«Заслуживает ли право быть прощенным,

тот, кто однажды был жесток?»

 

- Дед, кажись, приехали, иди, встречай! - седоволосая старушка лет восьмидесяти, обратилась к мужу.

 

- Походу, добрались соколики! – Старик с керосиновой лампой в руках, кряхтя открыв дубовую дверь, вышел во двор.

 

Старушка встала с кровати, вздохнула и, раздвинув кружевные шторки, взволнованно посмотрела из окна своего старенького домика с аккуратно выбеленными внутри него известью и щедро увешанными вытканными льняными полотенцами и иконами в углах стенами. Пламя от сухих дров, тихо потрескивающих в расписанной бирюзовыми красками печи, ласково согревало всех обитателей этого скромного жилища, создавая атмосферу семейного благополучия.

 

С трудом надев залатанную фуфайку, она вышла вслед за стариком. Я лежала на большой пружинной кровати под толстым слоем ватных одеял. Терзающая боль в ступнях напоминала мне о тех мучительных часах, проведенных на лютом морозе в поиске места, где я смогла бы так же, как и сейчас, свернувшись калачиком, согреться и уснуть. Услышав незнакомые голоса на улице, я настороженно приподняла голову и посмотрела в окно, но в нём я смогла увидеть лишь отражение моего торчащего и распухшего от слез носа.

Милицейский автомобиль, недовольно заскрежетав тормозами, остановился на пересечении двух маленьких улочек соединяющих частный сектор со спальным жилым массивом.

Из машины вышли милиционеры, по их лицам можно было понять, что работать в эту праздничную ночь им совершенно не хотелось.

 

- Молю Бога, чтобы это был не очередной ложный вызов. Мы – не Деды Морозы, подарки не привезем, - доставим в участок, и пускай туда себе Деда мороза вызывают. Нет ничего хуже, чем реагировать на звонки детей или стариков: и те и другие не дают себе отчёт, – для них малейший шорох от сквозняка - уже взлом с проникновением. – Недовольно жаловался один из милиционеров другому.

 

- Сюда, сюда, сыночки! – открыв калитку, белобородый старик принялся звать прибывший на место наряд.

 

- Так, ну и что у вас тут стряслось? – С безразличием спросил старший милиционер, осматривая местность возле дома.

 

- Да, собственно, сыночки, по вашей то части, может и ничего не стряслось. Тут, поди, милиции делать-то и нечего. Просто мы с бабкою уже битый час пытаемся вызвать скорую помощь, а в ответ, только, и слышим, что мы обманщики и придумали себе больную внучку, а помощь, якобы, для себя вызываем. К нам они уже не хотять ехать, толкуют, якобы, мы уж больно старые, и что лечением они нам не поможуть, якобы, не сегодня-завтра концы отдадим. А что мы не люди-то?! Войну прошли, голод. Да, что там говорить, мы, то и сами хорошо понимаем, что хватит нам земелечку топтать-то - пора на тот свет отправляться. Да, ведь, Господь же не отпускает! Да, что мы?! А вот деточкам-то пожить надо, им-то, зачем помирать?!

 

-Так оно и есть…, - послышался со двора голос старушки, и спустя время она уже стояла возле своего мужа, - мы тут с дедом «Голубой огонёк» смотрели, и, вдруг, в сенях, не то мышь, не то собака, что-то как зашерудит. Дед, тут же предположил, что это охочие до вина к нам пожаловали.

 

- А тут тебе вот, оказия, какая - ребенок, девчушечка, совсем маленькая почти без одежки стоит, да в такой-то мороз! – Продолжил старик.

 

- Понятно, ну, пойдемте в дом посмотрим на неё? – вздохнув разочарованно из-за очередного ложного вызова, сказал милиционер и повёл стариков в дом.

 

В тот самый миг, когда все вошли внутрь, в постели меня уже не было - на силу на локотках я проползла под кровать в соседнюю комнату, и прижалась к отвратительно пахнущему мастикой холодном полу.

