Ревущие волны бросаются с чёрным плачем на берег Святой Елены;

медные горы наливаются тёмным ядом; водянисто-больные деревья

сдирает тягостный грозовой шквал и швыряет в мёртвую пропасть.

Искрится жало тропических молний; молниеносная буря разносится

стоном лонгвудских стен, глубоким вздохом в конвульсивных рывках

пленённого, отрёкшегося императора. Приступы рвоты, смеха, страха,

бесстрашия; Атлантика пришла попрощаться с душою маленького капрала,

но глаза застыли, как бескровные камни вулканических скал.

Правая кисть корсиканца свисает с кровати – армия…авангард…

Франция… Жозефина… Порох грома, как последний раскат

канонады в лапах британских стервятников. Ожог от хвоста кометы, как рок –

что написано, то написано наверху. Неизменный серый сюртук и треуголка

пылятся в углу – это судьба – это щедрая пища младенцу европейского романтизма.

“Долина герани” уже заждалась, уже томится земля. Железный ветер, капризно,

развевает кровь, плоть, грязь, пот и дым воздуха Ватерлоо – но почему же не Аустерлица,

или Тулона? – поздно, осталось лишь подать вина, фруктов, бисквита,

выпить шампанского, съесть немного слив, винограда и рассмеяться;

тени окрестных холмов подслушают последнюю волю – Франция –

скрасив девятнадцатилетие безмолвного ожидания; пока ревущие чёрным плачем

волны не принесут фрегат капитана Шарне к останкам сына Аяччо…