Судья откашлялся и, поправив косо сидящее на носу пенсне, приготовился зачитывать приговор:

- Осуждённый, Энтони Таулер младший, по прозвищу Коротышка Тони, за кражу лошади, принадлежащей Томасу Гампу, по законам штата приговаривается к повешению. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, - глядя, как вытянулось лицо Коротышки, судья усмехнулся. – Привести приговор в исполнение немедленно.

Удар судейского молотка прозвучал подобно выстрелу. Подсудимый вздрогнул.

- За лошадь?

- Dura lex, sed lex. (Закон суров, но это закон) И ты, парень, должен был это знать.

- За лошадь? – повторил свой вопрос осужденный.

Судья пожал плечами и вышел в зал.

- Да, ибо в нашем штате, кража лошади карается смертью, - обращаясь к охране. – Господа, на улице готова виселица, не будем медлить. Скоро обед, а у меня язва.

Таулер пробовал что-то возразить, но его грубо вытолкнули на площадь, где на солнцепёке собрался почти весь Маусвиль. Люди ждали представления. Взойдя на эшафот, Энтони огляделся. Недалеко от салуна стоял дилижанс, на крыше которого сидели двое, и с интересом наблюдали за приготовлением к повешению. Пара чумазых мальчишек о чём –то шушукались, периодически показывая на него пальцами. Их тут же одёрнула благонравная пожилая дама в побитом молью чепце.

-Мальчики, это неприлично, показывать пальцами…

Наконец из здания суда вышел судья. Недовольно поморщившись, он одел котелок, и зайдя на эшафот, стал рядом с приговорённым. Откашлявшись, он поднёс к глазам бумажку:

- Приговором суда штата, Энтони Таулер младший приговаривается к повешению. Да смилуется Господь над его грешной душой.

Двое мужчин довольно грубо поставили Энтони на табурет, а один затянул на его шее верёвку.

- Последнее желание! – вдруг раздался голос над притихшей, в ожидании зрелища, толпой.

- Что? – встрепенулся судья.

Толпа расступилась, образовав вокруг говорившего пустое пространство.

- Вы что-то сказали? - недовольно спросил судья.

- Да, - индеец переложил украшенный бисером винчестер из одной руки в другую, - я сказал, что ему положено последнее желание.

Судья сглотнул, так как лицо краснокожего было расписано причудливыми татуировками.

- К чёрту, - выкрикнул старый, одетый в бесформенные, местами протёртые одежды, старатель, - повесить его и всё!

- Конечно, конечно повесить. Он совершил преступление… - словно курица затараторила обладательница битого молью чепца. Однако её никто не услышал.

- Да, - вторил старателю чей –то пьяный бас, - этот кмх… джентльмен, украл мою лошадь.

- Твоя кляча, Том, и доллара не стоит… - траппер сдвинул широкополую шляпу на затылок, и оскалился.

- Да ну!.. – выкрикнул Том, и схватился за револьвер, однако его тут –же остановили.

- А апач прав. Последнее желание это закон, - словно ставя точку, траппер сплюнул на землю.

Призвав собравшихся к порядку, судья улыбнулся и, переведя взгляд с татуированного лица индейца на толпу, крикнул:

- Джентльмен прав. И как это мы забыли про последнее желание, - добавил он чуть тише и в его голосе прозвучала ирония. – Что ты хочешь, только не томи, сынок. Виски, сигару? Или юноша желает исповедаться?

Энтони лихорадочно забегал глазами по толпе.

- Ж-ж… - наконец выдавил из себя Коротышка.

- Женщину?! Нет! – отрезал судья. - Слишком долго!

- Сжальтесь.

Судья пожал плечами.

- Раньше надо было думать.

Полными отчаяния и мольбы глазами Таулер посмотрел на индейца, но тот стоял непоколебимый словно скала.

- Что ж, - судья хлопнул в ладоши. – Если вы молчите, тогда я выберу за вас. Эндрю, Тэд, принесите ему из салуна стакан с виски. И быстрее, быстрее!!!

Взглянув на мутную жидкость, Таулер, дрожащей рукой поднёс стакан ко рту, и расплескав половину, сделал глоток. Почувствовав как нечто обжигающее прокатилось в желудок, он откашлялся и непослушной рукой протянул стакан судье.

- Отлично, - судья махнул рукой, - можно приступать.

На шее Энтони снова затянули верёвку. Толпа замерла. Часы на башне ратуши громко тикая, стали отбивать полдень.

- Как только они пробьют последний раз, выбить из-под него табурет, - прошептал судья на ухо одному из палачей, тот кивнул головой.

- Будет исполнено, сэр.

Часы били громко, звук боя курантов медленно плыл в тяжёлом полуденном мареве.

- …Десять, одиннадцать, - считал палач удары часов. – Двенадцать, - выдохнул он, и выбил из–под осуждённого табурет. Толпа ахнула, и в едином порыве отпрянула от помоста. Все кроме индейца. Он стоял неподвижно, и слегка раскачиваясь из стороны в сторону, беззвучно шевелил губами. Под тяжестью тела верёвка натянулась, внутри виселицы что–то заскрипело. Коротышка задрыгал ногами. Однако умер он не от удушения: со слабым хрустом переломились шейные позвонки.

- И все? – разочарованно спросил сидящий на дилижансе человек, и выплюнул сигару.

- И всё, - ответил его товарищ, и сев на место возницы, хлестнул лошадей кнутом. Дилижанс, мягко раскачиваясь на рессорах, поднял тучу пыли и скрылся за поворотом.

Судья достал из кармана носовой платок, и дождавшись пока доктор засвидетельствует смерь повешенного, дал одиннадцать долларов гробовщику.

- Похорони его на кладбище.

- Одиннадцать долларов, сэр, таких цен нет.

- Катафалка не нужно. Гроб самый дешевый. Коротышка не стоил больше, - добавил он после небольшой паузы и посмотрел на неподвижно стоявшего индейца.

- Лошадь, которую он украл, тоже стоила одиннадцать долларов, - сухо заметил индеец. Судья проигнорировал его замечание:

- Он был вашим знакомым?

- Нет, - ответил апачи, даже не глядя на судью.

-Тогда что же?

Индеец взглянул на него, только сейчас судья с содроганием увидел, что у него также татуированы веки.

-Просто - сказав это, он неспешно развернулся, и направился к коновязи. Забравшись на лошадь, он слегка подогнал её пятками и неспешно поехал вслед за дилижансом.

Проводив его взглядом, судья пожал плечами, и что–то пробурчав, направился домой обедать. Часы на городской ратуши показывали двенадцать ноль шесть. Служитель Фемиды не хотел пропускать обед. Его мучила язва.

18.04.2012 г.