Замещение

1.

Большие морские рыбы сонно скользят по бледно-голубым с зеленоватой водной растительностью обоям. В углу они разворачиваются, и также сонно извиваясь и преломляясь, начинают плыть по цветущему лугу чуть колышущихся портьер. На две секунды выныривают из аквариума комнаты в чуть приоткрытое окно, чтобы глотнуть свежего воздуха майской ночи. Еще секунду на то, чтобы доплыть до угла, развернуться и…

- Па… ну, па…

Гриша вздрагивает, и тоже, словно рыба с широко открытым ртом всплывает на поверхность, с усилием стряхивает с себя оцепенение.

- Да, моя принцесса.

- Я уже засыпаю, а ты…

- Вот и славно. Сегодня у нас был очень длинный день. Теперь надо набраться сил перед новым днем, потому что…

- Да, я помню, завтра мы поедем к деду с бабулей. Ты с нами поедешь?

- Нет, принцесса, мне завтра работать. Но в следующие выходные я непременно к вам приеду.

- Обещаешь?

- Конечно.

- Ну, ладно. Тогда расскажи сказку. Хоть самую-самую малюсенькую. Ну, па…

- Хорошо. Про что же только?

- Про что хочешь. Ну, давай. Крибле-крабле-бумс… я слушаю.

- Ну, хорошо. Жила-была одна маленькая хорошенькая киска. И звали ее…

- Я помню – ее звали, Киска-Лизка.

- Правильно. Ты глазки закрывай и слушай. Так вот. Она была очень красивой кошечкой - вся беленькая, носик розовый, глазки голубые, как у тебя. А самый кончик хвостика был у нее черненький, будто измазан в саже. Она была очень доброй, послушной и трудолюбивой киской. И всегда всем помогала и выручала из беды. А по соседству, на одной лестничной площадке, в другой квартире жил кот. И звали его Кот-Базиль. Это был такой большой рыжий котяра. Ужасно ленивый и ужасно толстый…

- Как наша мама?

- Ну, что ты, принцесса, наша мама вовсе не толстая, а просто полная женщина… и совсем даже и не рыжая, а даже… кхм… наоборот. Так вот, пришла как-то Киска-Лизка к Коту-Базилю в гости, а он после плотного обеда дрыхнет себе на диване без задних лап…

- Как это без лап? Он их что, отстегивает, когда ложится спать?

- Ну, это так говорят. Это значит – так крепко спит, что лап своих не чует.

- Я когда сплю, тоже…

- Вот и славно. Засыпай…

Он сознательно начинает рассказывать все тише и тише, и кажется, что и рыбы, плывущие по стенам, тоже замедляют свой ход. Сашенька начинает тихонько сопеть, переворачивается на другой бочок и засыпает. Еще минуту он смотрит на бледненькое личико дочери, поправляет одеяльце и выключает ночник с рыбами. Полная луна тут же протягивает узенькую дорожку через всю комнату. «Спи моя принцесска, спи киска, хороших снов тебе». Стараясь не шуметь, он прикрывает окно – ночи еще прохладные, выходит из детской и тихонько закрывает дверь.

В прихожей, в гостиной и на кухне горит свет. И только в спальной темно.

Да, действительно, сегодня был очень длинный день. С утра возникла ссора, грозившая перерасти в скандал. Все началось с очень раннего телефонного звонка ее вульгарной подруги Зинаиды. Этот звонок расстроил все их планы.

«Ах, ах, ах, как, неужели целых два месяца! Иди ты! Какой на фиг шопинг? Да, ну его в задницу. Девишник? А вот это покатит. У меня, конечно… и Ритульку хватай, оторвемся, а то я завтра с Сашкой на «фазенду» ныряю, коз пасти»…

И это вместо того, чтобы всем вместе ехать в планетарий, как договаривались накануне. Он все же попробовал было возразить, но… одним словом, нарвался на ор.

В общем, кончилось все тем, что он кое-как позавтракал, быстро оделся, подхватил растерянную, вот-вот готовую заплакать в предчувствии ругани родителей Сашку и, не дожидаясь совсем уж откровенных оскорблений в свой адрес, тихо слинял. Старенькая «троечка» послушно завелась. Обрадованная дочь шлепнулась на заднее сидение, привычно крикнула: «Папа-шеф гони!» Он, как всегда в таких случаях рявкнул: «Есть, сэр!». И уже вместе, что было сил, завопили: «Иийехо!».