 

- Батюшки, где же ты, деточка? – сказала бабушка, разведя руки в стороны, и принялась меня искать. – Она ведь только что была здесь, Боже праведный, у нее ведь обмороженные ножки, как же она бедненькая поднялась-то? – Плачущим голосом молвила бабушка.

 

- Так, вижу, что и здесь не обойтись без нашего участия, - заглядывая под стол и кровать, старший милиционер, молча, указал коллеге, чтоб тот отправился в соседнюю комнату и поискал там.

 

Мое сердечко трепетало в груди, словно дикая птичка, заключённая в клетку. Увидев тень от сапог возле кровати, я ещё сильнее прижалась лицом к полу и закрыла руками голову, точно также, когда меня била мама. В тот же момент, я почувствовала, как сильные холодные руки, обхватили меня за плечи, и вытащили из-под кровати.

 

- Вот она, похоже, ей, действительно, нужна медицинская помощь, - увидев мое полуобморочное состояние, выкрикнул милиционер.

 

- Конечно, нужна, но ближайшая лечебница в часе ходьбы отсюда. Тому, сыночки, мы и звали вас на помощь, так как сами не в состоянии её отнести, - вытерев слезы, старушка принялась укутывать меня одеялом. Затем, сложив все мои вещи в котомочку, бережно передала их одному из милиционеров.

 

- Так, а чей это ребенок? Вы спросили её, откуда она и как её зовут? – спросил старший милиционер, со званием капитан.

 

- Назвалась Лизою, а вот фамилию и откуда она, наотрез отказалась говорить. Видимо, что-то произошло в семье неладное. – Ответила старушка.

 

Милиционеры попрощались со стариками. Капитан взял меня на руки, нежно укутав одеялом, понёс в машину.

 

Находясь на заднем сидении милицейского автомобиля, я могла видеть только затылки этих двух одетых в милицейскую форму мужчин. Они что-то возбужденно обсуждали, то и дело, чертыхаясь и проклиная кого-то, как мне тогда показалось, моих родителей. Время от времени они поглядывали на меня, и даже, что-то спрашивали, но шум двигателя заглушал их голоса. Я, тщетно пытаясь их понять, всё глубже и глубже проваливалась в сон.

 

- Мама, мамочка, ты где? Забери меня отсюда! Мамочка! – проснувшись от этих слов, я огляделась и увидела, лежащего рядом на детской больничной койке плачущего мальчика лет шести.

Тоненькая полоска света, тянущаяся по полу из дверного проёма, едва могла осветить собою часть палаты, но этого света было достаточно, чтобы я смогла разглядеть ряды кроватей с лежащими на них такими же, как и я, детьми.

 

- Я в больнице,- подумала я.

 

Плач мальчика заставил и меня вспомнить маму. С головой накрывшись одеялом, я тихонечко, чтобы никто не смог меня услышать, зарыдала.

 

Спустя какое-то время я почувствовала, что моё одеяло кто-то стаскивает. Надо мной стояла розовощёкая медсестра. В одной руке она держала градусник, а в другой – белый поднос, из которого виднелся шприц. Я тогда, очень испугалась, подумав, что он предназначен мне, но медсестра, поставив на тумбочку поднос, где помимо шприца были ещё и какие-то таблетки, вложив градусник мне под мышку, принялась успокаивать всё ещё хныкающего мальчика, чтобы поставить ему укол.

 

- Давай посмотрим, что там набежало? - Ласково обратилась ко мне медсестра, закончив процедуру с мальчиком, который стал после неё еще больше плакать. Забрав у меня термометр, она взглянула на него, недовольно покачала головой, и положила на поднос. А после, дав мне выпить с водой какого-то горького порошка, вышла из палаты.

 

Первые дни после моего поступления в больницу были самыми мучительными - с кровати подниматься мне не разрешали, да я и сама не стремилась этого делать, так как ноги невыносимо болели - даже, чтобы сходить в туалет мне приносили «утку».

Дни и ночи тянулись очень долго. Мне казалось, что прошел целый месяц моего больничного заточения, хотя на самом деле не прошло ещё и двух недель.

