Георг Вильгельм Фридрих Гегель…

 

Один из величайших мыслителей мира. Учитель человечества. Проделав титанический труд, он создал грандиозную систему мысли, идей, знаний. Как оказалось впоследствии, вся его система «стояла на голове», которую Маркс «поставил на ноги». Критиковать титанов мысли и легко, и трудно. Если Маркс раскритиковал Гегеля по части методологии и логики, что является столбовой дорогой критики, то не всё безупречно у Гегеля и по части частностей…

 

Действительно, общие пороки его системы (объективный идеализм, идеалистическая диалектика, приведшая его, в конце концов, к метафизическому финишу), опорочили и частности. Обратим свой взор на некоторые стороны его творений.

 

При всей своей энциклопедичности философ этот не был востоковедом. Типичный европоцентрист. «История философии» Гегеля великолепна, но в ней слишком мало места для Востока. Его он включил в этот труд только для того, чтобы высокомерно преодолеть, «снять» (как он сам выражался), втиснув его сначала в категорию Чувственности, а затем, словно китайскую вазу, разбить, как ему казалось, вдребезги. Не касаясь его отношения к китайской и индийской философии, затрону лишь тему взглядов Гегеля на «арабскую» (правильней будет, - арабоязычную) философию.

 

Не понимал он подвиг Аль-Фараби, издеваясь по поводу «крепкого желудка» кипчака, спавшего в обнимку с трудами Аристотеля. Вместо того чтобы петь дифирамбы в адрес арабоязычных учёных, сохранивших для человечества человеческую античность, он издевался над ними.

 

Гегель стоял «на плечах гигантов» Возрождения, Нового Времени, Просвещения, не понимая того, что само появление этих эпох, как и её проводников-титанов, есть результат трудов восточных мыслителей, проникших в Европу благодаря «общению» крестоносцев с арабами, в особенности арабами Кордовского халифата, сирийцами, сельджуками и мамлюками Египта.

 

Европейскую античную философию великих греков и римлян, уничтожавшуюся католической инквизицией, снова в Европу «отправили» именно арабоязычные мыслители, среди которых были не только арабы, но и тюрки, евреи, сирийские христиане. Так, благодаря сирийцам произведения греческих авторов были переведены сначала на сирийский язык, а затем на арабский, а благодаря не только арабам Аль-Кинди, Ибн-Рошду (Аверроэс), но и кипчаку Аль-Фараби труды Аристотеля были сохранены для всего мира.

 

Прежде всего, эти мыслители полагали, что аристотелевская доктрина не нуждается в каких-либо исправлениях или дополнениях и ставили цель не допустить последующих искажений его учения, передать её грядущим поколениям в кристальной чистоте и полноте посредством многочисленных анализов и комментариев. Так что труды великого Стагирита дошли до самого Гегеля почти в первозданности через этих мыслителей. Отдадим дань уважения этим людям вместо Гегеля, ибо он и здесь не сдержался от издёвки, со смаком цитируя выражение современников этих философов: «Аристотель объяснил природу, а Ибн-Рошд – Аристотеля». В действительности же Аль-Кинди, Аль-Фараби, и Ибн-Рошд не были простыми комментаторами Аристотеля, а подвергали его учение существенной переработке, развивая в основном его материалистические тенденции.

 

Не оказалось должного и достойного места в истории философии Гегеля и для мутакаллимов (мутазилитов) и суфизма.

 

В эпоху средневековой инквизиции Европы, когда уничтожалось знание, а на его место сажали веру, мутакаллимы совершили героизм, хотя тоже жили в условиях диктата ислама. Разумеется, они рядились в теологические одежды, не могли «откреститься» от реально существующих отношений в мусульманских странах. Но они смело пошли на риск, отвергая религиозную догматику и слепую веру, а вместо неё предлагая фундаментальную категорию AKL (акл, по-казахски, - акыл), т.е. разум, логос, разумное познание.

 

Кстати, ещё неизвестно из какого языка этот термин, хотя на поверхности он – арабского происхождения. Но это корневое слово существовало и у древних греков, например, ГерАКЛ, АХИЛл (по-гречески, - АХИЛлес. По многим же древнегреческим преданиям и мифам, и Геракл, и Ахилл были степняками). Например, Ахилл родился, жил в Скифии, откуда его за неумеренный темперамент, неуживчивость, несдержанность, доходящую до безумств и убийств окружающих, изгнали из рода. Выслали (или сослали?) в Элладу, где он, как степной батыр, рыцарь, всё время искал повод совершить подвиги, военные столкновения. Тот же поиск подвигов присущ и Гераклу, а эти деяния – древнейший и широко распространённый степной обычай. Те же скифы, будучи степняками, - хотя бы отчасти, - являлись пратюрками (имя первого царя скифов Таргытай о чём-то говорит?). В пользу тюркоязычности анализируемого термина говорит то, что греки переиначивали исконное имя Ахилла на свой лад. На кой ляд им надо было так поступать, коли ему, могли дать греческое имя сразу при рождении? Таким образом, эта центральная категория философии мутакаллимов может оказаться тюркизмом в греческом и/или «тюркизмо-грецизмом» в арабском. Разумеется, такие восточные этимологические тонкости и «штучки» Гегелю были не по зубам.

