Он лежал на огромной кровати овальной формы и смотрел в окно.

Каждый день начинался одинаково.

Под боком уютно примостился рыжий кот Карлос, его единственный неразлучный друг. Поглаживая умиротворенно урчащего Карлоса, мистер Уокер безразлично наблюдал, как первые робкие лучи розового солнца, соскользнув с подоконника, подбирались к его пяткам. Прошло не более пяти минут, и он почувствовал, как ноги накрыла волна утреннего света, теплая и нежная.

Мистер Уокер усмехнулся. Ему показалось, что это сама природа, словно извиняясь за содеянное, ластится и пытается показать, что он такое же любимое ее дитя, как и все остальные, созданные и обласканные ею. И все- таки что – то изменилось в его настроении. Наверное, так уж устроен мир, что малейшее проявление любви или заботы со стороны одного, словно обильная влага питает глубоко запрятанные ростки надежды в сердце другого. А надежда – это сила, заставляющая двигаться вперед, дальше по жизни.

Мистер Уокер услышал за окном знакомый топот ног и негромкий сдавленный смех. Вскоре за шторой замаячили головы туристов. Некоторые из пришедших, скорее всего дети, нетерпеливо искали лазейку заглянуть внутрь комнаты.

Местный отель почти круглый год был полон народу. Туристы съезжались со всех концов света, и тому способствовали не только несомненные природные красоты края. Главной достопримечательностью городка являлся сам мистер Уокер - самый толстый человек Планеты.

Отель приплачивал мистеру Уокеру за возможность посетителям лицезреть его ежедневно утром в строго установленные часы. «Как в зоопарке», иронизировал по этому поводу сам мистер Уокер. Но это было, практически, основным источником дохода, если не считать пенсии. Ничего другого при всем желании делать он не мог, так как болезнь приковала его к постели, скорее всего, навсегда.

На часах было ровно восемь. Вошла Эстела, мать мистера Уокера. Как обычно, виновато улыбнувшись, она поцеловала сына, пожелала ему доброго утра и отдернула штору.

В глазах туристов он не прочитал для себя ничего нового.

Дети не скрывали веселого любопытства. Молодые люди, особенно парочки, перешептываясь, давились смехом. Люди более зрелого возраста смотрели с жалостью, некоторые с ужасом.

Тучное тело несчастного было похоже на расползшееся по всей кровати опарное тесто. Казалось, еще немного и оно начнет стекать на пол. Посреди этого «теста» словно случайно приставленная голова мужчины, - правильные черты лица, обрамленного черными красивыми кудрями. Если бы мистер Уокер был безобразен, зрелище не было бы настолько ужасным.

В первые дни демонстрации своей «неординарности» он страшно смущался. По контракту возлежать был обязан в обнаженном виде, прикрывая лишь нижнюю часть тела полотенцем. Как ему объяснили работодатели, со стороны это выглядело достаточно интригующе: узкие яркие полоски по сравнению с массой тела превращали банное полотенце средних размеров в шуточную набедренную повязку.

 

 

 

Наконец утренний сеанс для туристов был завершен.

Опять вошла мать, принесла завтрак. При ее появлении мистер Уокер быстро спрятал письмо.

- Тебе помочь? – Эстела сделала вид, что не заметила, как он что- то от нее прячет, заботливо подложила подушку сыну под локоть.

- Я не буду есть,- тихо, но твердо произнес он.

- Что еще за новости, Йон?- строго посмотрела на сына Эстела.- То ты вдруг начал есть так, что мы из – за этого чуть не вылетели в трубу, то вовсе отказываешься. - Внезапно в глазах ее промелькнул страх. Что еще задумал ее несчастный сын? Два года назад Йон осмелился на отчаянный поступок, решив закормить себя до смерти. Тогда он был в сильнейшей депрессии. Эстела не сразу разгадала его замысел. А так как отказать в чем – либо сыну считала себя не вправе, безропотно приносила из магазина все, что он заказывал. Ей хотелось, чтобы ее несчастный мальчик мог хоть в чем – то найти утешение, пускай это будет едой…

 

…«Здравствуйте мистер Уокер.