На протяжении всего этого времени, мне ставили капельницы и делали очень болючие уколы, так как, помимо моих обмороженных ножек, врачи нашли у меня ещё и воспаления легких. - На быструю выписку из столь неприятного заведения я рассчитывать не могла. Да и куда мне потом идти после неё? - Я себе не представляла, - ведь, домой категорически возвращаться я не хотела.

 

Образ моей матери появлялся передо мной всякий раз, когда лежащий рядом на соседской койке мальчик, плача, вновь и вновь звал свою маму. Тогда, я думала, что моя грусть и её образ не покинет меня никогда.

 

- Лизочка, как дела? Как ты себя чувствуешь? – неожиданно ворвался в моё одиночество чей-то мужской голос. Я повернулась и увидела, стоящего возле моей кровати одного из тех милиционеров, которые привезли меня сюда две недели тому назад. Он взял стул и сел рядом.

 

- Нормально, только ножки ещё побаливают.

 

- Ничего, до свадьбы заживёт,- вдруг, улыбнувшись, сказал милиционер,- вон, смотри, какая ты красавица! В школе, наверное, от мальчиков отбоя нет?!

 

Да, мне и отбиваться не надо! - Подумала я, вспомнив свои старые валенки. От чего мне стало еще тоскливее.

 

- Я понимаю, что ты опять не захочешь со мною говорить, но может, всё же, ты скажешь мне, что с тобой приключилось в ту новогоднюю ночь, и от кого ты так убегала? Кто же, всё-таки, тебя обидел? Родители? – Наклонившись ко мне поближе, с прищурой смотря мне прямо в глаза, и почти шепотом, проговорил он мне на ухо.

 

Поняв, что его интересует моя мама, я отвернулась к стенке, зарывшись носом в подушку, показывая всем своим видом ему, что не хочу об этом говорить.

 

После чего мы приблизительно минут пять молчали. Потом, он снова и снова пытался задавать мне одни и те же вопросы, но так и не получив на них ответа, посидев ещё немного, ушёл.

 

-Здравствуйте, дети! – Поприветствовал всех, войдя к нам в палату, доктор спустя полчаса после визита милиционера.

 

- Здравствуйте, Игорь Эдуардович! – Громко, в один голос закричали почти все дети. Промолчали лишь новенькие, так как не знали, кто к ним зашёл.

 

Толстенький доктор с мелодичным голоском и большими рыжими бакенбардами был всегда очень доброжелателен и ласков со всеми пациентами этого лечебного заведения. Казалось, слава о его добром сердце и врачебном таланте растянулась на весь город, где лишь при упоминании его имени, и у каждого человека, однажды получившего от него медицинскую помощь, сразу возникал его светлый образ. К большому моему счастью, его внимание не обошло и меня стороной.

 

Каждый день я, с нетерпением, ждала очередной смены, когда он заступал на дежурство, так как этот день для меня был всегда каким-то особенным. Делая обход, Игорь Эдуардович заходя к нам в палату, всегда приносил с собой всякие сладости: конфетки, плюшечки, мандаринки, а ещё - истории, которых у него для нас было всегда не счесть. И все они были такие интересные, что я потом могла часами, держа за щекой какую-нибудь очередную сладость, воображать себя героиней его сказок.

 

Вот и в этот раз, доктор зашёл к нам в палату, держа в руке полную тарелку румяных бубликов. Он, подходя к каждому маленькому пациенту, угощал его бубликами и проводил свой осмотр. Обойдя так всех детей, наконец-то, подошёл и ко мне. Поставив тарелку с оставшимися бубликами на мою тумбочку, присел рядом на оставленный милиционером стул.

 

- Здравствуй, Лизочка!

 

- Здравствуйте, Игорь Эдуардович!

 

- Ну, Лизуня, как ты сегодня себя чувствуешь? Движемся ли мы к выздоровлению или нет? – с улыбкой обратился ко мне Игорь Эдуардович. – Так, покажи-ка мне язычок, скажи: «А-а-а»! Умничка! Теперь, послушаем твою грудочку! – он продолжал осматривать меня.- Ну, что ж болезнь пока не сдаётся, но мы обязательно её победим!