И поехали довольные этим воинствующим воплем, который мама, надо сказать, органически не переваривала и всегда, морщась, затыкала уши. Поехали, довольные друг другом и этим солнечным майским утром, обещавшим самые чудесные приключения…

Он заглядывает в спальную в надежде, что как в прежние времена, теперь в спокойной обстановке наступающей ночи удастся как-то примириться, найти какие-то простые слова, после которых хрупкий мир снова будет восстановлен. Но что-то в последнее время это становится делать все труднее

Останавливается в дверях стараясь привыкнуть к темноте. Ее халат висит на дверце шкафа, скомканное платье на туалетном столике, а в кресле серым комочком пристроились колготки и тут же одна туфля.

Другую, она непременно будет завтра долго искать, бормоча себе под нос ругательства, какие он даже на работе от грузчиков не слышал. Кончится все тем, что ее недовольство перекинется на него и тогда снова неизбежна ссора.

На кровати в серебристом сумраке ночи Ирина, его жена смотрится большой бесформенной горой - дохлой белой рыбой выброшенной на сушу. На его половине кровати белеет ее откинутая рука-плавник с пальцами, вцепившимися в простыню. Одеяло свешивается на пол и только одним своим углом прикрывает ее бедра. Колени у нее сомкнуты, ступни ног скрещены, и это делает их похожими на рыбий хвост. «Прям, русалка, блин»… И все это дополняет несильный храп и запах спиртного.

Вот ведь еще задача для психолога – по жизни деятельная, энергичная натура… была раньше. А потом… потом как-то потухла что ли. Словно какой-то, одной ей ведомый план в этой жизни выполнила и все. Через пять лет только решилась родить, хотя он хотел раньше. Сейчас бы Сашке было уже восемь, а то и все десять лет. «Потухла» и в смысле секса, так, один пфф… так что воленс-ноленс, но пришлось и к этому привыкнуть… приспособиться. Ну, не насиловать же ее, в самом деле. Такие вот дела…

«А может, дело как раз не в ней? Пора тебе Григорий сказать себе правду… пусть грубо и пошло, но что делать… Похоже… очень даже на то похоже, что «прошла любовь, завяли помидоры». Осталась только привычка и… жалость».

Он поднимает с пола одеяло, укрывает жену и идет на кухню.

«Мда-с… пустая бутылка коньяка и три… нет, вот четвертая… четыре бутылки вина на трех дамочек. Не многовато ли? Хорошо посидели…».

На столе недоеденные куски пиццы, остатки каких-то салатов. Тут же пепельница полная окурков. В мойке гора грязной посуды. Нет, убирать весь этот… «пейзаж» теперь он просто не в состоянии. Завтра, все завтра. Надежды, что жена утром приведет в божеский вид кухню, у него нет. Ну, и ладно. Все равно завтра, после работы…

Григорий гасит свет на кухне, на секунду замирает. Потом открывает холодильник, достает банку пива и подходит к окну.

С пятнадцатого этажа в лунном свете двор кажется зеленеющей долиной с желтеющими островками спортивных и детских площадок. До него долетают чей-то приглушенный смех, «кваканье» сигнализации какого-то авто. Дом за день нагрелся и теперь отдает свое тепло полной бледной луне. А ниже этажом… иль выше – сложно разобрать – звуки скрипки. Знакомая печальная мелодия, от которой вдруг начинает сводить скулы, а к горлу ни с того ни с сего подкатывает спазм. Не спасает даже холодная банка пива, прижатая ко лбу.

Зима пройдёт, и весна промелькнёт,

И весна промелькнёт;

Увянут все цветы, снегом их занесёт,

Снегом их занесёт...

«Ну, Григорий, ты даешь. С каких это пор ты стал таким сентиментальным? Все, надо спать, пока совсем не расслюнявился. Неоткрытая банка пива возвращается в холодильник. Гриша на пороге кухни еще раз оглядывается на открытое окно и идет в гостиную.

