Когда-то ресторан Неаполь славился кухней, в нем отмечали свадьбы и проводили официальные торжества. Слава его давно погасла. Теперь в огромном зале пахло супом. Ходили сюда обедать сотрудники окружающих ресторан учреждений. Не понятно, кто сюда мог прийти вечером. Тем ни менее ресторан работал. Все было по-прежнему. В холле стояли большие потертые кресла и облупленные столики. Стойка гардероба была забрана металлической решеткой. Из холла вела большая дверь в зал ресторана. Рядом с гардеробом находилась дверь в кабинет директора, а за ней, две узкие двери в туалеты. Сам туалет был рассчитан на приход сюда всех посетителей ресторана одновременно. По крайней мере, мужской. Вдоль одной из стен располагались около десятка пожелтевших и частью треснувших писсуаров, а по другой стене - почти столько же кабинок, поднятых на полметра от пола. К кабинкам вели ступени, покрытые когда-то метлахской плиткой; большая часть плиток отвалилась, подниматься приходилось по выщербленному цементу. Двери в кабинках были толстые, деревянные, в полный рост. Многослойная зеленая покраска придавала им еще большую толщину и монументальность. В самой кабинке, кроме унитаза с зеленым крашеным чугунным баком над ним и ржавыми трубами, ничего не было. На стене виднелись остатки держателя туалетной бумаги. Кабинки между собой разделялись толстыми кирпичными стенами, облицованными грязной желтой плиткой, в основном разбитой и с трещинами. Кабинку освещал матовый круглый светильник с лампочкой ватт в пятнадцать, укрепленный высоко на потолке.

 

Я рассказываю так подробно о туалете ресторана, потому что часть действия этой истории разворачивается именно в этом месте. А начиналась история так: я заскочил поесть в ресторан. Заказал солянку, какое-то мясо с гарниром, и пошел в туалет. Забрался в крайнюю кабинку, защелкнул хлипкую задвижку, спустил брюки и вскарабкался орлом на унитаз. А надо сказать, что был я в красивых, но очень облегающих брюках, с мелкими боковыми карманами, из которых, стоило мне куда-нибудь присесть, немедленно вываливалась денежная мелочь, которую я привык носить в брючных карманах. Вот и в этот раз на пол, слева от унитаза, посыпалась мелочь. Сделав свое дело, я стал собирать деньги. Для этого мне пришлось присесть на корточки и высматривать монетки возле унитаза в тусклом свете потолочного светильника. Двухцветная десятирублевая монета лежала прямо за унитазом, чуть сбоку от сливной трубы. Я дотянулся до нее правой рукой, но плитка, на которой монета лежала, вдруг развернулась, открыв мне внутреннюю полость. Монетка, конечно, провалилась под плитку. Десять рублей было жалко, и я попытался добыть монету из-под плитки. Вгляделся, и у меня екнуло сердце. Под плиткой виднелась пачка денег.

 

Находка денег воспринимается по иному, чем их обычное добывание. Помню свое удовольствие, когда я нечаянно обнаружил среди старых квитанций две десятидолларовые банкноты. Деньги-то невелики, а вспоминал о находке несколько дней. И вот сейчас, в сортире, я испытывал необычайный подъем. Пальцами, за край вытащил перевязанную пачку. Это были стодолларовые купюры в стандартной банковской упаковке. На упаковке стояла печать «банк «Менатеп». В голове сразу же промелькнуло, что, поскольку банка давно нет, деньги пролежали под плиткой несколько лет. Пачка была чистая, сухая. Деньги новые.

 

Жадность и любопытство погнали меня вновь под плитку. Я засунул туда пальцы и вытащил еще одну пачку. Точно такую же, с такой же печатью. Снова руку под плитку - и снова пачка. Вскоре возле унитаза громоздилось с десяток пачек денег в банковских упаковках. Но деньги в полости под плиткой оставались. Я приказал себе не дергаться. Раз столько лежали, полежат еще. Буду выносить постепенно. И начал укладывать деньги в карманы и в рукава моей тонкой летней курточки. После этого я ногой попробовал поставить плитку на место. Но плитка не слушалась, а торчала из пола, открывая темную полость под собой. Тогда я вновь присел, и попытался закрыть плитку рукой. Плитка легла на место, но, как только я убрал руку, отпрыгнула, как на пружине. Несколько попыток не увенчались успехом. Я подумал, что надо чем-нибудь ее придавить. А чем? Мысли мои были в беспорядке. Надо прийти с сумкой, выгрести оттуда все, и пусть себе торчит. А если кто зайдет, пока я хожу за сумкой? Может, заколотить дверь, - ну, будто ремонт. И чем это я ее заколочу?

