В девятом часу утра в поселковое отделение милиции позвонила завуч школы.

- Григорий Иванович! Простите ранний звонок, - голос женщины прерывался от волнения. - Ученики седьмого класса, Новосёлов и Гребенюк... Тут такое...

- Что опять натворили ваши герои, Мария Алексеевна? Опять по оконным стёклам из рогаток прошлись?! - пошутил Клеёнкин.

- Нет, не по стёклам... Ребята очень испуганы... Прибежали ко мне, говорят, что за клубной котельной лежит мёртвый, окровавленный мужчина...

- Кто-то из местных? - посерьёзнел участковый.

- Нет. Говорят, что человек им не знаком. Вероятнее всего, приезжий... Товарищ участковый! Меня всю колотит, - чуть не плача, говорила завуч. - Не хватало ещё, чтобы наши учащиеся в криминале были замешаны!

- Успокойтесь, Мария Алексеевна. Вы «скорую» вызвали? Может человек ещё жив?

- Нет, не вызывала. Решила сразу вам сообщить... А человек тот мёртв. Вы что, не знаете Новосёлова и Гребенюка?! Они ж досужие! Говорят, что это замёрзший труп...

 

Позвонив в больницу и в районную прокуратуру, Клеёнкин прихватил фотоаппарат «Фэд», папку с протоколами и вышел в морозную хмарь утра.

На улице Центральной географически рядом расположились отделение милиции, школа-десятилетка и клуб. В овражке недалеко от клуба находилась недавно построенная котельная, отапливающая все перечисленные объекты.

Светало. На фоне тёмно-синего неба чётко вырисовывался рельеф горных вершин, укутанных в снежные шали. Начало марта, но весной и не пахнет! Клеёнкин зябко поёжился. Оглянулся. На уступ выше здания отделения милиции, на горной террасе, находилась шахтёрская столовая, где отпускалось спиртное. Столовая работала ежедневно и допоздна. Этот факт наводил стража порядка на размышление: «Вчера танцев в клубе не было. Значит, пока можно исключить молодёжную разборку, какие здесь почти на каждом танцевальном вечере случаются. А на площадке возле столовой тоже нередко вспыхивают драки, но уже между взрослыми, подвыпившими мужиками. Возможно, амбициозные под винными парами, шахтёры чего-то с приезжим не поделили, а потом перетащили несчастного за кочегарку?.. Если человек действительно убит, то придётся из района кинолога со служебной собакой вызывать. Посмотрим...»

За время своей недавней службы в высокогорном рабочем посёлке молодому оперуполномоченному ещё не приходилось сталкиваться с крупными правонарушениями, серьёзными преступлениями. Контингент населения здесь разношёрстный, многонациональный - киргизы, русские, украинцы, чеченцы... Но вроде мирно уживаются. Ссыльные кавказцы - народ, конечно, горячий, порой непредсказуемый... Но до этого злополучного утра основными направлениями деятельности блюстителя порядка были, в основном, составления протоколов об мелких административных правонарушениях. Бывали выявление и раскрытие преступлений небольшой и средней тяжести - причинение легкого вреда здоровью, побои, умышленное повреждение чужого имущества...

Но чтобы убийство!..

У котельной уже собралась порядочная толпа зевак. В основном - школьники. Среди них крутились всем известные бесконечными шалостями Вовка Новосёлов и Славка Гребенюк. Были здесь и кое-кто из преподавателей школы: те, у кого в этот момент не было уроков. Подошли сюда и рабочие, как раз шедшие домой после ночной смены.

«Вот и вызывай кинологов! - Клеёнкин мысленно чертыхнулся, пробираясь сквозь толпу. - Все следы начисто затоптаны...»

