Евсеевич поджидал. Наступила суббота, должен приехать хозяин с большой компанией отмечать какой-то юбилей. Усадьба, для здешних мест, у Ивана Степановича была шикарной. Хотя стояла на отшибе, но пользовалась славой. Как созревшая молодица – звала, манила, просила завернуть, зайти, заглянуть во внутрь. Пасека с пристройками, дом, рядом речка с затоном, грибные и ягодные угодья и Баня.

Вот она-то и была гвоздём программы. Просторная, рубленая на деревенский манер, но с городским уклоном – сауна и парилка, камин, раздевалка, гостиная и выход на речку, где вода в запруде была как янтарь светла и прозрачна. Рядом стоял колодец летом и зимой со студеной водой. Электричество подавал дизель, в случае надобности на помощь ему включал Евсеевич мощные 150 амперные аккумуляторы.

С утра Евсеевич растопил баню, где готовил парилку, очистил запруду ото льда, и сюда сразу же заглянуло солнце, его лучи коснулись водной глади и, искупавшись, заскользили к соседнему тальнику.

Темнело. Вдалеке послышался шум мотора, сверкнули фары.

-Евсеевич, – раздался зычный голос хозяина.

-Живой.

-Ну, раз живой, – шутил Иван Степанович, – тогда встречай гостей.

По дороге в дом Иван Степанович рассказывал.

-Правда, далековато от центра, но зато красотища-то какая. Простор Россия, - подытожил он.

-Но соловья баснями не кормят, пора за стол. Пока гости приводили себя в порядок, быстро накрыли стол, да он уже почти и был накрыт.

Обилие закусок едва вмещалось. Салаты и консервы, колбасы, сыры, копчености красовались на столе и над всем этим, как королевская знать грациозно, подняв стройные шейки, с высока поглядывали на окружающих, головки различных марок коньяка, водки, вина. Словно чернь среди них, стыдливо без наклеек и реклам ютились лесные, таёжные настойки.

После первых тостов - за дорогу, приезд, здравие - на зубах захрустели огурчики, грибы. Неплохо шла под коньячок икра, поджаренные хариусы, а когда Иван Степанович предложил попробовать настойки, то аппетит разгорелся не на шутку. Видя, что гости увлеклись столом, хозяин поднялся и предложил.

-Айда в баню - там и продолжим.

В помещении было жарко. Приятный запах дымка, пара, аромат цветов и леса исходил из парилки.

-Слушай, Евсеевич! – обратилась одна из женщин.

-Объясни мне, пожалуйста. Почему мужчины с восторгом отзываются о венике. – Вот, мол, парился веничком таким-то, таки, ох и попарился, а какая разница, можно и без парной и без веника, как под душем или в сауне.

-Что ты, красавица, - оживился пасечник, - баня без веника, что баба без мужика. Вроде бы всё хорошо – да нет, не хватает чего-то. Взять хотя бы берёзовый. Он, как женщина, и для души и для тела, обожжёт ненароком сразу, а пообвыкнешь – так обласкает и согреет, что устанешь, а как привыкнет к тебе и прилипнет, не отдерёшь, не зря говорят - прилип как банный лист.

А взять дубовый веник – из веток дуба с листьями конечно. Тот как мужик – и твёрд и жестковат немного, а сколько силы человеку придаёт. После него даже водочку пьёшь – нипочём, хорошо идёт.

Но, а о пихтовом венике и говорить нечего. Хворь любую из тебя изгонит. Как ласковое дитя обнимет тебя, что-то шепчет, уговаривает и тепло своё гонит в тело, в душу просится, вот хворь-то его и боится. Видать сок у пихты такой сердечный, целебный.

-А где Ваша купальня, - спросил кто-то из присутствующих.

Евсеевич повернул выключатель, и мощные лучи прожектора выхватили из снежной круговерти дорожку, ведущую к водоему, излучину реки и сам водоём, окаймлённый кромкой тальника.

-Красотище-то какое – прошептала одна из женщин.

-Но, а если кто из Вас «МОРЖ» - то, пожалуйста, купайтесь. Глубина по пояс, дно чистое - пояснил хозяин.

-К сведению – как будем мыться? –В розницу или компанией? – продолжал Иван Степанович и с улыбкой посмотрел на женщин. –Ладно, потом разберёмся. В раздевалки вместили одежду.

Стол в предбаннике – гостиной был сервирован несколько иначе. Рядом с пивом стояли блюда с соленой рыбой, кальмарами, крабами, стайкой окружили жбан с медовухой, брусника и клюква.

