Часто ли мы задаёмся в своей жизни вопросом, как вести себя по отношению к злу? Терпеть его или сопротивляться ему? Ставить перед собой такой вопрос, значит пытаться осмысленно подойти к решению извечной проблемы преодоления зла, как делал это Гамлет у Шекспира, который вопрос-то поставил в монологе «быть или не быть», а вот, как он на него ответил, мы так и не поняли; у Шекспира ответ не сформулирован столь же чётко, как вопрос. А почему? Разве нельзя было в каком-нибудь монологе или реплике дать такой же простой и ясный ответ на вопрос «быть или не быть?», терпеть зло или бороться с ним. Но в том-то и гений Шекспира, что на краеугольный вопрос человеческого бытия, он не даёт схоластического ответа, так, мол, и так, надо терпеть или, наоборот, бороться, и всё тут. Шекспир даёт ответ совсем по-другому, он развёртывает перед нами жизненную ситуацию, трагедию личности и на её примере показывает, что происходит с человеческой душой в зависимости от того, как она решает для себя этот вопрос; и каким образом та или иная внутренняя позиция героя (смирение или бунтарство) формирует жизненные обстоятельства вокруг него. Иначе говоря, ответ даётся не на уровне словесного утверждения «да/нет», но драматически-ситуативно, ибо слова, как показывает практика, мало убеждают, будь это даже слова Самого Христа Спасителя. Увы, мы далеко не все доверяем Христу и не спешим исполнять Его заповеди, считая, что лучше, чем Он, знаем, что нам нужно и что для нас спасительно, а что нет. А вот драматическая ситуация, взятая из жизни, совсем другое дело, она наглядно демонстрирует, что к чему. Беда только в том, что в случае с Шекспиром, мы так и не поняли, что хотел сказать Гамлет, и какой же всё-таки правильный ответ на вопрос «быть или не быть?», терпеть зло или бороться с ним.

 

Свт.Иоанн Златоуст в толковании на Евангелие от Матфея комментирует проблему борьбы со злом следующим образом: «Скажешь ты: ’Неужели нам не следует противиться лукавому?’ Следует, но так, как повелел Сам Спаситель, то есть готовностью терпеть зло. Таким образом ты действительно победишь лукавого. Не огнём ведь погашают огонь, но водою… Спаситель показывает, что не брат учиняет обиду, но лукавый, поэтому и говорит: ’не противься злому’. Не говорит: не противься брату, но: злому, показывая тем, что обидчик всё делает по наущению дьявола… Давая эту заповедь (кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую…, Мф.5,38-40), Спаситель имеет в виду пользу и наносящего удары, и терпящего их. В самом деле, если обиженный вооружиться тем любомудрием, которому научает Спаситель, то он и не будет думать, что потерпел обиду, но даже не будет и чувствовать обиды, почитая себя скорее ратоборцем, чем человеком, которого бьют».

 

Итак, терпение зла, есть способ борьбы с ним, во всяком случае, так учит нас Спаситель, способ борьбы спасительный и куда более эффективный, чем мстительное, озлобленное бунтарство. Конечно, отойти от инстинктивной, реактивной позиции «ударом – на удар» не так просто. Да и терпение терпению – рознь. Если внешнее терпение сопровождается внутренним, душевным бунтом и клокотанием, то оно, безусловно, не будет спасительным. Христианское смиренное терпение (без внутреннего надлома и обид) тоже даётся отнюдь нелегко. Но на это и существует духовная практика, духовная работа, чтобы научиться тому, чем мы по природе своей не владеем, чтобы преодолеть грех и обрести жизнь вечную. Согласитесь, результат стоит усилий.

 

Вернёмся к Шекспиру с его Гамлетом. Стоит лишь отвлечься от навязанной нам привычной трактовки образа Гамлета, как бунтаря, (хотя у Шекспира это его недостаток, а вовсе не заслуга) нам тут же становится ясно, что результат Гамлетовского бунта, - гора трупов и гибель самого героя, - это однозначно – плохо, и в контексте всей драматической ситуации – полное фиаско избранного им пути борьбы со злом. Собственно, никакого другого философского и нравственного решения проблемы противостояния злу Шекспир дать и не мог, эпоха была другая, революционный дух бунтарства ещё не успел помрачить умы и души людские, и в обществе того времени господствовала, к счастью, христианская мораль и нравственность.

 

Встав на позицию христианской морали, мы найдём и ответы на поставленные Гамлетом вопросы в его монологе «Быть или не быть». Ответ на ключевую проблему пьесы «быть или не быть» автор даёт в последней сцене трагедии, когда умирающий Гамлет, обращаясь к Горацио, говорит:

 

«…Я мёртв, Горацио,

Но ты живи, чтобы историю мою поведать

Недовольным».

(В оригинале читаем: “…Horatio, I am dead;

Thou livest; report me and my cause aright

To the unsatisfied”)

 

Здесь интересно отметить роль и значение перевода в трактовке образа Гамлета, и, в конечном счёте, в расстановке нравственных акцентов. Так, в переводе Пастернака это место звучит следующим образом:

 

«…Всё кончено, Гораций.

Ты жив. Расскажешь правду обо мне

Непосвящённым».

 

В переводе Лозинского – иначе:

 

«…Горацио, я гибну;

Ты жив; поведай правду обо мне

Неутолённым».

 

Если принять первый вариант перевода

«…чтобы историю мою поведать

Недовольным», (как в оригинале) ,

то всё встаёт на свои места, а именно, получается, что история Принца Датского рассказана в назидание «недовольным». Кто такие «недовольные» в контексте пьесы? Прежде всего, сам Гамлет. Он недоволен существующим положением вещей, рвётся наказать зло, причём, знает, что делать этого нельзя (христианская нравственность этого не допускает. Vengeance is Mine, I will repay / Мне отмщение, Аз воздам. Рим.12,19), поэтому-то и в монологе бунт равносилен самоубийству, и совесть Гамлета тут же его и обличает в грехе подобного помысла. Оттого и монолог Гамлета («быть или не быть») заканчивается репликой:

 

«Прекрасная Офелия! В твоих молитвах, нимфа,

Помяни грехи мои».

 

Другими словами, историей своей жизни Гамлет призван свидетельствовать таким же, как он сам, «недовольным», что всякий бунт против зла обречён, что зло побеждается не злом, а совсем другими методами (победой греха и зла в самом себе, смирением своей гордыни, смирением страстей, одним словом, методами духовного, а не материального порядка). Тогда и вопрос, поставленный Гамлетом в центральном монологе «быть или не быть», получает однозначный ответ: «больше доблести» в том, чтобы терпеть «гнёт яростной судьбы», а не бунтовать против него по-детски, «вооружившись против моря бед». Такое «вооружённое восстание» неизбежно приводит к плачевному концу, что и засвидетельствовал нам своей жизнью и смертью Гамлет.

 

Вот такой неожиданный ответ на извечный гамлетовский вопрос: «быть или не быть?», «жить или не жить?». Жить – значит искать духовные методы борьбы со злом, не жить – значит бунтовать и впадать в бессильную истерику. Думается, что ответ у Шекспира однозначный, - ЖИТЬ!