву для возвращения? - тяжело вздохнул Андри.

*- В том числе. Ну, и как тебе идея?

*- Как всегда - гениально, - вяло проговорил он.

*- Он будет счастлив! - сама себе сказала я и погрузилась в "счастье".

*- Я тоже, - добавил Morresi.

*- Вот и здорово! Все будут счастливы. Я - спокойна. Всё будет по высшему разряду!

 

N, приехавший на следующий день, действительно был счастлив, когда я сообщила ему эту новость. А мне не пришлось снимать повязку.

Всё шло просто гениально.

Только пришлось увеличить дозу наркотика...

Все труды нашли благодарное вознаграждение.

Эти четыре дня стали для меня одними из самых счастливых дней в моей жизни. Я уже и забыла, что такое счастье (артиста)!

О подобном дне рождения любой артист может только мечтать! За четыре дня я покорила всю Европу и сорвала сногсшибательные гонорары плюс доходы от трансляций и записей. Я заработала чуть ли не больше, чем все деньги, полученные мною потом и кровью за эти десять лет. И я была счастлива! Я занималась любимым делом, меня окружали любящие люди - что ещё нужно для полного счастья?

Единственное, за что я боялась - за начало. Вся эта концертная эпопея открывалась первыми двумя симфониями Бетховена - мягко говоря, не самыми популярными произведениями. Я боялась, что не соберу зал.

Но как же я ошибалась!

Зрители были готовы заплатить сумасшедшие деньги только, чтобы просто посмотреть на меня. А увидеть дирижёрскую палочку в моих руках!.. За это можно и состояние отдать!

За последние два месяца работы я начала применять на практике свой экспериментальный способ дирижирования - пальцевую дифференциацию. Так я могла охватить почти все группы инструментов только пальцами. Оркестранты это заметили, но поняли далеко не сразу, что это значит. Однако когда разобрались - им стало намного легче вступать и играть. Каждая группа знала, какой палец ей соответствует.

Таким образом, я продолжала самосовершенствование. До последнего я буду совершенствовать эту систему.

Однако мне пришлось отказаться от палочки - она занимала слишком много места в руке, а толку от неё было очень мало.

Думаю, такого приёма первые две симфонии Бетховена ещё никогда не видели и не слышали! Это был настоящий триумф. Должна признать, оркестр сыграл очень даже недурно, особенно учитывая, что вторая симфония стала для них премьерой.

Мне понравилось, как мы сделали это. Публике тоже. Мне пришлось провести на бис Эгмонта. Вот он уже точно был сделан просто идеально. Зал просто бесновался и устроил нам часовую овацию.

Я бы с радостью осталась подольше, но мне надо было лететь в Милан - это было для меня важнее всего!

За сценой (в Париже) меня ждал Morresi. Мы вместе поехали в аэропорт (надо заметить, что к тому моменту у меня уже было несколько своих аэродромов, четыре самолёта и два вертолёта - это было очень удобно, учитывая характер моей работы).

В Милане сразу из аэропорта мы поехали в театр, где нас уже ждали. По дороге (ещё в воздухе, на самом деле) я переоделась.

Я уже почти полностью свыклась со своей слепотой и перестала воспринимать её как какой-то дефект. Она мне не мешала, не сказать бы наоборот. Всё, что мне надо было видеть, я видела при помощи своих видений, зато восприятие у меня стало тоньше.

Можно упомянуть один довольно интересный казус, связанный с моей слепотой, который произошёл на одной из оркестровых репетиций в Милане. Дирижёр хотел уточнить у меня характер жеста.

#- Мне всё равно, как Вы дирижируете. Главное - чтобы оркестр Вас понимал. Я на дирижёров не смотрю - я пою не для них, а для зала. Поэтому потрудитесь следить за мной, когда я буду петь на сцене.

#- Но...

#- И никаких "но"! - перебила я. - Вы чего-то не понимаете? Тогда вспомните, с кем говорите. В следующий раз я буду сотрудничать только с немыми дирижёрами. И не отвлекайте меня больше по пустякам.