 

- Как злого дракона из сказки, которую вы нам в прошлый раз рассказывали, да?

 

- Конечно, Лизочка, точно так же, даже злого духа от него не останется!

 

- А теперь угощайся! – закончив процедуру, сказал он, и протянув мне тарелку с бубликами.

 

- Спасибо! – взяв с тарелки несколько бубликов, поблагодарила я.

 

- А вы расскажете нам сегодня какую-нибудь ещё сказочку?

 

- Сказочку?! – задумавшись, повторил за мной Игорь Эдуардович.- А про кого бы вы хотели сегодня услышать? Про Спящую красавицу, Кота в сапогах, а может, про Мальчика с пальчика, или про Серого волка и Красную Шапочку? Выбирайте, дети! Или же я вам про них уже рассказывал?

 

- Да, ласказывали эти сказки! – раздался у него за спиной писклявый голосок маленькой рыжей девчушки, которая, увидев, что он обернулся, заулыбалась выпачканным от размоченного в слюне бублика беззубым ртом.

 

- Хорошо, тогда дайте старому доктору секундочку подумать, - подмигнув ей, он, театрально закатив вверх свои глаза, почесал затылок.

 

- Игорь Эдуардович, а вы верите в Дедушку Мороза? – прервав его размышления, спросила я.

 

- Ну как же?! Конечно же, верю! А ты разве нет? – Лукаво посмотрел на меня доктор.

 

- И я велю! – Радостно запищала всё та же бойкая девчушка, усердно разминая деснами бублик.

 

- А я, даже, видела его на остановке возле своего дома, представляете! - Почти вскочивши с кровати, поддержала я разговор. - Он, наверное, искал меня! Когда я увидела его, то сразу же побежала к нему, но, к сожалению, поскользнулась и упала. А пока собирала продукты, он сел на автобус и уехал.

 

- Не расстраивайся, Лизочка, он обязательно опять к тебе приедет, - сказал доктор.

 

- Нет, он никогда ко мне приедет, потому что, он больше не сможет меня найти!

 

-Ну как же так?! Вот увидишь, он обязательно тебя найдёт! О, вот тогда я вам и расскажу историю, которая приключилась с одним моим знакомым мальчиком. Он, так же, как и вы, очень верил в Дедушку Мороза и хотел, чтобы тот к нему пришёл.

Дети радостно заёрзались на своих койках, пытаясь поудобнее устроиться, чтобы им ничего не мешало слушать очередную историю от доброго сказочника.

 

- Так вот. Давно это было. В маленьком городочке, где-то очень далеко отсюда, жил-был мальчик. Звали его Ванечка.

Так как его папа погиб на войне, его воспитанием занималась мама, которую он очень сильно любил… - начал свой рассказ доктор.

 

Я быстро на одном дыхании съела бублики, что были у меня в руке и, увлечённо слушая его рассказ, потянулась ещё за добавкой.

 

- Кушай, кушай, на здоровье, Лизочка! Может кто-то ещё хочет бубликов? - прервался на короткое время Игорь Эдуардович и, взяв тарелку, предложил бублики детям.

 

- Рос он послушным ребёнком,- продолжил свой рассказ доктор, - прилежно учился, но, к его большому огорчению, по этой причине его и не любили дворовые мальчишки, которые, то и дело били его, завидев на улице. Поэтому, лучшими друзьями у него были книжки и его мама. Но, к несчастью, она очень болела, поэтому все его мечты сводились к тому, чтобы поскорее стать врачом и вылечить её. А ещё – чтобы подружились с ним мальчишки. И, вот, как-то раз, придя домой весь в синяках после очередной потасовки с мальчишками, - было это как раз перед Новым Годом, - он сел за свой письменный стол и написал письмо Дедушке морозу. До этого, ему не приходилось писать письма - он лишь только ждал, когда Дедушка мороз сам решит к нему прийти, увидев его прилежное поведение. Но, почему-то он к нему не шёл.