 

Все же заставил себя успокоиться. Решил выглянуть в туалет и присмотреть что-нибудь тяжелое, ну хотя бы урну для мусора, чтобы придавить плитку. Защелка не открывалась. Хлипкая, дребезжащая защелка не поддавалась, как будто ее приварили. Я подергал дверь, чтобы ослабить щеколду. Дверь сидела в проеме как монолит. Ни щелочки. Я налег на нее плечом – никакого эффекта. Я отодвинулся к унитазу и ударил с разбега в дверь плечом. В руку отдалась боль от удара, но дверь даже не шелохнулась. Я всполошился. Вот так номер! Это надо же – заклинило дверь в сортире. Никогда такого не было. И как же нам быть? Звать на помощь? Ну, услышит кто-нибудь в холле, соберет народ, будут высаживать дверь, потом интересоваться: как же так случилось. А у меня полная куртка долларов.

 

И я решил от греха подальше сложить пачки обратно и уже тогда звать на помощь. Аккуратно уложил все под плитку. Задержался с последней пачкой, но решил и ее вернуть на место. Вся полость оказалась заполнена деньгами. Я без всякой надежды прижал плитку рукой, и на этот раз она не отпрыгнула, а послушно легла в свое гнездо. Я выпрямился, расправил занывшую спину. Повернулся к двери. В щель косяка пробивался свет из туалета. Я хорошо помню, что, пытаясь открыть дверь, я не обнаружил в ней даже щелочки. Коснулся рукой щеколды. Она свободно подвинулась и дверь распахнулась. Я ничего не понимал. Снова закрыл дверь, присел, нажал на плитку, просунул под нее руку, вынул пачку денег, безуспешно попробовал уложить плитку обратно, поднялся и повернулся к двери. Монолит. Вновь попытался ее открыть. Тот же номер. Положил пачку обратно, прикрыл плитку, открыл свободно дверь и вышел в пустой туалет.

 

И вот я стою как болван, на ступеньках, ведущих к кабинкам. И ничего, абсолютно ничего не понимаю. Не помню, сколько я так стоял. Не знаю, думал ли я о чем-то. Но уйти я не мог. Вновь вернулся в кабину и повторил свои действия с пачкой. Потом секунду подумал, снова достал пачку, надорвал упаковку, вынул одну купюру, а пачку вернул на место. Боже мой, кабинка свободно открылась, я вышел, держа в руке купюру с портретом президента Франклина. Снова зашел в кабинку, заперся, достал надорванную пачку, вынул еще одну купюру и вернул пачку на место. Эффект был такой же, как если бы пачку я не возвращал. Кабинка меня не выпускала. Всунул вторую купюру в надорванную пачку, и немедленно был освобожден. Итак, я могу свободно вынести из сортира только сто долларов.

 

Я вообще неглупый человек. Но эта находка выбила меня из колеи. Однако сообразительность меня оставила не совсем. Усмехнувшись, я отворил полностью дверь, и полез рукой к плитке. Нажал на край – нулевой эффект. Нажал в другом углу – то же самое. Просидел возле унитаза несколько минут, но поднять плитку не смог. Так бы и еще сидел, но послышались шаги, и я прикрыл дверь кабинки. Присел снова и легко поднял плитку. Не поднимаясь, повернул голову и взглянул на задвижку. Она была закрыта, хотя я и не притрагивался к ней, а только притворил дверь. Но, может быть, она сама съехала, когда дверь закрылась? Не отрывая от задвижки взгляда, нащупал рукой торчащую плитку и надавил на нее. Внешне ничего не изменилось, но я понял, что задвижка свободна и дверь легко откроется.

 

Я съел свой обед, не обращая на него внимания, и не выпуская сложенную стодолларовую купюру из руки. Мысли мои путались. Мистика и рациональные объяснения следовали друг за другом. Скажем так: если это какая-то механическая система, отлаженная на вес купюр, то, может быть, заменить доллары другими бумажками, рублями что ли? Или просто нарезать писчей бумаги? А если там, в сортире, установлена более сложная система, ну какая-нибудь фотохимическая? И зачем это устанавливать такую систему в вонючем сортире, а? А откуда я знаю. И почему одну купюру мне удалось вынести? Мысли крутились, я жевал и запивал. Потом также механически расплатился и направился в дом.