&- Это наглость! - уходя, бросил дирижёр.

#- Что Вы сказали? - медленно спросила я.

#- Я сказал: как пожелаете, - он ехидно улыбнулся, что чувствовалось по интонации.

#- Хорошо. И ещё должна напомнить, что петь буду не я, а Косицына. Вот с ней и разговаривайте, если Вам так хочется. Только, боюсь, для этого Вам придётся отправиться на тот свет. Счастливого пути, &малограмотный дурак!

Дирижёр онемел и покраснел, Morresi, стоявший рядом, рассмеялся, и мы с ним отошли в сторону, оставив хама размышлять над своими словами и поведением.

Вот ведь как интересно получилось. Какое-то время назад, когда меня только пригласили в Байрёйт, этот самый дирижёр едва ли не на всех моих репетициях сидел, помогал, когда я вставала к пульту. Но стоило мне получить малую долю популярности, как его отношение ко мне резко изменилось. И потом, он заметил, что оркестр на мои жесты реагирует охотнее и активнее, чем на его собственные. Естественно, его это ущемляло и раздражало. Между нами медленно, но уверенно зрел конфликт, хотя лично мне он был неприятен и не нужен.

 

С N перед концертом я решила не репетировать. Так мне было легче - не хотелось чувствовать себя неловко.

Концерт состоял из трёх отделений: первое (как всегда) - я, второе - соло Morresi и наши с ним дуэты, третье - N и я. Наконец-то! И для меня, и для него, и для зрителя.

В первом отделении я отпела все известные меццовые вещи из репертуара Косицыной (в манере Rossa, разумеется). Это было красиво, содержательно, намного лучше, чем у Косицыной в своё время, но не так интересно, как то, что было дальше.

Второе отделение, с Morresi, - уже интереснее. Туда вошли уже и сопрановые вещи. Кроме дуэтов Андри спел несколько арий соло. Я попросила его включить туда Фигаро. А закончили мы отделение заключительной сценой из "Онегина". Её по сценарию пела уже Косицына.

Я без труда смогла вызвать видение и перенестись на сцену Большого - лучше, чем тогда я в своей (Косицыной) жизни никогда не пела.

Когда я вступила, зал замер. Я пела в своей старой манере, но немного улучшив качество, разумеется. Я снова жила той минутой, когда закончилась моя карьера. Ради Morresi, N, зрителей я готова была пережить всё это ещё раз.

Не знаю, что чувствовал Morresi, но пел он очень вдохновенно и правдиво... Но не настолько, чтобы снова покончить с собой. Теперь-то он знал, что я - с ним.

Зал вынудил нас спеть на бис всю заключительную сцену. Это было поистине потрясающе! Как я была счастлива!

Но третье отделение! У меня даже нет слов, чтобы это описать. Я уверена, что если бы не выпила слегка и не приняла бы две дозы своего лекарства, моё сердце этого бы не выдержало.

Мы с N пели наши лучшие дуэты (за которые нас и окрестили лучшим дуэтом мира). Только пели мы их значительно лучше. Я чувствовала, как наши души сливаются в одно целое. Казалось, что поёт только один человек - настолько мы были едины. Благодаря всему пережитому, музыка наполнилась большей глубиной, содержательностью и лёгким оттенком печали. Сила чувств возрастала с каждой минутой, секундой, с каждым звуком, с каждым словом!..

Никто не остался равнодушным. Другой вопрос: поверил ли кто-нибудь кроме N в то, что это пела не Rossa, а Косицына. Но все поверили, что те два образа, от имени которых мы пели, поистине любят друг друга.

Morresi, уже давно вроде бы смирившийся с этим, не стал слушать, как мы поём - он просто вышел на улицу. Это было сильнее его. Он понимал, что даже живя со мной, он никогда не смог бы завладеть моим сердцем и разумом. Я не была с ним, я не принадлежала ему. Он мог довольствоваться лишь моей внешней оболочкой. Он это понимал, и этого приводило его в бешенство!

