Глава 11 Исход.

 

Исход греческой вылазки. Или о том ,как жестокость порождает ненависть.

 

Врубившись в тыл расщепленной надвое фаланги и тем самым завершив ее полное окружение, русские конники во главе с князем Владимиром вихрем пронеслись до своих позиций, срубая наскоку греков, как серп срезает спелые колосья пшеницы.

Князю, находившемуся у северной стены, где он по своему обычаю проверял боевое охранение войск, потребовалось не более десяти минут после сообщения о греческой вылазке, чтобы отдать необходимые распоряжения, собрать воинов и во главе конного отряда в пятьсот мечей выдвинуться на подмогу воеводе Данииле.

 

Бой подходил к завершению, на поле сражения оставались только трупы и стонущие раненые с одной и другой стороны. Воевода Даниил, вытирая пот с лица тыльной стороной ладони, сказал:

- Добро, князь, побили мы греков, под тысячу их почти легло, из наших - только застава, почти полностью, первая приняла на себя удар, все остальные живы. Сейчас дам команду собирать раненых. - И вопросительно посмотрев вверх на князя, сидевшего на коне, добавил: - Соберем всех, князь, и своих и чужих?

- Собирай всех, Данила, негоже им в степи умирать, как собакам, люди ж тоже, а из крепости им не помогут, - ответил князь и тронул коня в сторону своего лагеря.

 

Не успел Даниил обернуться, чтобы дать указания, как в тот же миг из-за стены осажденного города с противным, рвущим душу свистом начали вылетать огненные шары. Они разрывались на том месте, где еще недавно шел бой, выплескивая из себя фонтаны огня, разливающегося по степи сплошной огненной рекой, которая мгновенно захлестнула и мертвых, и живых. Страшные крики сгорающих заживо в диких мучениях людей огласили окрестности так, что у русских воинов, видевших много на своем боевом веку, волосы становились дыбом от ужаса происходящего.

 

Они сначала кинулись к пылающей степи спасать умирающих, но нестерпимый жар отбросил обратно, а тех, кто все-таки вскочил в эту огненную реку, больше уже никто в живых не видел. Прошло несколько мгновений, пока Даниле громкими окриками не удалось отвести стоявших в немом оцепенении товарищей от опасной огненной грани. В их глазах он видел не страх, а только скорбь и немой вопрос - зачем? Происходящее не укладывалось в понимание войны, бессмысленная жестокость ему и его товарищам была чужда и непонятна.

 

И казалось, что находящееся в зените солнце, пробивающееся к земле своими лучами через завесу гари и дыма, задает со своей высоты копошащимся внизу людям тот же вопрос. Воевода Данил встал на колени и, подняв голову к небу, негромко произнес: «Господи! Если ты это видишь, прекрати весь этот ужас. Помоги отомстить!»

 

Первое потрясение воинов от увиденного стало проходить, лица русичей были спокойны и суровы, а в их душах огненным бутоном, жгущим сильнее греческого огня, расцветала ненависть. Князь Владимир, не успев отъехать далеко от места обстрела, наблюдал за происходящим с небольшой возвышенности. И греки с крепостных стен видели за клубами черного дыма силуэт одинокого всадника, застывшего на вершине холма и взирающего с его высоты на происходящее. И каждый из защитников крепости, словно почувствовав его гневный пронзительный взгляд, старался вжаться в спасительные крепостные стены, ибо поняли в тот момент греки, что расплата за содеянное ими сегодня уже близка и пощады не будет.

 

Мольба воеводы и еще многих людей с одной и другой стороны крепости были услышаны свыше: подул сильный ветер, небо, и так черное от поднимающейся к нему зловонной гари, стало еще темнее, заволакиваясь грозовыми тучами. Его прорезали зигзагообразные вспышки молний, зазвучали первые басы громовых раскатов. На изможденную августовской жарой и огнем землю упали первые крупные капли дождя, как будто хотели смыть всю грязь и позор содеянного под стенами Корсуни. И вскоре по земле часто забарабанил ливень. Полыхавший огонь понемногу утихал, и последние всполохи язычков пламени перестали быть заметными в выгоревшей степи.

 

Русские воины, усевшиеся там, где их застала гроза, и прикрывая головы от проливного дождя щитами, боязливо поглядывали из-под них на громыхающее и полыхающее небо. Многие из греков, спрятавшись под стенами от налетевшей внезапно грозы, истово молились.

 

Стороннему наблюдателю могло показаться, что жизнь и война в этом мире остановилась. Остановилась в тот момент, когда кто-то большой и взрослый заметил, что игра двух маленьких детей стала беспричинно злой и жестокой. А затем развел их по разным углам, чтобы они не смогли, заигравшись, еще сильнее навредить друг другу.По навесу Княжеского шатра часто барабанил проливной дождь, его капли гулко ударялись о туго натянутые шкуры, и эти удары сливались в монотонный единый гул, который иногда тонул в грохоте громовых раскатов.

