Далеко, за тридевять земель, Говорят, что солнышко красней, И что будто небо выше там, Что зверье там бродит по лесам, Не какое-то зверье неразумное, А такое же, как люди, то есть умное. И что бедность там не знают, Счастье ложками едают. Как бы ни было оно, То заморское житье, Только то еще не сказка, Просто присказка… Говорят, что жил - был царь. И всего ему Бог дал: И умен он, и пригож, и поступками хорош. Все его Путяем звали, царём-батькой величали. У него жена была, да при родах взнемогла, Ей помочь никто не смог: дан ей был короткий срок… И, родив богатыря, сделала вдовцом царя… Много нянек при дворе, не покинули в беде Безутешного отца, по годам почти юнца. Ему дитятко они вырастить да помогли, Как дите на ножки встал – загрустил папаша-царь… «Не к лицу быть одному, надо бы добыть жену, Ну и что, что я вдовец - жизни разве уж конец?» И министров он созвал в совещательный свой зал. «Так и так, хочу жениться, где взять путную девицу, Чтоб собою хороша, и внутри бы чтоб душа, Чтоб фигура как с картинки, и, желательно, блондинку?» Призадумались министры, книзу головы повисли, Совещались часа два и, обрадовав царя, Блеснув умственным талантом, вынесли два варианта: «Можно съездить заграницу и там выгодно женится, Заграница велика, невесты есть наверняка. Ну и на худой конец, и у нас девицы есть. Разве только что полцарства не пристроишь к государству…» Тут наш царь повеселел, быстренько на трон свой сел, Закричал: «Вот мой наказ! Секретарь, пиши указ! Уезжаю от вас я в отпуск в дальние края. Еду я инкогнитО, чтоб не знал меня никто. В государстве за меня оставляю замцаря, Это мой министр Димон, его слово – Ваш закон! Мой Димон хороший малый, я люблю его недаром, Думаю, моя корона ему будет как раз впору. А засим вас отпускаю, чемоданы собираю, Завтра рано поутру покидаю я страну». *** Только утро постучало, а царя как не бывало, Укатил наш царь Путяй в дальний незнакомый край… Море весело шумит, а Путяюшка грустит, У него болезнь морская, из каюты не пускает. Только встанет спозаранку – а желудок наизнанку. Он на палубу не ходит, раз желудок так подводит: То, что царь – никто не знает, и полы мыть заставляют… И от трудотерапии ручки волдыри покрыли… Так почти весь путь морской из каюты ни ногой… И не слышал он как буря на кораблик посягнула, Судно повело ко дну, в каюту занесло волну, Волна Путяя подхватила, к чужому берегу прибила, А он, измученный блевотой, так крепко спал, что и всего-то Не понял, думал, что во сне гуляет просто по волне… Но солнца луч щеки коснулся, и наш Путяюшка проснулся. *** «Что же это за земля, ждет ли здесь судьба меня? Как искать невесту здесь? Да вообще – они тут есть?» Вот Путяй, разинув рот, по дороженьке бредет. А навстречу и повсюду грязные, как сажа, люди. Удивляется Путяй: «Это я куда попал? Видно, мыла здесь не знают, чистоты не понимают… Если здесь найду жену – сразу в баню поведу». Долго брел он по тропе, не видать домов нигде, Только жалкие лачуги, черные повсюду люди. Вдруг Путяя окружили и под рученьки схватили, Повели куда-то вдаль. Испугался малость царь. - Мы тебя к вождю ведем, знатный ужин нынче ждем,- Кто-то из толпы сказал. Живот Путяя заурчал, Как услышал про еду. « Я на ужин попаду? Вот так честь же для меня, видеть вашего вождя… Может, у него есть дочка? Только мне б белей немножко…» - Это Африка, чудак, здесь без ужина никак! Всех мы в гости приглашаем, кости чисто обглодаем! У вождя пятнадцать дочек, будет каждой твой кусочек… Догадался царь Путяй: к людоедам он попал, Словно снег вдруг побелел и без чувств в траву осел… А когда очнулся он, глядь: костер уж разведен… И чернушка-молодуха крошит в миску кучу лука… Вновь Путяю стало плохо: «Стану луковой похлебкой…» Улыбнулась вдруг чернушка: «Будешь супчик из петрушки? Я вождя меньшая дочь, я тебе хочу помочь. Коль поженишься со