 

Так вот, вся система Гегеля есть не что иное, как тот же развёрнутый и развитый им по-своему АКЛ. Именно мутакаллимы (дословно – «говорящие», «мыслящие», «реченосные») первыми в цивилизованном мире обратились к трудам греческих античных философов. Эти ранние арабоязычные мыслители получили вскоре имя мутазилитов – «отделившихся». Разумеется, отделившихся от официальной идеологии и общего общественного, подавляющего мировоззрения ислама. Они были рационалистами и скептиками по отношению к навязываемой всем религии.

 

Мутазилиты отвергали антропоморфные представления о боге и отрицали множественность его атрибутов. Они считали, что вместо пространных рассуждений о боге, его чертах, созидательном начале и т.п. вещам, достаточно лишь произносить единственную фразу: «Бог есть». И всё. Тем самым ими были нанесёны сокрушающие шлепки по физиономии и Христа, и Будды.

 

Такой мировоззренческий принцип, можно сказать, предвосхитил именно гегелевскую философию, в которой место Христа заняла Абсолютная Идея, которая и есть постулат «Бог есть».

 

Выступая против ортодоксальной мусульманской концепции фатума, рока или же предопределения, мутазилиты объявили, что воля человека свободна, а сам он – творец своих деяний. Но свобода, по мутазилитам, не есть произвол, она, в свою очередь, есть зависимость от справедливости и благости божественных сил.

 

Эти утверждения «арабов» также созвучны с гегелизмом. По Гегелю, индивид тоже свободен, и даже обречён, быть свободным, именно по воле Абсолютной Идеи, которая не может допустить произвол отдельных людей и даже общества в целом. Все соки и общества, и индивида (деяния, мысли, труд и свобода) «высасываются» этим Абсолютом, который, как хищник, пожирает всё на пути стремления к себе и обретения себя. По этому вопросу единственное отличие Гегеля от мутазилитов – его диалектика.

 

Конечно, сказать, что мутазилиты, подобно Гегелю, были идеальными поборниками свободы и разума, нельзя. Они в полной мере разделяли жестокость своей эпохи и слабость человеческого ума. Проявляя здоровый скепсис к традиционным верованиям, они в тоже время считали свои взгляды непреложными и были нетерпимы к инакомыслию. Все, кто мыслил иначе, чем они, были объявлены мутазелитами еретиками и подвергались преследованию. В принципе и Гегель считал свои взгляды истиной в высшей инстанции, проявлял такую же нетерпимость к инакомыслию.

 

К концу Х и началу ХI в. в арабском мире возникло такое многостороннее и сложное философское учение как суфизм. У этой философии богатейшая история. Она существует и поныне. Суфии («мудрые») были мастерами маскировки. С чалмой на голове и Аллахом на устах они являлись настоящими «кафирами»: доходили до пропаганды пантеизма (философии природы) и даже материализма. Разумеется, они преследовались ортодоксами от ислама. Но не эта суть их взглядов важна по теме.

 

Одним из русел суфизма был неоплатонизм, учение о разделении мира на сущность и явления. Именно суфии развивали не только восточный аристотелизм, но и платонизм, правда, в его эрзац форме. В отличие от матричного учения Платона об общих идеях (красоты, добра и т.д.), которые, являясь сущностью, имеют свойство нисходить и вселяться в отдельные вещи, субъективные взгляды, т.е. явления, суфии утверждали, что индивид сам может взмыть к божественным идеям через аскетизм и экстаз. Таким образом, суфии вторглись в область объект-субъектных отношений, что, опять-таки, сближает эти взгляды с доктриной Гегеля. Кроме аскетизма и экстаза. Опять-таки, и здесь Гегель не находит тёплых слов по отношению к своим великим предшественникам.

 

Лишь вскользь коснёмся, развития науки на «арабском» Востоке, в условиях религиозного тоталитаризма совершившей чудеса, тогда как ею на западе и не пахло.

 

Арабские учёные перевели труд Птолемея «Великое построение», назвав её по-своему: «Альмагест», даже исправив его астрономические вычисления (Аль-Батани).

 

Уже в 9 веке в Багдаде и Дамаске были сооружены две астрономические обсерватории, проводившие наблюдения за небесными телами. Появились такие инструменты как стенные квадранты и астролябии. Даже дугу меридиана сумели измерить учёные Востока. Эти теоретические открытия привели к бурному развитию астрономии, которое проникло и в Среднюю Азию (Улугбек).

 

Занятия астрономией привели к всплеску математики. Восток пошёл дальше греков (квадратные уравнения, способы извлечения корней, тригонометрия). Даже современная арифметика пользуется цифрами, введёнными арабами.

 

Физика (в особенности оптика, механика, гидростатика), химия (перегонка, возгонка, кристаллизация, растворение, обжигание, рецепты очистки металлов, окраска тканей, изготовление лаков), медицина (хирургия, анатомия) и другие науки получили столь бурно развитие, что трудно переоценить их и поныне.