 

Князь Владимир при свете двух церковных свечей читал греческое Евангелие, единственную из книг, которую он возил с собой во все походы и доставшуюся ему от его бабушки - Великой княгини Ольги. Читая Евангелие, князь пытался найти объяснения тем событиям, которые произошли в этот день. Эта мудрая книга, как считал он, каждый раз открывала для него что-то новое, поражая своей необъемлемой глубиной. Читать князю было тяжело. Правая сторона лица так и не оправилась от полученного им сильного удара: глаз с каждым днем все более и более затягивался красной пеленой, как бельмом. Зрение Владимира ухудшалось, и потому читать, да еще и при таком скудном освещении, становилось все труднее. Глаза его быстро уставали. Князь отложил книгу и, раскинувшись на шкурах своего ложа, закрыл их и замер в оцепенении, обдумывая прочитанное.

 

Обладая острым слухом, Владимир сквозь грохот громовых раскатов в шуме дождя услышал тихое потрескивание со стороны противоположной от его кровати стенки шатра. Как будто кто-то неведомый аккуратно прогрызал ее. Князь поднялся, выхватил из ножен меч и, взяв свечу в левую руку, прижался к стенке из шкур, неподалеку от того места, где все явственней слышался непонятный звук. В свете, падающем от огня, он заметил тонкое кривое лезвие ножа, аккуратно вспарывающего стенку его убежища. Князь поднял меч и приготовился нанести смертельный удар непрошеному гостю, когда в один прекрасный момент в образовавшуюся брешь просунулась голова в остроконечном шлеме, с кончика которого свисал длинный и изрядно вымокший волчий хвост.

 

Занесенный меч остановился на полдороге и чуть не выпал из руки, когда из-за свисающего волчьего хвоста на него приветливо и озорно посмотрел старый и потерянный так надолго друг Жробейн.

- Ох, княже, не зашиби невзначай, а то враги никак не смогли прикончить, так ты им тут как раз с тяжелой твоей рукой подмогой окажешься, - пыхтя, ворчал мокрый от дождя Волк, вползая в княжеский шатер из проделанной дыры.

И уже вскоре старые друзья сидели за походным столом и, попивая вино, вели неспешную беседу под монотонный шум дождя.

 

Глава 12 Предательство.

 

Августовским теплым солнечным утром, князь Владимир вышел из своего шатра мрачнее тучи, потянулся, разминая затекшее ото сна тело, и отдал приказ дружиннику, охранявшему вход в его шатер :

-Воевод всех ко мне и быстро.

 

Охранник метнулся выполнять указание князя, хлюпая сапогами по лужам, еще не просохшим после обильного ночного ливня. Не прошло и часа, как в указанном месте стали собираться воеводы. Первым прибыл дядя князя - Вышата, так как находился непосредственно в самом лагере. За ним стали съезжаться тысяцкие воеводы, с разных концов крепости. Когда все приглашенные были в сборе, князь произнес:

-Ну что ж други, пройдем ко мне, а то что-то еще слишком рано ,да и сыро на улице, а обсудить нужно многое.

И распахнув полог пропустил воевод вперед себя, а когда все вошли, проследовал за ними. Перед взором вошедших в шатер, предстал сидевший по среди него на пне воин , в высоком шлеме с волчьим хвостом . Князь, стоя за спиной воевод произнес:

- Ну , воеводы мои, кто не знаком, познакомьтесь со Жробейном или по нашему Волком, воином моей дружины, а с сегодняшнего дня, моей правой рукой здесь под Корсунью.

 

Воеводы, все как один поклонились Волку, тем самым признавая его право первенства над ними в этом походе. И только один из них –дядя князя и воевода его охраны, не склонил головы, а с удивлением и с ненавистью смотрел на новоиспеченного княжеского военноначальника. Владимир, все это время пристально наблюдал за ним.

-Что ж Вышата, ты как будто и не рад? Не хочешь обняться со старым знакомым?-произнес Владимир, продолжая пристально смотреть на своего дядю. Вышата стоял молча, опустив глаза в землю, руки его суетливо теребили край пояса.

-Так что скажешь нам всем дядя?-повторно задал свой вопрос князь. Вышата продолжал отмалчиваться. Ноздри князя начали раздуваться, желваки загуляли по его скулам, явно причиняя боль раненому лицу. И все кто давно знал Владимира, могли понять, что до беды остается совсем немного. Безудержен князь в своем гневе.Разойдется-не остановить.

