ЧУДО МОРСКОЕ

(рассказ Гаврилы)

(отрывок из поэмы "Магеллан")

 

У берега волны весёлой чредой

Толпятся и плещут игриво,

И шёпот их нежный ночною порой

Уносится ветра порывом.

И в полночь, раздвинув руками волну,

И видом нелепым смущая луну,

Выходит на берег красивый

Морское неведомо диво.

Добыча то бури иль водный жилец,

Поди, разбери с перепугу,

Несёт в головах он блестящий венец,

Мигает он мне, словно другу.

И так говорит он шагам своим в такт,

Слова громоздя без разбора:

«Скажи-ка мне, друг, где почтовый тут тракт?

Иль что у вас есть здесь такого?

А, впрочем, прости, это я просто, так,

В моей голове небольшой кавардак.

В вопросах нет смысла прямого».

(Молчу я, храню своё слово).

«Мне просто хотелось на мир посмотреть,

Постыла златая подводная клеть,

И выйти из плена морского

Сегодня дерзаю я снова.

Жена меня пилит и гонит на дно,

Оставить грозит без обеда.

Душою ж я здесь обитаю давно -

То мне хоть какая победа!

Мечтою давно по земле я брожу,

Людей и пространства увидеть хочу,

И все, что найду, по порядку

Пишу я в большую тетрадку.

Повадки, привычки, многобразье лиц,

И чем отличаются люди от птиц,

И всё завершу обобщеньем,

Для юных сердец наущеньем.

А иначе путь мне закрыт до людей,

И солнца горячего ярких лучей

Я век не увижу ни разу,

Так лучше утопнуть мне сразу».

Не в шутку расстроился житель морской,

Трясет и кивает седою главой.

Чтоб как-то его мне утешить,

Пришлося беседой потешить.

«Скажи мне, посланец, морской чудодей,

Как звать тебя прежде?…»

«Зови - Елисей».

«Согласен - меня же – Гаврила

(Судьба невзначай наградила)…

Чего ж тебе надобно, брат Елисей?

Чудес суть земных увидать поскорей?

Отпробовать нашего квасу?

Набрать ли какого запасу?

Тебя проводить я готов хоть куда -

В дороге найду я для друга слова.

Тебе я доверился сразу

И рад я такому заказу».

«Скорее всего мне хотелось бы знать,

Что значит привычка трудиться.

Я слышал, что людям иною порой

Нельзя без неё обходиться.

Трудом они свой умножают доход

И многим искусствам дают они ход,

И много кто станет трудиться,

Тот много потом веселится».

«С веселием труд, ты, наивный пришлец,

Смешал совершенно напрасно.

Кто трудится много, тот чаще у нас

Считается глупым негласно.

Веселием праздный живёт человек,

Проводит беспечно бездельник свой век.

Коль хочешь ты всласть насладиться,

Скорее бросай ты трудиться».

«Но чем же питается праздный жилец?

Голодному быстро настанет конец!

И кто принесёт ему хлеба?

Не свалится он прямо с неба!»

«Не бойся, у нас здесь порядок иной.

Труд пахаря ценится малой ценой.

Зато развлечения слово

Вложения просит большого.

Попробуй бездельникам хлеба не дать,

Остатнюю жизнь всю ты станешь икать.

Кто трудится даром, не свищет,

Удача бездельников ищет».

«Ты странные вещи гласишь, Гавриил,

И будь я доверьем послабже,

Тебя б на порог я к себе не пустил,

Услышав слова твои дважды».

«Наивен ты, чудо морское, прости,

Я трижды готов здесь поклясться,

Слова мои верны, ты сам посуди…

Да что тут позря распыляться!

Бездельников море, вся сила у них,

Не только одно словопренье.

Не хочешь – заставят тебя ни за чих

Страдать за зловредное мненье.

Закон так построен, что каждой строкой

Играет на руку богатым.

Кто ж так и остался с душою простой,

Так землю и гладит лопатой».

«Дела удивительны ты говоришь!

Хотел я у вас поучиться,

Да вижу, выходит мне форменный шиш!