Жуткая картина предстала перед ним. У котельной, на куче запорошённых снегом угля и обломков кирпичей, оставшихся после недавней стройки, в неестественной, скрюченной позе лежал мужчина лет пятидесяти. Его голова, перебитые пальцы, одежда были залиты кровью. Лицо убитого представляло собой сплошное кроваво-синее месиво. На месте левого глаза зияла багровая впадина, а сам глаз выпятился сваренным слепым белком. Одет мужчина был в поношенную «москвичку» - распространённую в пятидесятые годы суконную на ватине куртку с цигейковым воротником. Обут в стоптанные бурки. Чуть поодаль от убитого валялась шапка-ушанка.

Ни документов, ни денег, ни вещей при убитом не было. Только окровавленный, будто перепачканный томатной пастой, большой кусок белого хлеба лежал на снегу у его изуродованного лица.

В толпе переговаривались шёпотом, словно боясь разбудить чудовищно изувеченного, навеки заснувшего в оборонительной позе, человека.

- Погиб он, вероятнее всего, ночью, - пояснил, осмотрев труп, врач скорой помощи. - Тело полностью закоченело. Звери... Только звери могли такое сотворить с человеком! Товарищ участковый, вызывайте из района следователя, судмедэксперта.

- Спасибо за подсказку! - буркнул Клеёнкин. - А то я сам бы не догадался...

И повернулся к толпе:

- Расходитесь, граждане! Тут не театр, чтобы любоваться! Хотя... Может, кто-то знает этого мужчину?

 

Успев два года поработать участковым, старший лейтенант уже научился ставить перед собой вопрос: как сделать эффективнее результат расследования любого правонарушения? Правильные рассуждения в этом русле приводили его к тому, что только через доверительное общение с населением на обслуживаемом участке можно придти к желаемому результату.

 

- Мы со Славкой уже узнали этого дядьку! - негромко воскликнул Вовка Новосёлов, доставая из кармана глиняную поделку кустарного производства. - Он вчера на базаре вот такие свистульки продавал. Я у него этого петушка купил. Воды в петушка наливаешь и свистишь...

 

- А как вы со Славкой обнаружили погибшего? Каким ветром вас спозаранку к котельной занесло, когда на урок спешить надо было? - спросил участковый. - Наверняка, покурить в укромный уголок завернули?

 

Вовка густо покраснел, потупился.

 

- Я сам не курю и вам строго-настрого запрещаю! Усёк? - усмехнулся Григорий, вспомнив, как сам ещё недавно, будучи подростком, баловался самокрутками с друзьями. - Так ты утверждаешь, что накануне видел этого человека на базаре?

 

- Да! Да! - отозвались и другие мальчишки. - Это он, продавец. Он ещё красными бельевыми резинками, иголками для швейных машинок торговал.

 

Все разом заговорили. Удивлялись, как мог приезжий торгаш оказаться на пустыре за кочегаркой? Высказывали разные предположения: «Может, он насолил кому-то?», «Может, кто-то грабанул его, а потом и порешил?! Ведь денег-то при нём не было обнаружено...»

«Странно, из трубы котельной идёт дым, а почему кочегара в толпе не видно?», - насторожился участковый и громко постучал в запертую дверь котельной.

Дверь не открывали. Клеёнкин постучал настойчивее. Наконец, на пороге показался испуганный, взлохмаченный кочегар. Воровато огляделся.

 

- Чё тут случилося, Иваныч? Шо за скандал? - обратился он к милиционеру.

 

- Человека убили у тебя под носом, Колесниченко! Неужто ты ничего не слыхал? И сейчас пол-посёлка у твоей кочегарки собралось, а ты не слышишь! - с жёстким сарказмом отчеканил участковый.

 

- Нет, не слыхал, - мотнул головой кочегар, стараясь не смотреть на труп убитого. - Придремнул я...

 

- Давно приступил к работе?

 

- Со вчерашнего дня дежурю. Смена у меня суточная. Сегодня в семь вечера сменюсь.

 

- А что за бурые пятна у тебя на телогрейке? Уж не улики ли смывал?!

 

- Та шо вы такое говорите, товарищ участковый! - побледнел Колесниченко. - Это ж у меня носом кровь шла. Давление высокое...