 

Видя это Волк встал со своего места, подошел к Вышате и глядя ему в глаза произнес: -Не марайся князь, не гоже тебе руки пачкать об эту мразь. И с этими словами резким едва заметным движением обезоружил Вышату, выдернув у него меч из-за пояса. Безоружный воевода рванулся к Жробейну, но дюжие воины стоявшие с ним бок о бок в шатре, не дали ему прохода к варягу, повалили наземь скрутив ему руки и оставили так лежать по среди шатра.

-А ну ка Данила,-обратился Владимир к одному из присутствовавших в шатре воевод,-«Принеси ка нам сюда седельные сумки моего дяди. И через минуту перед всеми рядом с лежащим на полу Вышатой, были открыты забитые до половины греческим золотом седельные мешки воеводы.

 

Князь вышел на центр шатра и подойдя к лежащему на его полу , произнес:

-Поперек горла встанет тебе это золото Вышата. Что ждет тебя знаешь ? Предателям у нас одна смерть уготована. И переведя взгляд на присутствующих воевод, продолжил: -Предателем дядя мой оказался, давно видно с корсуньскими греками связь имел и о нашем походе загодя им сообщил. Стольких людей положили из-за него. Разведчика, мною посланного до похода в Корсунь- Жробейна, его люди перехватили по дороге, убить пытались. Да и здесь видно в лагере связь с греками у него была, иначе золото то откуда? Не из Киева самого он его с собой тащил? А, дядя,-спросил князь у связанного воеводы, пнув его острым концом сафьянового сапога.

 

Вышата продолжал молчать с ненавистью с низу в верх, смотря на Владимира. -Воеводы, привязать его к лошадям, пусть всем не повадно будет. Да на глазах у стен ромейских. Пусть видят, как русичи предателей своих на части рвут.

Воеводы подхватили Вышату под связанные руки и волоком поволокли из княжеского шатра. -Даниил и Волк, останьтесь со мной. Дело к вам есть,-бросил князь в спину, покидающим шатер воеводам. Званые князем, остались стоять на своих местах и когда шатер покинули все остальные Владимир обращаясь к ним произнес :

-Значит так воины. Ты Жробейн вместе с Даниилом - в ответе за крепость. Костьми ложитесь но, последний срок – через три дня, город должен быть нашим. Времени под стенами сидеть больше нет. А теперь идите, обо всем важном сообщайте мне, не мешкая. К вечеру жду от вас хороших известий. И Владимир сделал жест рукой давая понять воинам, что разговор закончен. Они вышли из шатра, а князь присев на шкуры, обхватил двумя руками голову и заскрежетал зубами, ибо с самого утра она буквально разламывалась из-за невыносимой пронзительной боли. И только он сам знал, сколько усилий ему стоило в это утро не подать вида о ней , перед воеводами и охраной.

 

Жаркий день за пологом шатра уже полностью вступил в свои права, сменив влажное из-за вчерашнего дождя утро. Привычный шум жизни воинского лагеря долетал до него через чуть приоткрытый полог. Но в этом шуме князь отчетливо различил истошный человеческий крик, который принес ему весть о том, что его приговор воеводы уже успели привести в исполнение. Владимир тяжело вздохнул и открыл лежавшее рядом Евангелие. Чтение книги не принесло облегчение ни телу князя, ни его душе. По середине походного шатра , так и остались стоять набитые золотом сумки, казненного по его приказу воеводы.

 

Князь подошел к ним и зачерпнув пригоршню монет , долго смотрел на поблескивающие в его руках золотистые кружочки металла. В этот момент он думал о том сколько пота и крови было пролито из-за каждого из них. Сколько подлости и предательств совершено. "Вот и дядя не устоял. А кто бы мог на него подумать. Не выживи Волк в степи, и правды бы мы наверно не узнали уже никогда. Потому, что только им двоим с воеводой было ведомо зачем и куда он отправил Жробейна. Теперь, когда Волк неожиданно объявился, дело за малым – взять город. Вот и начинает сбываться сон. Не зря видно снилась Великая княгиня. Пророчества , ее начинают сбываться. И по чему он не спросил у Жробейна об этом? Он же там тоже был, постеснялся что ли? И как объяснить , что то о чем они говорили во сне оказалось правдой на яву? Ведь Волк вернулся , как и обещал . Предателя мы с ним нашли. Да и ранен он был, в самом деле, стрелой. Все в точности сходится. Значит сон – вещий. Вот, как оказывается бывает на свете. А ведь много чего тогда говорила Великая княгиня. Долгим был тот сон, а в памяти сохранился, как отпечатался".

 

Пока князь предавался этим раздумьям, кони несли Данилу и Жробейна в направлении крепостных стен. Перескочив через передовую заставу, Волк придержал своего коня, и направил его вдоль крепости на юг. Данила ехал бок о бок с ним и ждал, когда же тот все таки начнет разговор. Достаточно насмотревшись на Корсунь , Жробейн наконец-то обратился к Даниле:

- А что воевода, в крепость пройти бы смог ?