Куда от отчаянья скрыться?

Однако хотя б мне наверно скажи,

Хоть сытно живёт работяга?

И с крышею прочно стоит его дом?

И в печке хорошая тяга?»

«Об этом ты лучше молчи, Елисей,

В хоромы не пустят рабочих людей!

Кто грабит, тому дверь открыта,

Разбойник живёт точно, сыто».

«Напуган я донельзя словом твоим,

Порядки, я вижу, здесь круты.

Но будь милосерден, поведай ты мне

Хороших вещей атрибуты».

«Хорошего много у нас есть, ей-ей!

Не стану я хвастать напрасно.

И кстати, рассвет уж взошёл над землёй,

Нам это сгодится прекрасно.

Взгляни на картину бескрайних полей,

Как хлеб колосится прибавкою дней,

Как солнца поток с неба льётся

На все, что в пути попадётся.

Вон дети весёлою стайкой своей

Резвятся в реке до закатных лучей!

И пашенку пашет крестьянин

И песни поёт поселянин.

Беспечным утехам везде есть простор,

Но будет занятнее наш разговор,

Коль мы по дороге пройдёмся,

Разбором на месте займёмся».

«Восторг мне понятен пред этой красой,

(Красиво как машут крестьяне косой!),

Но всё же скажи откровенно,

(Я факты коплю постепенно).

Неужли на всех не хватает земли,

Коль делят её постоянно враги?

Ведь хлеба растёт здесь довольно -

Сбирай и делись всем привольно!»

«Земли всем довольно, вот в этом ты прав,

Но штука здесь вовсе не в этом.

Тому, кто использует опыт чужой,

Жить нужно злодейства советом.

Здесь делит и правит не тот, кто растит

Хлебов золотистых колосья,

И труд подневольный тому не грозит,

Не возят его за волосья!

Не жаль ему чуждых трудов ни на чуть

И мнится вся жизнь как победа,

Когда лихолетьем воскормленный зверь

Войною пойдёт на соседа.

И нивы златые огонь поглотит

И в пламени труд человека сгорит,

И многие страшные действа

Начнутся со знаком злодейства.

Руинами ляжет богатства земля

И слёз много горьких прольётся,

Пока сквозь горелую корку земли

Надежды трава не пробьётся.

И примутся сызнова люди творить

И строить прекрасные зданья,

И нивы хлебами опять зарастут,

Такое им будет заданье».

«А после?»

«А после? Порядок таков:

Как выстроят – вновь разрушенье!

Издревле положен, видать, поворот

И вечное это круженье».

«Дела невозможные ты говоришь.

А может, ты парень с приветом?

В кошмарном видении всё мне приснись,

С таким не смирюсь я ответом!»

«Как хочешь,

Ты можешь не верить мне, друг,

Я сам никогда б не поверил,

Но факты упрямей упрямого зверь

И смысла закрыта таинственна дверь,

Как людям не терпится снова

Всё рушить до самой основы!

И заново строить и суд свой вершить,

(Поскольку не терпится снова крушить),

Над теми, кто против такого

Порядка встаёт и закона».

«Но чьими ж руками творится сие?

Ведь труд свой поганить не может

Кто сам произвёл к потребленью его.

Сомненье меня снова гложет!

Быть может, бездельников пёстрая рать

Творит разрушенье большое?

Но как же тогда будет им отдыхать?

К чему им волненье такое?»

«Тут хитрость другая, открою тебе

Я замысла суть без утайки.

Бездельник, ты прав, не пойдёт на войну,

Но есть кому вкручивать гайки!

Кто держит в руках своих полную власть

Боится без времени с трона упасть.

Так вот, чтоб не вышло так скверно,

Они поступают наверно.

Они говорят, что кругом весь народ

В долгу перед властью безмерном,

И что в благодарность за это должны

Служить все с почтеньем примерным.

И власть защищать, и врага упреждать,

И долг свой заслуженный впредь отдавать

До самой своей до кончины,

Без всякой на то пусть причины.