 

Подошли четверо вызванных дружинников. Клеёнкин потребовал, чтобы учителя увели школьников. Сказал, что, когда понадобится, нужных свидетелей вызовут.

Дружинники оцепили место происшествия. Участковый пригласил из толпы двух понятых, осмотрел внутреннее помещение кочегарки и обнаружил полотенце в красных пятнах: «Давление, говоришь?! - Экспертиза установит, чья это кровь...»

 

Сделав несколько снимков убитого и заполнив бланк протокола, Клеёнкин распорядился увезти труп в морг. Один из дружинников остался в котельной, а участковый и его помощники повели кочегара в отделение милиции.

 

Колесниченко признался, что солгал...

 

Накануне в семь вечера он заступил на смену. А где-то в десятом часу снаружи послышалась возня, похожая на схватку. Раздавались ругань, стоны. Потом всё стихло. Уже за полночь кочегар осмелился осторожно выглянуть наружу. Было тихо и безлюдно. Посёлок спал. Только где-то далеко брехали собаки.

 

- Я посветил фонарём, - рассказывал Колесниченко. - И увидел... Я подумал, что он уснул по-пьянке. С кем не бывает! Пошевелил. А когда понял, что он мёртвый, испугался... Кто мне поверит, шо не я его пришил?! Я срок по молодости мотал, а таким мало верят... Мне бы сразу сообщить, так у нас же телефон, как назло, уже неделю не работает. Вызывали мастеров. А шо толку?! Сделаем, сказали. Ждите, мол... Не убивал я этого человека! Знать его не знал и никогда, нигде не видел. А фуфайку свою я измарал, когда к нему прикасался...

 

Доверяй, но проверяй, как говорят. Временно взяв кочегара Колесниченко под стражу, участковый полдня опрашивал жителей посёлка и проверял другие версии.

 

- Он приехал из Токмака, - охотно сообщила одна из продавщиц на базаре. - Инвалид. На войне ему левую руку покалечило. Фамилия у него ещё такая интересная. Как его... Ах да, вспомнила! Брынзалов. Да, точно - Брынзалов. Мы, говорит, Брынзаловы - потомственные гончары! Пенсия маленькая, а семью, говорит, кормить надо. Он свистками и другой разной мелочью торговал. А детворе сейчас, после войны-то, эти свистки - радость в самый раз! Игрушек у наших детишек, считай что, и нету...

 

- А он не говорил, у кого остановился? - спросил Клеёнкин.

 

- Так он же в гостинице хотел переночевать. Я ему ещё подсказала, как найти её. И где столовая находится, рассказала. Это ему по пути было. Говорю ему, пройдёшь к клубу, там на бугре столовая, а потом дальше, на Центральной улице, спросишь, где гостиница. Всякий тебе скажет...

 

Выяснилось, что Брынзалов в гостинице не появлялся. Оставалась ещё одна зацепка - столовая.

 

Клеёнкин поднимался по горному склону. Скрипел под ногами искрящийся снежный наст. Морозный ветерок покалывал лицо. «Вот ведь, до чего хрупка человеческая жизнь, - подумалось ему. - Ещё вчера этот Брынзалов - или как там его? - был жив, поскрипывал снегом, радовал ребятишек свистульками собственного изготовления. Семью свою кормил. А сейчас лежит, бедолага, в морге. Ждёт из района следователя, судмедэксперта! С войны человек вернулся, а тут какая-то сволочь распорядилась его жизнью. За что?.. »

 

- Да, ужинал у нас вчера какой-то приезжий. Он вот за этим столом у входа сидел, - показала официантка. - Неужели его убили?! Такой приветливый мужчина. Всё шутил. Говорил, что вкуснее нашего борща ничего не ел!

 

- А не помните, он один ужинал или с ним ещё кто-то был?

 

- Не помню. Народу много было, - девушка виновато покачала головой. - У нас вечерами всегда так. Приходят мужики пиво пить. Остограмиться! Спиртное сами берут в буфете.