Я знаю, что Уокер – ваш псевдоним. Вы скрываетесь под чужим именем? Но, простите, какой смысл скрывать имя, когда остальное скрыть невозможно. Я видела вашу фотографию в журнале. Не обижайтесь, так как это касается и меня. Пишу вам, как собрату по несчастью, и думаю, вы поймете меня, как никто другой. Я также живу не под своим именем по причине ужасного недостатка, сделавшего меня, красивую, состоятельную женщину, практически затворницей. Я страдаю от одиночества, так как знаю, чувствую, что окружающие не воспринимают меня как гармоничную часть своего мира. Я не вписываюсь в понятия о привычных стереотипах и поэтому не могу пользоваться чьим - либо доверием и расположением. Самое большее, на что я могу рассчитывать – это сочувствие, а мне хочется любви и дружеского участия. Я устала, я больше не хочу жить»…

 

Йон изредка получал письма. Бывало, от рекламных агентов. На их предложения он откликался всегда, так как платили, как правило, неплохо. Иногда приходили письма с предложением помощи, и никогда – дружбы. Несколько раз попадались письма откровенно издевательского содержания, а одна богатенькая, но, явно со странностями дама, написала мистеру Уокеру, что мечтает с ним …переспать, при этом даже предлагалась приличная сумма. «Мир не без извращенцев»,- перефразировал тогда Йон знакомую поговорку.

Последние слова девушки взволновали Йона. Ведь кому, как не мистеру Уокеру было знакомо это горькое чувство – своей ненужности. Людей интересует лишь твоя оболочка, и нисколько – то, что творится у тебя внутри. Ты знаешь, что способен сделать этот мир чище и лучше, но от тебя никто не ждет такой жертвы. Ты предан забвению, будучи еще жив. Но даже, если на то и есть какие – то причины, тебе наплевать на них, и хочется быть понятым и счастливым, не смотря ни на что. Мистер Уокер очень хорошо понимал девушку – автора горького признания, но просил не делать никаких опрометчивых шагов, подобно ему самому, однажды пожелавшему заглянуть в глаза смерти. Не стоит этого делать прежде времени, так как все в жизни и без того скоротечно и преходяще. Приятное можно находить и в мелочах, и никто, даже самый счастливый человек, не застрахован от роковой случайности.

Все это Йон написал в письме отчаявшейся девушке. И незамедлительно получил от нее ответ. Вероятно, теперь девушка пребывала в другом настроении, даже почерк был более ровным и аккуратным. Она благодарила мистера Уокера за участие и моральную поддержку. В конверт была вложена фотография. Йон долго рассматривал лицо девушки. Крупные миндалевидные глаза, маленький, слегка приплюснутый нос. На красивых губах застыла грустная улыбка. Цвет кожи – смуглый. Лицо крупным планом. Йон впивался взглядом в ее глаза. Неужели Бог мог так жестоко поступить с этой прекрасной девушкой, наделив каким – либо уродством?

Он достал блокнот. Не сдерживая эмоций, написал, что она необычайно красива и даже при наличии, все равно какого физического недостатка, достойна лишь восхищения и заслуживает любви.

Вскоре между ними завязалась переписка.

Регулярно, раз в две недели он получал ответ. Затем Йон стал писать ежедневно, и ежедневно ему приходило письмо от девушки.

Ее фотография стояла на тумбочке у кровати мистера Уокера. Но ему порой казалось, что она незримо присутствует где- то рядом.

.

 

- Я не буду есть!- Опять упрямо повторил Йон. Сглотнув голодную слюну, он отвернулся от подноса с едой.

Эстела недоуменно развела руками.