В этом письме он попросил, чтобы его никогда не били мальчишки, и не болела мама. После, аккуратно написав на конверте своё имя и фамилию, а также слова: «Дедушке морозу в Лапландию» и положил его под подушку.

С того момента прошло несколько лет. Мама, познакомившись с прекрасным человеком, вышла за него замуж. Все они переехали жить в большой город. Ванечка пошёл учиться в хорошую школу, где, на удивление, у него появилось много друзей. Со временем, окончив учёбу в школе, он поступил, как и мечтал, в медицинский университет, учиться теперь уже на врача. Прошли годы. Ваня стал доктором, женился. У него родились такие же чудесные, как вы, детки, которые также верят в Дедушку Мороза и загадывают под Новый год свои сокровенные желания. Своим примером, он показал им, что мечты рано или поздно сбываются, но для этого им самим нужно хорошенечко потрудиться, а Дедушка Мороз обязательно в этом им поможет, как помог и ему.

 

- А маму он смог вылечить? – спросил заинтересованно, недавно ещё плачущий и постоянно зовущий маму маленький мальчик.

 

- Конечно, Сашенька, свою маму Ванечка, будучи уже опытным врачом, вылечил от долго мучащей её болезни.

 

- Так, а Ванечка увидел Дедушку Мороза? Приходил он к нему или нет? – робко спросила я.

 

- Да, конечно, приходил и оставил под его ёлкой подарки.

 

- А ко мне, если я напишу ему письмо, он тоже придёт? Я ведь тоже его очень жду, хорошо учусь и тоже люблю свою…, - и тут я осеклась, и замолчала, боясь, что доктор может начать расспрашивать меня о ней.

 

- А ко мне?- Почти в унисон протяжно спросили дети.

 

- Конечно, зайчата, Дедушка Мороз обязательно и к вам придет. Но, вы, так же, как и Ванечка, все свои пожелания напишите в письме, и не забудьте, конечно, указать своё имя и фамилию - ведь много в городе Лизочек, Сашенек и Анечек живет. Тогда он уж, точно, вас легко найдёт. Вы же, все писать умеете? Ну, а если нет, не беда, нарисуйте свои пожелание, он их и так поймет.

 

- Ура! – закричали дети. Значит, скоро он и к нам придёт!

 

- Ой, а у меня ведь нет ни карандашика, и ни листочка, – растерянно ответила я, и на моих ресничках засверкали слёзки.

 

- Ничего страшного, у Игоря Эдуардовича этого добра хватает. Держи. – Он достал из своего кармана свернутый вчетверо белый листок бумаги и ручку, и протянул их мне. - А для всех остальных, я медсестрой передам чистую тетрадку, из которой каждый для себя сможет вырвать по листочку. Ну, и карандаши, а то, вдруг, у кого-то не окажется тоже.

 

- Но, Игорь Эдуардович, у нас и конвертиков тоже нет! – жаловались почти хором дети.

 

- А конвертики вам и не понадобятся. Вы, в уголке листочка напишите своё имя и фамилию. А кто не научился писать ещё, попросит старших. Договорились?

 

- А как зе Дедуска молос его палуцит? – спросила беззубая Анечка, продолжая кушать бублики.

 

- Когда вы напишете, то положите письмецо себе под подушечку, как сделал это Ванечка, помните? А, проснувшись утром, посмотрите под неё, - и если, там его не окажется, значит его, точно, забрал Дедушка Мороз.

 

Я, дождавшись, когда все дети, написав свои заветные желания, уснут, принялась выводить на бумаге буковка за буковкой свои:

«Дорогой Дедушка Мороз, пишет Вам Лиза Трошина, мне десять лет и шесть месяцев, живу я с мамой. Но сейчас её рядом со мною нет, так как я лежу в больнице с обмороженными ножками и воспалением легких. Мама всегда мне говорила, что я ей мешаю быть счастливой, поэтому я и убежала из дому. Дедушка Мороз, я вас уже видела на автобусной остановке, но не смогла догнать, поэтому пишу это письмо. Я хочу вас попросить сделать так, чтобы моя мама стала счастливой и больше меня никогда не била!»

