Наука предполагает, что память человека способна пожизненно хранить всю, даже самую незаметную для органов чувств информацию, полученную за годы жизни. И очень нелегко удержать на поверхности памяти всё, что представляет неоспоримую ценность для человека, для всего общества. А если не удержать, достояние человечества утонет в забвении. Цель данной работы – всколыхнуть пласты векового забвения над именем Ермила Ивановича Кострова ( годы жизни – 1755 – 1796) – поэта, переводчика, первым представившего на русском языке произведения Гомера, Апулея, ряда французских авторов. Но наибольшую известность в те времена принесли ему оды. Е. И. Костров – один из видных представителей сравнительно небольшой группы творцов этого жанра. Посмотрим, что пишет о нём «Большая биографическая энциклопедия»:

«Как писатель, Костров был мало оригинален. Большую часть его самостоятельных произведений составляют оды и стихи на разные торжественные случаи, написанные от имени университета. Оды Кострова, представляя подражание Ломоносову, составлены по ложноклассическому шаблону, крайне искусственны, лишены содержания и совершенно чужды окружающей жизни. Если они чем-нибудь и отличаются от однородных произведений других писателей 18 века, то разве тем, что в них видно хорошее знакомство со Святым Писанием. Костров и сам чувствовал ложность своей поэзии, но у него не хватило таланта для того, чтобы самостоятельно отрешиться от ложноклассической рутины. Новый путь был указан Державиным».

Довольно резкое суждение, не правда ли? В современном обществе такие категоричные высказывания не приняты на высоком литературном уровне. Попробуем детально разобраться в истинности суждения о подражании М.В.Ломоносову.

М.В. Ломоносов – признанный мастер оды. Его произведения характеризуются как «…высокий – «славянороссийский» - язык оды, … её метр: 4-х стопный ямб без пиррихиев, ибо чистые «ямбические стихи поднимаются вверх материи, благородство, великолепие и высоту умножают».

Возьмём одну строфу всем известной оды Ломоносова:

 

Науки юношей питают,

Отраду старым подают,

В счастливой жизни украшают,

В несчастный случай берегут;

В домашних трудностях утеха

И в дальних странствах не помеха.

Науки пользуют везде,

Среди народов и в пустыне,

В градском шуму и наедине,

В покое сладки и в труде.

 

Налицо классическая одическая строфа из 10 строк, написанных 4-х стопным ямбом, разбивающихся на три части:

В первой части 4 строки с рифмовкой авав, во второй и третьей – по три строки с рифмовкой ссd и ееd.

 

А что же у Ермила Кострова? Оды, написанные высочайшим особам: например, на день рождения Екатерины II в 1780 и 1781гг. по построению не отличаются от классических. А вот ода на приезд в Москву графа Шувалова выглядит в очень оригинальном построении:

 

Что тако музы дух плененной торжествует,

Иль новый Феб, меня живя, осуществует?

Какой лиется луч в мою усердну грудь,

К Парнасу светлому являя злачный путь?

И се уже его я зрю врата отверсты!

Касайтесь лирных струн, мои касайтесь персты!

Кого я ныне петь хочу?

Кто будет радости предметом?

Кто сей, кого пред целым светом,

Вознесшись на Парнас, с восторгом возвещу?

 

Те же 10 строк, тот же ямб. Но ямб 6-ти стопный. И лишь 7, 8, 9 строке по 4 стопы, а в десятой снова 6 стоп!

 

А вот другой пример. Письмо к творцу оды «Фелиция» - к Державину. Е. И. Костров назвал эти стихи письмом, хотя по всем канонам они ода.

 

Певец, которому с улыбкой нежной муза

Недавно принесла с парнасских гор венок,

Желаю твоего я дружества, союза

Москва жилище мне, ты невский пьёшь поток.

Но самые пути далеки

И горы, холмы, лес и реки

Усердья моего к тебе не воспятят;

Оно в Петрополь пренесется

И в грудь твою и в слух влиется:

Нетрудно музам всё, что музы восхотят.

 

Неизменные 10 строк. Классическая рифмовка. Но первые 4 строки – 6-ти стопный ямб, в пятой и шестой строчках по 4 стопы, седьмая строка – снова в 6 стоп. В 8 и 9 строчках опять по 4 стопы, и в завершающей строке – 6 стоп.

Можно ли говорить о слепом подражании Ломоносову? По- видимому, высочайшим особам было просто предписано подавать произведения в чисто классическом варианте, что и делал Ермил Иванович. А более близким людям он творил новую, оригинальную форму оды.

Автор данной работы не надеется на немедленное признание Е. Кострова великим поэтом того времени. Но побудить учёных к началу детального изучения творчества писателя-самородка с современных позиций – дело великой важности. Не считаю, что дальнейшая работа в предложенном направлении бесперспективна, и вот почему:

- вряд ли на должности штатного стихотворца Московского университета мог находиться посредственный поэт;

- вряд ли среднего уровня автору было бы доверено писать оды высочайшим особам от имени университета;

- при императорском дворе, вероятно, были достаточно тонкие ценители литературного творчества, способные отличить талантливое произведение от «крайне искусственного, лишённого содержания».

 

Е.И. Костров родился с селе Синеглинье ( нынешнее Синегорье) Слободского уезда Вятской губернии. Земляками поэта ведётся работа по возрождению его литературного имени. В селе Синегорье силами пенсионерки, бывшей школьным учителем, создан музей Ермила Ивановича Кострова. В городе Слободском весной 2013 года прошла областная конференция, посвящённая творчеству талантливого земляка, работает координационный совет по подготовке к его юбилею. В составе совета представители администрации города, преподаватели и учащиеся школ. И, конечно, литературный клуб «Фортуна», членом которого является автор данной работы. Да и работа эта – лишь небольшая часть наших общих усилий по установлению имени большого поэта на должный уровень народной памяти. У нас нет пока ни одного документа, непосредственно связанного с Ермилом Костровым. Есть надежда найти какой-нибудь материал в архивах Московского университета, а также в музее Суворова в Санкт-Петербурге. Известно, что великий полководец и поэт поддерживали дружеские отношения.

Творческое наследие Ермила Кострова – это национальное достояние. Мы надеемся, что и научная деятельность в предложенном нами направлении примет общероссийский характер.