В ожидании чая, разлитый по чашкам мёд гармонировал с минералкой и соками. Отдельным деликатесом призывно смотрели на гостей крупно нарезанные соты с мёдом. Играла музыка. Николай Басков пел свою «Шарманку». К горячей любви взывала Алла Пугачёва. Её пыл пытался охладить Владимир Высоцкий, что-то невразумительное шептала группа «Та-ту».

Веселье разгоралось. Пили много, произносили тосты. Сбросив халаты, пижамы, купальники - парились, плескались, бегали на водоём, грелись в сауне, исчезали парочками в доме, а иные в парной. В царящем полумраке никто никого не стеснялся, да и стоило ли стесняться, когда сама атмосфера, обстановка призывала любить и быть любимым, когда путешествие для этого и предназначалось. Их мечты претворялись в действительность. Они, заряженные спиртным и баней, бесшабашной свободой и полумраком, забыв о приличии, обо всём и всех здесь отдыхали, наслаждались, нежились. Всё слышнее и громче из углов доносилось прерывистое дыхание, вздохи, вскрики. Бог Бахус – алкоголь – брали своё. К утру страсти поутихли. Солнце спешило спрятаться в ближайших кронах лиственниц. Охотник торопился. Раненый лось упорно не хотел выходить на верный выстрел и уходил по густым зарослям. Выйдя к реке и забыв об опасности, сохатый ломал лёд могучими копытами, грудью шёл через реку. На выстрел охотник опоздал, но отпускать раненого зверя ему было жалко. Что же делать? - думал он. – надо догонять.

- Зря не послушался Евсеевича – вдвоём давно бы управились, ругал он себя. Время поджимало, и он решился. Вырубил длинную жердь, закинул карабин за спину и ступил на лёд. Постукивая жердиной, как посохом прошёл уже около двадцати метров. Как лёд затрещал, и он оказался в ледяной воде. Инстинкт сработал, он вовремя распластал руки, жердь спасла его от погружения, дна он не достал. Медленно и осторожно перемещая спасительницу-жердь, развернулся в проёме и к берегу. Попытка выползти на лёд, не увенчалась успехом, лёд обламывался. Медленно и упорно ломая лёд руками, он продвигался к берегу. Наконец лёд стал крепче, и он выполз на берег. Развести костёр потребуется много времени, да к тому же дров мало и те сырые, был бы залом, тогда другое дело – подумал он.

Повалил снег, быстро темнело. Идти и только двигаться – решил он. Выжав штаны, портянки, он пошёл. Усталость валила с ног, смёрзшаяся одежда мешала двигаться. Глаза закрывались. Силы были на исходе. Идти, только идти – приказал он себе. Спотыкался, падал, поднимался и снова шёл. Показались огни, залаяли собаки. Пасека. Дошёл… дошёл… - сверлила мысль, значит жив.

Дверь распахнулась и в помещение вошёл, вернее ввалился человек. С шапки, одежды, с лица скатывалась вода. Присутствующие изумленно смотрели на него. Первым опомнился Евсеевич.

-Петрович, ты?

-Да как же так – охотник пытался что-то ответить, пасечник перебил его.

-Потом расскажешь, а сейчас в парилку. Эй, кто-нибудь помогите.

Вдвоём они с трудом сняли смёрзшуюся одежду, сапоги. Евсеевич принёс немного в стакане. Это для согрева, очень помогает, и стал растирать тело приятеля, потом перешёл на веник. Стал похлёстывать, начиная с ног – приговаривая:

-Пихтушка, она родная всю простуду выгонит, такие уж в ней живительные силы. Сейчас я тебя живо на ноги поставлю. Будешь у меня как молодой.

Давай, давай поворачивай свои телеса. А зря ты меня не дождался, так и сгинуть не долго. Окатив охотника прохладной водой, продолжал.

-Ну, кажется отходить начал, ожил – молодец. Глядишь, ещё и оженим тебя завтра, девки здесь хоть куда, – посмеивался он, - А сегодня я тебя никуда не пущу, - и заставил его выпить ещё полстакана.

-Порядок, пошли баиньки, - видя ,что тот еле передвигает ноги и спит на ходу. Довёл до кушетки, но тот медленно опустился на шкуру и мгновенно уснул. Намаялся горемычный, но ничего медвежка тоже силы придает – бормотал пасечник.

