БОЛЬ И НЕЖНОСТЬ ВОСПОМИНАНИЙ

 

Эту книгу Светлана Гронская надписала мне аккурат 18 ноября, в день рождения своего отца – Ивана Михайловича. «Здесь я рассадил свои тополя...» – так, по строчке Павла Васильева, названа эта документальная повесть о поэте и его второй жене Елене Вяловой. И стоило её раскрыть, как сразу же вспомнился «Факультет ненужных вещей» Юрия Домбровского – быть может, одной из десятка самых убедительных книг о сталинских репрессиях.

На обложке книги негромкого песочного цвета – любящая пара: Елена и Павел. Прыгающий шрифт довоенных печатных машинок «вводит» в тему красноречивее любых предисловий. Чтение книги (тираж этого московского издания поразительно мал, всего 300 экземпляров) – лёгким быть не обещает: 23 декабря – день рождения Павла Васильева. Раньше считалось, правда, что 25 декабря, но найденные С.Черных и Г.Тюриным записи в церковной книге сняли все существовавшие сомнения.

Иван Гронский – многолетний ответственный (так тогда назывался главный) редактор «Известий»: до того, как в 1934 году его заменили на этом посту Николаем Бухариным. Он же – в течение нескольких лет – ответственный редактор «Нового мира». Иван Гронский был женат на родной сестре Елены Вяловой. Приехавшему из провинции молодому и амбициозному сибиряку Павлу Васильеву в доме Гронских были рады привычно и искренне: квартира Гронских всегда была местом встреч творческой интеллигенции – писателей, поэтов, артистов, художников. Гронский защищал таланты независимо от сгущающихся над ними туч, за что и пострадал сам: 15 лет его жизни прошли в лагерях.

Негативная оценка в печати личности независимого Павла Васильева Горьким имела страшные для поэта последствия – последовало несколько арестов. Последний из них – в роковом 1937 году. Репрессированный талантливый и плодовитый поэт, успевший издать при жизни только поэму «Соляной бунт», погиб в застенках вечным ровесником Лермонтова.

Не повезло и семье поэта. Был репрессирован его уже немолодой отец, впоследствии он погиб в лагере. Брат Виктор, будучи на фронте, поднял с земли листовку, за что и был осуждён по статье «контрреволюционная пропаганда». Вышел на свободу в компании шести оставшихся в живых человек – из почти восьмисот мужчин, сидевших с ним в одном лагере. Можно не сомневаться, что невозможной оказалась не только дальнейшая карьера, но и практически любая работа вообще.

Не к чести собратьев по Союзу писателей надо напомнить, что исключён из Союза писателей Павел Васильев был ещё раньше своего последнего ареста, а вот восстанавливать его в этом творческом союзе посмертно, как и добиваться его настоящей, полной реабилитации, пришлось вдове, главной героине книги. О её мужестве нам и рассказывает – без экзальтации, без родственной обиды, со сдержанностью пружины, подтверждая каждое своё слово сохранившимися письмами корреспондентов Елены Вяловой, – Светлана Гронская, которая, в сущности, и сама могла бы стать одной из главных героев этой удивительной книги. Не стала: скромно собрала сохранившиеся семейные или практически чудом добытые фотографии, включила в книгу пару рассказов Павла Васильева, не публиковавшихся с 30-х годов прошлого века, включила столько же рассказов Елены Вяловой – и благородно самоустранилась.

Эта авторская и человеческая позиция заслуживает самого искреннего уважения. Я бы сказала, уважения вдвойне. Почему? Как секретарь комиссии по литературному наследию Павла Васильева Светлана Гронская – вместе с сотрудниками Института социально-культурных программ (они же члены редколлегии журнала «Братина») Ф.Черепановым и А.Фоминым – добилась открытия минувшей весной мемориальной доски на доме в Москве (улица 4-я Тверская-Ямская, дом № 26), в котором жил Павел Васильев.

Елене Вяловой, угодившей в лагерный ад только за семейное счастье с поэтом (этих счастливых лет было всего четыре из 80-летней жизни этой мужественной женщины), пришлось несладко и после возвращения. Документы были конфискованы, доказывать приходилось всё, включая сам факт брака. Нечеловеческие усилия требовались для всего: чтобы получить комнату, чтобы найти работу... Уже в преклонном возрасте Елена Александровна работала смотрителем в музее: пенсии (а лагерные годы, напомню, в стаж не входили) на жизнь не хватало. Больная, полуслепая, она вынуждена была мыть мраморную лестницу: ну как тут не вспомнить позорный отказ Марине Цветаевой в работе судомойкой в столовой Союза писателей! И всё же она нашла в себе силы сделать главное в своей жизни: вернуть современному читателю имя крупнейшего русского поэта Павла Васильева, сопоставимого, по мнению всех без исключения критиков ХХ века, как минимум с именем Есенина.

Вдова добилась этого, и из книги мы узнаём, какими нелёгкими, порою просто мучительными усилиями. Вот только один из множества примеров: томик стихотворений Павла Васильева вышел в 1975-м году 25-тысячным тиражом (именно этот томик, потакая моему преклонению перед могучей литературой и великими судьбами, мне подарил тверской поэт Анатолий Устьянцев). Предисловие в нём написано С. Поделковым, им же составлен сам сборник. Но из писем мы узнаём, что составитель, получивший от вдовы все необходимые материалы, просто отстранил её от совместной работы, на которую она имела полнейшее право не только как наследница, знающая наизусть каждую строчку поэта, но и как человек, нуждающийся материально. Крупицы правды такого рода, рассыпанные по страницам книги, заставляют нас критичнее посмотреть и на некоторые другие, вроде бы более знакомые нам, факты.

Большой отрадой для Елены Александровны стала связь с павлодарцами – земляками Павла Васильева. Год за годом они по крупицам собирали то, что хранится теперь в созданном их усилиями Доме-музее поэта. Душою и движущей силой в этом огромном деле была Л. Бунеева. Десятки фамилий простых людей видим мы в более чем 300-страничной книге: филологов, музейных сотрудников, журналистов... Их личной победой стал не только музей, но и грандиозный праздник – Первые Васильевские чтения, на который вместе с Еленой Александровной были приглашены и известные московские писатели.

Дочитав эту книгу, хочется не раз сказать спасибо. Спасибо, россияне, за мужество иметь собственное – отличное от высоких чиновников – чувство собственного достоинства, собственный – отличный от партийных «литературоведов» – литературный вкус, собственные – отличные от толпы – человеческие инстинкты.

Спасибо, Светлана Ивановна, за высокие усилия по собственной реабилитации поэта и его семьи!

 

Татьяна МИХАЙЛОВА

Тверь

Филолог, поэт, публицист, член литературного экспертного совета журнала «Северо-Муйские огни»