- Я приготовила твою любимую паэлью с бараниной и шпинатом…

- Мама, если ты меня любишь, не готовь ничего такого, что бы так сильно раздражало мой нюх. – Посмотрев на обеспокоенное лицо матери, решил успокоить ее. - Не волнуйся так, я просто хочу немного похудеть. - Он взял фотографию в руки, и лицо его вновь осветилось нежной улыбкой. – За - За хочет приехать к нам в гости. - В его взгляде замешалось лукавство. - Должна же ты, наконец, познакомиться со своей будущей невесткой! - Он победоносно оглядел онемевшую мать. Затем притянул ее за полу халата и усадил рядом на кровать. - Мы переписываемся всего несколько месяцев, но у нас так много общего… И За- За и я впервые в жизни переживаем такие чувства!… Мы хотим каждую минуту быть вместе.

«Невестка?!» Эстела медленно забрала из рук Йона фотографию, внимательно посмотрела на нее. Девушка очень милая, хотя Эстеле никогда не нравился азиатский тип лица.

- Странное у нее имя…- Только и смогла проговорить она вслух упавшим голосом. К такому повороту событий мать была не готова, давно привыкла к мысли, что ее больной сын вот уже скоро сорок два года целиком и полностью принадлежит только ей. Ей вдруг стало страшно от мысли, что их с сыном кто- то может разлучить. Даже, если это принесет ему счастье. Понимая, что Йон в эту минуту ждет от нее лишь слов одобрения, с трудом изобразила на лице подобие улыбки. - Поздравляю, сынок. Что пишет? – Взяв себя в руки, с демонстративно повышенным интересом опять начала рассматривать лицо на фотографии. Словно стыдясь своих непроизвольных эмоций, Эстела решила показать сыну, как она счастлива узнать, что у него есть подружка. - Откуда она родом?

- Она живет в маленьком городке в Техасе.

- У нее есть родители?

- Есть…- Йон слегка замялся. - Ее настоящие родители живут в Азии. Она родом из Бирмы.

- Из какого города? - Усевшись поудобней, Эстела спросила так, словно для нее это имело какое – то значение. На самом деле, она никогда даже не слышала о такой Юго-восточной азиатской стране.

- Она из племени Карени.

Эстела изумлено посмотрела на фото.

- Из племени?! А выглядит вполне цивилизовано.

- Пути Господни неисповедимы.- Йон улыбнулся. Мечтательно поднял кверху глаза и начал рассказывать.

Когда За - За (это ее псевдоним, настоящего имени он не знает) было двенадцать лет, она познакомилась со стариком Филом. Американский богатый вдовец прибыл поохотиться в Азию на диких зверей, водившихся в здешних местах в изобилии. На сафари он приехал с двумя товарищами. Их палатка стояла недалеко от деревни, где жила девочка. Дети, в их числе и За- За, от нечего делать, постоянно околачивались у палаток чужестранцев, угощались у них шоколадом и другими экзотическими для здешних мест вкусностями, катались на джипе. Взамен приносили мужчинам фрукты и рассказывали о повадках некоторых животных. Фил был самым приветливым и улыбчивым из троих. Вскоре За – За стала ходить за Филом буквально по пятам.

Однажды Филу нужно было съездить в город. По дороге он встретил девочку, которая не скрывая своей радости при встрече с ним, тут же запрыгнула в машину. Сколько Фил не объяснял ей, что направляется в сторону, противоположную деревне, За - За не желала выходить из машины. В конце концов, Фил махнул рукой и взял девчонку с собой в город, в надежде быстро обернуться. Как назло, пришлось задержаться, да вдобавок ко всему, по дороге назад забарахлил мотор,… В общем, вернулись затемно.

Их встречали всей деревней. Отец девочки метал из глаз молнии, мать тихо всхлипывала, стоя в стороне.