мной, то останешься живой. Мяса в рот я не беру, травоядною слыву. Мне такого ж надо мужа, мясоеда мне не нужно! Ну как: женишься на мне или сваришься в огне? «Что же лучше из двух зол? Блюдом на вождянский стол Или черная жена? Засмеют ведь все меня!» Но вслух так он деве рек: «Что ж, Ваш буду муженек. И каки-таки обряды выполнять для брака надо?» Дева малость засмущалась: « Да всего такая малость, Ляжем ночью спать вдвоем, а проснемся уж родней, Все обряды сам свершишь, если вдруг не захрапишь… Как покорная жена, буду очень я скромна, Ложе разделю с тобой и проснусь твоей женой…» В ноги батюшки-вождя на поклон его свела, Вождь сказал, благословляя, слюни длинные глотая: -Дочку сызмальства любил, иначе б я тебя сварил, Но для кровиночки родной готов пожертвовать едой… Лишь ночь на Африку спустилась, сердечко царское забилось… Вот уже вошла невеста, заняла на ложе место, Ночь африканская темна, жена на ложе не видна… Царь промолвил: «Мне б отлить, можно б до ветру сходить?» Дева – добрая душа, от жгучей страсти чуть дыша, Ему ответила: «Ступай. Смотри, обратно поспешай… Охране я дала отгул, ведь нам не нужен караул?» Как это услыхал Путяй, от счастья чуть не заплясал, И, чмокнув деву в черный лоб, он вышел – да и был таков. А дева до утра ждала, свою доверчивость кляла… И чтоб отец не осерчал, ее дурындой не назвал, Сказала, что проголодалась, костей от мужа не осталось… *** Долго царь в ночи бежал, тихо пятками сверкал, На рассвете, утром рано, прибежал он к океану… «И куда теперь бежать, где погоню переждать?», - Царь у неба вопрошал… Вдруг он что-то увидал… Что-то черное, большое… Даже, кажется, живое… Если это вдруг гора, чего шевелится тогда? Смотрит - это ж рыба-кит, на берегу главой лежит… А из большущих его глаз сверкают слезы, как алмаз. Путяя рыба увидала, из сил последних прошептала: - Волною вынесло меня, я чую, близко смерть моя… А дома дети меня ждут, они не знают, что я тут… И вспомнил вдруг Путяй про сына, на сердце залегла кручина… Но народ в стране царя силой славился не зря! Поднатужился Путяй, рыбину плечом поддал, И по гладкому песку рыба съехала в волну. Полным горлом задышала, и Путяя воспрошала, Мол, откуда и куда, для чего забрел сюда. Предложила подвезти, отсюда дальше увезти. Царь, конечно, согласился . ей на спину уместился. Долго, коротко ли плыли, рыбку по пути ловили, И от голода Путяй, получалось, не страдал… *** Берег из огромных скал царь поутру увидал, Ярко-алое пятно взгляд Путяя привлеко. Оказавшись на земле, подошел он к той скале… Смотрит он, глазам не веря: приколоченная дева К той скале висит цепями, молвит тихими речами: -Ты зачем сюда явился? Неужели уж нажился? Смерти лютой захотел, чтоб тебя Горыныч съел? -Я тебя не понимаю, про Горыныча не знаю, Я приплыл из дальних стран через море-океан… Я жену себе ищу, отношений я хочу, Я не беден, но вдовец, у меня растет малец, Вот бы мамку для него, чтоб собою ничего, Чтоб по сердцу мне была… Слушай, чья же ты жена? И какой такой супруг пожелал тебе сих мук? За какие прегрешенья ждешь судьбы своей решенья? - Да ничья я не супруга, такова судьба-подруга, Нужно ж было умудриться мне красавицей родиться… Наше царство-государство не свободного гражданства, Мы – Горыныча вассалы, то бишь, слуги его, стало б, И он каждый новый год дань особую берет, Но не денег, не оброка, требует красавиц только… Тут все небо потемнело, море сильно зашипело, Углядел Путяй змеюку, о трех головах гадюку, Крылья за большой спиной, запах изо ртов срамной… Змей девицу увидал, благонравный вид принял, Говорит: «Бонжур, мадам, буду Вас сейчас ням-нам…» Но Путяя увидал, в три башки захохотал: «Это что еще за блюдо? Мы такое есть не будем!» А Путяй ему в ответ: «Ты, гадюка-людоед, В рацион включай тушенку, не боюсь тебя, змеёнка, Силы-ка моей отведай, пиздюлями пообедай!» И как даст