ОСТРОВ БОГОВ

 

Автор заранее просит прощения у всех, чьи религиозные воззрения оскорбила данная книга и сообщает, что все изложенные в ней исторические факты являются точными и достоверными.

 

Глава первая.

И призову я вас на суд Божий.

1.

…Et expecto resurrectionem mortuorum, et vitam venturi saeculi. Amen.

(…Ожидаю воскресения мёртвых и жизни будущего века. Аминь.)

 

Франция, начало XIV века.

В начале XIV века Францией правил король Филипп IV, он смирил воинствующий пыл баронов, покорил восставших фламандцев, и победил Англию в Аквитании. Провёл успешную борьбу даже с папством закончившуюся Авиньонским пленением пап. Он прибирал к рукам любые капиталы и состояния. Постепенно, раз за разом, обложил налогом церковную казну и земли, обобрал евреев, нанес удар по объединению ломбардских банкиров.

С его молчаливого согласия, восьмидесятишестилетний старец, папа Бонифаций VIII, был низложен, публично оскорблён пощечиной, и за бороду стащен папского престола. За что король и был отлучён от церкви. Однако, несколько позже, новый понтифик Клемент V снял отлучение.

Под его и папской эгидой, был уничтожен орден тамплиеров, лишь немногие сумели бежать из Франции в Англию и Португалию, согласившихся принять беглецов.

И всё –таки, при нём Франция была великой державой, а французы… несчастнейшими из людей.

 

2.

В подземельях Тампля было темно и сыро. Лежавший на тонкой соломенной подстилке, брошенной прямо на пол, старик, кое- как, гремя цепью, поднялся. Облокотившись о стену, он, поднёс к лицу руки с разбитыми, распухшими пальцами, и, издав глухой стон, засунул их подмышки. На нём был некогда добротный, а ныне превратившийся в грязные лохмотья, плащ, с едва угадывающимися следами красного креста. Уткнув голову в колени, человек стал раскачиваться из стороны в сторону, при каждом движении, из его груди вырывался слабый стон.

Внезапно он поднял своё лицо вверх, и, глядя в потолок, срывающимся голосом закричал:

-Я Жак де Молле, - его крик, который слышали только возившиеся в соломе крысы, да несколько стражников, разлетевшись гулким эхом, оборвался натруженным болезненным кашлем. Де Молле завалился на своё импровизированное ложе, и, уставился, тускло светящимися во мраке глазами, в угол, где возились в гнилой соломе крысы.

Седьмой год, ровно столько шёл судебный процесс над тамплиерами, Жак де Молле великий гофмейстер ордена, томился в темнице Шато де Тампля. Замка, некогда принадлежавшего ордену.

-Филипп, - прошептал магистр чуть слышно, - Климент, Ногарэ, будьте вы прокляты.

Проклятия никто не слышал, и старик, попробовал было засмеяться, но вместо этого из его груди вырвался какой –то непонятный клокочущий звук.

 

3.

Дворцовый сад, отделённый от Еврейского острова узкой протокой был забит до отказа. Люди пытались влезть повыше, что –бы насладиться необыкновенным зрелищем: сегодня должны быть сожжены последние тамплиеры. Ради этого, костёр сложили как раз напротив королевской галереи, откуда Филипп Красивый и его свита смогли –бы насладиться зрелищем.

Всё напоминало празднества. Рядом с почётными горожанами, приведшими посмотреть на казнь своих домочадцев, толкались нищие, из примыкающих к Собору Парижской Богоматери улочек, явились шлюхи, как всегда, выделяющиеся распущенными волосами, накрашенные и нарумяненные сверх всякой меры. Под ногами у взрослых, толкаясь и наступая на ноги, норовя пробраться в первые ряды, путались мальчишки. Одной группой, сверкая жёлтыми кружками на плащах, толпились евреи, радуясь тому, что на этот раз сия чаша их минула.

Ночь выдалась холодной, и от Сены несло сыростью и тиной.

Костёр был сложен выше человеческого роста, и вокруг него, с видом человека который хочет сделать своё дело как можно лучше, то и дело покрикивая на своих помощников, в красном, скрывающем лицо колпаке, закутанный в красный -же, волочащийся по земле плащ, расхаживал палач.

-Признайтесь, пока не поздно, - надрывно кричал протягивавший к осуждённым, увенчанный распятьем посох, монах. – Покайтесь в грехах своих, и тогда может Господь сподобится принять вас.

Однако, облаченные в новые плащи, накинутые поверх полусгнивший лохмотьев, тамплиеры, стоявшие на верхушке костра, уже отрешившись от всего мира, с отвращением взирали на беснующегося монаха.

-О, еретики, - монах тряс распятьем из стороны в сторону, словно желал привлечь на тамплиеров гром небесный, - все вы предстанете перед лицом Господа. Покайтесь –же!!!

Он попытался сунуть в лицо одному из тамплиеров распятье, но тот мотнул головой уворачиваясь от последнего причастия.

Толпа загудела.

-Не желают исповедоваться.

Монах пожал плечами, и, сжав посох обеими руками, опустился перед костром на колени. Его губы задвигались, повторяя молитву.