Самое неприятное оказалось в том, что родители отказались забирать свою дочь. Вождь объявил, что отныне девочка принадлежит Филу. По законам племени ее возраст вполне соответствовал возрасту невесты. После того, как девочка провела наедине с мужчиной день, никто не мог ручаться за ее целомудренность и с этого дня, если он не женится на ней, она станет презираемой среди соплеменников. Напрасно Фил объяснял, ссылаясь на свой возраст и законы морали, принятые в его стране, что между ним и этим ребенком ничего не могло быть. Вождь передал еще одно условие: Фил должен был заплатить отцу невесты 1000 долларов отступных. Как потом рассказывал Фил, скорее всего весь этот цирк был затеян ради тех самых денег. За-За была шестым, и не последним ребенком у родителей. 1000 долларов стали бы хорошим подспорьем для семьи.

За-За вплели в волосы желтые орхидеи, надели на шею четыре медных браслета…

Добряку Филу ничего не оставалось делать, как забрать ребенка с собой. Но он не представлял себе, как эта дикарка с причудливой для консервативного Техаса внешностью сможет адаптироваться в цивилизованном мире, думал, что девочка будет скучать по своим родным.

Однако За-За словно напрочь о них позабыла. Ей понравилось у Фила на ранчо. Да и одинокому бездетному Филу стало гораздо веселей. Шустрая смешливая девчонка за короткое время научилась изъясняться на английском языке, обращаться с электроприборами, обожала вечерами сидеть с Филом у телевизора, ухаживать за лошадьми. Она так быстро и естественно влилась в техасскую жизнь, что вскоре стала частицей самого Фила, - он полюбил ее, словно родную дочь.

- Похоже на сказку, - сказала Эстела, когда Йон остановился, чтобы перевести дух и сделать глоток воды.

Однако Фил был неразлучен с За – За только в пределах своих владений.

Он никогда не брал ее с собой, когда отправлялся в город или в деловую поездку по другим штатам.

- Почему? – спросила Эстела. Йон нахмурился.

- Она говорит, что этому мешало ее уродство. Фил не хотел шокировать окружающих…

Эстела удивленно взглянула на фотографию.

- Какое уродство?

- Об этом она писать не хочет. Говорит, что устранить его невозможно даже при помощи денег.

Два года назад Фил умер. Перед смертью он переписал завещание на имя За-За. В 24 года она стала богатой наследницей.

- Какое несчастье. - Эстела оглядела похожее на пудинг, необъятное тело сына. Врачи говорят, что ему тоже нельзя ничем помочь. Сильнейшее гормональное нарушение. Эстела закрыла лицо руками. Если бы она могла предположить, что все так обернется…

Воспоминания молниеносно пронеслись у нее перед глазами.

Глупая, несмышленая девчонка… Эстела с пятилетнего возраста жила с престарелой бабкой, так как родители развелись, и у каждого к тому времени была новая семья. Она, по существу, была предоставлена сама себе. Забеременела от заезжего шофера в 15 лет. Узнав о беременности, по совету кузины принимала какие- то гормональные таблетки. Пока спохватилась, было поздно что-либо делать. Йон родился весом в пять с лишним килограммов. Юная мамаша сама чуть не отправилась на тот свет, произведя такого гиганта. За свое легкомыслие Эстела расплачивается всю свою несчастную жизнь.

Еще несколько лет назад она думала, что, возможно, смогла бы устроить свою личную жизнь, если бы Йона вдруг не стало. Теперь же ее сердце сжималось при одной только мысли, что она может его потерять. Тогда ее жизнь станет совершенно бессмысленной, и она будет обречена на одиночество.

- Мама! – Йон тронул ее за рукав.

- Пойду к себе. – Эстела отняла от лица руки. Привычка сдерживать свои эмоции помогла быстро овладеть собой. Она улыбнулась. – Эта ночная бессонница вконец меня одолела, а сейчас чувствую, как слипаются глаза. Может, удастся немного поспать. Я нужна тебе? - Она ласково провела рукой по кудрям сына. Наклонилась и поцеловала в лоб. Поспешно, словно боясь, что чересчур затянувшиеся ласки вызовут в ней предательские слезы. Нет, нет, плакать она будет в своей комнате.