 

Я вывела жирный восклицательный знак и, оглядевшись по сторонам, не наблюдает ли за мной кто-нибудь из детей, быстро спрятала листок под подушкой.

 

Следующим утром на пороге палаты вновь показался улыбающийся Игорь Эдуардович, но теперь уже с тарелкой мандарин. Он традиционно раздал всем детям угощенья и убедился, что все письма ушли к адресату.

 

Последующие несколько дней я провела в волнительном и одновременно мучительном ожидании того времени, когда меня выпишут из этого, пропахшего лекарствами и хлоркой заведения, и я могла бы вернуться домой, - ведь Дедушка мороз забрал моё письмо и, уже, наверное, исполнил моё единственное сокровенное желание.

 

Прошла еще пара недель. Ножки мои окончательно зажили, и я могла свободно бегать с другими детьми по полутёмному коридору нашего педиатрического отделения.

Ранним утром, в один из монотонных больничных дней, возвращаясь после завтрака к себе в палату, я вдруг увидела в ореоле созданного лучами раннего февральского солнца силуэт мужчины и женщины, идущих по длинному коридору мне на встречу. Они приближались ко мне, словно два божества. Солнечное свечение заслепляло мне глаза, будто специально скрывая их лица от моего пристального взора.

Белокурые волосы женщины и точеная фигура мужчины, заставили моё сердце биться быстрее, – представив, на мгновение их своими матерью и отцом. Я со всех ног бросилась к ним, громко поблагодарив Деда Мороза за то, что он исполнил моё желание.

 

Но, лицо моей матери, открывшееся мне через несколько шагов, почему-то не выражало тех чувств, которые испытывала я. А сопровождение её милиционером окончательно развеяли тот образ, который, до этого был нарисован в моём сердце. Я остановилась. В моей голове всплыл последний день нашей совместной жизни. Я стояла как вкопанная и не могла сделать ни шагу. Леденящий взгляд моей матери, будто пронизывающий меня насквозь, в очередной раз парализовал мою волю.

 

- Лизочка, ты уже бегаешь?! - удивленно заговорил со мной милиционер. - А что же тебя так испугало? – увидев на моём лице страх, продолжал он.- Ты знакома с этой женщиной? Он головой указал в сторону Софьи Сергеевны, которая безмолвно стояла чуть в стороне от него.

 

- Да. Это моя мама. – тихо дрожащим голосом, прошептала я.

 

- Так, а почему же ты не подойдешь и не обнимешь её? – продолжал, как на допросе, задавать вопросы милиционер.

 

- Вы узнаёте в этой девочке свою дочь? – наконец, обратился он к матери.

 

- Да. Узнаю! Это моя дочь. Лиза Трошина, – холодно ответила ему мать.

 

Неожиданно распахнулась дверь, и из ординаторской комнаты вышел Игорь Эдуардович.

 

- Лиза, почему ты не в своей палате? Сейчас начнётся обход! – строго обратился он ко мне, и, сделав шаг вперед, заметил рядом стоящих со мной посетителей.

 

- Здравствуйте, Игорь Эдуардович! – поприветствовал его милиционер, и пожал руку.

 

- Здравствуйте, товарищ капитан!

 

- Вы опять пожаловали с очередной мамой для опознания?

 

- Да, вроде мама уже нашлась. Они признали друг друга. - Сказал он, и окинул взглядом нас.

 

- Вот и прекрасно! Тогда пройдемте со мной, я кое-что вам покажу! – поменявшись в лице, сурово сказал Эдуард Игоревич. А ты Лизочка, ступай к себе в палату!

 

Он повел Софью Сергеевну в сопровождении милиционера к себе в кабинет.

 

- Присаживайтесь! – указав, на стоящие прямо перед докторским столом стулья.

 

- Представьтесь, пожалуйста!