После полуночи страсти поутихли. Снова все сели за стол, только блондинка всё так же задумчиво сидела у камина, потягивая из фужера вино, и немного смотрела на огонь. О чём она думала? Наполнив рюмашки, фужеры Иван Степанович предложил выпить за тех, на ком РУСЬ держится.

- Выпьем, друзья, за русского мужика, который может хорошо и пить и баб любить, – говорил хозяин с пафосом. - Но не все такие, есть и слабаки. Взять хотя бы этого, – он махнул в сторону охотника, – слабак. Вода, снег, промок, ну, искупался немного и раскис. Где же твоя мужицкая сила. Да, измельчала наша Русь. Да, он и с бабой-то, наверно, не справится.

Евсеевич открыл рот хотел что-то сказать, но хозяин так посмотрел на него, что он сразу же забыл, что хотел сказать, только махнул рукой и произнёс.

-Да хватит Вам.

Но Иван Степанович продолжал:

-Есть ещё на Руси мужики и с задором, - посмотрел на черноглазую соседку. Та вспыхнула, но не растерялась и поддержала его.

-Да, я тоже так думаю, - и махнула в сторону спящего мужчины, - импотент, наверно, лет пять не меньше.

Все облегченно рассмеялись.

-Точно, по себе чувствую – продолжала блудница. –А Вы, девки, проверьте, может он вовсе не мужик – подлил масло в огонь Иван Степанович. Потушив сигарету, женщина стала подниматься из-за стола. Блондинка, допив вино, рукой отстранила черноглазку и подошла к лежащему, опустившись на колени, она долго с нежностью смотрела на него. Потом стала перебирать его волосы и гладить их. Нежно её ладони коснулись лица, разладили на лбу морщинки, затем её пальцы заскользили по телу, на какое-то мгновенье остановились ниже живота, как-то нервно и судорожно прошлись по недвижному фаллосу и уже увереннее, как бы набравшись энергии, вернулись назад. Халатик её распахнулся и упругие, великолепные груди сосками коснулись его опаленных губ. Ей стало жарко. Она сбросила халатик и, вся дрожа, прижалась к мужчине. Дыхание стало неровным, прерывистым. Забыв обо всём, её губы прильнули к его губам , он вздрогнул, вытянулся и обнял её. Она безумно целовала его. Он лишь крепче и крепче обнимал её. Тела их сплелись. Они исчезли, потерялись друг в друге. Он чувствовал каждое её дыхание, заранее предугадав её желание, и делал так, чтобы ей было ещё лучше. Это был опытный партнёр и поняв это, она полностью отдалась ему. Всё глубже и глубже он входил в неё. Им казалось, что они парят над землёй. Лёгкая музыка служила им ритмом, ритмом любви – наслаждения. Великое счастье – блаженство наступило для обоих. Это длилось долго. Она устала, из её уст как у раненой птицы вырвался стон. Он сразу же, словно лебедь своими крыльями, закрыл её, её губы. Постанывая и тяжело дыша, они отстранились друг от друга.

Ему всё ещё казалось, что они летят, парят во Вселенной, что нет зимы, а есть лето, жаркое лето, которое дышит на него, а солнце своими лучами ласкает, печёт его. Вдруг он почувствовал прикосновение, и повернувшись узнал её, ту единственную, которую знал и во снах и наяву, которую любил давно, с самой юности. Она нежно гладила его и что-то шептала. Ему показалось.

-Как я тебя любила и люблю сейчас.

Он боялся шевельнуться, чтобы навсегда не потерять это видение. Звон разбитого бокала привел его в действительность. Он всмотрелся в полумрак. За столом, на диванах сидели в обнимку полуголые обнажённые фигуры. Так же звучала знакомая мелодия. И он всё вспомнил. Накинув халат, прошёл в моечную.

-Евсеевич – позвал он пасечника. – Ты мне свою одежду одолжи, моя, наверно не просохла.

Подошёл Евсеевич держа в руках одежду, - Куда же ты в такую темень, скоро рассвет, вот и пойдёшь – уговаривал он приятеля.

- Нет, спасибо.

- Ты лучше стакашик на посошок.

И, выпив без закуски, охотник вышел.

Фигуры уже в облачённых халатах, простынях сидели за столом и с уважением смотрели на него.

- Пока, мужики, гуляйте на здоровье – и вышел.

Сразу же в след за ним вышли две женщины, что-то крича вслед. Он повернулся, махнул им рукой и исчез. Женщины ещё долго смотрели в темноту. Вышел Евсеевич и позвал.

-Да, будет Вам, простынете ещё. Айда в баню париться.