Саша, сидящий в зале, тоже понимал, что меня бессмысленно ревновать. Он понимал, что я не могу его любить, и никогда не любила. И он, также как и Morresi, понимал, что я никогда не была его во всём смысле этого слова. Он, слушая и видя нас с N, понимал, что мы созданы исключительно друг для друга, и никто не сможет нас разлучить, мы никогда не разлюбим друг друга.

Настолько убедительны были наши образы. /настолько, что я сама в них верила!/

Саше было очень больно это осознавать, но он хотел посмотреть правде в глаза. "В её сердце никогда не было места ни для кого, кроме N. И было глупо пытаться что-то ей доказать и чего-то добиваться. Какой же я дурак!".

А мы с N были так счастливы, как не были никогда (ни до, ни после). Я хотела бы умереть в этот момент, чтобы не знать больше ни слепоты, ни разлуки, ни той боли, которую я была вынуждена терпеть без него.

Я не хотела выпускать его руки из своих. Вся моя повязка была мокрой от слёз, которые я не могла и не хотела сдерживать. Я плакала от счастья. И он тоже! Мы оба понимали, что очень скоро мы снова разбежимся каждый в свою сторону, и одному Богу известно, когда мы вновь встретимся.

N вставал на колени, обнимая ноги и рыдая прямо на сцене. Он, я думаю, тоже предпочёл бы умереть, но не прерывать эту минуту бездонного счастья.

На бис мы пели больше часа. Зал не хотел нас отпускать, мы друг друга - тоже.

Когда, как мне показалось, опустили занавес, я впилась в губы N и долго его целовала.

- Дорогой! Я люблю тебя большего всего на свете! Я без тебя жить не могла. А теперь страдаю ещё больше, чем на земле. Прости меня, но я должна уйти. Pieta! - с этими словами я потеряла сознание (что для меня уже почти стало нормой).

Как оказалось, занавес был поднят, а микрофоны включены, и весь зал это слышал и видел!

Но я была бы не я, если бы не сделала из этого сенсацию и не заработала бы на этом деньги!

 

Когда я пришла в себя, я смогла понять только одно - раз я в маске, значит рядом есть или могут быть посторонние. Поэтому я пошла конём:

*- Андри, подойди ко мне, пожалуйста, - позвала я, уверенная, что он рядом.

*- Да, cara, - я не ошиблась. - Как ты себя чувствуешь? Всё в порядке? Тебе что-нибудь принести?

*- Всё хорошо, спасибо. Только голова болит. Принеси, пожалуйста, два аспирина и чего-нибудь выпить.

Через полминуты мне был предложен аспирин и ... стакан воды.

*- Что это? - я поперхнулась. Таблетки-то я не запивала, и Morresi это знал. А про выпить я сказала специально в контексте аспирина (который мне, пропитанной самыми разными наркотиками, был что мёртвому припарка), чтобы если кто-нибудь услышит этот разговор, ничего плохого не подумал.

*- Вода, - спокойно ответил Андри, понимая меня.

*- Может, очень холодная? - я услышала рядом с собой голос N.

*- Скорее наоборот, - нашлась я. - "Ну, ладно, потом поговорим". - Но ничего страшного.

*- Простите меня, signora, если я забрал у Вас слишком много сил. Но я Вам так благодарен! Вы себе не представляете, что это значит для меня, - восторженно сказал N.

*- Вам не за что извиняться. Я всегда рада помочь вам обоим. Мне всегда были глубоко симпатичны ваши отношения. Если бы я могла умереть за Косицыну, я бы сделала это, - с дуру ляпнула я.

*- Ну, что Вы! Нельзя так говорить. Всё идёт так, как должно идти.

*- Да, наверное, Вы правы. Простите, но не могли бы Вы нас оставить наедине с моим мужем?

*- Конечно. Я понимаю. Я буду недалеко, - он вышел.

*- Какого хрена ты подсунул мне эту дрянь?! Ты ведь прекрасно меня понял! - сразу выпилила я и встала.

