Что хочет автор. Литературные конкурсы

Колыхались, полыхали жаркими солнечными лучами первые дни наступающего лета 1941 года. Раскалённый воздух маревом стелился над набирающими силу пшеничными колосьями. Только стрёкот кузнечиков тревожил эту бесконечную тишину. Жарко!

Колька Морозов возвращался домой! Кажется, что и не было никогда ни трёхлетней разлуки, ни тряски в теплушке с далёкого Урала, ни напутствия начальника лагеря с пожеланиями честной жизни!

Знал Морозов, что не мог Женька Марчук после драки побежать с жалобой в милицию. Хоть и колхозный секретарь Женька, вожак комсомольский, но парень крепкий и честный. Да и драка-то было из-за местной красавицы, Дашки Климовой, которая светила своими карими глазками то одному, то другому. Вот и сошлись они в поединке поздним вечером на берегу речки Тумайки. Дрались по договорённости, до первой крови, по-мужски пожав друг другу руки перед боем. И когда Женька очутился на земле с разбитым носом, Колька молча подал ему руку, помогая подняться. На том и разошлись два поединщика на берегу тихой и спокойной речушки.

А вечером следующего дня приехал за Колькой Морозовым сотрудник из областного центра, дал возможность попрощаться с причитающей матерью и увёз его на долгие три года и от Женьки Марчука и от красавицы Дашки. За избиение комсомольского секретаря, по анонимному доносу какого-то «доброжелателя», получил Колька свои три года лагерей. Статус «политического» дело не получило, потому что, как узнал Морозов, Женька сам бегал по следователям, доказывая необоснованность обвинения.

Мать писала, что Марчук недолго потом продержался в колхозе. Ушёл куда-то на повышение. То ли в район, то ли в область. Первое время иногда приезжал к Дашке, а потом приезды стали всё реже, пока не прекратились совсем.

Только совсем не горевала Дашка Климова. Она вычеркнула из своей жизни обоих ухажёров, закрутив бурный роман с новым колхозным механиком Валерием Золотарёвым. Местные бабёнки долго приглядывались к нему, пока, наконец, не прозвали его «Слюнявчиком» за способность ежеминутно сморкаться в носовой платок, который постоянно почему-то оказывался чистым.

Дашка переехала в его новый дом, выделенный колхозом как специалисту, и стали жить они семейной жизнью, лишь изредка появляясь на улицах посёлка. Только поздними вечерами часто звучала музыка из раскрытых окон дома механика, и пьяный Дашкин голос выводил мелодии из популярных фильмов.

И вот сейчас Колька Морозов возвращался домой, в свой любимый колхоз «Красный серп». И пела душа, истосковавшаяся по рукам заждавшейся матери! И с надеждой трепетало сердце, потому что всё страшное было уже позади, и впереди ждала прекрасная, полная приятных неожиданностей жизнь!

- Проходи, проходи! – председатель Антон Макарович Лужин показал Кольке на стул, - Рассказывай!

- О чём, Антон Макарыч? – Морозов сел и теперь смущённо ёрзал на стуле.

- Это я так, для проформы!- подмигнул Кольке председатель.

- На работу вот…

- Обязательно, Коля, обязательно! Ты ж хороший механизатор, а я это помню! То, что было – забудем, будем считать недоразумением. Так ведь?

- Так, Антон Макарыч!

- Матушка как? Извелась тебя дожидаючись! Эх, Коля, хорошим мужиком твой батька был! Ладно, иди! Скажешь Золотарёву, я тебе «шестидесятку» даю!

Золотарёва Колька знал плохо. Виделись несколько раз раньше. Теперь вот он с Дашкой живёт! Перегорела любовь к первой красавице колхоза, высохла в глубоких снегах уральского лесоповала! Знать, и не было её вовсе. Видимость одна, да бравада мальчишеская! Вот и всё!

Золотарёв о Кольке уже знал. Встретил у ворот МТС.

Он с улыбкой поглядывал на загорелое Колькино лицо, оценивающе скользил взглядом по новой рубашке, купленной матерью по случаю приезда.

- Где так почернеть-то успел, парень? Иль на югах загорал совсем недавно? Я вот как не пытаюсь, никак загар не берёт!

Кольке не понравилась его манера держаться эдаким деревенским простачком, хотя в глазах проскальзывала насторожённость и беспокойство.

«Из-за Дашки! - подумалось Морозову,- Боится, уведу из-под носа! Живи, Сопливчик!»

Сразу после Колькиного возвращения мать рассказала и про Дашу и про механика Золотарёва.

Механик достал платок из кармана, отвернувшись, смачно сморкнулся, и, как бы извиняясь, быстро сунул его назад.