 

- Давно пора вашу лавочку прикрыть, - проворчал Клеёнкин. - Одни неприятности от вашего заведения, пьянки да драки. Он пил?

 

- Пил пиво. И стакан водки у него был. А первое и котлеты я ему сама приносила! Он заказывал... Ой, я вспомнила! К нему же подсаживался Подкорытов, дядька Петро. Шахтёр, рядом со столовой живёт. Он недолго здесь был, быстро почему-то ушёл.

 

Пётр Подкорытов вернулся домой с работы. Румяный после душа, уставший, но в хорошем настроении.

 

- Здоров, Григорий Иванович! - широко разулыбался он. - Проходи, гостем будешь! Что тебя привело в наш дом? Я ж давно уже не дебоширю! Вот, и жинка моя тому свидетель. Правда, Маруся?

 

- Ага! - отозвалась из глубины квартиры дородная супруга Петра. - Если б не Григорий Иванович, ты так и продолжал бы руки распускать! Да кабы я не держала тебя в ежовых рукавицах, так и закладывал бы за воротник! Вот ведь, только подумайте, товарищ, участковый, у наших забойщиков да проходчиков такая тяжёлая, такая вредная работа... Свинец, он ведь нелегко достаётся нашим мужикам. Силикоз сплошь и рядом. Так они ещё и пьянкой себя гробят! Семьи распадаются!

 

- Меня интересует один приезжий человек, - мягко остановил Марию Клеёнкин. - Пётр, вы сидели вчера вечером в столовой за одним столиком с пожилым нездешним мужчиной? Он ещё одет был в чёрную «москвичку» с меховым воротником.

 

- Да, я сидел с таким мужиком за одним столом. Пиво пил... Тут моя жинка в столовке и нарисовалась - не сотрёшь! Кулаком от дверей погрозила. Утром же мне на смену рано вставать. Я и ушёл. А что произошло?

 

- Его сегодня утром нашли мёртвым за клубной котельной. Как вы думаете, Пётр, кто мог лишить его жизни? Убили зверски... О чём вы с ним разговаривали?

 

Подкорытов рассказал, как присел на свободное место за стол, где ужинал приезжий. Как перебросились с ним несколькими словами. Кто да что? Незнакомец сказал, что торгует мелким товаром. Был он уже порядком под хмельком, и видимо, ему хотелось с кем-нибудь поговорить.

 

- Я спросил его, как у него торговля идёт? А он хлопнул себя по оттопыренному нагрудному карману и похвастался: «Торгую и оптом, и в розницу! На жизнь вполне хватает! Кусок хлеба есть всегда!»

 

- Ваш разговор слышал кто-нибудь? - спросил Григорий.

 

- Может, и слышал, - Подкорытов наморщил лоб, припоминая тех, кто был в столовой. - Не знаю, кто мог слышать. Там ведь всегда шумно и дым коромыслом.

 

- Ананьевы! - вдруг вмешалась в разговор Мария. - Ну да, Васька и Кольчик Ананьевы сидели рядом с вами, за соседним столом водку жрали. Я этих забулдыг и бандюков сразу заметила! Личности известные.

 

Братья Ананьевы, Василий и Николай, появились в посёлке, где проживала их мать, недавно. Старший, Василий, вернулся из мест заключения, отбыв срок за поножовщину в драке со смертельным исходом. Стал в милиции на учёт. Младший, Николай, приехал с Дальнего Востока, где ходил в море на рыболовном судне. Оба на данный момент нигде не работали. Но с документами у них всё было в порядке, и участковый обещал посодействовать им в трудоустройстве.

 

После полудня прибыли из районного центра работники криминальной милиции: следователь, эксперт, два милиционера. Клеёнкин доложил обстановку, высказал свои подозрения относительно братьев Ананьевых. Решено было произвести обыск в доме, где проживали Ананьевы и в случае надобности задержать подозреваемых. До выяснения.

