Евген и Оленка

 

Евген и Оленка встречали свои первые туманы. Они любили друг друга. Ещё так по-юношески, робко. Держались за руки, не сводили друг с друга влюблённых взглядов и были счастливы. Оленка была восхитительна! Тонкие, еврейские черты лица, точеная фигурка. А Евген был обычным ничем не примечательным украинским хлопцем, но карие глаза его были полны любовью к своей Оленке. А она отвечала ему тихим шепотом, на идише – точно стеснялась говорить о своей любви на понятном ему языке.

Ближе к 5-ти утра они услышали какие-то гулы, шум, но это не мешало им сидеть в обнимку под древним кряжистым буком. Они были вместе, и весь иной мир для них не существовал. Они не знали, что немцы уже стремительно входят в их маленький городок, расположенный на самой границе Украины с фашисткой Словакией. На танках, мотоциклах, пешим строем они вторглись в счастливый, но ставшим последним, рассвет Евгена и Оленки.

Город не бомбили. Он был слишком мал. Да и бомбить там было нечего. Его взяли за одно утро. Маленький, красивый городок в Закарпатье, где украинцы и евреи, мадьяры и словаки жили дружно, по-соседски помогая друг другу.

Город был потрясён быстрой сменой режима. Немецкий порядок и педантичность предполагали отличную организацию власти на завоеванных территориях Третьего Рейха. Сразу же был назначен бургомистр города, а еще через день людей согнали на площадь перед зданием комендатуру, в которой ранее был городской исполком.

В грязи валялось советское знамя, а фашистский стяг уже реял на ветру. Люди сжались в кучку. Было страшно, все перешёптывались. Евгена вместе с другими молодыми парнями отвели в здание бывшей школы. Там теперь был полицейский участок. Заставили подписать присягу на верность Третьему Рейху и лично рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру. Выдали чёрную униформу и повязку с надписью «Полицай». Дали винтовку под роспись, да несколько рейхсмарок авансом.

В новой форме, с винтовкой за спиной, Евген побежал к Оленке.

Он ещё не знал, что нацистами был принят закон об «окончательном решении еврейского вопроса».

Ее дом был опустошён и разграблен. Соседи-украинцы с глазами, полными слёз, сказали, что всех евреев согнали на бывшую конюшню. Евген кинулся туда. Он не мог поверить в это. Винтовка при беге стучала по спине.

К Оленке его не пустили. А на следующее утро его, как и других полицаев, немецкое командование заставило вести колонну евреев к расстрельному рву. Его приготовили загодя. Евген пытался ловить взгляды Оленки, но она отворачивалась от него. Их, стариков, женщин, детей поставили прямо напротив рва. Толстый бургомистр стал отдавать команды. Евген подошёл к нему и сказал: «Дядько! Можно одну просьбу? Я хочу поцеловать ещё раз ту, кого так люблю!»

Бургомистр усмехнулся и сказал: «Жидовку, что ли? Ну, давай!»

Евген сорвал повязку, скинул наземь винтовку. Бросился к своей Оленке. Их поцелуй был самым сладким на всём белом свете. А потом они взялись за руки. И стояли счастливыми у этого проклятого расстрельного рва.

Да, их расстреляли вместе. Их не успела соединить жизнь, но смогла объединить смерть…