- Ладно, ладно! Не смотри так! Завтра с утра на «колёсник» сядешь, а дальше видно будет!

Колька согласно кивнул головой, пожал плечами. Мол, мне всё-равно на какой! Потом по-блатному сплюнул сквозь зубы, развернулся на одном каблуке и вихляющей походкой вышел за ворота. Дорогой ругал себя. Что за мальчишество? Перед кем? Перед этим городским фраером? Дурак!

Перед глазами всплыло лицо Сопливчика. Стоп! Колька даже остановился от неожиданно пришедшей мысли. А ведь тогда, на берегу Тумайки, он видел Золотарёва! Марчук не заметил, а он увидел! Тот шёл с удочками по берегу. Рассматривать некогда было, а сейчас Колька уверен – Золотарёв был! Так значит, он донос написал?! За что? Вот гад!

Весь оставшийся день до вечера Морозова не покидала обида. Когда и чем он насолил Сопливчику? Ведь и не знались вовсе! Мстил за поруганную честь комсомольского секретаря? Глупо! Золотарёв не был ни комсомольцем, ни коммунистом.

«Ладно! – утешал себя Колька,- Поработаем, увидим какой ты!»

Песнями жаворонков да запахом полевых цветов напоминал о себе июнь, тёплыми дождями гасил невыносимую жару полуденного солнца, грустными песнями девичьих голосов наполнял ночную прохладу берегов Тумайки!

За неделю, что прошла после Колькиного возвращения, он так и не поговорил с Дашей. Лишь один раз увидел её в окне золотарёвского дома, да и то, заметив Морозова, она быстро скрылась в глубине комнаты, успев задёрнуть занавеску. Нет, так нет, решил Колька! И на этот раз окончательно освободился от застарелой в сердце вины.

Работая в МТС, он внимательно наблюдал за Слюнявчиком, замечая то, на что другие даже не обращали внимания. Золотарёв посылал на работу не совсем отремонтированные трактора, из-за чего те повторно ломались на следующий день, слишком медлил с выдачей запчастей, которые приходили с опозданием и не той комплектации. Каждый раз находились правдивые отговорки, которые убеждали всех, что механик работает, не щадя сил и собственного здоровья. Люди верили!

Только Колька видел, что Золотарёв слишком часто отлучался в город, возвращаясь нередко позже запланированного срока. Приветливый со всеми, он так и не сдружился в колхозе ни с одним человеком, кроме Дашки Марковой, но по приезде из области раздавал всем заказанные подарки, никого ни разу так и не пригласив в свой дом.

И всё-таки Колька встретился с Дашей. Случайно, на улице. Шёл с работы, а она навстречу! Увидела Кольку, хотела повернуть, было, назад, да только поздно было. Или раздумала, кто её знает!

- Привет! - Колька старался посмотреть в Дашкины глаза. Мол, расскажи, как так вышло? А она отводила взгляд в сторону и молчала. А потом вдруг случилось что-то! Посмотрела своими карими глазищами, улыбнулась своей белозубой улыбкой:

- А ты думал, как декабристка в Тьмутаракань поеду?! Под начальство ложиться буду, чтоб с тобой раз в месяц увидеться?! Нет уж, дорогой мой, уволь! С ярлыком жены уголовника все пути-дорожки закрыты! Ну что смотришь? Думаешь, стерва Дашка?! Стерва, да! Да пошли вы все, ухажёры!

Толкнула Кольку плечом, опустила голову и пошла своей дорогой. Смотрел Колька ей вслед и думал: до чего же причудлива жизнь! Не случись той драки, ходили бы с Дашкой под ручку по колхозным улицам, гордился бы перед мужиками красавицей-женой и не знал бы сущность её женскую. Знать, уберегла судьба от неверного шага, хоть и опалила душу разлукой да болью на сердце!

Так и продолжалась бы Колькина жизнь в колхозе, если б не случай. Как-то вечером отправился на поля. Вот захотелось воздухом подышать, в запах васильков окунуться, хоть тресни! Почти две недели прошло, как дома, а всё по-прежнему новым кажется, невиданным ещё. Почти каждый вечер выходил то на берег, то в лес, раскинувшийся сразу за полями. Ходил, думал. Мать молча смотрела на эти его странности, только головой качала. А он и не рассказывал ничего. Некому! Друг единственный, Валька Балашов, в техникум учиться уехал, Дашка вот с врагом личным сожительствует, а больше ни с кем разговаривать не хотелось. Вот и гулял один вечерами, хоть и уставал частенько после работы. Другие по девчатам ходить мастера, на гармошке поиграть да песни попеть на завалинках, а Колька одиночество любил, тишину!

И сегодня в поле потянуло. Солнце давно на закат ушло, небо темнеть начало. Завалился Колька в траву, носом к какой-то травинке прижался, закрыл глаза и затих. Хорошо!