Здесь он сразу выключает свет, неторопливо раздевается и, найдя плед, ложится на диван. Диван ему несколько коротковат, чуть согнутые ноги упираются в спинку, но вот так, на боку, спать вполне можно…

«Ну, вот и хорошо… вот и славно. Много ли человеку нужно…».

 

Свободное падение! Свободное вращение! Падение с огромной высоты! Сердце, кажется, готово вырваться из груди. Руки судорожно пытаются хоть за что-то уцепиться, всюду натыкаются на прозрачное стекло. И слепящее солнце со всех сторон. Внизу, еще очень далеко вращается поверхность воды, перечеркнутая множеством белесых линий. Хочется закричать от страха, но крик застывает в судорожно открытом рте. И уже нестерпимо желание, чтобы это, наконец, закончилось. Неважно чем, лишь бы закончилось. Пусть будет конец, только не этот животный страх, от которого, кажется, вылезают глаза из орбит и…

- Идентификация. Идентификация. Григ. Григ-34817091. Неадекватность. Беру управление на себя. Запись…

Что за голос и где я, в самом деле, нахожусь? Что за капсула?

Уже не так стремительно приближается поверхность моря. Похоже на торможение. Сначала руки, а потом и все тело прилипают к лобовому стеклу.

- Григ, советую все же сесть на место, и совсем не помешает пристегнуться, сейчас будет резкий маневр. Иначе мы просто воткнемся в океан, а этого мне совсем не хотелось бы, я только вчера прошла профилактику...

Плохо соображается, но вот, кажется, сориентировался – позади нечто, отдаленно напоминающее зубоврачебное кресло с небольшими подлокотниками.

- Ну же, Григ, быстрей. У тебя есть десять секунд. Девять, восемь…

Кое-как подтягиваюсь и устраиваюсь в этом кресле. Тут же по талии опоясывает широкая лента.

- Ну, вот, порядок. Выходим из пике. Три, два… ийехоо!

«Капсула» делает резкий вираж, в последнюю секунду срывает со стремительно набегающей волны водяную пыль и начинает плавно скользить над поверхностью воды. Далеко впереди показывается полоска берега, а я начинаю приходить в себя. Очень скоро прихожу в себя настолько, что уже пытаюсь хоть что-нибудь выяснить у незнакомого, но приятного женского голоса.

- Ты кто?

- Что тебя, Григ, интересует? У тебя сейчас в голове винегрет какой-то. Ты как будто бы не в себе? К чему устраивать такие трюки?

- Я спросил, кто ты? На мой вопрос у тебя ко мне их сразу три.

- Просто очень редко приходится трепаться, извини.

- И все же?

- Кто я? Кажется ты, Григ, точно не в себе. Так и быть. Я… хотя тебе еще пять минут назад это было хорошо известно, Я - Смайли. Если тебе этого мало, то я – всего лишь Капли третьего поколения. Идентификационный номер… (Капли – воздушный болид-такси. Прим. авт.) Григ, ты меня разыгрываешь? И убери руку с сенсора, я начинаю нервничать. Я веду и, пожалуйста, не мешай.

- Ну, хорошо. Положим, ты – Капли-Смайли, я – Григ. Куда мы летим?

- А вот этого я не могу знать, если ты сам не знаешь. Вспоминай – куда мы летим?

- Не помню… просто не знаю.

- Упс… хорошенькое дело. Похоже, что твой человеческий комп точно забарахлил. Ладно, сейчас выясним. Сделаю запрос… Ну, вот, теперь понятно. Нам нужно взять всего лишь шестьдесят три градуса вправо и через…

- И тогда что?..

- Фу, Григ… я понимаю, что с тобой не все в порядке. У людей, это, к сожалению, случается, но… в общем, мы летим к тебе домой. Я уже связалась с Иргой…

- Ирга, это?..

- А вот это уже точно серьезная неисправность. Сейчас проверим. Так, приобретена сия модель два с половиной месяца назад. Но разбираться в этом придется тебе самому. Мое дело тебя доставить на место. Разреши тебе посоветовать пройти профилактику. Людям это нужно делать гораздо чаще, чем нам.

