Карьера офицера зависела от многих факторов. Одним из основных считалось участие в общественной жизни части и соединения. Общественная жизнь представлялась, в основном художественной самодеятельностью. Кто хотя бы в хоре не пел, не мог рассчитывать на успешное продвижение по службе. При этом такие вещи, как голос и слух и даже их полное отсутствие, в расчет не принимались. Стой и раскрывай в такт рот, больше от тебя и не требуется. Главное, чтобы водку в меру пил. И чтобы мысли дурные о правильности социального устройства в голову не лезли. Отвечай потом за тебя.

Но находились люди, которым даже такие несложные требования социума были не под силу. Во второй эскадрилье служили два техника, которых вполне устраивало то положение, которое они занимали. Они не стремились ни к званиям, ни к должностям. В регулярных и злостных злоупотреблениях алкоголем замечены не были. Моральный облик не вызывал особых претензий и озабоченности со стороны командования и политотдела. Ходили они на рыбалку, охоту и вообще лес любили.

Но комсомольскому вожаку не жилось спокойно. Он постоянно приставал к этим двоим, желая вовлечь их в орбиту общественной жизни. Тут еще вскоре должен был состояться смотр художественной самодеятельности. И лишний номер только упрочил бы его положение. Ему светила должность секретаря парткома. А это звание майора и участие в дележе дефицитов. Он усилил натиск на двух друзей.

В конце концов они согласились выступить с номером под названием «Танец факиров», но с одним условием. На репетиции они ходить не будут. Номер у них хорошо отработан, и они его покажут прямо на смотре. Обрадованный их согласием комсомолец, скрепя, сердце согласился.

Полный зал. В первых рядах жюри во главе с главным искусствоведом – командиром дивизии. По обе стороны от него командиры полков, начальник политотдела, замполиты и одна женщина – завхоз Дома офицеров и, по совместительству, жена генерала. Пока все идет хорошо, и наш комсорг прикидывает как ему будет в майорских погонах. Получается, что неплохо.

Конферансье, прапорщик из дивизии, помощник начпо по работе с комсомолом. Он объявляет:

– Танец факиров! Смертельный номер! – и улыбкой успокаивает уже было насторожившего уши начальника политотдела.

На сцене появляется полуголый факир в шароварах. На голове у него красная чалма, а на чалме чурбак лиственницы. Из тех, что идут на дрова в титаны. Из бобинного магнитофона «Комета» звучит индийская музыка. В такт ее факир с чурбаком красиво танцует, ловко удерживая чурбак на голове. Минуты две все вполне благопристойно. Публика начинает скучать. Но вот в музыке появляются тревожные нотки, и на сцену выплывает второй факир. Как и первый, он в одних шароварах и чалме. Но по сцене движется почему-то боком, оставаясь к жюри лицом, и что-то прячет за спиной. Тревога в музыке нарастает, ритм ускоряется, и вот апофеоз. Второй факир выхватывает из-за спины огромный колун и с размаху бьет им по чурбаку. Чурбак раскалывается на две половины. Первый факир невредим, но из-за стола жюри выпадает в обморок командир полка и перепугано визжит жена комдива. Публика в шоке. Командира уносят. Концерт продолжается.

Комсомолец «шайбы»* так и не дождался, его перевели куда-то в нельготный район. А этих технарей-факиров уже не приглашали в художественную самодеятельность, оставили в покое и больше никогда не вносили в программу смотра художественной самодеятельности номер, предварительно не прошедший одобрения начальником политотдела.

* шайба – майорская звезда на погоне