А потом внезапно шаги услышал! Шёл кто-то. Поступь тяжёлая и дыхание частое. Близко совсем. Осторожно приподнял голову.

Через поле, сгибаясь под тяжестью заплечного мешка, в сторону леса шёл человек. Неподалеку шёл, поэтому Колька его сразу узнал. Золотарёв! Воровато оглядываясь, механик старался не шуметь и делал размеренные шаги, постоянно поправляя лямки, которые то и дело норовили соскочить с плеч. Оглянулся ещё раз и исчез в зарослях. Как будто и не было никого поздним вечером на этом тихом поле. Чего это он?

Приближалась ночь, начинали стихать птичьи голоса и лес наполнялся своей, ночной жизнью. Стараясь не потерять силуэт Золотарёва среди чернеющих деревьев, Колька, пригибаясь к земле, осторожно отправился следом. Вон мелькнула за толстой сосной знакомая фигура! Колька притих, встал на колено. Хорошо хоть веток сухих почти не было, не трещали под ногами, не разносили по лесу присутствие человека.

Механик остановился. Повернув назад голову, долго вслушивался в тишину. И только потом скинул с себя тяжёлый мешок, едва удержав его руками.

«Запчасти тащит! – подумал Колька,- Что он их, продаёт что ли?!»

А Золотарёв вдруг нагнулся, стал развязывать туго стянутый узел. Развязав лямки, протянул руку, и Колька увидел, как пласт земли поднялся вместе с золотарёвскими ладонями. От изумления он теснее прижался к дереву, стараясь сдержать участившееся дыхание. Что это?!

Опуская руку в мешок, Золотарёв доставал какие-то металлические предметы и складывал их в тайник. Уже догадываясь, Морозов различил в руках механика автоматный приклад и чуть не присвистнул. ППШ! Ну да, разобранные автоматы! Колька насмотрелся таких у конвоиров! Вот оно что!

Опустошив мешок, Золотарёв снова закрыл крышку, ногами накидал сверху землю. Постоял, прислушиваясь, и быстрыми шагами отправился в противоположную от Кольки сторону. А тот, даже когда стихли шаги, ещё долго стоял в оцепенении, стараясь понять только что увиденное.

…Июньские ночи коротки. Уже пробивалась тоненькой полоской заря, уже шелестел над взошедшими хлебами утренний ветерок, когда Колька Морозов возвращался домой. Теперь, после всего, что произошло, он твёрдо знал – Золотарёв враг! Скорее всего, немецкий шпион! Не зря твердят во всех газетах, что враг не дремлет! Но зачем ему оружие? Вражеские шпионы действуют скрытно, незаметно. Ладно, нож или наган, но автоматы!? Для чего? Куда идти, кому рассказать? Да и поверят ли бывшему заключённому? Вот если б самому привести агента, связанного, да ещё со связкой оружия – тогда да!

С утра, придя на работу, Колька не увидел Золотарёва. Венька Степанов сообщил, что механик рано уехал в город. Был какой-то смурной, как не выспавшийся.

« Что ж за дела у тебя в городе? – гадал Морозов,- К кому ездишь?»

Запретив себе подходить к тайнику, Колька всё же приметил место, в надежде сдать оружие органам государственной безопасности, как только схватит Золотарёва на месте преступления. Они-то развяжут ему язык!

Комиссар госбезопасности третьего ранга Ракитин стоял у окна. Болела голова. Сверху сыпалились звонки один за другим, требовали данные на агента Абвера, действовавшего на территории колхоза «Красный серп». Данные были. Тем более в приграничной территории все новые люди вызывали интерес органов безопасности.

В середине июня 1941 года никто из чекистов уже не сомневался, что приближалась война. Никто не знал, когда это случится, но то, что она близко – знали все.

Колхозный механик Золотарёв, он же штурмбанфюрер Пауль Генце, был на «крючке». Несколько раз в месяц его радиостанция выходила в эфир. Её пеленговали, над отправленными им донесениями работали лучшие шифровальщики управления. Было ясно, что агентура готовит базу для вражеского десанта. Диверсанты имеют задания действовать по команде Абвера: рвать линии проводной связи, убивать командиров Красной Армии, сеять панику…

Золотарёв ждал связника для уточнения начала операции. А вот что планировалось дальше, никто не знал.

- Пётр Васильевич, вызывали? – В дверях стоял майор государственной безопасности Сенкевич.

- Проходи, Сергей Константинович! Жду!

- Что по Золотарёву? – спросил комиссар, показывая Сенкевичу на стул.