- Григ, Григ, ты меня слышишь? – это уже другой голос, но тоже ничего, бархатистый голос.

- Слушаю. Я слушаю. Кто это?

- Эй… Ты далеко? Ужин готов. Ты должен был еще десять минут назад…

- Ирга, это Смайли. У нас тут чуть не состоялась непредвиденное свидание с купанием. Жутко сексуальный экстрим. Через пять минут будем.

- Смайли, не шалите, я до бешенства ревнивая, шасси могу тебе повредить.

- Явно сегодня не мой день – одни неприятности. То, о чем ты думаешь, находится не в моей компетенции, так что твоя ревность беспочвенна.

- Кто знает, что может придти в голову моему извращенцу.

- Хи-хи. Если штопор в океан это… хотя, кто знает, но штаны на нем вроде бы сухие. Ох, уж эти, мужчины… мне давно кажется, что мы вполне могли бы существовать и без них.

- Согласна с тобой. Но традиции, даже если они нелепы, нужно сохранять. В конце концов, нас бы не было, если бы они нас не сотворили. Они наши боги и мы должны их любить, лелеять и сдувать с них пылинки. Ты знаешь, я нахожу во всем этом такой восторг, случается, даже забываю, что…

Я полулежу в капсуле, летящей над волнами. Слушаю бабский треп и начинаю погружаться в легкое блаженство. Все хорошо. Вот только… только… этого не может быть – не может быть на безоблачном небе сразу два солнца. Я яростно начинаю вертеть головой и…

 

- Па, а почему ты спишь на диване?

- Что? Где? А-а-а… - Гриша с трудом вылетает из сна. Рядом с ним стоит босая Сашка и трясет его за плечо.

- Па… ну, па…

- Чего тебе, принцесска? Почему не спишь? Сколько сейчас? - Электронные часы, стоящие на журнальном столике показывают начало седьмого, - Еще очень рано, еще можно…

- Па, я пить хочу. Я сходила пи-пи, потом пошла на кухню и…

- Ладно, пошли вместе, что-нибудь поищем. Внизу холодильника я, кажется, видел сок.

Яблочный сок все же пришлось немного подогреть. Потом уложить дочку… В общем, сон пропал. Гриша вернулся на кухню, нашел сигарету и закурил. Потом почему-то постоял над раковиной и… неожиданно для самого себя, начал мыть посуду.

«Да, и нечего ухмыляться, вот такое совершенно необъяснимое свойство – для того чтобы сосредоточиться, мне непременно нужно что-то делать руками. А сосредоточиться мне нужно для того… чтобы… нет, вот ведь ерунда какая, почти ничего не осталось от виденного сна. Совсем ничего… разве что состояние блаженства? Ну, что-то вроде того, как будто бы лежишь на берегу моря и… и все. И с каждой вымытой тарелкой все меньше и меньше… Хорошо бы вспомнить хотя бы… хотя бы, например - когда мы были с Ириной на море последний раз?».

- Не надо, Гришечка, я сама.

Гриша вздрогнул не от того, что на кухне появилась Ирина. Вздрогнул от «Гришечка». Он забыл, когда она его так называла в последний раз. Предательское блюдце выскочило из его рук и разбилось об мойку.

- На счастье…

- Хорошо бы, - сказал он, оборачиваясь, - ты как после вчерашнего?..

Ирина в одной ночной рубашке стоит в дверях, и в ее глазах лучится столько нежности, какой он не видел уже лет…

- Ужасно хочется есть.

- Сейчас что-нибудь придумаем. У нас давно не было такого раннего завтрака.

- Гришечка… спасибо…

Вот, снова. Как же мало ему нужно, чтобы к горлу подступил комок. Он отвернулся и с трудом справился с волнением охватившим его.

- За что? Спасибо за что?

Открыл холодильник, машинально начал доставать сыр, ветчину, яйца… А в голове зазвучал ставший привычным монолог: - «Увы, что поделаешь, если любовь умерла? Но я не могу до конца изжить это чувство – во мне остается какой-то след, какая-то мысль. След в памяти, что любил. И любое напоминание о былом только еще больше наполняет горечью сознание, что все это в прошлом. В одну и ту же реку нельзя… река что ли мельчает? Тьфу ты, идиотизм какой-то…».