- Reguiem aeternum dona…

Главный палач, подойдя к костру с куском горящёй пакли, намотанной на палку, помахал ей в воздухе, что –бы пламя разгорелось ещё сильнее. От едкого дыма, монах, оборвав на полуслове молитву, громко чихнул.

Взглянув на костёр, палач вопросительно посмотрел на галерею.

Филипп Красивый в окружении членов королевского совета, стоял возле балюстрады. В неровном, дрожащем свете факелов, словно на диковинной фреске вырисовывались их лица.

Все, даже осуждённые подняли свои взоры на короля. На несколько томительных мгновений, взгляды Филиппа и Жака де Молле встретились. Толпа замерла в ожидании. Ждал и король. Быть может, он проявит королевское сострадание, и сжалится над тамплиерами.

«Ну –же. Ну! - глаза короля превратились в две узкие щели, - попроси, и я сжалюсь. Раскайся, тамплиер» - руки Филиппа с силой стиснули каменные перила. Люди инстинктивно почувствовали, что происходит что –то непонятное. Непонятное и страшное. Красноречивый поединок между державным властителем и поверженным рыцарем затягивался.

Но тамплиер молчал.

Король подался назад, и на его лице изобразилась гримаса. Однако, быстро справившись с нахлынувшими на него эмоциями, он махнул рукой. Капитан королевской стражи повторил его жест, и палач, кивнув, кинул факел в костёр. По толпе пробежал ропот, кто –то громко вскрикнул, раздалось женское рыдание, и визг какого –то ребёнка, к которому прибавилось ещё не менее десятка детей. От костра повалил густой чёрный дым. Стараясь дышать как можно реже, Филипп повернул голову в сторону Нельской башни. Снизу долетал кашель собравшихся на казнь зевак.

«Ну что –же так… долго». Филипп в раздражении взглянул на костёр, как раз в тот момент, когда пламя начало пожирать двух тамплиеров. Их лица исказила маска отчаяния и боли, дико закричав, они стали вырываться из своих пут.

Внезапно над островом разнёсся сильный голос де Молле. Вырвавшись из бушующего пламени, он заставил вздрогнуть Филиппа, кто –то из свиты невольно попятился. Толпа и вовсе отхлынула в сторону.

Языки пламени ещё не полностью поглотили помост, и тамплиера было хорошо видно.

-Позор! Позор! - вещал из последних сил тамплиер. – Позор всем, ибо мы невиновны. Но Господь рассудит нас.

Толпа внизу зашумела, лучники из королевской стражи напрягали все свои силы, что –бы сдержать людей. Голос –же продолжал греметь.

-Филипп, Ногарэ, Клемент, через год и призову я вас на суд Божий! И да будет суд и будет справедливая Божья кара, - пламя лизало его ноги, подбиралось выше и выше, словно соломенный вспыхнул его плащ. – Проклятие, - закричал он ещё сильнее. – Проклятие на весь ваш род до тринадцатого колена.

В этот момент пламя закрыло его от людей, ветер усилился, и весь остров заволокло скользящим по земле дымом. Запахло палёным мясом.

Филипп, не отрываясь, смотрел то на огонь, то на волнующееся море голов. Люди что –то кричали, пытались зачем –то пробиться к костру. Внезапно костер, громко затрещав, осел, поднимая снопы искр, а когда те улеглись, толпа замерла: из кучи светящихся углей, словно призывая в свидетели Бога, указующим перстом, торчала обугленная рука великого магистра тамплиеров Жака де Молле.

Все невольно оборотились к балюстраде, на которой, неотрывно глядя на чёрную, торчащую из богрово-красных поленьев, руку, стоял король. Его огромные голубые глаза, казалось, стали стеклянными.

-Вот и всё, - прошептал он.

 

4.

В зале было тихо и прохладно, в камине потрескивали поленья, отбрасывая на серые стены неровный, дрожащий свет, чадили факела. Двое, одетых в чёрные плащи мужчин, стояли перед сидящим в кресле королём. Была ночь, за окном, то и дело, начинал моросить дождь, и тогда его капли гулко били по подоконнику.

Один из мужчин задумчиво взглянул в окно, затем тихо, что –бы слышал только один король, сказал:

-Дождь смоет все следы.

Король встрепенулся, погладил сидевшую у его ног собаку по голове. Борзая, тихо заскулив, подняла умные глаза на хозяина.

-Вы что –то сказали, Луи? – спросил Филипп. Человек поднёс ко рту кулак, и тихо откашлялся:

-Да мессир. Дождь. Он смоет все следы костра.

Филипп кивнул в знак согласия.

-И всё –таки жалко, - сказал он задумчиво. Двое переглянулись.

-Вы жалеете, что сожгли тамплиеров, мессир?

Король взял морду собаки в руки, и, наклонившись, взглянул в глаза животному.

-Я жалею, что не велел вырвать им языки, - он отпустил голову собаки из рук, и та послушно улеглась у его ног. - Как жаль что д’Шарни и де Молле унесли тайну в могилу.