- Прибыл сегодня в город. Сразу посетил явочную квартиру. Пробыл в ней часа два. Потом долго плутал по городу, проверяя слежку. Ничего не заметив, зашёл в кинотеатр «Родина». В данный момент находится в Доме колхозника. Вероятно, к вечеру будет возвращаться домой.

- Явка, под наблюдением?

- Так точно!

- Когда же планируют операцию? Это сейчас самый главный вопрос. И как планируют перебросить десант.

- Пётр Васильевич, думаю, насчёт переброски более-менее понятно. Скорее всего, планер.

- Да, наверно! А вот есть ли у нас время, майор?

- Вы имеете ввиду…

- Да, Сергей Константинович, до начала!

Сенкевич встал, подошёл к окну, встал возле Ракитина:

- Капитан Котов просит разрешения форсировать операцию, отправив к Золотарёву нашего агента.

Комиссар долго молчал, глядя на спешащих внизу по своим делам людей, вслушивался в бравурный марш, несущийся из репродуктора. Самое страшное сейчас то, что никто ведь и не подозревает, что всё это скоро закончится.

- Ну что ж, - Ракитин вздохнул,- Пусть посылает своего человека! Тем более, что времени у нас почти не осталось…

Видел Колька в своей жизни красивых женщин! И на Урале, и в областном центре. Бухгалтер Глаша Федотова была хороша, Дашка Климова слыла первой красавицей по всей округе. Но что б такую!

В колхоз приехал новый агроном. Вернее, агрономша. Только вчера приехала, а сегодня все колхозные бабы уже обсуждали наряды этой городской барышни, мужики с завистью оборачивались ей вслед. Антонина Панина успела перезнакомиться со всеми в полеводческой бригаде, в правлении она сразу стала своим человеком.

Несколько раз забегал Золотарёв. Он принёс Антонине большой букет полевых цветов. Вставляя в разговор свои остроумные шутки, он всё время пытался заглянуть её голубые, наполненные летней свежестью глаза.

- Антонина Петровна, голубушка, Вам очень понравятся наши танцы на берегу! Ей, ей! А какие песни тут поют! Кстати, приглашаю посетить мою скромную избушку. Мы с женой будем очень рады видеть Вас как-нибудь вечерком у себя! Не откажите!

Только Колька Морозов не увивался за этой женщиной. Красивая? Да, но вряд ли обратит она свой взор на какого-то тракториста! Да ещё судимого! А раз в друзьях у неё будет Золотарёв, тем более о каких-то симпатиях не стоит вести и речи!

Золотарёв ещё несколько раз бегал к своему тайнику. Только уже пустой. Колька незамеченным провожал его до леса, ждал в овраге, пока он будет возвращаться назад. Что он делал там всё это время, Морозова не интересовало. Главное, оружие он больше не проносил. Колька уже и сомневаться начал, взаправду ли он видел разобранные автоматы. Но то, что механик враг и что-то замышляет, в этом он не сомневался!

Колька Морозов шёл по улице своего родного колхоза и думал. Ну почему некоторые люди не хотят жить по-человечески? Почему не хотят, как все, радоваться жизни? Ведь есть в ней одна очень интересная вещица: тайна будущего. Какое оно будет, что в нём произойдёт? Но самое важное, что только от тебя зависит, по какому руслу потечёт твоя дальнейшая жизнь!

- Коля!

Морозов вздрогнул от неожиданности.

Из-за дома вышла Даша. Она как-то осторожно подошла к Кольке, виновато опустила глаза.

- Ты вправду меня забыл?

- О чём ты? – Колька пальцами поднял Дашин подбородок.- Что у тебя приключилось?

- Ничего. Только душа болит. Коль, отойдём за дом! Не хочу, чтобы нас видели.

Они зашли за угол какого-то дома. Даша прислонилась к стене, долго смотрела Кольке в глаза:

- Коль, ты только выслушай меня, ладно?

Морозов удивлённо смотрел на растревоженное Дашкино лицо:

- Ну, говори…

- Вчера в гостях агрономша была! Валера как-то особенно шутил, как бы юлил перед ней. Даже противно стало!

- А что ты хотела? Новый человек в посёлке, к тому же красавица!

Колька вспомнил лицо агрономши, её удивительно красивые глаза:

- Мне, например, она тоже понравилась!

- Коля, хватит! – Дашка готова была расплакаться,- не добивай, пожалуйста! Я и так наказана до гробовой доски!

Пытаясь взять себя в руки, она отвернулась. Всхлипывая, теребила поясок платья.

Колька не успокаивал. Перед ним стояла женщина, ради которой он когда-то был готов на всё. Это она приходила к нему во снах. И в этих снах он защищал её от всевозможных опасностей и бился с неведомыми врагами! Он знал наизусть каждую её клеточку, каждую интонацию голоса! Но в один миг всё закончилось – она его ПРЕДАЛА. Уже на суде он понял это. Не получив за три года ни одного письма, он даже удивился своему отношению к Даше. Это было РАВНОДУШИЕ.