- Этой ночью… ты был… вот… я даже слов не найду…

- Этой ночью, что? - Гриша насторожился, при этом тут же несколькими «кадрами» мелькнул фантастический сон.

- Так у нас… у меня еще никогда не было. Только через десять лет узнать, каким ты можешь быть любовником, охренеть… - и вдруг покраснела, как девчонка, - Фу, что это со мной? Пойду, умоюсь…

«Может это еще не конец? Может… нет, не может, не могу я так больше, если бы не Сашка, кажется, прямо сейчас сбежал бы куда глаза глядят. И это тогда, когда к тебе потянулись навстречу. А может, как раз именно поэтому?.. Хочу туда. Пусть это звучит нелепо, но я хочу туда, в тот сон. Хоть вой!»

2.

Вот уже несколько лет существует этот ритуал. Его, пожалуй, можно назвать – «Ритуал провода Светил». Изо дня в день, за очень редким исключением, каждый вечер именно с этого места можно видеть эту великолепную картину. И самое главное, она не надоедает.

Григ полулежит в шезлонге, на крыше своего дома. За спиной у него треть неба закрыто густо заросшей горой, из-за вершины которой, как обычно в это время, наползает туча. Она прольется ливнем поздно ночью. А сейчас легкий бриз приносит с горы только отдельные дождевые крапины, которые приятно холодят кожу, мгновенно высыхают на разогретой за день гранитной поверхности широкой балюстрады.

Впереди, до самого горизонта бесконечная гладь воды. И вот за этот самый горизонт только что опустилась Зира – маленькое голубое солнце. Опустилось и сразу же во все стороны побежали голубые, синие, ультрамариновые лучи. Еще через несколько минут большая желтоватая Гира, своей тяжестью, кажется, начинает продавливать горизонт. Наконец, океан расступается, дает и ей ночлег… И снова красочная феерия, но уже из оранжевых, красных, зеленых… как преломление света у полихромного турмалина, стремительных лучей в полнеба.

И каждый раз от этого явления у Грига начинает бешено колотиться сердце в груди, будто еще мгновение и должно произойти что-то такое, что кардинально сможет изменить всю его жизнь. И это длится, длится, длится, постепенно бледнея…

Сложно сказать какие мысли в это время посещают Грига. Да и он сам вряд ли смог бы их как-то сформулировать, настолько они неопределенны, несвязны. А быть может, в это время у него и нет никаких мыслей, только ожидание чего-то… чему пока даже имени нет.

Еще через несколько минут закат становится ровным, бледно-голубым, постепенно наполняющимся оттенками фиолетового. И все заканчивается…

За спиной Грига неслышно появляется Ирга. За несколько месяцев она уже привыкла к тому, что во время заката лучше Грига не беспокоить своим присутствием, но зато потом… Каждый раз она терпеливо ждет этой минуты, когда можно будет, наконец позволить себе вторгнуться, проявиться, заявить о себе, о своих пусть совсем небольших, но все же правах на личную жизнь своего властелина, своего бога. Ведь, в конце концов, она для этого и существует, ежедневно меняясь, совершенствуясь…

Но Григ обычно только снисходительно улыбается, наблюдая эту игру изменений и превращений. Досадно, но Ирге пока не удается подобрать «ключик» к его расположению. Но терпения у нее более чем достаточно… уж чего-чего, а…

Она сегодня в… да-да, она еще что-то может, она это чувствует. Да она просто уверена, что может влиять… Сегодня она решила перейти в наступление, испробовать нечто-то новенькое, правда древнее, как весь этот мир - к такой откровенности она еще не прибегала, оставляя на крайний случай. Но неожиданно даже для самой себя, она вдруг решилась… может на нее так подействовали те совершенно новые флюиды Грига, проявившиеся сегодня…

Очень сложно назвать одеждой обернутый вокруг тела кусок совершенно прозрачной ткани, которая по ее мнению вероятно только должна подчеркнуть ее сексуальность и звучать призывом к действию. Она обходит Грига слева, словно невзначай коснувшись его бедром, ложится грудью на парапет и замирает. Через минуту, не дождавшись ответной реакции, оглядывается через плечо и с улыбкой, невинно похлопав глазками, по-детски надув губки, переходит в наступление:

