Вчера был прощальный разговор с Г. В. Гуляевым. Каким я его себе представлял в Воронеже по рецензии в биологическом журнале - боец, без компромисса и колебаний, таков он и на самом деле: высокий, сутулый, худой, с седеющей шапкой темных волос, с крупными, как будто высеченными из камня чертами худощавого вытянутого лица, с быстрым взглядом хищной птицы. Над столом у него висит рисованный портрет Вавилова. Мы, студенты – практиканты, сидели притихшие и торжественные: ещё бы! в такой обстановке, в кабинете директора НИИСХ, и сам директор счёл необходимым поговорить с нами перед тем, как мы разлетимся по своим институтам…

- Сколько ещё будет продолжаться двоевластие? - спросил я, имея ввиду взаимные пикирования учёных, разделяющих диаметрально противоположные точки зрения на генетику.

- Пока ни перемрут старики. А их ох как ещё много.

… В лице Григория Владимировича я встретил родственную душу. Я много думал, как вес ти себя в дальнейшем, имея ввиду эти не стихающие уже второе десятилетие пикировки между генетиками и лысенковцами, чтоб жизнь не поломалась, чтобы была перспектива. Здесь, на практике, я встретил ещё одного «генетика», Сашу Гуйду, «Пензюка». Частые бесконечные споры и обмены мнениями убедили меня в том, что хотя он и любит генетику, но всё же шатание, и даже подлаживание под агробиологию Лысенко у него есть. И мне было больно, что вот мы, молодые, от которых, быть может, будет зависеть дальнейшее нашей любимой науки, мы не имеем характера, не можем твёрдо и однозначно занять позицию на какой-либо стороне баррикады. Я много думал о том, как вести себя в дальнейшем. Даниил Гранин в «Зубре», а Владимир Дудинцев в «Белых одеждах» показали, как ломались судьбы исповедовавших «Моргановскую генетику» людей в 40 – 50-е годы. У меня был стопудовый камень на душе, я не знал, что меня ждёт в этом отношении в Красноярском НИИСХе - агробиология или наука…

- Агробиология страшна не своими околонаучными догмами, чушью, - Гуляев строго посмотрел на меня и в очередной раз рубанул длиннющей рукой по воздуху. - А страшна тем, что опиралась и опирается на опытные данные, которых в действительности нет.

Вчера у меня свалился камень с души:

- Григорий Владимирович, скажите, а в Красноярском НИИСХе много «стариков», в том смысле, в котором мы говорили?

- Нет, там «молодой» директор, Дергачёв, так что можете не беспокоиться.

- Ой, Вы знаете, у меня камень свалился с души.

Я думаю, Пензюк много извлек из разговора с директором НИИСХ ЦРНЗ Г. В. Гуляевым и, возможно, это пойдет ему на пользу, укрепит его. Ну а я обрел уплывающую из-под ног почву, я ещё раз убедился, что только напролом, что только «реваншизм», как некоторые маститые называют позицию Гуляева. Генетика в советские годы прошла от расцвета во времена Н. И. Вавилова до третирования во времена «агробиологии» Лысенко Т. Д. , особенно с сессии ВАСХНИЛ 1948 года, и затем возрождалась уже буквально на наших студенческих глазах. Отсюда и реваншизм у некоторых её защитников. Только бескомпромиссная твёрдость спасёт нашу науку от этой проказы - агробиологии. И я счастлив. Счастлив, что нашёл подтверждение правильности своей позиции, счастлив, что в Солянке мне будет легко работать. А Вавилов, родоначальник, кстати, и иммунитета растений, умер в 1943 г. в саратовской тюрьме от голода как «враг народа»… И это человек, который собрал по всему миру растительные ресурсы, давшие и дающие начало многим новым сортам сельскохозяйственных культур, создатель ВИРа, Всесоюзного института растениеводства в Ленинграде. Сотрудники этого института умирали от голода в блокаду, но сохранили собранное Николаем Ивановичем для будущих поколений, для нас. Интересно, что брат его, Сергей Иванович, будучи в то время академиком АН СССР, как и его старший брат, ничем не смог помочь зэку… А в 1945 г. он стал Президентом АН. А Николай Иванович был первым Президентом ВАСХНИЛ - Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук.