- Знаешь,- Дашка уже успокоилась,- я не жаловаться к тебе пришла! Про Валеру сказать хочу. Странный он какой-то! На людях, вроде, весёлый такой, приветливый со всеми. А дома молчит всё больше. Уходит и приходит, ни слова не говоря. И знаешь, я у него карту видела!

- Какую карту?

- Обыкновенную карту. Он там точки какие-то ставил. Думал, что я сплю и не вижу. А сам сидел на кухне и ставил. Странно всё это! Только спросить у него не могу. Боюсь!

- Лучший мужик в деревне, сама выбирала! Слышал ваши песни из окошка!

- Коля!

- Ладно, Дашка, иди домой! Разберёмся! Скорее всего, показалось тебе!

- Эх, ты!

Дашка, укоризненно взглянув в Колькино лицо, снова всхлипнула, и от бессилия махнув рукой, побежала вдоль забора на соседнюю улицу, вероятно, уже пожалев об этой встрече!

Колька спрыгнул с подножки, пнул ногой тракторное колесо. Порядок! Сейчас домой. Почему-то захотелось поудить рыбу. Несколько дней не был на берегу Тумайки, а словно вечность прошла!

- Морозов, подожди!

К нему подходил Золотарёв. Ещё не доходя, по привычке сморкнулся в платок:

- Что на ферме? Привёз навоз?

- Привёз.

- Слушай, Морозов!- Золотарёв на секунду замялся, - Я тебя тут… со своей женой видел. К старым связям потянуло?

- Чего?!

- Не дёргайся, щенок! Не дорос ещё!

Лицо механика изменилось. Из сощуренных глаз лилась такая ненависть, что Кольке захотелось защититься, врезать кулаком в это ненавистное лицо, но он сдержал себя. Нельзя! Слишком мало я о тебе ещё знаю, гад! И вместо этих слов произнёс:

- Случайно встретились…

Но Золотарёв уже взял себя в руки. Перед Колькой снова стоял добродушный улыбчивый человек. Ничто не говорило о его секундном срыве.

- Вот что, Морозов! Ты поскромнее веди себя с чужими жёнами! Не дай бог, беда какая случится! Давно ли из тех краёв? Недолго и вернуться!

- Думаешь? Какой же ты уверенный в себе, начальник? Не боишься об меня зуб сломать?

- Ишь, ты! – Золотарёв удивлённо посмотрел на Кольку,- Голос прорезался? Ну-ну…

Потом развернулся и спокойно пошёл к ремонтной бригаде, обступившей один из тракторов.

Колька усмехнулся ему вслед и отправился домой. Недолго тебе осталось, вражина! Возьму тёпленького, тогда узнаем, кто кого!

Жизнь в «Красном серпе» текла размеренно и спокойно. Минула половина июня. Всё также несла свои неспешные воды Тумайка. Вот, может, за это спокойствие и облюбовала её берега колхозная молодёжь! До утра, до самых первых петухов, разносился прохладным ветерком по поселковым улицам задорный смех, вперемежку с переливистой игрой бравого гармониста, а где-то вплеталась в это веселье одинокая девичья песня и долго потом вилась утренним туманом над просыпающимися лугами.

У председателя появился новый шофёр. Прежний слёзно просил отпустить его в район к давно болеющей сестре. Хоть на месяц. А тут к Пашке Ворстеру приехал приятель с Дальнего Востока. Служили вместе на флоте. Вот и устроился временно по Пашкиной протекции на председательскую машину. Звали его Сергей Фесай.

Ничего себе парень. Весёлый. На добродушном лице особенно выделялись живые, наполненные жизнью, глаза.

Но что-то не нравилось Кольке в этом парне. Думал Колька, думал, а потом понял – взгляд! Именно в этих глазах, вкупе с весельем и азартом, сочетался ещё и пытливый, оценивающий взгляд! Неприязнь к нему добавило ещё и то, что как-то очень уж быстро сошёлся этот Сергей с механиком Золотарёвым. Морозов часто видел их вместе в МТС, о чём-то спорящих. Поспорят, пожмут друг другу руки и разойдутся.

А потом встретил Сергея с Антониной Паниной, с новой агрономшей, так же приехавшей недавно. Председатель часто выделял машину в пользование Антонине, и они с Фесай часто выезжали в поля. Это уже был перебор! Колька часто старался попасться Антонине на глаза, как бы невзначай проходил мимо, на блатной манер снимал перед ней свою кепку и, дурачась, кланялся в пояс, как бы уступая дорогу. Она с улыбкой проходила мимо, бросив на ходу неизменное «спасибо».