- Милый… милый мой, Григ. В моей программе что-то не так настроено? Сегодня уже семьдесят четвертый день, как я принадлежу тебе. Я готова исполнять любой твой каприз, но мне все больше кажется, что я тебя чем-то не устраиваю. Я уже испробовала почти все свои, женские завлекалочки, но они оказались для тебя пустым «выхлопом». Я знаю твое физическое и физиологическое самочувствие, ты совершенно здоров в плане… э… Может у тебя иная сексуальная ориентация и тебе нужен э…

Григ, до этого с каким-то обостренным вниманием с примесью легкого удивления, будто впервые рассматривающий всю ее от ног до головы, наконец, отвечает со слегка горьковатой иронией в голосе:

- Ирга… ты прекрасно сконструирована, ты, можно сказать, образец всего самого лучшего, что можно скопировать у природы, но…

- Если тебе мешает эта тряпка, то… - быстрым движением Ирга развязывает на груди некрепкий узел, высоко подкидывает кусок легкой ткани, которую немедленно подхватывает бриз и уносит в море. Вызывающе нагая, Ирга почти вплотную подходит к Григу, - так лучше? Скажи, Григ, ведь так гораздо лучше? Так я тебе более желанна?

- Прости, Ирга, но с самого начала ты знала, что мне нужна женщина. Пусть она будет некрасива, без идеальной как у тебя фигуры, но настоящая женщина…

- Дурачок, ведь я и есть…

- Ты всего лишь андроид, биоробот, и ты это знаешь… мы оба это знаем.

- Но и ты, Григ, знаешь, что, увы, настоящую женщину ты никогда не сможешь не то что иметь, но и видеть… ну, разве что издалека или на экране… у тебя всего лишь, извини, пятый уровень… так что…

- Так что, Ирга?

- Пользуйся тем, что у тебя есть. Никакая женщина из плоти не сможет понять тебя лучше… даже если твои желания…

- Не знаю, получится ли у меня когда-нибудь полюбить андроида. По-моему, это противоестественно.

- Полюбить? Любовь это же такой анахронизм.

- Что ты об этом можешь знать? Хотя, может быть, по-своему ты и права. И это означает, что я тоже анахронизм… и что я даже пятого уровня недостоин. Может это и так, но знаешь, у меня все же есть какое-то предчувствие… мечта. У меня есть надежда…

Деликатное покашливание прерывает эту его мысль. Григ мгновенно вспоминает, что сегодня он играет с Бирссом в тинтаны (игра очень похожая на шахматы, только игровое поле состоит из 144-х клеток. Прим.авт.). Не оборачиваясь, Григ в приветствии высоко поднимает руку:

- Бирсс, ты очень вовремя, это идеальное подобие женщины пыталось меня изнасиловать. Садись куда хочешь… Не ищи, здесь только один шезлонг, так что… еще несколько минут и… Ирга, будь любезна, приготовь нам поле для интеллектуального соперничества. И по паре энергетических коктейлей нам не были бы лишними. В искусстве приготовления коктейлей ты действительно неподражаема. И… не мешало бы тебе все же одеться, не смущай моего друга, на сегодня представление закончено.

- Да, мой любимый! Будет исполнено, мой повелитель. Пойду и надену глубоководный скафандр, и посмотрю, как ты ночью попробуешь…

- Не знаю, к лицу ли тебе будет такой наряд, но смотри, как бы в нем не задохнуться до утра…

- Вот еще. Я еще этого не пробовала, но почему-то думаю, что тебе будет очень приятно спасать от удушья свою маленькую девочку…

- Ты исчезнешь или нет? – Григ делает вид, что теряет терпение, но глаза его смеются. Ирга это чувствует, бросает на Бирсса томный взгляд, откровенно пытаясь вызвать ревность Грига, потом не спеша удаляется сильно вихляя бедрами.

Бирсс устраивается на парапете, тут же достает свою вечную электронную сигару (полное ощущение курения при полном отсутствии оного. Прим. авт.)

