Стул огромен. Он возле окна. Самому не залезть. Я зову ТЁТЮ ГАЛЮ. Она ставит меня на стул и уходит на кухню. В окне – дом напротив. А внизу – дорога. Она ведёт к морю. И по ней идёт СОБАКА. Я видел её во дворе. БАУШКА говорит: она опасная, может укусить. И прогоняет её палкой: «Пошла отсюда!» Укусить – это БОЛЬНО. А в окне СОБАКА такая маленькая. Я её сам укусить могу. И даже съесть!

Это здорово! Я прыгаю от радости, тыкаю пальцем в СОБАКУ и ору: «СибакА! СибакА!» ТЁТЯ ГАЛЯ прибегает на шум: «Где собака?! Какая собака?!» Второй этаж всё-таки, собаки не обезьяны, по карнизам не лазают. А я не знаю, как рассказать, и продолжаю радостно орать. СОБАКА в окне совсем другая. Не опасная. Жаль, её в руки не взять.

И весь мир другой.

Я во дворе. Гуляю. Лето. Кругом солнце и трава – мне по колено. В траве муравьи и жуки. Они скучные. Хочется найти СОБАКУ и посмотреть на неё. Какая она после того, как я её маленькой в окне увидел? Но СОБАКА была на дороге. На дорогу выходить НЕЛЬЗЯ. Там ездят МАШИНЫ. Они могут меня сбить. Так БАУШКА сказала. А сбить – это очень больно. Больней, чем укусить.

Во дворе Дима. Он больше меня и Плохой Мальчик. Мне НЕЛЬЗЯ с ним играть. Так БАУШКА сказала. Дима подходит ко мне и говорит: «Хочешь на кота посмотреть?» Я думаю. Играть – это не смотреть на кота. На кота смотреть – это не играть. Кот – это интересно. Я говорю: «Хочу!»

Мы идём в угол двора. Там тень и Другой Мальчик. Большой. Как Дима. Рядом с ним – перевёрнутый деревянный ящик. Тяжёлый и огромный – как стул, если его на пол уронить. В руках у Другого Мальчика – верёвочка. Вторым концом она уходит в ящик. Другой Мальчик дергает верёвочку. Из ящика – звуки: «Мяв! Мяв!»

Сажусь на корточки рядом с ящиком. Сквозь щели между планками, в темноте, сверкают глаза. Ух ты! Светятся! Кот совсем чёрный. Только лапы белые. Сначала его совсем не видно, потом понемногу различаю. Дима садится рядом, берёт былинку, суёт её в щель, в морду Зверю тыкает. Кот бросается на былинку, на крышку ящика, лапой бьёт, мяучит визгливо. Я в испуге отшатываюсь, на попу падаю, смеюсь. Другой Мальчик верёвку дергает, кота к углу ящика бросает. Вторым концом верёвка вокруг шеи Зверя затянута.

Смеёмся все вместе. Дима берёт другую былинку, снова коту в морду пихает. Не достаёт – Зверь в угол забился. Дима вместе с былинкой руку в щель просовывает, пальцы пролезают. Кот резко бросается из угла и впивается зубами в руку.

«Ай! – кричит Дима. – Укусил!»

Он дует на руку, подпрыгивает на одной ноге. Наверное, Диме больно. БАУШКА не говорила, что кот кусается. Значит, он ОПАСНЫЙ.

Другой Мальчик дёргает за верёвочку. Сильно дёргает и держит. Кот притянут в угол, уши в щель торчат, лапами в воздухе сучит, по планкам скребёт.

«Витя! Витя-а-а!» – это БАУШКА меня домой зовёт. – Кушать иди-и-и!» Я хочу остаться посмотреть на кота. НЕЛЬЗЯ. БАУШКА зовёт, домой бегу.

Через силу хлебаю на кухне невкусную окрошку. Не люблю её. БАУШКА заставляет. А я, чтобы не заставляла, рассказываю ей про то, как гулял, про кота. БАУШКА меняется в лице, говорит, что Дима САДИСТ и быстро уходит во двор.

Я остаюсь. Ложкой выливаю жидкость из тарелки в раковину, доедаю колбасу и картошку. Я завидую Диме. Он САДИСТ. Это потому что в садик ходит.

А я кто?