Днём раньше был прощальный разговор с шефом. Ой, в Неттевича я просто влюблён!

- Не думайте, что всё, что сейчас есть в селекции - это неоспоримо, это вершина. Не бойтесь ломать, переделывать, пробовать, смотрите на всё лишь с точки зрения пользы, и меньше думайте о себе. Но к этому надо подходить осторожно, не наскоком. Вживитесь, присмотритесь, постигните настоящее положение вещей. И только при таком условии ваши личные

соображения могут принести пользу… Не кичитесь, что вы с Вузовским образованиием, никогда не чурайтесь учиться у подчинённых, у рабочих, т.к. в частной работе они знают больше вашего…

И еще много хороших, задушевных слов и пожеланий!... Это учёный – фанатик, он селекцию любит больше, чем родную мать, он сжигает себя на работе, в буквальном смысле сжигает… И это ещё один пример мне, ещё одна капля твёрдости в мои намерения - жить не для почки, а для дела.

Вчера мы отлично провели время с Ниной - отвели душу в «Доме книги», посидели в баре на Новом Арбате и посмотрели ансамбль «Голубые гитары»:

 

«И зачем с тобою было нам знакомиться,

Не забыть теперь вовек мне взгляда синего.

Я всю ночь не сплю, а в окна мои ломится

Ветер северный умеренный до сильного…»

 

Теперь это стало нашим с Ниной гимном. Ну а «Голубые гитары» - хорошо, и всё же это не «Орэра», от которой балдел в Воронеже. Сейчас сижу в лаборатории, буду «ловить» свои гены Sr, гены устойчивости пшеницы к стеблевой ржавчине. Интересно, что оружием в моей охоте служат допотопный арифмометр ВК – 1 и решётка Пиннета, в которую он уложил законы Менделя по расщеплению. Ребята завтра разъезжаются, и остаюсь я один, да ещё Саша Сахно. Пора.

… - Всем, что ты сегодня сделал, ты принёс большущий камень к тому, что строится, - сказала мне Нина.

- Принёс, и не надорвался, - пошутил было я.

- Ага, не надорвался, - Нина серьёзно смотрела на меня. А потом вдруг:

- Ты сумасшедший!.. - на мою попытку поцеловать её.

Помнится, несколько раньше мы оба были «сумасшедшими», а теперь эта честь предоставляется только мне. Иногда я её не понимаю, и здесь, видимо, не только разница в возрасте - 23 и 17, - но и ещё что-то:

- Это хорошо, что я так делаю? - спрашиваю я Нину после осторожного поцелуя в щёчку.

- Смотря с какой стороны посмотреть, - вздыхает она.

- Ну а ты как смотришь - с обеих или с одной стороны?

- И так и так.

А я-то ожидал, что смотрят на меня лишь с одной стороны, со стороны, которая должна быть единственной у влюбленных… Иногда она смотрит на меня действительно как на помешанного, и я чувствую тогда, что между нами пропасть; и становится неудобно, словно стоишь раздетый перед ней. В такие минуты приходит мысль, что ты дурак… А я не хочу быть сумасшедшим в единственном числе!

Уже пятый час, а я еще не жрал и пропустил баню. Осталось еще столько же считать. А в сделанном есть кое-что, выходит кое-что, но ещё больше непонятного, а многие комбинации не лезут ни в какие рамки. Сейчас пойду в «Бабьи слёзы», оно же кафе «Голубой Дунай» и перекушу. А потом будет у нас прощальная пьянка. А настроения нет, хотя это и глупо - возможно, ничего страшного и нет в том, что мы так плохо простились. И все же чего-то не хватает чуть-чуть… Замёрз как бобик - в лаборатории холодно.