-Сам или людей провести?- уточнил воевода.

-Меня провести можешь? Лучше одного, компания мне там без надобности, тихо нужно без шума. Друга старого поведать , о жизни с ним поговорить. А то года два уж как не видались,-хитро прищурив глаза ответил ему Волк.

-Темноты ждать придется. По светлому, к городу не замеченными не подойдем. А ночью тебя проведу до самой стены. И там ждать буду, когда вернешься. Тут мы как-то землю под стену сыпали, думали по насыпному валу в город ворваться. Так вот , с утра мы ее насыпаем до вечера, а ночью греки ее в город заносят и ворота, то при этом они не открывали. Через такие лазы ее в город и затаскивали. Ночью я за ними наблюдал у самой крепости схоронившись. Так вот один из этих ходов так и заприметил.

Закончив свой рассказ Данила с удивлением заметил ,что глаза Волка заблестели и весь вид варяга свидетельствовал том, что рассказ воеводы его порадовал.

-Ну что ж Даниил, тогда до вечера. Как только стемнеет, я сам тебя найду. Только просьба будет одна. То о чем мы сейчас говорили, не должен знать никто. Видел же сегодня, что твориться. Князю обо всем доложу сам. Так что до скорой встречи .

И хлопнув Даниила по плечу , Жробейн поскакал в направлении княжеского шатра. Через короткое время Волк уже входил в него. Осторожно приоткрыв полог, он перешагнул порог шатра и оказавшись в полумраке, привыкающими к темноте глазами, искал князя.

 

Тот со стоном зашевилился на своем ложе. Жробейн подойдя к нему ближе, произнес:

-Ты что княже, занемог, что ли? Что болит у тебя старый мой друг? Чем я могу помочь?

-А, это ты Волчьи лапы,-отозвался Владимир, приподнимаясь со шкур.

-Не знаю, что это. Началось после того, как знакомый тебе уже Даниил, приложил меня от всей души в правый глаз. Ох, и тяжелая же рука у воеводы. Да вроде и проходило уже, а потом опять. Голова разламывается, как будто на двое. Правым глазом, плохо видеть стал, пелена красная его затягивает все больше и больше. Но об этом никому, понял. А то еще князя болящего нам только под Корсунью не хватало. Вот возьмем город и подлечусь, а сейчас хватит о моих болезнях. Давай говори по делу, что там надумал.

 

Владимир жестом пригласил Жробейна присесть рядом с ним на шкуры. Они проговорили до темна. Когда солнце зашло за горизонт, и сумерки , опустились на иссушенную августовской жарой землю, Жробейн в сопровождении Владимира вышел из шатра на воздух.

 

Князь обняв его на последок, сказал:

-Пусть тот бог, в которого ты сам веришь, будет с тобой всегда и в эту ночь особенно, Волк. Удача нам сейчас , как воздух нужна. Уже вскакивая в седло варяг ответил:

-Бог у нас князь один, просто сами мы еще этого до конца не поняли. Но это дела не меняет, он все равно с нами. И если с пути правильного не свернем, удача им посланная, да пребудет с тобой и воинством русским! А теперь прощай, завтра к утру жди от меня вестей, - пришпорил коня и рванул, во тьму в сторону крепостных стен.

 

Глава 13 Все уже решено.

 

Ночь только вступала в свои права, а Волк и Даниил уже пробирались, ползком, в то место, где по предположению воеводы находился вход в крепость.

-Вот тут,- прошептал Данил, показывая рукой на еле заметное углубление у крепостной стены, густо поросшее высохшим на солнце кустарником. Волк раздвинул кусты и увидел небольшое отверстие, в которое едва мог проползти человек.

-Ну что, Даниил, теперь мой черед, ты свое дело сделал. И, протянув ему пояс с пристегнутым мечом и шлем с приметным волчьим хвостом, добавил:

- Вернусь - отдашь. Там это мне без надобности, думаю, будет.

И с этими словами нырнул в проход.

 

Глаза Жробейна, уже привыкшие к темноте, четко различали контуры каменных сводов лаза. Работая руками и ногами он пробирался все дальше. Через несколько метров проход начал увеличиваться в ширину и высоту, и вскоре варяг поднялся в полный рост. В конце тоннеля Волк уперся в запертую снаружи дверь. Постояв около нее с минуту, он достал тонкий, слегка изогнутый нож и, просунув его в щель между дверью и стеной, поддел дверную защелку. Раздался металлический лязг слетевшего со своего места запора, дверь поддалась, и Волк оказался на свободе с внутренней стороны крепости. Несколько секунд ему понадобилось, чтобы определить, где он находится и куда двигаться дальше.

