Это интересная карусель получается. Если страна богатая – люди бедные. Появляются богатые люди – страна бедной становится.

Вот смотрите. Раньше вокруг любого аэродрома залежи сокровищ валялись: алюминий, медь, турбинные лопатки. В лопатках кобальта немеряно, а кобальт 75 тысяч долларов за тонну. Это если лопатки в «Москвич» загрузить, тонны и до стекол не хватит. На 75 тысяч долларов – 20 «Москвичей» купить можно, а подержанных – сотню.

Вот, скажем, во время межфлотского маневра забыл командир полка из Балтики свою фуражку на Тихоокеанском флоте. Сейчас бы новую фуражку купил и весь вопрос. Богатым стал. Самолет и не подумал бы через весь Союз гонять. А тогда, как два пальца. Ил-38 зарядили, сто тонн керосина сожгли, а фуражечку командиру доставили. Тонна керосина тогда на международном рынке 700 долларов стоила. Страна богатая, а командир бедный был. Где деньги на новую фуражку взять?

Или к Восьмому марта в Североморске где цветы бедным дамам взять? Вот и гоняли в Адлер Ан-12. Или у командира полка дочечке 16 лет исполнилось. Ил-38 в Грузию – бегом, и все нужное ко дню рождения доставили. А почему? А потому что командиры бедствовали тогда. Как они могли из скудных средств домашних деньги на цветы выделить? А самолет выделяли, потому что страна богатая была. А теперь наоборот. Ему легче сто фуражек с золотым шитьем и миллион алых роз в январе купить, чем добыть керосину на один полет по «коробочке» над аэродромом для поддержки штанов одному летчику. То есть он стал богатым, а страна бедная. Нет у страны керосина, нет!

Привожу я на завод цветной прокат. Медный, бронзовый лист и прочее. Выгружаем. Бдительно наблюдаю, чтобы не только ни один лист не пропал, но чтобы и не поцарапали ненароком. Подходит старик-вахтер. Спрашивает:

– А сколько сейчас тонна такого медного или, скажем, бронзового листа стоит?

– А вам зачем? Купить все равно не купите.

– Да нет. Мне просто интересно сравнить.

– Ну, для сравнения – в десятку уложитесь.

– Гривен?

– Нет. Долларов. В десять тысяч долларов.

– Ничего себе! Это я миллион долларов своими руками, считай, на свалку выбросил! Да простит меня, дурака, Господь Бог!

– Как это на свалку?

– Я работал начальником цеха цветных металлов. У меня только «цветнину» обрабатывали. Вызывает меня директор завода. Спрашивает, сдал ли я сто тонн черного лома во «Вторчермет», как это обком потребовал? Как же, спрашиваю я, сто тонн черного лома сдам? У меня в работе только цветные металлы, а отходы и стружку на аптекарских весах взвешивают. Где мне черный лом взять? Это твои проблемы, отвечает, но если до конца недели сто тонн не сдашь, то сдашь партбилет. Понял? Как не понять, вслед за партбилетом и должность сдавать придется. Взял я и сто тонн медного листа на «Вторчермет» отправил. И хоть бы хны! Богатая страна была. Где те сто тонн меди теперь?

– Надо было партбилет отдать, а медь на даче закопать. Теперь не стоял бы в охране.

– Так кто ж знал?

Я сам свой «Москвич» только с Ан-2 заправлял. Товарищ у меня в отряде управления служил, на Ан-2 летал. Бензин у него классный, зеленый, как травка. «Москвич» от него летал, а не ездил. Им этого бензина сколько просили, столько и заливали.

На Сахалине полигон устроили, мыс Тык назывался. Так там начальник полигона должен был 500 тонн керосина раз в два года в море сливать. Потому что цистерны зарыть поленились, а от морозов сахалинских керосин через два года кондицию терял. Непригоден керосин для вертолетов становился. А для тракторов в самый раз. Его с чем-то смешивали, и для тракторов лучше не придумаешь. В любой мороз без проблем запускались. Хорошо, начальник полигона с умом был, а то вся сахалинская рыба до сих пор бы керосином пахла.

Там еще из Амура на берег тысячи кубов леса выносило. Из того, что валили и сплавляли. Так и валялся на берегу. И гнить не гнил – лиственница, и никому не нужен. Богатая страна. А люди бедно жили. Японцев на северный Сахалин не пускали. Я теперь понял, почему. Из гуманизма. Они бы в обморок попадали, если бы такую бесхозяйственность увидели. У себя они каждую щепочку берегут. Теперь бревен на берегу нет. Страна обеднела, а кто-то на этом разбогател.

На Сахалине же мужичок один брошенные вездеходы подбирал. Особенно Зил-157. Чинил, на ноги, то есть на колеса, ставил, и бревна что на берегу, моря валялись, людям развозил. 25 рублей за куб брал. Дешевле, чем у государства. Так бы и разбогател, но милиция зорко следила: страна у нас богатая, значит, человек бедным должен быть. Раз в два года у него вездеход отнимали и на арестплощадку ставили. Там эти вездеходы уже окончательно в негодность приходили. А он другой подбирал и восстанавливал. А вездеходы на площадке копились и копились. Уже в наши дни начальник милиции их металлистам сдал. Разбогател – жуть! Все правильно, теперь страна бедная стала, значит, начальнику милиции уже можно богатеть.

А как рыбнадзор поголовье омуля охранял! Ведь знают, что население севера омулем живет. На зиму каждой семье бочку или две засолить надо. И ведь умрет, если не засолит. Так как они омуля добывали? Наловит, скажем, он мешок омуля и домой гребет. Видит, рыбнадзор рулит. И раз…! Мешок за борт. С него взятки гладки, а завтра за новым мешком гребет. Дали бы ему эту бочку засолить, он бы пять бочек рыбы не загубил. Но страна богатая была, могла себе это позволить. А если бы тот же рыбак не топил мешки, а открыто домой к себе волок, еще, глядишь, разбогател бы. А этого допустить никак нельзя было.

Так что, это правило отлично работает. Если страна богатая, то люди в бедности жить должны. Правда, не все. А если страна беднеет, то люди богаче становятся. Вот только жалко, опять не все.

(с) Александр Шипицын