А Колька мучился за свою глупость, надеясь потом извиниться при случае, но при встрече начиналось всё сначала, и не было сил заговорить с Антониной по-человечески. Потому что съедала Кольку невесть откуда взявшаяся ревность за дружбу её с Золотарёвым, а теперь и новым водителем Сергеем!

Молодость… Если б только можно было знать, что ожидает нас впереди! Счастье ли, беда ли…

Только на берегу речки да в поле дышалось хорошо Кольке! Ласкал слух шелест вод Тумайки, аромат хлебных полей пропитывал лёгкие, и это был запах родины, который никогда не спутаешь ни с каким другим!

Золотарёв, казалось, не обращал больше на Морозова никакого внимания. По-прежнему доносилась из окна его дома Дашкина песня, слышался смех очередного «нужного» гостя, будь это проверяющий из района или просто какой-то знакомый, заглянувший из области. После полуночи всё стихало. Наутро гость покидал «Красный серп», а Золотарёв появлялся в МТС сосредоточенный и серьёзный, делал «разнос» подчинённым по разным пустякам, а потом закрывался в своей каморке, и одному богу известно, чем там занимался механик до окончания рабочего дня.

А сегодня вечером встретил Колька в поле Сергея, председательского шофёра. Надеялся увидеть Золотарёва, пробирающегося в лес, а появилась Сергей, как раз из леса, только с противоположной стороны от тайника. Он был без машины. Какой-то задумчивый, грустный.

Интересно! Кто же такой, этот недавно прибывший парень? Водит дружбу с Антониной, общается с Золотарёвым, с вражеским агентом, а то, что он является таковым, Колька не сомневался! А вдруг не случайно приехал в «Красный серп» этот компанейский Сергей Фесай со странной и редкой фамилией? Вдруг прибыл из-за кордона помощник Золотарёва для проведения каких-нибудь диверсий? Хотя, какие диверсии в колхозе? МТС взорвать? Смешно!

В секунду пролетели все эти мысли в Колькиной голове, пока Сергей подходил к нему, проводя руками по спеющим колосьям.

- Здорово!

- Привет! – Колька мотнул головой в знак приветствия.

- Чего хмурый такой? На вечер посмотри. Какой же тихий и прекрасный вечер! Чуешь?

- Конечно. Ты, вижу, тоже не прочь в одиночестве побродить! – Колька, не ожидая ответа, пошёл к дороге. Сергей усмехнулся и пошёл следом.

- Да успокойся ты, чертяка! Чего на меня косишься? Знаешь, в море кроме команды никого ведь нет: корабль, море и экипаж. Утром, днём и вечером одни и те же лица. Друзья, конечно, многие, но только всё нового хочется.

Сходишь на берег, а вокруг столько всего хорошего! И деревья, и девушки, и море как-то по-другому с берега смотрится. Понимаешь? Обалдевший, начинаешь говорить и говорить о всякой чепухе. Словно, пытаешься наговориться всласть! Вот и осталась привычка. Ты уж не обижайся!

- Да нет, не обижаюсь! – Колька с интересом посмотрел на Сергея.

Они шли вдоль хлебов навстречу приближающемуся закату и говорили, говорили… Забыл Колька о своих недавних подозрениях, о своей неприязни. Чем-то зацепил его этот парень. Может, откровенностью, может, добрым словом…

Всплывал в разговоре и Полярный Урал, и перестуки теплушек, и любовь неразделённая.

- А Тоня как же? – вдруг встрепенулся Колька, - С ней у тебя как?

Снова болью накатила прятавшаяся в груди ревность, снова в горячую волну окунулось лицо, и стали уходить в сторону откровенный разговор и появившаяся, было, симпатия. Снова подозрением пало на председательского шофёра и внезапное появление из леса и слишком откровенные воспоминания из своей личной жизни!

- Ладно, пора мне!

И Колька, уже не слушая ответа, махнул Сергею рукой, засунул руки в карманы своих широченных брюк и, посвистывая немудрёную мелодию, пошёл в посёлок. Сергей смотрел ему вслед, недоумённо качая головой.

А на следующий день пропала Дашка. С утра пошла на ферму и не дошла. Золотарёв сам тревогу поднял. Бегал по Дашкиным знакомым, выспрашивал, высматривал. Увидел подъехавшего на ферму Кольку. Подошёл, склонив голову, исподлобья долго смотрел прямо в глаза. «Ты, Иуда!» - прошептал сквозь зубы и пошёл, не оборачиваясь.

Да, нет! Чувствовал Морозов, что неспроста Золотарёв стал таким активным. Подозрение от себя отвести хочет, факт! Опять же дружба с председательским шофёром! А Антонина, она ведь тоже иногда хаживала в золотарёвский дом?!