Жробейн, бесшумно ступая по мостовым и прислушиваясь к звукам спящего города, приближался к своей цели. Увидев маленький домик, сложенный из ракушечника, одна из стен которого окнами выходила на узкую мощеную улочку, Волк тихо подошел к раскрытому настежь окну и заглянул в него. Постояв еще несколько минут, он перепрыгнул через низкий подоконник внутрь дома и прошептал:

-Анастас, друг мой, это я, Жробейн. Выходи, хватит прятаться в углу. Ты же знаешь, я тебя все равно вижу.

В ответ от стены отделилась черная фигура, и приблизилась к варягу.

-А я-то думал, что нет тебя давно на этом свете, Волчьи лапы. Ждал еще по весне. Да так и не дождался. Пойдем во двор, там нам удобнее будет.

 

Пройдя через узкий и темный коридор, Анастас и его гость оказались в закрытом от посторонних глаз внутреннем дворе дома, где усевшись на низкую деревянную лавку, друг напротив друга, тихим шепотом начали разговор.

-Ты где пропадал все это время? Почему не приехал весной?

-Долгая история, мой друг, расскажу как-нибудь в другой раз, летние ночи короткие, а времени у меня мало. Нужно войти в Херсонес, и быстро. Поможешь?

-Ты же знаешь, что помогу, у меня к нынешним базивлевсам свой счет имеется.

-Тогда говори, как это сделать, и побыстрее. Мы с тобой не в церкви службы справляем, людей наших под стенами за это время легло немало, - сказав это, Волк буквально впился большими темными зрачками в Анастаса, одетого в длинную черную рясу, с большим серебряным крестом на груди.

 

Его собеседник, на минуту задумавшись, произнес:

-Есть один способ. Нужно отрезать город от воды. И дня через три жители сами откроют вам ворота, а может быть и раньше. Обстановка в городе после последней вылазки накалена. Все погибшие в ней греки – ополченцы. Многие семьи остались без кормильцев. Народ ропщет, недоволен стратигом и властями. Обещанной помощи из Константинополя нет вот как уже три месяца. Достаточно будет слабой искры, чтобы вспыхнуло восстание.

-С родником, я так думаю, справимся, если покажешь, где его искать. А кто бросит в народ ту искру, о которой ты говоришь? - перебил его вопросом Жробейн.

-Ну, пусть даже и я. Хоть приход у меня и небольшой. Какой грек болгарского славянина поставит служить в доходное место? Но людей на проповедях моих бывает много, а там и молва народная свое дело сделает. Только, что я получу взамен? - опустив глаза в землю, спросил священник.

-Дружище Анастас, ты получишь больше, чем ожидаешь. Мы все получим гораздо больше, чем ожидали, - ответил с загадочным видом Волк.

-И что же, интересно, мы такое получим? А , Жробейн?

- Могучее государство, где ты сможешь стать первым священником и нести веру Иисуса на всю Русь.

Анастас глубоко задумался.

-Да будет так, не за себя - за веру я и пострадать готов. Дай бог, чтобы свершилось. А ежели все так, то поклянись, что в город войдя, резни не устроите, грабить всех подряд не будете!

-Клянусь, старый друг! Не для этого на сей раз пришли.

- Тогда слушай. К югу от западных ворот стоит большой резервуар с питьевой водой, который пополняется из родника, подведенного в город с холмов. Если встать к резервуару лицом, а к городу спиной, и строго на запад и в южную сторону отложить два пальца руки, то в этом направлении, на холме, и найдешь тот родник. Поменяй его течение и город вмиг без воды останется, - священник поднял свои глаза на Жробейна и продолжил: - только обещай мне, варяг, что если возьмете город, примешь здесь веру Христову, одним из первых.

 

Жробейн на несколько секунд задумался, втянув в себя воздух, и, глубоко выдохнув, ответил:

-Хорошо, уже об этом думал, и не раз. Приму. По душе мне вера Христова. А сейчас веди меня к этой бочке, да лук со стрелами прихвати. Божий человек ты, Анастас, а по глазам вижу, оружием до сих пор балуешься.

Никем не замеченные, они шли к резервуару. У глухой задней стены одного из домов Анастас остановился.

-Бочка там. Ближе не подойти. Ее круглосуточно охраняют.

 

Волк молча кивнул, взял у священника средних размеров лук, обмотал стрелу тряпицей, оторванной от своей нательной рубахи, и полез на невысокий каменный забор, который примыкал к стене. Оттуда он увидел вершину деревянной емкости. Отмерив необходимый угол, запустил в этом направлении стрелу, которая с приглушенным свистом полетела по навесной траектории и скрылась за городской стеной.

- Теперь все, мне пора. Оружие брось прямо здесь. Как только отрежем город от воды и будете готовы открыть ворота, за день пустишь такую же стрелу в сторону русского лагеря. Тогда и встретимся. А сейчас прощай, старый друг,- сказал, спрыгивая с забора, Жробейн.