- Весьма пикантная сценка, извини, что я не вовремя.

- Ну, что ты, дружище, очень даже вовремя…

- Нечто-то подобное происходило и у меня с Сейрой… кхм, так сказать, в «медовый месяц». Но… я смирился, и теперь даже временами доволен, а в некоторые мгновения так даже и счастлив.

- Судя по твоему голосу, эти «мгновения» весьма и весьма редки. И как же долго ты сопротивлялся? Твой восьмой уровень позволяет тебе иметь более совершенный экземпляр…

- Вот именно Григ, вот именно. И твоя ирония здесь… Это неравная борьба. Да и борьбой-то это назвать нельзя. Как можно назвать борьбой, каждодневную пристройку этих… «придатков»? Пока мы спим, они копаются в наших головах, скачивают все наши сознательные и подсознательные желания, инстинкты. Анализируют их и затем перепрограммируют свои… вот, чуть не сказал, мозги. Так что это больше напоминает борьбу с самим собой, а еще точнее – борьбу с собственной тенью, борьбу с собственными инстинктами, эмоциями. В древнейшие времена эти проблемы решались войнами. Но когда у тебя кастрирован ген животной агрессии… Мне даже кажется, что своим положением мы как раз и обязаны удалению этого гена…

- Лучше этого не знать, Бирсс. Эти знания не избавляют от желаний, но… и все же?

- Григ, как это ни грустно, но я выдержал всего пару атак и сдался. Мне так удобнее, не мешает работе, не мешает… Так что я бы и тебе посоветовал…

- Нет, мне это совсем не по вкусу. И дело вовсе не в физиологических потребностях, в конце концов, в этом всегда есть другой выход. Ведь обходился же я как-то без женщины-андроида десять лет.

- Конечно, это дело вкуса… да, и потом, такой творческой личности, как ты, Григ, воздержание быть может даже полезно. Так сказать, сублимация и так далее…

- Ладно, друг, пойдем в шале, через полчаса хлынет дождь. За игрой я попробую тебе рассказать одну… пока нелепицу, что приключилась со мной сегодня. После того, как среди прошлой ночи вскочил я вдруг и набросал пришедших из сна две мысли. Мне кажется, что это каким-то образом связано.

- Пошли. Сегодня, правда, я не в ударе, и у тебя смогу пробыть не больше часа…

- Что так?

- Вид твоей нагой блудницы Ирги, меня сегодня дома на подвиг может сподвигнуть. Сейре моей придется поменять фантазии свои…

В доме древнейший символ жизни – огонь в камине пылает. К игре готов широкий столик и прозрачные бокалы искрятся янтарной жидкостью. Ирга, уже в какой-то бесформенной хламиде… но все же полупрозрачной и с каким-то оптическим эффектом, который преломляет грани и искажает форму.

- Так лучше, Григ? Хвали меня, мне это очень нравится.

- Хвалю, конечно… ты выглядишь потрясающе.

- Я еще не очень отличаю, иронизируешь ты, или же говоришь…

- Я говорю, правду, одну только правду.

- Но каким тоном…

- И тоном… э… ответственным за слова. Довольна?

- Ладно, так и быть, комплимент принят. В ответ же, я ругаю вас. Вот вам. Мужчины, вы и вправду, похожи на нас, женщин уж тем, что стоит вас оставить без внимания, так вы тут же нас, несчастных женщин готовы разбирать на части. Но тут же и прощаю великодушно вас, у всех, увы, есть слабости. Я вас прощаю и… и прощаюсь. Все приготовлено, мой повелитель, к игре и разговору под коктейли. Сегодня они с… нет, не скажу рецепта, сами угадывайте. Я спать иду, люблю, когда по крыше ливень хлещет. Григ… дверь моя неслышно может отворяться, она послушна зовам…

- Иди уж. Спокойной ночи. Бирсс, скажи мне, я в этом не разбираюсь – эти андроиды и в правду спят?

- Григ, ты знаешь, как устроен «капли»?

- Смутно весьма…

- Вот и в этом постарайся остаться в невежестве. Я понимаю, что это все иллюзия, но принимай ее, как есть, не то свихнешься. Ладно, мой ход, насколько я помню.