*- Cara, должен напомнить: здесь нет шумоизоляции. В коридоре всё слышно, если тебя это волнует, конечно. А что касается воды - тебе надо держать форму. Завтра, и послезавтра, и после послезавтра у тебя ответственные выступления. И я никогда не подам тебе стакан с ядом, как бы ты меня не проклинала. Я не могу тебя убить. Я готов к тому, что ты будешь кричать, можешь всё сломать, возненавидеть меня. Я всё переживу и стерплю, но не причиню тебе своими руками зло.

*- Ладно. Хватит источать благородство, - я успокоилась (мне была приятна его забота, реальная, а не на один только словах). - Как тебе наши дуэты?

*- Если честно, я не слушал, - признался он.

*- Даже так? С чего вдруг? Боялся принять его за Матаделли?

Morresi тяжело вздохнул.

*- Я, по-моему, уже просила отвечать, когда я спрашиваю! - напомнила я.

*- Да, прости. Просто ты вряд ли сможешь меня понять. Не могу я видеть вас вместе! Видит небо, мне было легче смириться с твоей смертью, чем с тем, что ты любишь его, а мне нет места в твоём сердце!

*- Я тебя понимаю, - неожиданно даже для себя сказала я. - Это ужасно. Прости, но сердцу не прикажешь. Успокой себя тем, что я не с ним, а с тобой. И не думай, что я не страдаю. Мучаются все: ты – потому что я не люблю тебя, он - так как уверен, что я мертва, я - так как не могу быть даже рядом с ним, а больше всех Саша - он все годы нашей совместной жизни был вынужден терпеть незримое присутствие N, зная и видя, что мы любим друг друга, а теперь он даже не может быть со мной. Да ещё и воспитывает детей N! Ты уже, наверное, знаешь, что Рома и Юля - его дети, а не сашины?

*- Да, Александр мне рассказал это. Мне его жаль. По-мужски, - вздохнул Андрелло.

Наступила тишина.

*- Лучше бы я не рождалась, - тихо произнесла я. - Столько горя в этот мир принесла, столько жизней сломала. А доброго ничего не сделала, никому не помогла. От меня одно зло. Должно быть, мне сам Сата** благоволит - иначе я бы давно уже умерла. Я проклята! Но я сделаю всё, чтобы на моих детей это проклятье не легло!

Morresi решил промолчать, видимо понимаю, что как раз на них ложится ещё больше.

 

Утром следующего дня я была в Париже и в отличной форме (и всё благодаря моему спасительному наркотику).

Триумф возрастал с каждым днём. Третью и пятую симфонии мы исполняли на бис. А после этого ещё и "Картинки" (в обработке Равеля, разумеется).

Вечером я была в Берлине. Немного позанималась и решила поспать. Этого мне не удалось (хорошая наркота!), поэтому просто немного помедитировала. Утром я снова была в Париже.

Шестая и седьмая продолжили вчерашний успех, подогревая публику всё больше и больше.

Берлинский концерт тоже прошёл шикарно. Я впервые попробовала вызвать видение за роялем. И у меня-таки получилось! Я видела клавиатуру вполне реально. Играла я очень спокойно. Это было чудесно!

Завершилось моё триумфальное шествие двумя последними симфониями Бетховена. Финал девятой пришлось исполнить на бис аж четыре раза! После чего я провела сюиты из "Щелкунчика" и "Спящей".

Этим я поставила точку в "праздновании" своей десятой годовщины смерти.

Осталось дело за малым - написать с десяток статей и разослать их по изданиям. С этим я справилась в течение недели.

Когда с последним изданием было покончено, я смогла облегчённо вздохнуть. Огромный груз свалился с моих плеч.

Я была вымотана и разбита. Мне было лень даже подсчитать свои гонорары. Одно я знала наверняка - мои внуки (даже если их будет десятка три) обеспечены до своей смерти и могут жить на широкую ногу.

Мне уже можно было ничего не делать. Но это немного не совпадало с моими планами. У меня было ещё очень много задумок. И кое-какие из них уже шли по пути воплощения в жизнь.

 

Продолжение следует...