 

Анастас отправился по предрассветным улицам Херсонеса домой, а Жробейн, найдя знакомую дверь в крепостной стене, выбрался из крепости, где его и поджидал воевода.

Вернувшись ползком в лагерь оба воина сели на коней, медленно двинулись в сторону моря в южном направлении вдоль крепостных стен, внимат ельно рассматривая землю под их копытами. Начинало светать, и тут Данила с криком «Вот же она!» указал Жробейну на торчащую из земли стрелу с белой тряпкой на древке.

Волк, поровняв коня со стрелой, развернул его и поскакал в сторону противоположную от Корсуни. Подъехав к подножию возвышающегося холма, воины спешились и полезли по камням на вершину, цепляясь руками за ветки густого и колючего кустарника. Через полчаса они стояли уже на самой вершине, где из-под груды валунов бил прозрачный ручей и стекал в глиняный желоб, уходивший под землю. Волк кивнул на ручеек и сказал:

-Этот ручеек - наша открытая дорога в Корсунь. А теперь давай воевода, подноси сюда камни. Забьем эту воронку.

Вскоре их работа была закончена. Ручеек мирно журчал, изменив свое направление, и стекал уже по противоположной от крепости стороне холма.Уставшие, с ободранными об колючки и камни руками, не спавшие всю ночь, Жробейн и Данила возвращались в лагерь.

- Данила, выставь-ка на всякий случай у ручейка охрану из сотни своих ребят, а то не ровен час, сунуться ромеи ручеек проверить. А к князю, расскажу ему все.

В княжеском шатре полог был широко распахнут, а сам князь уже стоял на пороге, поджидая своего друга.

Владимир, вопросительно посмотрев на Волка здоровым левым глазом, так как правый глаз совсем отек и был лишь чуть-чуть приоткрыт, задал вопрос:

-Ну что - там ? Давай говори быстрее, не томи и так всю ночь себе покоя не нахожу. Да присядь здесь прямо на шкуры, замаялся, наверно, ночь то всю пробегал?

Волк присел на указанное ему место и только сейчас почувствовал, как он устал, зевнул, прикрыв рот рукой, и начал рассказ о своих ночных похождениях. Пока он говорил, Владимир нервно мерил быстрыми шагами шатер, так что у усталого варяга даже зарябило в глазах. Закончив свое повествование, он еще раз зевнул и завалился на княжеские шкуры.

 

Владимир подошел к Жробейну и, приподняв его со своего ложа, сказал:

-Ты сам-то понимаешь, волчья твоя душа, какое большое дело ты для меня сделал. И где же ты раньше был? Давно б уже сидели в Корсуни.

Варяг, посмотрев на Владимира сонными глазами, ответил:

-Знаю, князь, но спать хочу сильно, опусти меня обратно. Да, только одно - когда в город войдем, грабежа и убийств мирных жителей не допусти. Я слово за это дал. И вот еще, город возьмем – крещусь, - с этими словами глаза его закрылись и Жробейн крепко уснул, прямо в княжеских руках.

 

Владимир аккуратно опустил друга на шкуры, вышел на улицу, плотно прикрыв за собой полог, и, обернувшись к воину-охраннику, приказал:

-Не будить, пока сам не проснется. Головой за него отвечаешь.

И широкими уверенными шагами двинулся к воинам охраны, стряпающим на огне нехитрую снедь. Усевшись в их круг, князь что-то рассказывал, шутил, смеялся и даже позавтракал предложенной ему едой. Таким жизнерадостным и веселым охрана не видела его уже давно - со времени начала осады.

 

Глава 14 Падение Херсонеса.

 

Пока Волк мирн о спал в шатре, а князь Владимир завтракал, в городе назревали поистине драматические события. Слух о том, что город отрезан от воды, с самого утра стремительно распространялся по Херсонесу. Его мгновенно охватила паника. Жители кинулись к резервуару с водой в попытке запастись ею впрок, где их встретила стража, охранявшая последний оставшийся запас.

 

Стратиг еще спал, когда его разбудил настойчивый стук в дверь и дрожащий голос начальника тайной стражи:

-Командир, в городе бунт!

Андроник открыл глаза, осторожно поднялся с кровати, чтобы не потревожить спящую жену, и, набросив на голое тело хитон, вышел из спальни. Взяв за руку начальника тайной стражи , он стремительно вывел его на террасу двора и усадив за обеденный стол произнес:

-А вот теперь рассказывай все по порядку и желательно спокойно, а то всех в доме разбудишь.