От мыслей кружилась голова. Но только вот сердце Колькино ни разу не почувствовало потерю, ни разу не заныло от невыносимой боли, не защемило!

- Ну, что у нас с резидентом? – комиссар Ракитин, оперевшись руками на стол, не мигая смотрел на майора Сенкевича. Тот стоял навытяжку с папкой, в которой хранились известные только ему сведения.

- Присаживайся, Сергей Константинович, докладывай!- комиссар показал на стул.

- Докладываю, Пётр Васильевич! Вчера, девятнадцатого июня, пропала сожительница Золотарёва Дарья Климова. Девица двадцати трёх лет, работала дояркой колхоза «Красный серп». А сегодня утром её тело обнаружили в речке местные пацаны, которые ловили рыбу. В утопшей опознали тело Дарьи Климовой. Подозрение пало, было, на местного тракториста Николая Морозова, но наш сотрудник, внедрённый в окружение Золотарёва, сомневается, что этот парень причастен к убийству. Да, да, скорее всего, её уничтожили, как ненужного свидетеля. А вот что она видела, непонятно. В колхоз собирался выехать следователь, но я попросил подождать немного, хотя бы сутки.

- Этих суток у нас, к сожалению, уже нет…, - Ракитин задумался, - Кто такой Морозов?

- Недавно из заключения. Попал так, по глупости. Драка. Кстати, из-за той же Дарьи Климовой.

- Что родные Климовой?

- Отец погиб при пожаре в тридцать пятом. Горели хлеба.

А мать умерла через год. Не перенесла потерю мужа. Так и жила Климова в родительском доме, пока Золотарёв не появился!

- Связник появился?

- Так точно! Ведёт себя вызывающе, заводит нужные и ненужные знакомства. Понятно, что хочет быть своим человеком в колхозе!

- Штурмбанфюрер Генце… Штурмбанфюрер… Значит, так! – Комиссар Ракитин резко поднялся, вышел из-за стола и подошёл к висящей на стене карте.

- Сегодня двадцатое, говоришь… - как бы про себя проговорил комиссар, но обращаясь к подошедшему майору Сенкевичу.- Пора заканчивать игру, Сергей Константинович! Мы не можем допустить высадки вражеского десанта на нашей территории. Представляешь, как это будет выглядеть? В мирное время… и немецкие диверсанты в нашем тылу! Тут уж не только наши головы полетят!

- А долго ли оно ещё мирным будет, товарищ комиссар третьего ранга?!

Комиссар резко повернулся к майору:

- В том-то и дело, что оно почти уже не мирное!

- Думаете…- Сенкевич замялся.

- Не думаю, товарищ майор, знаю! Вопрос нескольких дней! Давайте команду Котову – пусть начинает операцию по обезвреживанию резентуры!

Посмотрит Колька издалека на Антонину, вздохнёт порой и пойдёт своей дорогой. Красивая девка, ничего не скажешь! Гордо ходит по улице, на городскую похожа!

В поле только по делу разговаривает, никаких хиханек-хаханек. А так своя, вроде, весёлая!

То с Золотарёвым словом перекинется, то с Сергеем разговаривая в кулак прыснет. А на Кольку никакого внимания, как будто и нет его вовсе рядом. Может, и правильно. Для чего?! Не бьётся сердце, не колышется душа, как когда-то по Дашке!

Колька нахмурился. Бедная Дашка! Кто ж тебя так, девонька?! То ли утопил, то ли мёртвую уже в речку бросил?! Золотарёв, гад! Только вот следователь что-то не едет из города. Уже должен был быть. Ничего, приедет, разберётся во всём! И до механика доберётся! Хоть у того всё продумано, всё рассчитано! Да вот тогда не уследил он Кольку, не приметил, когда тайник открывал!

Пятница сегодня! Еле выпросил у председателя выходной. Крыша в родительском доме обветшала совсем. Пока страда не началась, ремонтировать надо. Пошёл навстречу Антон Макарыч! Вот и сидел Колька на «коньке», вгонял гвозди размеренно, с одного маха. Благо, доски мать ещё до его приезда приготовила. Опять же председатель помог!

Хорошо наверху! Весь колхоз, как на ладони. Ну, пусть не весь, но всё-равно красиво! Вон Тумайка вьётся, то скроет свои берега за домами, то снова покажет! А вон тётка Пелагея куда-то отправилась! А там ребятишки в садочке играют! А это…

Золотарёв спешил. Было видно, что не хотел он быть замеченным, встреченным кем-то из колхозников. Вдоль заборов проскочил на окраину, втянул голову в плечи и направился по полевой дороге. В полях работников не было, поэтому там он расслабился, но всё-равно оглядывался. Явно, что торопился.