под дыхло пяткой – царь не робкого десятка… Горыныч трижды окосел, на песок без чувств осел. И пока он отдыхал, царь головы поотсекал. Девица – сразу обниматься, к царю полезла целоваться. От этой ласки откровенной Путяй смутился непомерно. За стан осиный ухватил, на камень крупный повалил… Путяя похоть оковала, но дева тихо прошептала: - Спаситель, мне тринадцать лет, и даже паспорта-то нет! Ты с ЗАГСом все дела уладь, потом клади меня в кровать! - Ах ты развратница, змея, чуть под статью не подвела! Иди-ка с куклами играться, а не с царями обниматься! - Разгоряченный, плюнул царь, вдоль берега поплелся вдаль… *** Вот наш Путяй шагает снова, пейзаж в округе незнакомый: Ни деревца и ни травинки, ни тучки в небе, ни дождинки, Один песок сплошным ковром и солнце в небе голубом. Так брел, от жажды изнывая, и тут удар хватил Путяя. Упал на желтый он песок, что дальше – вспомнить и не смог. Очнулся в месте он чудесном: журчат фонтаны, словно песня, Повсюду пуфики, подушки, на блюдах фрукты, мясо, плюшки, И виноградное вино в стаканах закрывает дно. Фигур повсюду женских много: лицо закрыто – пузо голо. - Куда попал, неужто в рай? – Путяй у женщин воспрошал. Одна из дев присела рядом, сверкая дорогим нарядом: - Считай, почти что угадал: в гарем ты, милый мой, попал! С мужчинами у нас проблема, ну прямо как обед без хлеба. И бабий век наш здесь таков: не помним запаха носков, Ни поцелуя, ни скандала, ни сигарет, ни перегара… С тобой мы счастье обретем, в кой век по-бабьи поживем! Вот день, и два живет Путяй, с утра в постель – горячий чай, И каждый вечер на подушку ложится новая подружка… И все бы вроде хорошо, да между баб скандал пошел. Не могут меж собой решить, и титул главной поделить. Ну а Путяю дела мало: кто главная, а кто вторая, Ему и так житье не хило… О сыне сердце вдруг заныло. Вот он гарем в кружок собрал, мол, я по сыну заскучал. Пора уже шагать домой. Ну, кто из вас идет со мной? Все одинаково мне милы, и сделать выбор нету силы… - Ах негодник, соблазнитель, влез обманом к нам в обитель, А теперь всех враз бросаешь, всю ответственность снимаешь?- Закричали бабы хором. Оглушенный этим ором Царь чуть наземь не упал. Тут-то начался кошмар. В кучу женщины сгрудились, друг другу в волосы вцепились: « Я поеду!», «Нет уж - я!», «Я Путяю суждена!» Заварилась потасовка. Путяю сделалось неловко: Коль бабы меж собой скандалят, мужик куда-нибудь, да свалит, А то еще – не ровен час, и в глаз какая-нибудь даст… И вот тихонько, словно кошка, Путяй сбежал через окошко… *** Он по пустыне долго шел, пока посольство не нашел: - Хочу на Родину, домой! Вот заграничный паспорт мой! Скорее визу закрывайте, меня в Отчизну отправляйте. И вот прошло всего три дня – встречает Родина царя… *** И хлеб, и соль перед царем, ковер под ноги постелён. Народ рыдает: «Царь вернулся! (Чего он, гад, там не загнулся?), Добро пожаловать домой, наш ненаглядный, дорогой!» Сынок бросается к царю: «Я, папа, очень вас люблю!» Народ растил его исправно: кормил-поил царёнка славно. Ведь царский отпрыск – тоже власть: и спал, и ел ребенок всласть. Весь государственный налог не на строительство дорог, Не чтоб училось дурачьё – а в царский дом течет ручьём. А царь растроган: «Что за диво! И как я так несправедливо Надолго бросил свой народ? Димон! Подать сюда отчет: Пока искал ваш царь жену, пополнил ли ты мне казну?» Но сколько зама царь не звал, Димон и носа не казал. Туда-сюда: Димона нету. Казна пуста: в ней ни монеты… Но царь не очень огорчился, что зама и казны лишился: Коль жив-здоров его народ, от голода царь не помрет: Народ накормит и оденет, и ублажит, и пожалеет! И мигом царь повеселел, когда на трон всей попой сел. «И для чего нужна жена? Ведь у меня же есть страна! Стране своей не изменю!» Слава батюшке-царю! | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