Начальник стражи трясущимися руками схватился за стоявший на столе серебряный кувшин с водой, жадно отхлебнул, проливая драгоценные капли на запыленную одежду и немного успокоившись, начал свой рассказ:

- Сегодня ночью, ближе к утру, вода из родника перестала поступать в резервуар. А уже с рассветом горожане с пустыми сосудами начали собираться с требованием дать им их наполнить. Охрана попыталась их не пустить, но людей было слишком много и они начали прорываться к бочке с водой. Солдаты применили силу. Были убитые и раненные. Разгневанные люди обезумели и смяли солдат караула. В результате - емкость через час оказалась пуста. Других запасов воды в городе нет.

 

Стратиг слушал с отрешенным от всего происходящего видом. С первых слов рассказа он понял, что варвары наконец-то нащупали самое больное место в обороне крепости и нанесли ей самый ощутимый за всю осаду удар. "Без воды, город не удержать и три дня. Вот и все. Теперь остается только ждать и молиться".

- Да, стратиг, вот еще, забыл сказать - во главе бунтующих какой-то священник одного из местных приходов. Он-то и подстрекает толпу. Мои люди пытались схватить его, но чернь отбила своего вожака.

-Что думает обо всем происходящем городской совет?

-Они молчат, командир. С утра пытаемся достучаться в их дома, но нам никто не открывает. Я дал команду одному из центурионов прибыть с тремя сотнями солдат к твоему дому и взять его под охрану. Все остальные выдвинуты на усиление караулов городских ворот. Это позволит удержать их запертыми, в случае нападения толпы. Какие будут еще указания?

 

«Какие тут указания, - подумал про себя стратиг. - Они могут быть лишь в том случае, если есть кому указывать. А при таком раскладе, уже сейчас на гарнизон вряд ли можно надеяться. Те, кто не бросил оружие сразу при приближении озверевшей толпы, вряд ли смогут ждать от нее пощады. Бороться на два фронта бесполезно. Мятеж уже не остановить. Тот, кто все это спланировал, хорошо знал свое дело. Без варварского конуга тут явно не обошлось. Переиграл меня Владимир. Херсонес обречен. Из города мне уже не уйти. Что будет с женой и дочерью? Об этом лучше сейчас не думать".

 

В подтверждение его мыслей ворота во двор распахнулись, и в них на полном скаку влетел еще совсем молодой центурион. Спрыгнув с коня, он подбежал к стратигу и запыхавшимся голосом произнес:

-Командир, толпа смела охрану городских ворот, разоружила караул на стенах и открывает ворота варварам. Все, кто оказал ей сопротивление, убиты. Два центуриона буквально разорваны на куски разбушевавшейся чернью. Самое меньшее, чем через час, варвары захватят весь город и будут здесь. Спасайся стратиг и спасай свою семью.

Андроник с кривой усмешкой посмотрел на центуриона:

-Куда бежать? Из города никому не уйти. Нас либо схватят русичи, либо разорвут свои же по дороге. Если дело обстоит так, как ты говоришь, варвары уже блокировали все входы и выходы. Порт тоже у них в руках. На месте Владимира, я бы сделал именно так. Мне остается только одно. Принять смерть здесь, на пороге дома, защищая семью. Вас об этом просить не могу, не имею права. Попытайтесь спастись, если сможете.

 

Начальник тайной стражи поднялся со своего места, пятясь спиной к воротам. Стратиг только криво усмехнулся, видя, как тот бегом бросился прочь от его дома. Молодой центурион присел на скамью, рядом со своим командиром.

-Мне бежать некуда, да и семьи у меня нет. Я останусь здесь, стратиг. Сражаться вместе с тобой – честь для меня.

Андроник посмотрел на молодого солдата, не пытаясь скрыть наворачивающиеся на глаза слезы.

- А если так, то пойди запри ворота на засов. Мне надо переодеться. По моим расчетам у нас на все приготовления четверть часа.

С этими словами он поднялся по лестнице в дом. Немного постоял перед спальней. Приняв решение не будить спящих жену и дочь, забрав одежду, доспехи и оружие вышел из дома через черный ход, предварительно закрыв на засов дверь. Присев на скамью на заднем дворе, стратиг одел чистую одежду, затянул застежки брони, приладил к поясу меч и подняв на руку круглый щит обогнул угол дома, оказавшись на террасе перед его основным входом. Там уже ждал исполнивший его приказания центурион.

 

Как и предполагал стратиг, ждать им пришлось недолго. Сначала до воинов донесся приглушенный гул, как будто рой рассерженных пчел вылетел из своего улья, потом в этом гуле стали различимы топот бегущих людей, бряцанье оружия и грубые мужские голоса, кричавшие что-то на непонятном языке. Стратиг с центурионом молча поднялись со своих мест и обнажили мечи.

 

Прокатившаяся по улице волна остановилась у его дома.. Деревянные ворота, обшитые для крепости металлическими пластинами, закачались под тяжестью людских тел. Из-за забора показались головы в шлемах, оглядывающие дворовое пространство и с удивлением обнаружившие в нем всего двух воинов.

