По гололёду бил нелепый декабрьский дождь, и злой ветер полировал глазурь на высоких порожках института. Уже зажглись огни над входом, и занимались студенты вечерники, когда в холодном фойе вывесили некролог. В большом институте нередки эти чёрные плакаты. Охранники – Александр и Анатолий – помолчали у плаката и не спеша вернулись в тепло своей будки.

 

– Я, наверно, видел, как он уходил последний раз, – сказал Анатолий. – Так и подумал, что не протянет долго.

– Брось ты. Что можно видеть?

– В походке что-то, но главное – в лице. Что-то было такое. Не только с ним замечал. Я чувствую как-то. А потом вывешивают вот.

 

Александр перевёл разговор:

 

– Начальники уже ушли – давай-ка телик включим. Скоро «Поле чудес».

 

В это время из недр института по полутёмному коридору кто-то очень медленно приближался, крался вроде, насторожив охрану поначалу. Неведомо откуда возникший пожилой человек с палочкой еле-еле переставлял ноги.

 

– Это ещё кто? – спросил Александр. – Что-то такого не знаю.

 

Анатолий пригляделся:

– Фамилию не помню. Преподаватель какой-то или лаборант. Давно его не было. Когда же он успел войти?

– Ты только не смотри так на него, не накликай, пожалуйста, – пошутил Александр.

 

«Первая тройка игроков!» – прогремел с экрана Якубович.

 

Человек с палочкой всё приближался по длинному коридору коротенькими шажочками, почти не отрывая ног от пола. Когда раздалось уже: «Приз в студию!», он просунулся в окошко выдачи ключей, очень вежливо улыбнулся и неожиданно бодрым, почти как у Якубовича, голосом спросил:

 

– Вы можете открыть мне чёрный ход?

– Можем.

– А можете не запирать его минут двадцать?

– Зачем же это?

– Понимаете, за мной скоро придёт провожатый. Мой сын, Володя. Высокий такой парень. А мне надо ещё успеть к друзьям сходить в наш дом. Я вернусь скоро.

 

«Наш дом» – это институтский жилой, он почти во дворе. Но и туда с такой походкой в страшный гололёд… Ведь для него и ровный пол, как полоса препятствий.

 

– Подождите у нас, Якубовича посмотрите, – посоветовал Анатолий. – С провожатым и сходите.

– Нет, что вы! Зачем его задерживать! Он очень занятый. Если позволите, я позвоню ему.

 

Держась за дверной косяк, он с трудом перешагнул порожек будки и, палочку подальше отложив, взял трубку. И жестами, и голосом он так хотел держаться респектабельно, уверенно, но очевидная беспомощность в ходьбе всё равно вызывала только острую жалость.

 

– Володя! – быстро дозвонился он. – Очень хорошо, что ты ещё не вышел. Приходи минут так через двадцать. Да, да, я всё устроил. Ещё не получил. Но договорился. Дадут точно. В случае чего на вахте меня жди.

 

Положил бодро трубку и с гордостью пояснил охранникам:

 

– Придёт такой высокий парень. Вы сразу узнаете – серьёзный такой. Я если не успею, скажите ему…

 

Он рванулся к выходу, забыв было про палочку, но спохватившись тут же, мелкими, торопливыми шажками зашаркал к чёрному ходу. Дождь приутих слегка, но ледяная корка на всём дворе и на крутых порожках нехорошо блестела.

 

– Давайте помогу, – предложил Александр.

 

– Нет-нет! Я сам вполне... Вы, пожалуйста, Володе скажите, если... Высокий, красивый такой...

 

Зажав под мышкой палочку и вцепившись в перила обеими руками, стал медленно сползать с высоких ледяных ступеней.

 

На «Поле чудес» девчушка с пышным бантом весело пропищала: «Рекламная пауза!».

 

Как он ковылял по ледяному полю, один Бог знает. Здесь пауза продлилась с полчаса. Вернулся, очень тяжело дыша, весь мокрый и сразу же:

 

– Пришёл мой провожатый?

– Нет пока.

 

Опять, конечно, стал звонить, но там не брали трубку.

 

– Едет. Долго только что-то… Он всегда аккуратный такой у меня. А, может, на улице ждёт? – Он явно стеснялся просить охранников проверить, а сам уже просто не мог – ещё не отдышался. – Такой высокий, представительный… Володя…

 

Вряд ли кто торчал бы на улице в такую погоду, но сходили глянуть – никого там не было.

 

На экране уже шла суперигра.

 

Бедняга всё крутил телефон, не замечая, казалось, передачи, но вдруг небрежно, на первых секундах выдал верный ответ, немало изумив охрану. Да, только ноги его подводят. А между прочим, игра шла на автомобиль и там, на экране, игрок не догадался.

 

Вдруг ответили в трубке, но это уже не могло обрадовать.

 

– Ты что, не выходил ещё?.. Ты не волнуйся, я всё взял! Скоро выходишь?

 

В трубке долго шуршало и потрескивало, потом, вроде, музыка заиграла, и пошли короткие гудки.

 

Закончилось «Поле чудес». И новости прошли. Уже и все студенты разошлись, и посдавали все ключи преподаватели.

 

– Сейчас придёт мой провожатый, – приговаривал старик, продолжая время от времени набирать номер. Иногда он доставал старый портсигар, открывал, но вспомнив что-то, возвращал в карман и снова тянулся к телефону.

 

Вот трубка ответила. Анатолий сразу приглушил телевизор, и все отчётливо услышали громкую, явно пьяную брань.

 

– Володя! Володенька! – простонал старик, перекривившись, как от внезапной боли.

– Иди ты на ...!

– Володя...

– Я за-нят! Иди на ...! – и опять короткие гудки.

 

Он никак не мог положить эту трубку на аппарат, так и свалил на стол. Кажется, и руки стали отказывать. Потянулся было за палочкой, потом вдруг за портсигаром, но не сумев нащупать, снова за палочкой – самой твёрдой его опорой. Сейчас расплачется, казалось.

 

Охранники молчали, как будто не слышали ничего, старались не смотреть ему в лицо, а он смущённо пытался что-то говорить, не то оправдываясь, не то оправдывая. Понятно было только, что сын единственный и что давно уже живут вдвоём.

 

– Может, вызовем такси, – прервал его Анатолий.

– Нет-нет, я сам вполне… Мне ещё надо купить кое-что… Ему… Продуктов… Он же сам меня послал за деньгами!.. Если он… Если подъедет вдруг… – и тяжело стал подниматься.

 

Преодолев с трудом порожек неудобный, своими птичьими шажками, напряжённо засеменил через фойе мимо зловещего чёрного плаката, провожаемый тяжёлым взглядом Анатолия. Александр вслед двинулся, как бы прикрывая всю немощь от этого прищуренного взора. Спустились по ступенькам вместе кое-как.

 

– Если вдруг подъедет… – и отчаянно вышел на блеск гололёда.

 

Больше его в институте не видели.