 

Все эти научные достижения не были по достоинству оценены Гегелем. Да что там Гегель, даже классик марксизма пренебрежительно назвал их «спорадическими открытиями арабов». Конечно, можно так сказать, если сравнивать их с бурным развитием науки в Европе Нового Времени. Но сравнивать-то их надо не с Новым Временем, а со средневековым мракобесьем Европы! Тогда бы мы признали, что сравнения-то никакого быть не может, ибо в средневековье в Европе науки и не было! Откуда ей быть, когда не было даже бань и носовых платков, чему удивлялись мамлюки, называя рыцарей Европы варварами…

 

И уж конечно ни Гегель, ни Маркс не знали и не могли знать трудов величайшего арабского мыслителя Ибн-Халдуна, которые дошли до европейцев лишь после 2 мировой войны. Во введении к его «Книге поучительных примеров и сведений из истории арабов, персов, берберов и др. современных им могущественных народов», названном им «Аль-Мукаддима», излагаются основы его социальной философии. Что поразительно, книга эта предвосхитила, причём намного, чем её европейские аналоги, идеи трудовой теории стоимости, классовой борьбы, просвещённого абсолютизма, социологии познания.

 

…«Философия истории» Гегеля – высшая догма европоцентризма. Гегель ненавидел Восток. Высокообразованным он был только с точки зрения европейской культуры, а с

позиций Востока он – невежда. Он даже не знал истории Азии, как таковой. Конечно же, он не мог обойти её стороной, но в своём обозрении лишь потоптался на вершине этого айсберга. Она была нужна ему лишь для того, чтобы покрасоваться, «посамолюбоваться» своей энциклопедичностью, одним щелчком вкатив её в «тело» Абсолютной Идеи, а затем, взяв за шиворот, посадить у порога Всемирной Истории. Сделать придатком европейской истории. Конечно, он отлично знал историю Европы, но даже её вывернул наизнанку. Например, тех же крестоносцев он воспринимал как этап в Движении той же Абсолютной Идеи, которая блуждала в поисках самой себя и двигалась к себе, самооплодотворяясь, а Наполеона на белом коне – пиком в развитии этой же Идеи .

 

По части истории в целом и истории философии, в частности, заблуждения и ошибки Гегеля не его личная вина, а беда всего европоцентризма, который вместо скрупулёзного изучения истории Востока, а затем уже выведения знаний о нём, стоял на заведомо ложных основах и позициях по отношению к нему, позициях неприятия, неприязни, восприятия чужого в качестве чуждого.

 

Гегель - лишь продукт своей эпохи и «методологии» европоцентризма. Но и вину его нельзя не видеть. А она в том, что он, как умница, не сдержался по отношению к тому, чего он не знал, а поддался всеобщей европейской истерии, - как Донкихот, стал уничтожать Восток, не ведая о том, что бьётся только с ветряными мельницами.

 

Маркс был глубже. Он не стал, как попало, развивать постулированную им гипотезу об «азиатском способе производства», так как знаний об этом феномене в Европе того времени почти не было. Сдержанность, получается, тоже один из способов мышления. К слову, в нашу эпоху уже накопилось столько материала, касающегося этой глубокой темы, что они «тянут» не на одну докторскую диссертацию.

 

«Наука Логики» Гегеля – предвосхищение эпохи компьютера и современных технологий. Но, опять-таки, в этой «науке» нет Востока, его великой Чувственности, которой Гегель пренебрегал. «Эзотеричность» Востока его пугала, не смог он освоить глубочайшие платы иной культуры, иной цивилизации.

 

Эту его слабость ни в коем разе не стоит ставить в его вину. Сверх достаточно того, что он сумел сделать. Любой мыслитель не может не создавать Систему, будь это таблица химических элементов, или экономических отношений. Но система, по-другому, - завершённое строение знаний, науки, мышления. Определение их границ, создание панциря или стены, подобно китайской, великой, но на поверке уязвимой и бесполезной, ибо степняки проходили через неё, как нож через масло.

 

Система Гегеля – та же китайская стена, она грандиозна, но из-за искусственности и надуманности не выдержала тарана Фейербаха и «тяжёлой артиллерии» Маркса.

 

Но ведь ещё до него Спиноза высказал гениальный методологический афоризм: «Любое определение есть ограничение». Система и есть определение и в тоже время ограничение.

Крах – удел и итог любой системы. Маркс это понимал и развивал критику «системосозидания», но сам же оказался в его заманчивой ловушке. Даже в этом видится «проклятье Гегеля».

 

«Мой Гегель» - великий, скромный, простой, маленький человечек, гений, воспаривший до уровня Божества. Он – Бог, создавший самого себя. Я думаю, он корил себя именно за то, что Восток огромен, недостижим и недоступен ему, поэтому-то он пренебрежительно объявил его «Великим Заблуждением Человечества», лишь каким-то придатком в Великом Движении Абсолютной Идеи.

 

В целом философия Гегеля – выдающийся гимн обнаглевшего людского Сознания, его претенциозности на всеохват предметов, отношений, мыслительных продуктов, гимн безумия и беспомощности, ложного возвышения мысли над Вечностью, Бесконечностью и Неумолимостью Матери-Материи.