Морозов уже знал куда. Быстро слез с крыши и, как в прошлый раз, пошёл следом. И когда среди хлебов мелькнула золотарёвская голова, Колька знал верную дорогу и поэтому не боялся потерять механика из виду. Из-за того же дерева видел, как Золотарёв поднял крышку, достал чемодан и стал его разворачивать. Даже когда надел наушники, и в ближайшие заросли лесной малины понёсся тихий, едва слышимый звук морзянки, Колька не удивился. Что-то подобное он ждал и потому так легко принял решение!

Колька не успел коснуться Золотарёва! Уже в прыжке на него сбоку навалилось что-то тяжёлое, сбило с ног. Кем-то придавленный, Колька всё же увидел, что на поляну выскочила… Антонина! Только почему у неё в руках пистолет?! Человек, подмявший Морозова откатился в сторону. Совершенно ничего не понимающий Колька узнал в нём Сергея.

Но не усела выстрелить агрономша, запоздала на какую-то долю секунды, и выстрел Сергея заставил её споткнуться, замереть. Не выпуская из рук свой маленький пистолетик, Антонина медленно опустилась на землю, удивлённым взглядом посмотрела на собравшихся мужчин. "Что это? Как так случилось?» - читалось в её уже мутнеющих глазах.

Золотарёв использовал свой шанс. Он вскочил и бросился вглубь леса, ломая ветки, перескакивая через валёжины, пытаясь скрыться в спасительной чаще.

- Будь здесь! – успел крикнуть Кольке Сергей и, вскочив, не оборачиваясь назад, бросился за механиком.

Морозов смотрел на агрономшу, всё ещё не веря в случившееся. Она лежала, прислонившись спиной к молодой сосёнке. Смотрела на Кольку и шевелила губами.

- Ты о чём, Тоня?

На коленях, ещё не придя в себя, он приближался к Антонине:

- Ты только успокойся! Это недоразумение! Там разберутся! – Колька говорил ещё какие-то слова, но даже сам не осознал их смысл.

- Ging weg, Schwein! ( Пошёл прочь, свинья! нем.)- агрономша подняла свой пистолетик. Она тяжело дышала, воздух со свистом вырывался из расплывающегося пятна на цветастом платье, и только глаза ещё жили. Только это были уже другие глаза, глаза, которые возвращали Морозова в действительность, - Ging weg!

Он успел ещё вскочить, но только больно ударило в грудь и сразу ослабли ноги. «А разве так убивают?!»- ещё успел подумать Колька. Уже оседая на землю, он видел, как к ним бежали люди в военной форме, как кто-то из них наклонился к Антонине, и потерял сознание.

ЭПИЛОГ

По коридору областной больницы шёл офицер госбезопасности с двумя эмалевыми квадратами в петлицах. За ним еле поспевал дежурный врач, и медсёстры, встретив их в коридоре, провожали удивлёнными глазами. К кому это? Или за кем?

Они подошли к одной из дверей в палату и остановились.

- Дальше я сам, доктор! – военный с просьбой во взгляде обратился к врачу.

- Да, конечно, конечно! Только прошу Вас…

- Я знаю, доктор!- офицер толкнул дверь.

Колька лежал под одеялом, укутавшись до головы. Болело в груди, но опасности для жизни уже не было. Так сказал врач. Если не шевелиться, то было совсем терпимо. В окно заглядывало июньское солнце, может, потому так хотелось к себе, в «Красный серп». Приехала мать, но сейчас её отправили отдыхать, предупредив, что к сыну придут из органов «для выяснения всех обстоятельств дела».

- Сутки прошли, а ты всё дрыхнешь! – офицер с улыбкой подошёл к кровати.

- Серёга! – радостно и удивлённо прошептал Колька.

- Позволишь? – и Фесай, не дождавшись ответа, присел на краешек кровати,- Больно или нет, спрашивать не буду. Сам знаю – больно! Вот что мне скажи: как же ты, друг мой Николай, под пулю попасть успел?!

- Да я…

- Знаю, молчи! Шутить пытаюсь, да не получается!

Сергей поднялся.

- Ты, вроде, как бы жизнь мне спас? – Колька тоже пытался улыбнуться, но улыбка получилась не совсем радостной.

- Вроде как… Только ты, брат, чуть всю операцию нам не сорвал! Так вот!

Колька виновато насупился:

- Я ж думал, что это ты…

- Ладно! Это я тоже так шутить пытаюсь! Пойду! Ты выздоравливай, давай! Такие герои сейчас, ох, как нужны!

Фесай направился к двери. Он уже взялся за ручку, когда услышал:

- Золотарёва взяли?

Сергей обернулся:

- Взяли, Коль, взяли! Только сам понимаешь, много я тебе сказать не имею права…