Когда через полчаса она проходила мимо комнаты сына, в приоткрытую дверь увидела, что он уснул, прижимая фотографию девушки к сердцу. Мистер Уокер улыбался.

Вообще, как заметила Эстела, он стал чаще улыбаться. Но, чем безмятежнее и счастливей было выражение лица сына, тем тревожней становилось у матери на душе.

Эстела считала, что такая красивая богатая девушка, каким бы уродством не страдала, вряд ли на самом деле может связать свою жизнь с больным, не очень молодым мужчиной. У нее есть деньги и ей будет, чем заполнить свое одиночество. Зачем она морочит голову Йону, пишет ему с такой аккуратностью, словно любимому жениху? Наверняка, она просто решила поиздеваться над больным мужчиной, фотография которого случайно попалась ей на глаза. Как порой необдуманно жестоки бывают люди…

Что будет потом, когда закончится их почтовый роман? Не обернется ли он для сына таким разочарованием, что тот опять попытается покончить с собой?

Эстела не удержалась и прочитала последнее письмо девушки, которое Йон неосторожно оставил на столике, пока спал. Имя сына на трех страницах заменял эпитет «милый». Письмо было очень нежным и, по существу, являлось взаимным признанием в любви.

 

Вес Йона за десять месяцев настойчиво приближался к отметке четыреста. Это означало, что за довольно короткий период он похудел почти на двести килограммов. Врач, приходивший осматривать мистера Уокера, предупредил, что тот рискует нажить себе еще больших проблем со здоровьем. К тому же, по словам того же врача, возраст Йона – 42 года – считается медиками для мужчин критическим.

Ну и пусть считается, думал Йон. В его случае больше подходит другое – как говорят мудрецы «мужчине столько лет, на сколько он сам себя чувствует». А Йон чувствовал себя не больше, чем на двадцать пять лет. Скорее, наоборот, в двадцать пять он ощущал себя глубоким болезненным стариком. Теперь, когда у него есть За-За, любимая женщина, которая призналась во взаимном чувстве и любит, несмотря ни на что, он не собирается сдаваться и пасовать перед болезнью. Чего еще ему желать? Он не боится смерти. Любовь, по его мнению, была чем – то вроде энергетического щита. Тот, кто владеет этим бесценным даром, защищен от множества бед, считал Йон.

В отличие от матери, он не хотел думать и гадать, что их роман мог быть фарсом, чьим-то жестоким розыгрышем. Он верил За-За, внутреннее чутье подсказывало, что девушка любит его - болезненного, ужасно толстого - по-настоящему. Йон был счастлив оттого, что Бог и ему предписал испытать чувство, ради которого, по его понятиям, человек, в сущности, и является на эту грешную землю. И еще: чем ущербнее, слабее человек, решил Йон, тем сильнее его потребность в любви, и тем больше он ценит этот дар. Во всяком случае, мистер Уокер был уверен, что до него никто еще так сильно не любил и готов был на любые жертвы, только бы не лишиться взаимности девушки с удивительно тонкой, созвучной его, душой.

Если бы кто- нибудь из туристов видел мистера Уокера еще год назад, непременно отметил бы в «самом (а может уже и не самом) толстом человеке Планеты» разительную перемену, которая заключалась совсем не в сброшенных килограммах. Кстати, это - то как раз было не очень заметно. Его тело по-прежнему походило на гигантскую медузу устрашающих размеров.

Глаза. Это были глаза счастливого человека, в которых нет места равнодушию и ожесточенности. Он приветливо улыбался и почти не замечал во взглядах гостей ужас и горестное сожаление…

 

…«Любимый, вот уже неделя, как ты не отвечаешь на мои письма. Я каждое утро бегаю к почтовому ящику с надеждой получить от тебя весточку, а ее все нет. Мне так не хватает тебя. Что случилось? Или ты специально придумал, как выманить меня из дома? Ведь я уже раз десять обещала тебе приехать. Поверь, я сама очень хочу нашей встречи…

Но прежде, чем это произойдет, я должна сделать признание, прежде чем мы увидимся. Подготовить тебя. Может, моя внешность покажется тебе отвратительной… Йон, я уже писала тебе, что никогда в своей жизни мне не доводилось испытывать таких чувств, какие вызвал во мне ты. И мне не важно, как ты выглядишь. Я люблю тебя за все то, что ты сделал для меня. А ты подарил мне целый мир. Ибо, как я теперь поняла, счастливой можно быть только в одном случае: если любишь.