 

На ужин я пришел с кейсом и одиноко лежащей в нем пачкой резаной бумаги. Народу было очень немного. В большом, как вокзал, зале сидели только за несколькими столиками. Я заказал сто пятьдесят водки, салат и рыбу. И тут же, не дожидаясь водки, пошел в туалет, оставив на столе очки для близи и пачку сигарет с зажигалкой. В сортире было пустынно. Мои шаги громко отдавались и затихали где-то в божественной выси. Я залез в крайнюю кабинку и захлопнул дверь. Все было так же, как и днем. Но теперь я, вынув одну пачку, положил вместо нее пачку бумаги того же размера. Конечно, я ожидал, что обман не пройдет. И он не прошел. Все же я сделал безуспешную попытку подменить хотя бы еще одну купюру. Те же яйца, только в профиль. Я вернул деньги под плитку, открыл дверь, и стал ее изучать. Да, под нее можно было бы подсунуть какую-нибудь железку, а железку немного приподнять домкратом. Что же, неплохая идея.

 

Водка пошла очень легко, как будто была не наша, местная, а шведская или финская. Я ел салат и продумывал следующие шаги. Тащить домкрат днем было неразумно. Следовательно, надо попасть в сортир ночью. А для этого…. Что надо было сделать для этого? Надо было открыть в туалете окно. После салата я наведался еще раз в туалет. Оказалось, что оба окна, и внутреннее, и внешнее, держатся только на верхних шпингалетах, которые я быстренько открыл. Теперь стоило толкнуть окно снаружи, - и ты в туалете.

 

Я шел домой, обдумывая следующие шаги. Автомобильный домкрат у меня был. Для легкого авто. Он работал по принципу растягивающегося ромба. Ручкой крутишь, сжимая две стороны ромба, и он вытягивается. Нормально. Теперь нужна железка. Подходила бы пластина от рессоры, а рессора валялась неподалеку от моего гаража.

 

Весь следующий день был посвящен подготовке, исключая, конечно, посещения ресторана. В обед я убедился, что к окну никто не притрагивался. Вечером в ресторане было чуть больше посетителей, но сортир по-прежнему пустовал. И я решил выяснить полный объем полости под плиткой. За несколько минут я шустро выгреб все пачки, проверил, не осталось ли чего, и пересчитал деньги. На полу оказались тридцать четыре пачки; две из них были проштампованы другим, каким-то иностранным банком. Дверь по-прежнему не открывалась, но, теперь, я знал, как с ней поступить. Уложил деньги обратно, вышел, вернулся в дом и занялся сборами. Рессора была разобрана, один лист завернут и вместе с домкратом положен в сумку. Туда же я положил фонарик. И еще, как бывалый преступник, я уложил в сумку нитяные перчатки. Добытую стодолларовую купюру я ни на миг не вынимал из кармана.

 

Еще днем я изучил подступы к окну туалета. Вначале показалось, что пройти к нему будет сложно. Но потом я выяснил, что надо просто идти через проходной двор и задержаться у кустов, в которые как раз и глядело окно туалета. Поэтому подойти с сумкой к окну оказалось совсем не сложно. Свет был выключен, окно распахнулось, как будто ждало меня, и я с некоторым страхом влез в помещение. Сквозь крашеное окно, которое я притворил за собой, свет немного проникал. Поэтому я оказался в своей кабинке безо всяких проблем. А вот там я уже включил фонарик, и стал налаживать свое оборудование. Железяка вошла под дверь, как в масло. Я нажал на плитку и вытащил одну пачку. О кей. Железная пластина просто вмуровалась в косяк двери. Я подсунул под нее плоский домкрат, и начал медленно крутить ручку. Ура! Дверь начала потрескивать и вроде бы поддаваться. Я продолжал вращать ручку домкрата. Пластина чуть-чуть поднимается, еще немного, слышен скрип, еще чуть-чуть, еще…. И тут ручка с визгом провернулась в моей руке. Пластина осела вниз. Ручка вращалась в гайке домкрата абсолютно свободно. Я понял, что сорвал резьбу. Да, не повезло с домкратом. Пришлось уложить пачку денег обратно и покинуть туалет той же дорогой.

 

Дома домкрат был осмотрен. И до меня дошло с беспощадной ясностью, что сломать его я никогда не смог бы. Сил бы не хватило. Домкрат совершенно спокойно поднимал полуторатонный автомобиль. Причем, чем больше был груз, тем труднее было крутить ручку. Но сорвать рукой эту каленую резьбу было не по силам никому. А я сорвал. Меня все более занимал мистический оборот этой истории. Посудите сами, я уже несколько дней обладаю суммой более трети миллиона долларов, но могу использовать только сотню. А что, если просто разбить плитку молотком и достать из-под нее деньги? А грохот? А, черт с ним, с грохотом. Покидал деньги в сумку и делай ноги! Но в глубине души я понимал, что никакой молоток плитку не возьмет; а если и расколотит плитку, то под ней будет крошево из бетона и все. А может еще какую гадость выкинет эта крайняя кабинка в сортире.