 

Окровавленная верхняя одежда Василия, чемодан с глиняными поделками, потёртый бумажник с документами на имя Брынзалова и тремя сотнями* смятых «рублёвок» и «трёшниц» - всё было найдено под скирдой сена в сарае, где мать Василия и Николая держала корову.

 

Отпираться не было смысла. Старший из братьев рассказал всё, как было.

 

Да, они слышали разговор Брынзалова с Подкорытовым, поскольку сидели за соседним столом. Видели, как торгаш гордо хлопал себя по вздувшемуся карману куртки.

Грабить и убивать его Ананьевы изначально не собирались. Всё получилось стихийно, спонтанно.

 

Почти сразу после ухода Петра Подкорытова Василий и Кольчик вышли из столовой.

 

- Ну чё, - икая от выпитого, сказал Кольчик. - Двинем домой? Мамка ждёт, поди. Переживает.

 

- Рановато ещё домой идти, - отозвался Васька. - В клубе есть чё?

 

- Картина идёт. Так она уже началась. Уже девять.

 

Они закурили. На крыльце столовой появился Брынзалов.

 

- Ребята, - обратился он к Ананьевым. - Как мне к гостинице пройти?

 

Братья переглянулись. Хмельной мужик с деревянным чемоданом показался им забавным, смешным.

 

- А мы как раз туда идём, - осклабился Васька, ему вдруг вздумалось разыграть подвыпившего хвастунишку. - Инженеры мы, командированные из Москвы! Пошли с нами, отец, проводим и доставим тебя в лучшем виде!

 

Кольчик добродушно ухмылялся, видя, что наивный мужик поверил Ваське.

 

Они спустились на улицу Центральную, поддерживая Брынзалова под руки с двух сторон. «Роспрягайте, хлопцы, коней...», - всё порывался запеть Брынзалов. Николай нёс чемодан, который тот доверчиво ему передал. Улица была безлюдна.

Им нужно было свернуть вправо, по направлению к гостинице. Но Васька повёл «гостя» через дорогу к оврагу...

 

За котельной Брынзалов, вдруг что-то почувствовав, заартачился:

 

- Эй, так не пойдёт! Куда вы меня привели?! Разве это гостиница? Это же вовсе... Совсем не похоже...

 

- Заткнись! - решительно и зло прошипел Васька. - Будешь тихо - будешь жив...

 

Вмиг протрезвев, Брынзалов неожиданно резко ударил Кольчика в живот локтем правой, здоровой руки. Тот охнул, согнулся, уронил чемодан. Васька набросился на Брынзалова. Между ними завязалась борьба. Инвалид, на удивление, оказался довольно сильным и проворным.

 

- Врёшь, фашист, не возьмёшь... - задыхался он.

 

- Ах ты, сука! - рассвирепел Васька. - Я тебе покажу "фашиста"!

 

Он нащупал на снегу большой обломок кирпича и изо всей силы нанёс Брынзалову удар по затылку. Бил исступлённо по лицу, рукам, ногам... Бил, пока жертва не перестала сопротивляться...

 

Вместо денег в оттопыренном кармане «москвички» оказалась краюха хлеба...

 

«Ну и денёк сегодня выдался, - устало снимал вечером портупею Григорий Клеёнкин. - Даже поесть толком некогда было! Впрочем, как всегда. Служба такая. Ничего, сейчас чайку попью и на боковую. Утром ждёт очень много ещё незавершённых дел.»

 

Уже почти засыпая, он вспомнил: «Надо завтра с утра на АТС позвонить. Пусть срочно наладят телефонную связь с кочегаркой, чтобы у Колесниченко давление нормализовалось! И ещё... Завтра же срочно отправлю во Фрунзе бандероль с оренбургским платком. Скоро восьмое марта. Пусть моя мамочка порадуется...»

 

02.03.13.

 

* В 1961-м году во время денежной реформы три сотни превратились в тридцать рублей. Деньги, прямо скажем, небольшие... (прим. автора).