- Да, ход последний я делал три дня назад. Я «горку» сделал, двинув «носорога» к «замку» твоему на левом фланге. (Названия фигур в этой игре. Прим. авт.)

- Да? Оригинально. Пока я думаю, чем тебе ответить, ты можешь рассказать, о муках творческих своих. Готов поспорить, что фантазии твои не очень далеко летали.

- Кто знает. Ты, например, себе представить можешь, как может существовать планета, у которой всего одно Светило?

- Ну, Григ, готов разочаровать тебя. Сие явление не только вполне возможно, но и давно открыто. Скажу я больше, для жителей планет с одним Светилом, если конечно жизнь на них возможна, может странным показаться наше существование с Зирой и Гирой. Выходит, твоя фантазия остановилась на планете, вращающейся вокруг одной звезды. Не помню у кого, но то, что попытки такого сочинения были, ручаюсь. Впрочем, это не важно. Итак, ты выбрал…

- Теперь я не совсем уверен, что это выбрал я. Вполне, быть может, что это выбрали меня…

- Это, как я понимаю, называется – погружение в творческий процесс.

- Может быть… может быть… - Григ взял бокал свой и отошел к большому, во всю стену окну террасы, - ты, все же Бирсс на поле больше обращай внимание, не то рискуешь остаться без «вторых советников».

Туча еще больше надвинулась, оставляя лишь полосу вечернего неба, но дождь пока медлил. Григ слегка улыбнулся какой-то своей мысли.

- Я оставлю тебя на пару минут. Хочу проверить одну свою догадку. Думай.

Две минуты превратились в пять, потом в десять… Григ появился только на двенадцатой минуте, когда Бирсс допив один свой бокал, принялся за второй.

- Ну как, проверил, спит ли Ирга? Скажи, мне только, что ошибся.

- Ты знаешь, она…

- Немного сопит во сне? Иль даже храпит?

- Немного

- Несчастный, я тебе сочувствую. Все ему неймется… знаешь, в доме этом где-то быть должен инструмент, которым можно резать. Попробуй проверить чувствует ли боль…

- Бирсс, до такого я ни в жизнь бы не додумался. Но пробовать не стану. Ты совершил свой ход?

- Нет, знаешь, сначала закончим тему твоей фантазии. Смею предположить, что на планете той, женщин если не больше, то уж никак не меньше мужчин пребудет. И дети обеих полов имеют счастье поровну рождаться. По твоему молчанию заключаю, что так оно и есть. Но это, так сказать, лишь фон, условия, в которых герою твоему… или героям жить предстоит.

- Что-то в этом роде. Пока не знаю. Но что мне известно точно, что у той планеты есть спутник, скорей всего безжизненный. И что герой мой…

- Семью имеет? О-хо-хо! Фантазии всегда родятся из того, что недоступно их владельцу. Но в мыслях своих, фантазиях мы все свободны.

- Точно. Но самое любопытное, что я сегодня был там. Недолго, минут, быть может двадцать.

- Вот, даже так?

- Когда на «капли» летел домой, случилось это. Рассказать попробую, что вспомню. Если не возражаешь, включу я запись и буду говорить от имени героя моего.

- Ужасно люблю, когда вот так ты… импровизируешь.

- Не перебивай. Садись и слушай. Я же попробую восстановить картину виденного, ощущения и… ну, и прочее.

- Я - весь внимание.

- Я был там с женщиной!..

- Я ждал от тебя именно этого. Успех твоего творения тебе обеспечен.

- Бирсс!!!

- Молчу.

- Я действительно был там, понимаешь? Это было более чем реально. Я такого просто не мог бы придумать. Она спала… кажется, но это было так ощутимо… слов нет. Я ее ласкал, довольно долго. Потом… мне кажется, что все же она проснулась, но глаз не открывала и… ответила на ласки и… Дальше пока не в силах ощущенья свои я описать.

- Верю. Не торопись, слова придут - они свой срок имеют. Лишь напоследок скажи, как намерен назвать свою планету?

- Не уверен пока, но думаю - Земля. И знаешь, я очень хочу попасть на эту Землю… хотя бы раз еще...