 

- Софья Сергеевна Трошина, мать Лизы! – высокомерно ответила она. – Что вы мне хотите показать?

 

Игорь Эдуардович достал из своего стола папку и положил её перед собой.

 

- Эта папка - история болезни вашей дочери,- начал он свой разговор, - но я вам скажу, что, это не история её болезни, а, скорей, история её жизни, её нелегкой жизни.- Он замолчал. Встал. Налил себе стакан воды, и тяжело вздохнув, продолжил свою речь. – Думаю, мне не стоит озвучивать все болезни, которые мы нашли у вашей дочери, так как, по–сути, вы сами являетесь их автором. Я, голубушка, уже пожилой человек, и за свою долгую жизнь перевидал немало детских судеб: и где дети убегают от родителей, и где родители бросают детей. Но, скажу вам одно, что во всём этом проглядывается единственная закономерность: сначала - нежелание рожать, потом, родив – воспитывать!

 

- Доктор, мне не нравится ваш тон! К чему вы клоните? В чём вы хотите меня обвинить? В том, что я плохая мать, и не достойна иметь ребенка? – разгневанно, вскипела Софья Сергеевна.

 

- У хорошей матери дети полуголые по улицам в тридцати градусный мороз не бегают! – вмешался в разговор, милиционер.

 

- Я, я не видела, что она ушла, я, я спала в это время,- запинаясь, ответила она ему.

 

- Хорошо, тогда объясните, как на её теле оказались синяки?

 

- Откуда мне знать, с кем она уже успела подраться!

 

- Голубушка, она не похожа на того ребенка, который будет с кем-то драться. И подобные синяки – не детских рук дело.- Вклинился в разговор доктор.

 

- Вы, что хотите меня обвинить, что я избиваю свою дочь?

 

- А разве нет? – с прищурой спросил капитан.

 

- Что вы себе позволяете?! Устроили здесь допрос с пристрастием, вместо того, чтобы вернуть ребенка родной матери, – закипела, Софья Сергеевна.

 

- Так вы утверждаете, что никогда не били свою дочь? – еще раз спросил, милиционер.

 

- Конечно, нет! – ответила она.

 

Доктор достал из папки свернутый листок бумаги, развернул и, не выпуская его из рук, показал ей.

 

- Вы узнаёте почерк? – спросил он.

 

- Ну, похоже на почерк дочери. А что, собственно?

 

- Прекрасно. Читайте, тогда! – он протянул листок ближе к ней.

 

Софья Сергеевна прочла письмо и со словами: «мало ли, что мог придумать мой ребёнок», вскочила со стула и попыталась выйти из кабинета, но милиционер своим телом перегородил ей дорогу.

 

- Пустите меня! В чём дело? Я хочу забрать дочь!

 

- Софья Сергеевна, присядьте, пожалуйста, я не сказал вам главного! – останавливая её порыв, сказал доктор.

 

- В чём ещё вы забыли меня упрекнуть? - недовольно садясь на стул, спросила она.

 

Доктор достал из папки ещё один лист бумаги и протянул его Софье Сергеевне.

 

- Что это? – спросила она.

 

- Это копия заключения судмедэкспертизы о состоянии вашей дочери на момент поступления в отделение нашей больницы. На основании этого документа и письма самой Лизы, которое вы видели, мы передаём дело в суд на лишение вас родительских прав. Если же вы будете всячески противиться этому, то, поверьте, у меня достаточно доказательств и свидетельств совершения вами действий, угрожающих жизни ребенка, чтобы надолго упечь вас в тюрьму. Да, и ещё. До решения суда, ребенок будет находиться в больнице.

 

- Какое вы имеете право? Кого вы из себя здесь возомнили? Это я на вас в суд подам!

 

- Всё, что я хотел, я уже сказал, теперь ваша судьба в руках фемиды! Извините, но меня ждут дети! – с этими словами, доктор удалился.

 

- Гражданка Трошина,- обратился к ней капитан,- прошу проследовать со мной в участок для составления протокола.

 

Продолжение…