И вот поскорей всех в казармы ведут,

И бороды бреют, и лбы всем стригут,

И рядят, как клоунов, в платье,

Никто чтоб не смог распознать их.

Когда все единым блистают лицом,

Никто очернить их не сможет словцом!

Дают им одно лишь занятье,

Того же всё «долга» проклятье.

Без слова единого службу нести

И буде им скажут: круши всё и жги,

То верить своим командирам

И совесть душить под мундиром.

И всяки безумства творить без конца,

И впредь не жалеть хоть родного отца!

Такое вот прочное братство

Приносит большие богатства!

Соседа они разоряют дотла,

Добычу считают, кричат все «Ура!»

Героями по свету ходят,

В убийстве свой подвиг находят.

И так-то повсюду, в всеобщей войне

Сегодня герой, ну, а завтра – в земле.

Ну, как тебе мира раскладка?

Исписана, знать, вся тетрадка?»…

Молчит собеседник мой, духом упал,

Не пишет свою он тетрадку.

Как видно, словами его я достал,

Земля ему видится гадкой!

И слов утешения я не найду,

Соврать ему что-нибудь нешто?

Так, может, примером любовь приведу?

И вот, говорю ему спешно.

«Послушай, мой друг, не спеши помирать,

С таким выраженьем ворон лишь пугать.

Ещё есть для жизни надежда,

Отчаяньем славен невежда!

Вообще ж человек есть природы венец

И, в чувствах всех тварей превыше,

Когда повстречает любовь, наконец,

То кочетом скачет он с крыши.

Ничто уж не станет преградой ему,

Коль он полюбил без оглядки,

И только и видит теперь он одну

И с нею решает загадки».

«Ну, братец, утешил, спасибо тебе,

Я людям завидую снова!

Коль чувству есть место на этой земле,

То жизни хранится основа!

Вот только вопрос мой к тебе есть прямой -

А сколько же длится то чувство?

Я, чай, разлученьем доски гробовой

Прервётся лишь это искусство?»

«Любовь? Гм. По правде сказать

То чувство весьма эфемерно.

(И к слову, коль хватит доской гробовой,

То знай - навсегда и наверно!)

Вообще же любовь это праздник на миг

И вечно он длиться не может,

И коль до конца ты уже всё постиг,

То новое чувство поможет.

Будь счастливый тем, что любовь повстречал

Ты в жизни хотя бы однажды.

Не многим даётся то счастье вообще,

А мне вот, к примеру, уж дважды!

Немногая часть знает сказки из книг

И дальше, ошибкой страдая,

Всё ищут любовь, не находят её,

Выходит промашка большая!

Иные цинично смеются над ней

И грязью её поливают.

Но эти из тех есть, скорее, как раз,

Что книжек никак не читают.

Но больше всех тех, что привычкой живут

И вовсе не думают злиться.

Пожалуй, на них и стоит целый свет

И можно на них положиться».

«Но… Как же любовь?»

«Надо трезво смотреть

На изыски все ясным оком -

Коль чувства свои привязать к колесу,

То выйдет когда-нибудь боком!

К тому ж многочисленность особей всех

Отнимет твой ум без остатка,

И выбрать одну средь мильёнов других

Большая то будет загадка!

А в жизни попробовать хочется всё,

И вертится быстро любви колесо!..

Ну, в общем, для чувств нет границы,

Живут точно так же и птицы!..»

«Пожалуй, домой я пойду поскорей,-

Лепечет тут спутник мой странный,-

Жена заждалася за дымной плитой

И к речи готовится бранной.

Спасибо, Гаврила, урок ты подал

Достаточный нынче мне утром.

Увидеть земли ослепительный бал

Удачей мне видится крупной.

Теперь схоронюсь я покрепче на дне,

Авось не достанут меня там оне!

Засим же с тобою прощаюсь

И тихо сидеть обещаюсь».

«Но как же труды твои, книга, постой!..»

Но он лишь махнул мне тетрадкой

И в воду скорее с разбега нырнул…

...Лишь волны вздохнули украдкой…