Влади́мир Алекса́ндрович Петруше́вский (04 февраля 1891 (17 февраля 1891) — 30 августа 1961) — вулканолог, поэт. Родился в Москве. Прадед поэта был переводчиком Эвклида и Архимеда, а его дед — генерал-лейтенант артиллерии Василий Петрушевский — преподавал химию цесаревичу, будущему имп. Александру III. Отец Петрушевского, тоже военный, был крестником Александра III.

В 1908 Петрушевский окончил Хабаровский кадетский корпус, а в 1911 — Николаевское кавалерийское училище. В первую мировую войну в чине полковника воевал в рядах 5-го гусарского Александрийского полка, а во время гражданской войны был в армии адмирала Колчака. В 1920 Петрушевский из Владивостока эвакуировался на о. Яву, где с 1921 работал в Горном департаменте в отделе геологии. В 1945 получил звание геолога-практика. Петрушевский говорил, что он «изъездил, исходил и облетал Яву, Суматру, Целебес, Борнео, Бали… имел в своем подчинении 130 вулканов». На Яве Петрушевский изучил голландский и малайский языки и заочно окончил Парижские военно-научные курсы генерала Головина. В 1950 он вышел в отставку, уехал в Австралию, поселился в Сиднее, где занялся собиранием старинных русских монет и редких книг. Занят был и общественной деятельностью: стал активным членом многих русских организаций.

В наследии Петрушевского преобладает гражданская лирика. В его патриотических стихах воспевается прошлое России, выражается надежда на возрождение монархии. В поэтическом сборнике Петрушевского «В. А. Петрушевский», посмертно изданном австралийским Корпусом Императорских Армии и Флота, главное место отведено разделам: «Государь и Россия», «Россия», «О былом». С. Спасовский называет Петрушевского «верным солдатом своего Императора, крепким сыном своего народа, эстетом, рыцарем Белой Мечты…».

Владивосток пал

 

Корабли, корабли, корабли…

Сколько вас в безграничном просторе!

Это дети несчастной земли

Уплывают в открытое море…

 

Пал последний родимый клочок,

Где трёхцветное реяло знамя,

И надежду России — восток —

Революции обняло пламя.

 

Пал последний российский этап,

Где ещё охранялась святыня,

Белых нет на Руси уж солдат,

И в руках коммунистов твердыня.

 

Над волнами спустился туман,

И окутал он русские души…

«Курс держать на Корею! В Гензан!»

Но дадут ли дойти им до суши?

 

Корабли, корабли, корабли…

Много вышло вас в синее море —

Это беженцы Русской земли

На чужбину везут своё горе.

 

<1922>

Родине

 

Люблю тебя, страна родная!

Я с детства чуткою душой

Тебя познал, ещё не зная,

И был всегда сын верный твой.

 

Любил народные былины,

Твою седую старину,

Простор полей, снега, и льдины,

И леса девственного тьму.

 

Любил печальные напевы,

Избушек серых долгий ряд,

И безконечные посевы,

И зимний сказочный наряд.

 

Любил я в праздник перезвоны

Твоих безчисленных церквей

И старописные иконы

В стенах задумчивых кремлей.

 

Любил я царские дружины

И тихий шелест их знамён.

О Русь! Я был в твои седины

И в славу русскую влюблён.

 

И ныне, брошенный судьбою

На остров в море-океан,

Всегда, всегда в мечтах с тобою

Твой верный ратник и баян.

 

<1928>

России

 

Прости, Россия дорогая,

Голубка бедная моя,

Прости, тебя покинул я,

Чтоб здесь, душою изнывая,

Мечтать и думать лишь о том,

Как я вернусь к тебе потом.

 

Я так люблю тебя, родная,

Что без тебя мне свет не мил.

И здесь, среди земного рая,

Как без воды цветок, я хил.

Скажи, зачем мне пальмы эти,

К чему златые эти сети

И олеандры, и банан,

И все красо&#769;ты южных стран?

 

Здесь сердце знает только слёзы.

Но верь, милее всех красот,

Милее лета круглый год

Мне о наши Русские морозы,

Сосна, береза, дуб и ель

И наша Русская метель.

 

Когда теперь я вспоминаю,

Какой была ты много лет,

Еще сильней душой страдаю,

Что вижу ныне столько бед.

 

Поверь, тебя б я не оставил,

Когда бы знал, что снова ты

Распустишь вновь свои цветы,

Которые вне всяких правил

 

Сорвал безумный ураган,

Смял революции туман.

Какою ты была богатой,

Какою сильной и большой.

За что теперь такою платой

Ты искупаешь свой покой?

 

За что ты терпишь эти муки,

Когда-то грозный великан?

И тянут из соседних стран

К тебе завистливые руки

Твои друзья, чтоб что-нибудь

Вонзить в твою больную грудь.

 

Чтоб что-нибудь забрать скорее

Пока ты не окрепла вновь,

Чтоб сделать боль ещё больнее

И отравить сильнее кровь.

 

Но верьте, верьте, лицемеры,

Ещё окрепнет наша Русь

И первый я за меч возьмусь

Чтоб доказать вам твердость веры.

 

В свою страну и в свой народ,

Чтоб знали вы, что Русь вперёд

Ещё продвинется далёко,

Что нету сил сломить поток,

Который шлёт за валом вал,

Бурля и прыгая меж скал.

 

Орлы-стервятники! Забыли,

Что значит Русский богатырь,

Чем мы назад два века были

И как раздвинулися в ширь?

 

На мертвеца вы налетели,

Но Русь — ведь это труп живой;

Ещё он справится с собой

И вновь поднимется с постели.

И вот тогда наступит час,

Когда «друзья» узнают нас.

 

Да, час придёт, я верю в это,

Воскреснет Русский наш народ,

Пусть буду я на гранях света,

Но вмиг помчусь на пароход.

 

Пусть он везёт меня скорее

Туда, на север, где мороз,

Где лес из сосен и берёз,

Где каждый домик мне милее,

Чем здешний, но чужой дворец,

Где я увижу, наконец,

Народ родной, многострадальный,

Церквей услышу говор дальний,

 

Где, верю я, когда вернусь,

Разгонит солнце злые тучи

И снова сильной и могучей

Увижу я родную Русь.

 

<1921>

* * *

 

Если порою взгрустнётся,

Ляжет на сердце печаль,

Дума стрелой понесётся

К северу милому, вдаль.

 

Где вы, поля золотые

Богом забытой страны?

Кто погрузил вас, родные,

В эти печальные сны?

 

Сколько народу побито,

Пролито крови и слёз!

Вся ты печалью повита

В прахе разрушенных грёз…

 

Только и дышишь в надежде —

Вспрянет родная страна

И засверкает, как прежде,

В солнечном блеске она.

 

Тёмная ночь пронесётся,

Снова заблещут кресты,

Божия милость прольётся

С синих небес высоты.

 

Снова янтарною рожью

Пахарь наполнит гумно,

Снова по-русски, по-Божьи,

Будет нам жить суждено.

 

<1927>