 

Не помню, как я уснул. Но ночью пришло окончательное решение. И как только я до этого не додумался раньше. Ну и чудак, а еще с высшим инженерным, можно сказать, образованием. Утром я встал с ощущением решения проблемы. К открытию ресторана был полностью готов. В сумке лежали набор отверток, ручная дрель, набор победитовых сверл, напильники, и небольшая пилка по металлу. Шведская. Обалденной стоимости. Ресторанная еда в этот раз не показалась мне совсем уж помоями. В общем, есть можно.

 

Сердце радовалось, когда я убедился, что шурупы в дверных петлях легко откручиваются моей отверткой. Две петли, шесть шурупов. Лежат шурупчики в моей ладони. Ткни в дверь, и она отвалиться. Вывалиться, и с грохотом упадет около писсуаров. Но мы делать этого не будем. Мы вначале набьем сумку деньгами. Так. А вот теперь толкнем дверь. Боже мой, опять отбил плечо. А петли? А петли казались приваренные, приклеенные к дереву двери. Но стоило мне разгрузить сумку и прикрыть плиточку, как дверь начала оседать. И если бы я не придержал ее, и не вкрутил быстренько пару шурупов в петли, могла бы свалиться и оставить мою кабинку и вовсе беззащитной. Вновь все шурупы на месте, и я безо всякой надежды пытаюсь перепилить щеколду. Куда там. Даже шведская ножовка не берет. Последнее средство из заготовленных – дрель. Подымаю плитку, вынимаю, и тут же рядом кидаю пачку денег и начинаю просверливать дверь около щеколды. Оказывается, что это не дерево. Это - мрамор. Так, по крайней мере, можно заключить из поведения сверла. Кстати, далеко от щеколды дверь сверлиться вполне грамотно, и просверливается мною насквозь. А вблизи щеколды даже не оставляет следа, а сверло просто скользит по поверхности двери.

 

К столу я вернулся понурый. В голове крутились мысли о невозможности идти наперекор природы, против судьбы, против воли чего-то непонятного и таинственного. С этими мыслями я и возвращался домой.

Утром не было даже следа апатии. Меня распирало желание действовать. Но что я мог? Ну, во-первых, зафиксировать это явление, то есть сфотографировать деньги из-под плитки. Но пленку надо нести в мастерскую, проявлять, печатать. Не пойдет. Будет лучше снять весь процесс на видеокамеру, а дома спокойно посмотреть отснятый материал по телевизору. Я поставил на зарядку аккумулятор, и в обед уже сидел за привычным столиком ресторана. В кабинке я начал съемку с процесса защелкивания задвижки, потом заснял открытие полости и доставание денег. Выложил я всего несколько пачек, но зато надорванную разложил веером. Снимать было неудобно, камера дергалась, я то прикладывался к видоискателю, то отрывался, чтобы дотянуться рукой до очередной пачки. Но все же я дело сделал. Дома я вставил кассету в видеомагнитофон. Съемка, конечно, была ужасной, но деньги, лежащие на полу рядом с унитазом, получились очень неплохо. Очень эффектно выглядели край унитаза и мои башмаки между сваленными пачками денег. Вот они, мои огромные бабки, которыми я не могу воспользоваться.

 

Я запер дверь в свою комнату, зажал в руке на счастье ту самую единственную стодолларовую купюру, и прокрутил фильм несколько раз. И каждый просмотр придавал мне все новые силы. Идеи, одна другой лучше, так и вспыхивали в мозгу. Особенно мне пришлась по душе находка - сжечь дверь. Поднять плитку, собрать деньги, упаковать их в асбестовый мешок, чтобы, не дай бог, не загорелись. Затем облить дверь бензином и поджечь. Сгорит, как миленькая, никаких сомнений. Это тебе не пила, не сверло. Огонь! Очень заманчивая идея. Сегодня же, когда пойду на ужин в ресторан, осуществлю ее. Надо идти в гараж за бензином и поискать где-то асбестовый мешок. Только еще разок просмотрю этот очаровательный фильм. Я проверил, не исчезла ли из руки стодолларовая купюра, перекрутил пленку в начало, но нажать воспроизведение не успел. Дверь в комнату хрустнула от удара, распахнулась, ударилась о стену. Два здоровых молодца в белых халатах схватили меня за руки и потащили к выходу мимо заплаканной жены и каких-то посторонних людей. Я дернулся, пытаясь избавиться от железной хватки, санитар стукнул меня по затылку, в глазах поплыли разноцветные круги. Последнее, что я услышал, были возглас жены и успокаивающие ее голоса:

 

- Два дня не выходил из своей комнаты, ни есть, ни пить, даже в туалет не выходил.

- Ничего, ничего, голубушка. Попробуем вылечить. А что это у вас, дорогая, сто долларов валяются на полу?

 

Нижний Новгород – 2005 г.