-Видит бог, мессир, мы…

Король оборвал говорившего властным жестом.

-Не стоит. Они могли и не знать всего. Орден обширен, и обладает множеством командорств.

За окном громыхнуло, капли дождя забарабанили ещё чаще.

-Истину, истину реку вам, дети мои, - раздался голос в коридоре, король поморщился, - то Господь отчищает землю от последней скверны.

-Это монах бениктиканец, мессир. Велите прогнать его?

Поспешил оповестить короля Луи, его спутник, до этого всё время молчавший, нахмурился, от чего, его испещренное морщинами лицо стало похожим на остывшее печёное яблоко.

Филипп нахмурился:

-Что он здесь делает? Хотя, - он махнул рукой, и бросил короткий взгляд на собаку. Борзая, не вставая с коврика, подняла голову, и тихо рычала глядя на дверь. В коридоре послышалась возня, чьи –то удаляющиеся шаги, и невнятные, перемешанные с латынью, выкрики монаха.

-Да, - о чём –то подумав, сказал король. – А что если, её не было у тамплиеров?

Двое отшатнулись.

Тогда заговорил второй. Насупив густые брови, он, слегка шепелявя, изрёк:

-Я видел её, государь, своими глазами. Они молились перед ней, приклонив колени.

Филипп оглядел говорившего с ног до головы. Он был стар и худ, его левая рука была кривой и короткой с рождения, и это доставляло ему страдания, которые рыцарь переносил с необычайной стойкостью и упорством, достойным истинного христианина. Но глаза его глядели на короля твёрдо и непоколебимо. Этот человек знал что говорил.

-Вы видели её собственными глазами?

-Да, мессир, - последовал утвердительный кивок.

Король нахмурился и стал расхаживать по комнате. Три пары глаз неотрывно следили за ним.

-Это правда, что на саване запечатлён нерукотворный лик Христа?

Рыцарь осенил себя крёстным знамением.

-Да государь.

-И где вы впервые увидели его?

-Мандилион, государь, - король взглянул на рыцаря, и тот поспешил пояснить. – Некоторое время он находился в руках у неверных, и позже был захвачен рыцарями константинопольского кесаря Константина. Турки называли его мандилионом. Я увидел его здесь, в замке тамплиеров, в Шато де Тампле. Это было за год до того, как вы уничтожили орден.

Король с интересом наблюдал за рыцарем. Быть может, именно этот калека сможет привести Филиппа к величайшей святыне христианства: к погребальному савану самого Спасителя.

-Расскажите мне, как он попал в руки к тамплиерам.

Рыцарь кивнул, и насупился.

-Они выкупили его у последнего кесаря Византии, государь. Короли Франции тоже хотели приобрести его, и даже давали в безраздельное пользование одну из провинций. Но византиец, почему –то, предпочёл орден.

Король вздохнув, снова сел в кресло. Второй раз подряд, тамплиеры сумели обмануть его. Он знал, что от всех бесчисленных сокровищ, коими обладал орден, ему достались только крохи. Но и эти крохи впечатлили его. Теперь –же, саван, который был совсем рядом, стоило протянуть к нему руки, канул неизвестно куда.

Да, орден был уничтожен, но были живы многие его последователи, хранители тайн, магистры. Когда был жив хоть кто –то, всегда оставалась небольшая надежда.

За окном снова громыхнуло, и небо осветилось молнией.

«О Господи, - подумал король, - злишься ты или ликуешь? Дай знак, Господи, дай знак».

На этот раз за окном громыхнуло так сильно, что казалось, задрожал свод замка. Собака встала с коврика, и зарычала, глядя на окно.

 

5.

В маленьком помещении пахло свечным воском и ладаном. На полу, перед развешанным на распорках полотном, преклонив колени, стояли несколько, облаченных в белые плащи с красными крестами, человек. Масленая лампада, подвешенная под самым потолком, с трудом освещала комнату, и часть помещения, буквально, тонуло во мраке. Но рыцарям хватало и этого света, что –бы разглядеть, что на куске ткани были отпечатаны лицо, руки и ноги другого человека. Иногда пламя лампады трепетало, и тогда, становилось видно, что на полу, на небольшом возвышении, лежит точная копия той плащаницы, что была на распорках.

В помещении пахло свечным воском и ладаном, и рыцари, осеняя себя крёстным знамениям, тихо шептали слова молитвы. Их голоса, сливаясь воедино, заполняли пространство и без того тесной комнаты:

- Credo in unum Deum, Patrem omnipotentem, factorem caeli et terrae,visibilium omnium et invisibilium. Et in unum Dominum Iesum Christum, Filium Dei unigenitum, et ex Patre natum ante omnia saecula. Deum de Deo, Lumen de Lumine, Deum verum de Deo vero, genitum non factum, consubstantialem Patri; per quem omnia facta sunt… (Верую во единого Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли, видимого всего и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия Единородного, от Отца рождённого прежде всех веков, Бога от Бога, Свет от Света, Бога истинного от Бога истинного, рождённого, несотворённого, единосущного Отцу, через Которого всё сотворено…).