Йон, я не переживу, если ты во мне разочаруешься. Но во всем виновата вовсе не природа и не случай, а люди, которые, следуя непонятно кем установленным законам, вмешиваются в ее естество, извращают суть, мало того, заставляют окружающих поверить в то, что они сотворили лучше и правильнее того, что миру дала сама природа.

Любимый, если я лишусь твоей любви, которая стала мне необходима, как воздух, мне не нужно будет придумывать способов сведения счетов с жизнью.

Я просто сниму, один за другим, свои шейные оковы – браслеты, в которые из года в год заковывали любящие меня родители. Они так пеклись о том, чтобы их дочь была красавицей, что вытянули мне шею при помощи этих проклятых браслетов вдвое положенного уже к двенадцати годам. Племя Карени – племя длинношеих женщин. И я – одна из них. Почему эти люди решили, что неестественно вытянутая шея - очень красиво? Мышцы растянулись и ослабли настолько, что держать ее самостоятельно, без браслетов не могут. Фил рассказывал, что в той деревне, откуда я родом, муж, решив наказать супругу, просто снимает с ее шеи браслеты. Один за другим… Не поддерживаемый мышцами шейный отдел позвоночника в конце концов переламывается.

Вот, наконец, я и призналась. Прости, что не сделала этого раньше. Жду твоего ответа, который и решит судьбу нашей встречи.

Любящая тебя За-За».

 

Эстела сквозь мутную пелену слез оглядела кучку перешептывающихся немногочисленных родственников, дрожащими руками сложила письмо и спрятала в карман.

Специально заказанный гроб для мистера Уокера своими размерами скорее походил на ящик от пианино. Церковь была заполнена людьми, так как весть о смерти всеобщего любимца, бывшего главной достопримечательностью городка и его гордостью, разнеслась молниеносно.

Скрываясь под густой вуалью, Эстела чувствовала, как ее, словно насквозь, пронзают любопытные взгляды собравшихся. Похороны были частью популярного шоу, длившегося в этом городе вот уже много лет. Но так как главный участник был мало доступен для публики, сегодня Эстела «с успехом» заменяла сына на ежедневном развлекательном спектакле, и это было не менее зрелищно для туристов. Не только поприсутствовать на похоронах «самого толстого человека Планеты», но и собственными глазами увидеть женщину, сотворившую это «чудо», - такая удача выпадает не каждому.

Никто из присутствующих в зале не задавался глупым вопросом: а все ли благополучно в этом мире, если горе одного может принести удовлетворение другому?…

 

- Напрасно он не слушал врача, истязал себя диетами, у него и без того с сердцем были проблемы, - объяснял за Эстелу кузен очередному подошедшему родственнику.

- Представьте, у него была невеста, красавица! – Сплетничала между тем двоюродная тетка Йона. - Несчастная, она еще не знает, что случилось. Сегодня Эстела получила от нее письмо для Йона.

- Я думаю, это просто чей- то злой розыгрыш. Какая невеста, сами посудите? - Говорившая смахнула набежавшую слезу. – Слава Господу, что он избавил, наконец, несчастного от всех разочарований и болезни. Наш Йон сейчас на пути в рай.

Эстела не в силах была что - либо объяснять. Она знала наверняка, что собравшиеся жалели ее. Они почему – то считали, что для Йона смерть была просто избавлением от земных тягот. Зачем ему, несчастному, было жить на этом свете?

Никому и в голову не приходило, что «самый толстый человек Планеты» мог быть и самым счастливым…