 

Стратиг поднял меч над головой и, посмотрев на центуриона, сказал:

-Вот и наш час пришел. Дадим им открыть ворота и меча поднять не успеем – затопчут.

Он с яростным криком бросился на спрыгивающих с забора во двор варваров. За ним следом устремился и молодой центурион. За несколько минут боя стратиг увидел, как пал под тяжелым варварским топором разрубленный надвое его товарищ, а он сам, стоя спиной к забору отбивался от четырех русских воинов, успев убить и ранить до этого не менее трех нападавших.

 

Он слышал стук падающего на каменные плиты двора большого деревянного засова и треск открываемых варварами настежь ворот. Крики толпы вваливающейся во двор его дома. Смех и гогот окруживших его с трех сторон варваров, спорящих на своем языке о том, сколько еще продержится этот греческий воин. Двое из них уже лежали на плитах двора, один был мертв, пораженный мечом стратига, другой - легко ранен. Еще от двух стратиг отбивался, прикрываясь щитом. Вражеские голоса и грубый смех сливались в ушах в единый назойливый гул, его глаза заливал пот, струйками стекающий из-под шлема с высоким гребнем. Руки его слабели. Наносимые им удары с каждой минутой становились все менее чувствительными для нападавших на него варваров. "Еще несколько минут,- подумал стратиг,- и меч сам выпадет из ослабевших рук. Вот и мой черед пришел. Пора молиться, а иначе можно и не успеть".

 

Начав произносить про себя заученные с детства слова, он отбросил в сторону ставший бесполезным щит и, обхватив рукоять меча обеими руками, набрал в легкие побольше воздуха и выдыхая его с криком ярости, бросился на врагов в свою последнюю в жизни битву.

 

Раздался резкий окрик. Копыта лошадей процокали по мощеному камнем двору, кольцо варваров вокруг стратига разомкнулось и, подняв глаза, он увидел двух всадников, голову одного из которых венчал шлем с длинным хвостом какого-то животного на самой его макушке. Второй, на белом жеребце, явно выделялся богатством одежды среди всех прочих. Он поднял руку над головой и отдал приказ своим воинам. Кольцо нападавших раздвинулось еще шире. А богато одетый воин спрыгнул с коня и встал, обнажив меч, напротив стратига.

 

Несколько долгих минут они пристально смотрели друг на друга. За это время стратиг смог хорошо рассмотреть стоявшего перед ним варвара. Он был ладно сложен и хорошо одет. Его плечи, закованные в чешуйчатую броню, покрывал пурпурного цвета плащ, подбитый с внутренней стороны дорогим мехом. Широкие штаны из телячьей кожи были заправлены в запыленные мягкие сапоги. Пальцы рук, обхватывающие рукоять большого, похожего на двуручный, меча унизаны золотыми перстнями. Из-под островерхого шлема, закрывавшего верхнюю часть лица и переносицу воина, на стратига внимательно смотрели умные голубые глаза.

 

Неизвестный воин прервал затянувшееся молчание и произнес на довольно чистом греческом:

- Все кончено, стратиг, город в наших руках. Дальнейшее сопротивление бессмысленно. Мы будем судить тебя прилюдно, на площади, за содеянное тобою под стенами этого города. И может быть, мы сохраним твою жизнь. Это говорю тебе я, Владимир – князь Киевский.

 

Услышав имя стоявшего перед ним, стратиг заиграл желваками на скулах. Ненависть к презренному варварскому конугу, который оказался удачливей его в этой осаде, рвалась наружу. Этот варвар победил - его, умудренного столькими битвами и впитавшего высокую воинскую науку чуть ли не с молоком матери. Этого понять и тем более пережить Андроник не мог. И с криком «так и умри вместе со мной!» последний стратиг Херсонеса, патрикий Византийской империи кинулся на князя, пытаясь достать своего врага мечом.

 

Владимир еле заметным движением тела отклонился в сторону от наносимого ему удара, меч его как молния рассекая воздух обрушился на голову нападавшего грека, разрубив гребень его шлема на двое. Стратиг медленно, с открытыми закатившимися глазами, оседал на каменные плиты двора. Князь поднял свой меч для последнего решающего удара, собираясь окончательно покончить с коварным греком.

 

Последнее, что видел Андроник в своей жизни, как на пороге дома у раскрытой настежь входной двери стоят его жена и дочь. Такие красивые и очень похожие друг на друга. Дочь закрыла глаза от страха руками. Лицо жены исказилось в крике отчаянья. Крича что-то в его сторону, она в мольбе протягивала руки к мужу. Но он уже ничего не услышал, так в этот миг меч Владимира опустился на его грудь и, круша ребра на своем пути, пронзил ему сердце.